Глава 18

Пустой дом – одновременно облегчение и разочарование. Если Онни стала помехой для Зака, то теперь он должен появиться. Либо я обнаружу у порога осколки глиняной посуды. Либо будет еще одно разбитое окно. Еще одна мертвая птица. Еще один знак.

Ничего.

Пес встречает меня у двери. Наконец-то ему полегчало настолько, что он смог встать. Когда я его глажу, он виляет хвостом, потом ходит за мной по дому. Сначала проверяю гостиную. Все так же, как и при Онни. Стараюсь, как могу, чтобы от ее уборки и следа не осталось. Передвигаю мебель, бросаю диванные подушки на пол. Сшибаю стул. Стелю обратно уродский красный ковер. Пятен от кофе нет; видно, он ей просто не понравился.

В кухне ставлю чайник обратно под полку, где мне удобно. Наливаю себе вина, иду в кабинет. Думала, Онни там приберется, но нет. Постель грудой валяется на полу, подушки сверху. Белье бросаю в стирку, диван складываю. Закончив, сажусь за стол с бокалом в руках, собираюсь попробовать подобрать пароль к компьютеру Зака.

Глазам своим не верю! Стол пуст.

Ищу на полу, на полках. Заглядываю в каждый ящик.

Неужели я сошла с ума? Неужели мне кажется? Сначала фарфоровый домик, теперь ноутбук. Неужели у меня опять провалы в памяти? Обыскиваю спальню, смотрю под кроватью, на первом этаже, на втором. Снова заглядываю под стол.

Ноутбук был включен в розетку в стене.

Он приходил и забрал ноут?

Мысли заполняют мою голову. И тут я вспоминаю, как уходила Онни – прижав к груди набитый вещами рюкзак.

Хватаю телефон, набираю ее. Голосовая почта. Оставляю сообщение.

– Я знаю, что ноутбук Зака забрала ты! Верни его сейчас же!

Вешаю трубку, руки дрожат.

Раздается шум. Поднимаю голову. Входная дверь. Не звонят – стучат. Грохочет почтовый ящик.

Бегу вниз.

В нескольких футах от двери стоит инспектор Периваль: ноги на ширине плеч, руки в карманах джинсов.

– Мисс Картер? Я вам не помешал?

– Нет.

Он заправляет за уши редеющие пряди волос. По обе стороны рта у него глубокие морщины. Будто их прочертили ручкой. Похожи на шрамы.

Распахиваю дверь. Он заходит, пригнув голову. Протягиваю руки за курткой, он сбрасывает ее движением плеч. От нее пахнет холодным воздухом, сыростью и какими-то химикатами. Как можно медленнее вешаю куртку на перила. Мы проходим в гостиную.

Поднимаю с пола подушки, кладу их обратно на диван, потом ставлю опрокинутый стул. Сажусь на него, жестом приглашаю инспектора располагаться за столом напротив меня.

Периваль садится, оглядывает комнату и смотрит на меня.

– Неплохой декор, – говорит он. – Довольно аскетично.

– Да.

– Интересный цвет. – Он гладит стену. – Подумываю о ремонте. Как он называется? Серовато-белый? Бледно-серый?

– Серо-голубой под названием «гаснущий свет».

Инспектор опускает уголки рта в насмешливом удивлении.

– Надо запомнить!

– Вы живете неподалеку? В смысле, вы просто мимо проходили?

– Неподалеку, – кивает он. – В Баттерси. По другую сторону от станции Клэпхем. Если быть точным, в Уинстенли.

– Я жила там в детстве, – говорю я.

– Надо же! Меня уверили, что район развит. – Он складывает руки, будто в молитве. – Извините, если потревожил. Ничего такого, просто кое-какая мелочь не дает мне покоя.

Мелочь?

– Вчера вы просили Морроу узнать подробности смерти одной молодой женщины. Шарлотты Рид.

– Да. Вы знаете, что с ней произошло? Вроде бы несчастный случай. Автомобильная авария?

