Глава 19

Беременна! Шарлотта была беременна. Неужели от Зака? Возможно ли это?

Зависит от срока.

Рождество 2011 года.

Он приготовил завтрак. Мы смеялись и пили шампанское. Почти все утро провели в постели, в объятиях друг друга.

Я была начеку: настроение у него могло измениться в любой миг, будто прыжок с жары в ледяную воду. Он вспыхивал моментально – черты лица искажались, зрачки расширялись. Похоже на припадок, на мгновенный всплеск эмоций, и все же я знала, что с этим делать. Нужно сохранять спокойствие и невозмутимость, потихоньку объяснять, что для меня он всегда на первом месте. Виновата во всем я. Ведь я умею с этим справляться.

В тот день вышло иначе. Это был не просто приступ паранойи, вылившийся в насилие. Судя по его глазам, он начисто забыл, кто я такая. Я почти ничего не помню – мир стал черно-белым, все закружилось, замелькало, голова болела.

После ему стало мучительно стыдно. Он сказал, что был не в себе. Что он не хотел быть таким – во всем виновато насилие в его семье, которому он подвергался в детстве, и таблетки. Он сказал, что готов на все, только бы не потерять меня. Он пойдет к врачу, бросит пить. Тогда все изменится, ведь он обуздает своих демонов. Ему нужна лишь уверенность во мне.

– Ты можешь быть во мне уверен, – всхлипнула я.

К началу четверти осталась только боль при глотании. Синяки я прикрыла длинными рукавами. Джейн заметила лопнувшие сосуды в глазу.

– Недосыпаю, – вздохнула я.

Он начал меня ломать. Я чувствовала ответственность за его счастье и душевное равновесие. Из школы шла прямиком домой, чтобы быть с ним рядом. Отказывалась встречаться с сестрой и с друзьями. С приболевшей собакой гуляла только тогда, когда Зак мог пойти с нами. Навещала мать гораздо реже, чем следовало. Если на меня накатывало чувство вины, я разом его отметала, – сейчас я была особенно нужна Заку.

Вскоре после начала занятий я заболела гриппом. Зак позвонил в школу, сообщил о моей болезни. Принес в постель лимон и мед, омлет на тосте. Читал мне, включал песни на своем айподе. Хозяйничал по дому, занимался с собакой и купил витамины в сети «Бутс». Редоксон двойного действия с витамином С и цинком «специально разработанные для тех, кто пытается забеременеть».

– Мы приведем тебя в форму, – сказал он. – Твой организм должен быть готов!

Неделя без работы растянулась до двух. Как-то днем меня зашла навестить Джейн. Я слышала голоса, однако вернулся Зак один. Сказал ей, что я сплю.

– Ведь я не спала! Было бы здорово увидеться.

Зак огорчился, будто я усомнилась в его правах.

– Тебе нужно отдыхать! – хмуро заявил он.

Я хотела показаться врачу, Зак убедил меня не ходить. К чему тратить время попусту и сидеть в приемной, полной микробов, если у меня всего лишь простуда? Он сам меня вылечит. Мы справимся.

Голова кружилась. Руки и ноги болели. Несмотря на это, он все равно хотел заниматься любовью, хотя и осторожничал. И тому были причины.

Мы говорили о ребенке, гадали, будет это мальчик или девочка, на кого он будет похож. Зак набросал список имен, присматривал ясли и начальную школу в Южном Лондоне. А потом он в очередной раз заговорил про Корнуолл. Я дремала, положив голову ему на плечо. Я чувствовала, как вибрирует его горло. Он рассказывал про детишек, бегающих в полосе прибоя, про горящий камин и деревенские школы. Развернул передо мной картину идеальной жизни, которая у нас может быть, и я вроде как согласилась.

В конце января я вернулась в школу и подала заявление об уходе. Сандра спросила, уверена ли я. Ответила, что да, хотя пока не сообщила ни друзьям, ни сестре, поэтому прошу ее особо не распространяться. Я «действовала последовательно». Так мне велел сказать Зак.

После работы несколько раз я немного задерживалась – приходила чуть позже, чем обещала. Не было и шести. Зак метался по дому. Вынимал вилки из всех розеток, и руки у него были красные. Он мыл их чуть ли не в кипятке. Мое появление игнорировал, принимался бешено стучать по клавиатуре, набирая письма, заметки к картинам и еще что-то. Говард лежал под столом и чувствовал себя неважно. Я видела, как Зак его пинает.

