Из-за подвернутой лодыжки поход пришлось прекратить, хоть я и настаивала, что вполне могу устроиться где-нибудь, положив ногу на возвышение и рисуя, пока лорд Хилфорд не завершит осмотр руин. Но лорд заявил, что он уже закончил, и мы должны отправиться в охотничью хижину тотчас же. Я едва сумела убедить его не отправлять несчастного Астимира в Друштанев ночью с тем, чтоб на рассвете тот привел за нами спасательный отряд.

– Хватит с меня спасательных отрядов на рассвете, – с показным недовольством сказала я. – Давайте, по крайней мере, посмотрим, что станет с моей ногой к утру, прежде чем звать на помощь всю королевскую конницу.

Мы совершили ошибку, сняв с меня ботинок, как только дошли до хижины: лодыжка и без того распухла; не удерживаемая же ботинком, опухоль увеличилась еще сильнее. Но я подержала ногу в ручье, в кои-то веки радуясь охлаждающим свойствам горной воды, велела Астимиру отыскать в поленнице полено потолще, чтобы подложить его под поврежденную ногу на ночь, и к утру лодыжка оказалась близка к своей обычной толщине настолько, что я смогла втиснуть ее в ботинок. Затянув шнурки как можно туже, я сказала лорду Хилфорду, что все в порядке, и мы тронулись в путь.

Вскоре я пожалела о своем решении, но спутникам об этом говорить не стала. Неприятное это дело – идти с подвернутой, пусть даже слегка, лодыжкой. Шагать стараешься осторожно, чтобы не тревожить поврежденную ногу, но такая манера двигаться настолько непривычна, что тело постоянно пытается перейти на более естественный шаг, что, конечно же, вызывает дискомфорт. Через некоторое время неуклюжие медленные шаги тоже приводят к дискомфорту: начинают ныть колени, бедра и спина. Печально для моего самочувствия, но я была молода и, следовательно, слишком упряма, чтобы признаться в этом, поэтому мы двигались вперед.

К тому времени, как мы достигли Друштанева, мне хотелось только одного – упасть на постель, и чтобы Джейкоб принес чего-либо болеутоляющего. Но, едва увидев людей, собравшихся в центре деревни, я поняла: удача не на моей стороне.

По именам я знала немногих: все мы, в достойной сожаления манере ширландских путешественников за границей, держались в деревне почти полностью обособленно. Однако в толпе была и Дагмира, а рядом с ней – крайне встревоженный человек, в котором я узнала Менкема Гоэна, деревенского священника.

Даже не видь я его во время праздника, тут же узнала бы по одежде: он был в полном ритуальном облачении – шаль, перевязь, вышитый головной убор и прочее – и даже стоял на каменистой земле босиком, словно в молельне. Мало этого – как только мы увидели его, он воздел руки ввысь и, повернувшись нам навстречу, принялся во весь голос читать священное писание.

Но и всей громкости его голоса было мало – его слова тут же утонули в страшном шуме. Собравшиеся крестьяне бросились к нам, размахивая трещотками. Мы с лордом Хилфордом остановились, как вкопанные, изумленно разинув рты.

– Какого дьявола?.. – вырвалось у меня, но, думаю, лорд Хилфорд этого не расслышал.

Прежде я встречала подобные деревянные трещотки только во время чтения Свитка на празднике Метания Жребиев, где их треском заглушали имя нечестивого Хумбана. В тот день я обнаружила, что в суевериях выштранских селян они имеют и другое назначение – отпугивать злых духов.

Но это выяснилось не сразу. Дагмира испепеляла меня яростным взглядом, Менкем продолжал чтение молитв, а прочие обступили нас так, что мы не могли сделать и шагу вперед. Очевидно, нам воспрещалось входить в Друштанев, пока с молитвами не будет покончено. Я не могла разобрать слов Менкема и уловить их смысл: в те времена, как и ныне, все религиозные обряды в Выштране совершались на лашонском, а не на родном языке, но и у храмовников, и у магистриан молитва заканчивается одним и тем же традиционным жестом благословения – раскрытой ладонью с расставленными пальцами. С последними словами – «мир вам» – Менкем поднял священный рог, дунул в него, и грохот стих.

Последовала напряженная тишина.

– Что все это значит? – воспользовавшись этим, спросила я.

Дагмира ринулась вперед.

– Вы не сказали мне, куда идете! Пришлось выспрашивать у матери вот этого!

С этими словами она ткнула пальцем в Астимира. Тот шарахнулся назад, будто это был не палец, а шпага.

– И что из этого? – в недоумении спросила я.

Правду сказать, не зная, как будет по-выштрански «руины», и не желая выслушивать нудные разглагольствования, без которых этого было не выяснить, я просто сказала ей, что мы отправляемся на прогулку.