– Не спешите. – Он проводит пальцами по столешнице, трижды стучит по дереву. Поднимает взгляд к потолку. – Двадцать пятое декабря 2011 года. Рождество. Воскресенье. В полицию поступил вызов по поводу нарушения общественного порядка. Сосед услышал громкий шум и крики. Когда инспектор Эванс прибыл на место, данная женщина вроде бы упала с лестницы.

– Так.

Сделав паузу, он говорит:

– Вот так.

– Вот так, – эхом повторяю я.

Инспектор обводит глазами комнату, стараясь не глядеть на меня. Я пытаюсь смотреть перед собой. Ему не удастся втянуть меня в свою игру. Я обещала Заку. Не стоит все усложнять.

Ночь, о которой он говорит… Это было только между ним и мною тогда, то же самое и сейчас: кроме нас это никого не касается.

– В этом году я побывал на самых разных курсах. Наказание за последнее дело: сработал недостаточно эффективно. Инстинкты меня подвели. – Он поднимает брови и выпячивает нижнюю губу. – Ох уж эти курсы! Прикладная криминология, огневая подготовка, работа с базами данных… Пустая трата времени! С другой стороны, короткая стажировка по работе с пострадавшими от насилия в семье (часть тренинга по гендерному равноправию) оказалась необыкновенно увлекательной. Когда я слышал про женщин, живущих в атмосфере постоянной жестокости и насилия, то всегда недоумевал: почему бы им просто не уйти? А вы?

– Чего?

– Не задумывались об этом?

– Вероятно, нет.

– Я скажу вам, почему они не могут уйти. Часто у них возникает иллюзия, что их отношения «особые». Их партнер сам мог в свое время быть жертвой насилия, поэтому женщина ищет ему оправдания и во всем винит себя.

– Понимаю.

– Также жертва боится неизбежного обострения ситуации. Ее затягивает прежде, чем она успевает понять, что произошло. Ей кажется, будто она заслуживает это, что она вступила с ним в сговор. Поначалу угроза, исходящая от агрессивного партнера, не всегда физическая. Она может быть психологической, эмоциональной, сексуальной…

– Похоже, стажировка пошла вам на пользу.

– Однако заканчивается все старой доброй физической расправой.

Мне хочется, чтобы он замолчал. Я больше не хочу его слушать. Улыбаюсь.

– Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

– Не понимаете, – повторяет инспектор и медленно мигает. – Ладно.

– Вы закончили? – Я меняю положение, опускаю затекшие руки. С улицы доносятся взрывы смеха. Гудит машина.

– Нет. – Он внимательно смотрит на меня. – Итак, Шарлотта Рид. Коронер пришел к выводу, что она поскользнулась. Неплотно закрепленная на лестнице дорожка. Точнее, циновка. Девушка жила на верхнем этаже. Ступеньки были крутые, она упала головой. Причина смерти – черепно-мозговая травма. К сожалению, в здании она была одна. Если бы соседи не уехали на праздники, ее нашли бы раньше…

Качаю головой.

– Кстати, она ждала ребенка, – небрежно добавляет он.

У меня нет слов. Хватаюсь за стол, чтобы не упасть.

– Не от Зака! – наконец говорю я. – Только не от Зака!

– Нет. Возможно, нет. В тот момент он уже не был ее партнером.

– Я не понимаю, к чему вы мне все это рассказываете!

Он откидывает голову назад и щурится. Потом вновь склоняется вперед и налегает на стол.

– Правильно ли я понял следующее: вы сказали Морроу, что считаете, будто ваш муж сымитировал собственную смерть и все еще жив?

Стараюсь говорить ровным тоном:

– Иногда мне так кажется.

– Вы его боитесь?

Боюсь! Слишком простое слово.

– Вряд ли это вас касается!

– Ладно. – Инспектор встает, небрежно потягивается. Я веду его в коридор, вручаю ему куртку. Он набрасывает ее на плечи, нащупывает застежку молнии. – Вам крупно повезло! Я имею в виду ваше удачное падение с лестницы.

– Видимо, да.