Пыталась ему объяснять. Жасмин, девочка из восьмого класса, которая находится в группе риска и на следующий день уходила в приемную семью, явилась в библиотеку очень расстроенной. Сбрасывала книги с полок, топтала их ногами, кричала и ругалась. «Мне пришлось довольно долго ее успокаивать. Я просто говорила и говорила, твердила ей о том, что все будет хорошо. Нужно было дождаться соцработника, без нее уйти никак бы не вышло».

Рассказывая об этом, я стояла возле раковины и нервно говорила, описывая произошедшее во всех подробностях. Зак отодвинул стул и поднялся. Подошел близко-близко, наступил мне на пальцы. Уставился в глаза. Протянул руку, словно хотел погладить, схватил меня за волосы и нагнул голову к раковине. Включил кран на полную, и холодная вода брызнула мне в лицо, попала в нос, заполнила рот. Я испугалась и задергалась – мне казалось, что я не смогу вырваться… Он отпустил меня так же внезапно, как и схватил, и я села на пол.

Неужели этого было недостаточно, чтобы от него уйти? Вероятно, нет. Ясное дело, после он раскаивался. А я винила себя. Надо было ему позвонить. Я не позвонила, потому что надеялась освободиться раньше, чем он заметит мое отсутствие. Когда объясняла ему причину своего опоздания, надо было держаться спокойнее и увереннее. Он решил, что я провинилась лишь потому, что я и сама это чувствовала.

Следующий эпизод случился во вторую неделю февраля. Все это время мы пытались зачать ребенка. Пегги сказала, что раньше полугода усилий беспокоиться не стоит. Зак хотел, чтобы все шло своим чередом, но я подумала: разве визит к семейному доктору повредит? Наоборот – узнаю, каковы наши шансы, выясню, как можно ускорить процесс. Записалась в свой обеденный перерыв.

На той неделе Зак был в хорошем настроении. На студии в Уимблдоне он познакомился с арт-дилером из Эксетера, и тот серьезно заинтересовался его пейзажами, вероятно, даже закажет ему еще несколько. Это новое начало, возможность забыть бристольскую неудачу. Зак планировал съездить к этому парню и потом провести пару дней в Галлзе, подготовить все к нашему переезду. Мы довольно скоро переберемся в Корнуолл, так ведь? Когда Сандра меня отпустит?

– Сначала нужно подыскать мне замену, – ответила я.

Он расстроился и хмуро посмотрел на меня.

– Можно подумать, ты там сильно кому нужна!

После этого разговора я ушла в спальню и легла. Ничего страшного, просто голова разболелась, пояснила я. Он и сам не понял, что сказал! Я была в панике. Хочу ли я перебраться в Корнуолл? Как оставлю маму, сестру и друзей? Я им нужна, да и детям в школе тоже. Вспомнила Жасмин, которая стала приходить в библиотеку во время ланча, и Конора – хотя он и не подозревает, что я за ним приглядываю. Зак ошибался. Я много кому нужна. Не только ему.

Я пыталась об этом не думать. Зак постоянно метался от одного замысла к другому. Когда мы познакомились, он только и говорил, что о Лондоне. Возможно, стоит подождать, и он передумает. Или передумаю я, если забеременею.

К врачу записалась за день до отъезда Зака. Женщина, к которой я пошла, работала в клинике недавно. Блондинка с жизнерадостной улыбкой выглядела не старше наших шестиклассников. Встретила меня на пороге кабинета. Раньше врачи ждали, пока постучат. Должно быть, новый подход к пациентам, подумала я тогда.

Я села на стул и сказала, что, видимо, глупо было приходить, однако меня расстраивает, что я никак не могу забеременеть, и я решила на всякий случай обсудить это со специалистом.

Она открыла мою карту на компьютере. Спросила, давно ли мы пытаемся и делаем ли это в нужное время месяца. И нет ли у моего мужа проблем со здоровьем, о которых я знаю.

– Нет, – ответила я. – Он практически здоров. Принимает иногда таблетки для снятия тревожности, и все.

– Ясно. Фамилия вашего мужа тоже Картер?

– Нет. Хопкинс. Зак Хопкинс.

Она кивнула, посмотрела на экран и нажала несколько клавиш. Вдруг она смутилась.

– Скажите, ваш муж тоже хочет ребенка? – нарочито бодро спросила она.

– Да, – ответила я. – Он просто мечтает обзавестись детьми! Ведь у него не было ни братьев, ни сестер.

Она кивнула и сложила руки:

– Ясно. Что ж, это еще не конец света. Люди часто меняют свое решение. Как правило, процедура обратима. Пришлите его к нам, и мы все сделаем!

Я ничего не поняла.

– Что обратимо? – спросила я.

– Вазэктомия. Здесь написано, – она повернулась к монитору, – что он обратился к нам второго сентября 2010 года, и мы направили его в частную клинику «Листер». Операция была сделана неделю спустя, девятого сентября. Быстро он надумал, но… – она улыбнулась, – часто бывает так, что, приняв решение о стерилизации, мужчины стремятся сделать ее поскорее.

– Вазэктомия?! – Я рассмеялась. – Должно быть, вы смотрите не того пациента. Зак Хопкинс.

Она взглянула на меня и отвернулась:

– Хм. Вероятно, вам стоит прийти с ним вместе, и мы все обсудим.

Не помню, как я вышла из кабинета. Меня будто в живот ударили. Никакой ошибки быть не могло. Я вспомнила сентябрь: целую неделю Зак воздерживался от секса. И немного хромал при ходьбе. Сказал, что ушибся, слезая с велосипеда. Он не хотел ребенка! Он не стал бы делить меня ни с кем. Ревновал даже к собаке. Хотел, чтобы я принадлежала только ему. Он со мной играл, тянул время и собирался поступить, как всегда по-своему!

В школу я не вернулась. Позвонила и предупредила, что заболела. Полдня ходила по улицам, пытаясь придумать, что мне делать. Если перееду с ним в Корнуолл, он меня окончательно сломает. Села в кафе и написала письмо. Спокойное и сдержанное. Не сказала ни слова о том, что чувствовала.

Вечером приготовила ужин по рецепту, который дала Джейн. По рассеянности положила в соус грибы. Он к нему даже не притронулся. Я пыталась есть. Каждое движение вилки и ножа резало слух. Я жевала тихо, как могла. Он следил за каждым куском, морщился при каждом глотке. Мы не разговаривали до тех пор, пока я не убрала со стола остатки еды. Было не поздно поговорить в открытую, дать ему возможность объясниться. Он скривил рот в презрительной гримасе и бросил какую-то резкость.

От большой волны надо либо удирать, либо в нее нырять. Я решила удирать.

Отправила письмо, пока он мыл руки в ванной. Опустить конверт в почтовый ящик в конце улицы оказалось вовсе не трудно. Ничего особенного не произошло. Ничего не сломалось и не взорвалось. По крайней мере, в тот момент.

Теперь она моя! Я это чувствую. Дело вовсе не в простуде. Она отравлена любовью. Я счастлив! Каждый день как подарок, предназначенный нам обоим. В доме спокойно и тихо. Никто не приходит. (Кроме Джейн, которую я успешно выпроводил.) Ее мобильник держу при себе. Любовник не пытался с ней связаться. Либо же он был крайне осторожен. Налил ей ванну, а сам поискал под подушкой второй телефон. Не нашел. Думаю, она говорит правду. После ванны завернул ее в полотенца, вытер и отвел обратно в постель. Она лежала – слабая и благодарная, и я гладил ее по лицу, по волосам. Накрыл одеялом и в порядке эксперимента снова выложил мой план: оборвать все связи, уехать в Корнуолл, начать все сначала.

– Хорошо, моя любовь, – сонно ответила она. – Если это сделает тебя счастливым, то да.

Да!

Мне стыдно за Онни. Я с ней порвал. Если честно, она мне даже не нравилась, не говоря уже о том, что я ее не хотел. Сделал это по телефону. Родители прознали об эшерских прогулах. Засунули ее в какой-то дерьмовый колледж, куда она будет ходить под присмотром гувернантки – подальше от всех соблазнов. Рыдала в трубку. Она в чем-то передо мной провинилась? Она слишком толстая?

– Конечно, ты не толстая!

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем.

– Это из-за твоей жены? – недоверчиво спросила она.

– Да, – ответил я, не в силах смолчать. – Из-за нее.

Моя жена. Моя Лиззи.