У двери он оборачивается:

– Приношу свои извинения. Думал, что помогу вам избавиться от парочки призраков, вот и все.

Плохой ли я человек? В прошлом я наделал ошибок. Никогда не хотел причинить вред ни Полли, ни Шарлотте. Верил, что могу начать все сначала и стать другим. Вероятно, уже поздно. Я слишком много думаю. Мысли так и роятся, и я уже не знаю, что реально, а что нет. Вот бы отключить чертов мозг!

Прошлое Рождество провели в Галлзе. Теперь понимаю, что тогда мне пришлось настоять на своем. Увез ее в свою «святая святых». Наверное, она уже тогда с кем-то встречалась. В этом году согласился остаться в Лондоне. Каким же я могу быть хорошим, добрым, разумным – не верится! Настоял на том, что обойдемся без Пегги и Роба. Сказал, что будем только вдвоем. Ведь это особое время. Год выдался для нас непростой. Ее попытки забеременеть, мои трудности с работой и так далее. Нарядимся в пижамы, зажжем камин, затаимся и прекратим всяческие связи с внешним миром! Повесим на дверь большой замок!

Согласилась она неохотно. Отправилась на прогулку с Джейн и псом – небось всю дорогу будут перемывать мне косточки. Душещипательный телефонный разговор с беременной Пег. Обещание прийти на всенощную в канун Рождества и выпить вместе глинтвейна на День подарков. «Ты не против?» – поинтересовалась она, наконец повесив трубку. О, я ей подыграю! Я пойду. Буду улыбаться. Повожусь с детьми («Это дядя Зак!», «Дядя Зак поиграет с нами в футбол!», «Спросите у дяди Зака»). Обниму Пегги в холле, улыбнусь ей, наслажусь ее томным взглядом. С Робом поговорю о регби. Сделаю вид, что мне не плевать на них всех. Лиззи заплатит за это позже. Перестану с ней разговаривать. Лишу ее «услуг сексуального характера» (это нужно говорить, крепко сжав губы). Будет умолять на коленях. Поймет, что меня надо заслужить.

Рождественское утро.

Открыл глаза, а она уже встала и одевается. Сказала, что ведет собаку на прогулку, предложила пойти вместе. Ну уж нет! Попытался затащить ее обратно в постель, она вырвалась.

Я вполне мог удариться в амбицию, но все-таки Рождество. Пока она гуляла, сварил кофе и накрыл на стол. Поджарил гренки в масле, сверху положил кусочки копченого лосося. К ее возвращению завтрак был готов. Она удивилась и обрадовалась. Беспокоилась о собаке. Говард стал такой «тихий». Я сказал, что ей просто кажется, пес в полном порядке. Развязал ее платок, помог снять пальто, пододвинул ей стул. Открыл шампанское. Взорвали хлопушку. Смеялись. (Обыгрывали стишок «Мужчина заходит в бар и… Ой!».) Целовались.

Решил устроить Говарду выходной. Праздник все-таки.

Вернулись в постель. Я закрыл шторы и в полумраке ласкал ее тело от пальцев ног и выше. Она кончила прежде, чем я добрался до бедер. Я не спешил. Задержался внизу, пока она снова не задвигалась. Оттягивал момент, сколько мог, играл с нею, гладил, дразнил. Я завожусь от одних ее вздохов. Стоило ей прикоснуться к моему члену, я мигом кончил.

Поели в полдень. Никакой индейки (мне не нравятся ее волокна – слишком грубые). Цыпленок без подливки. Гарнир готовился отдельно, а не внутри птицы. Жареный картофель, зеленый горошек. Лиззи включила на айподе альбом «Прощай, жестокий мир» Элвиса Костелло, и мы танцевали прямо на кухне. Никогда не умел танцевать. Бешеный Пол помирал со смеху при виде моих потуг. Говорил, что я похож на страдающего запором осла. Впрочем, с Лиззи я могу быть самим собой. Сказал ей, что люблю ее, что подобных чувств не испытывал ни к кому.

О подарках вспомнили, когда уже стемнело. Я старался: золотая цепочка с нашими переплетенными инициалами, шелковый шарфик от Орлы Кили, красивое белье. Видит Бог, ей это просто необходимо! Хотел, чтобы она открыла первая. Не мог дождаться. Не терпелось увидеть ее реакцию. Она надела цепочку, обернула шею шарфом, подбросила лифчик и трусики в воздух, пообещав «устроить показ мод».

Я был счастлив. Я обо всем забыл.

Она меня поцеловала. А потом сказала:

– Зря ты так потратился!

Позже она поднялась в кабинет, чтобы извиниться.

– Я вовсе не это имела в виду! Я повела себя бестактно. Ты меня неправильно понял. Знаешь, целых три подарка – это слишком! У меня для тебя всего один.

Сделал вид, что читаю. Шампанское и вино на завтрак, потом виски, пока она возилась с собакой – я дошел до той стадии, когда перед глазами все расплывается. Я не пытаюсь оправдаться. В том, что случилось далее, нет моей вины. Я лишь объясняю, как все было.

– Ты не испытываешь ко мне ничего, кроме презрения, – заметил я, не отрываясь от страницы. – Это видно сразу.

– Перестань! Все, что я зарабатываю, – твое. И это не обсуждается. Сегодня Рождество. Ну же! У нас был такой чудесный день. Вот твой подарок. Открывай, ворчун!

Обняла меня руками за шею. Пощекотала подбородок, чтобы я засмеялся. Так она обращается со старшеньким Пегги, когда у того приступ дурного настроения. Я-то не избалованный ребенок! Со мной нельзя так разговаривать. Даже не обернулся.

Она ушла в ванную. Подарок оставила – маленький тяжелый цилиндр, завернутый в тонкую красную бумагу с нелепыми Сантами, лезущими в дымоходы. Двадцать два Санты. Я посчитал.

Внутри желтая коробочка. Лосьон после бритья. Мой любимый. Мой неповторимый аромат. «Аква ди Парма». Я было обрадовался. Флакон в ванной почти пуст. Наверное, Лиззи заметила, как я выдавливаю последние капли. Однако это была «Колония Ассолюта». Неверно. Совсем неверно! Я пользуюсь «Колонией Интенса». Важен не подарок, а внимание. Она невнимательна! Схватила первое, что под руку попалось. Даже обертка свидетельствует о презрении – в такую только детям игрушки заворачивать. Чертовы дети!

Я вскочил и в два прыжка подлетел к ней, как раз когда она вышла из ванной. Мне хватило времени, чтобы увидеть страх в ее глазах и пожалеть, потом я обхватил ее рукой за шею и прижал к стене. Я сказал, что она меня не любит. Она толкнула меня, ударила коленом в пах. Я увернулся. Она закричала. Наши ноги сплелись, и вдруг она покатилась с лестницы, не головой вниз, а боком, подняв руку вверх и тщетно пытаясь за что-нибудь ухватиться.

Когда приехала полиция, мы сидели внизу обнявшись. Сил двигаться не было. Я баюкал ее голову, шептал извинения. У ее ног лежал пес и тяжело дышал.

Из рации раздавались бестелесные голоса. На улице на холостом ходу работал двигатель патрульной машины. На стенах гостиной мерцали синие и красные отсветы мигалки.

Раздался звонок в дверь.

Лиззи не шевельнулась. И смотреть на меня избегала.

– Тебе нужна помощь, – сказала она. – Не знаю, то ли дело в выпивке, то ли в таблетках, но тебе следует показаться специалисту.

– Знаю.

Она с опаской поднялась.

– Зак, я серьезно!

– Покажусь.

– Обещаешь?

В дверь снова позвонили. К матовому стеклу прижалось чье-то лицо.

Я кивнул.

– Я не виноват! – воскликнул я. – Я ничего не могу с этим поделать!

Лиззи уставилась на меня, и мы обменялись миллионом невысказанных слов. Мы заключили негласный пакт. И тогда она открыла дверь.