Моя так называемая горничная плюнула на землю и сверх того растерла плевок ногой. Священник, более спокойным шагом подошедший к нам следом за ней, успокаивающе опустил руку на ее плечо.

– В этих ишдевит обитает горошт, – сказал он.

Из этого можно было понять, как будет по-выштрански «руины», но что такое «горошт» – оставалось только гадать.

Лорд Хилфорд, владевший выштранским лучше меня, нахмурился.

– Какой еще горошт? – скептически спросил он.

Тут священник употребил еще два новых для меня слова, и оба они звучали весьма зловеще.

– Там мильгри, где древние совершили много овьет, и они действуют и поныне. Ходить туда – к несчастью, милорд. Не стоило вам делать этого.

Мой словарный запас был досадно беден, но я начала понимать общий смысл. Призраки, демоны или еще что-то подобное – и горе тем, кто встретится с ними. Об этом рассказывалось во множестве общеизвестных легенд, связанных с руинами Ахии; не стоило удивляться, столкнувшись со схожими легендами и здесь.

– Мы ничего подобного не видели, – резко возразила я.

– Возможно, вы и не видели, – зловеще сказал Менкем, – но они там есть.

К этому времени здоровая нога разболелась не меньше подвернутой: ей приходилось принимать на себя большую часть моей тяжести при каждой остановке. Боль пробудила во мне раздражение.

– Вздор! А если там и были какие-то духи, – я воспользовалась ширландским словом, так как мне не хватило терпения запомнить слова, произнесенные священником, – уверена, ваши превосходные молитвы прогнали их прочь. Благодарим вас, но нам пора идти.

Лорд Хилфорд, в свою очередь, успокаивающе положил мне руку на плечо.

– Ваше преподобие, я уверен: все будет хорошо. Но миссис Кэмхерст повредила лодыжку, и ей нужно прилечь. Если позволите, мы…

Но позволять нам удалиться с миром явно не собирались. Слова лорда вызвали великий переполох: все принялись утверждать, что моя травма – несомненно, дело злых духов. Лорд Хилфорд заверил их, что я подвернула ногу не в руинах – что, строго говоря, было неправдой: я сказала ему, что оступилась на склоне позади руин, а он не стал вдаваться в подробности даже настолько – однако это никого не убедило. Я не сказала, что их «злые духи» были всего-навсего контрабандистами, только потому, что все сказанное мной перемежалось бы щедрой порцией ширландской ругани.

Наконец мой бледный изнуренный вид убедил Дагмиру нам помочь. Невзирая на мои протесты, она закинула мою руку себе на плечи, и вместе мы похромали к дому.

Возможно, ее сочувствие было просто уловкой, позволившей ей отчитать меня без помех.

– Тупица! – яростно крикнула она, опустив меня в кресло, чтобы разуть. – Драконы, контрабандисты, руины – есть ли на свете опасность, которой вы не броситесь навстречу?

С этими словами она стащила ботинок с моей пострадавшей ноги, и я грязно выругалась. От долгой ходьбы лодыжка распухла сильнее прежнего, и дернуть ей пришлось сильно.

– Ты же не предупреждаешь об этих опасностях, пока не становится поздно! – огрызнулась я, переведя дух.

– Я думала, в голове роскошной леди из дальних стран найдется хоть искра разума, которой ангел наделяет всякого младенца!

Второй ботинок соскользнул с ноги легче, и это было сущим благословением.

– Ну и дура, – буркнула я по-ширландски, вспомнив некоторых безмозглых юных личностей (не говоря уж о личностях средних лет), с которыми познакомилась во время моего фальчестерского Сезона. – Это, знаешь ли, предложил Астимир, – добавила я, пока взгляд Дагмиры не прожег во мне дыру. – Или у друштаневских мужчин тоже нет даже той искорки разума, какой ангел наделяет младенца?

Ответом мне были несколько незнакомых слов – подозреваю, ругательств. Затем, к моему удивлению, Дагмира мрачно добавила:

– Один из контрабандистов погиб. Задран драконом.

Я тут же забыла о боли в лодыжке. Свежий инцидент, конечно, не объяснял тревоги крестьян и не мог бы послужить причиной того, что Менкем Гоэн и остальные сосредоточили все внимание на нашей вылазке к руинам, если они боялись именно драконов. Однако на его счет можно было отнести чрезмерную горячность их реакции.

– Где? – спросила я, облизнув губы.

– Внизу.

С точки зрения друштаневцев это означало крутой спуск к границе с Чиаворой. Должно быть, контрабандисты везли товар на равнины.

– Далеко? – спросила я.

Но Дагмира лишь покачала головой. Этого она не знала.

Конечно, это не могло случиться слишком далеко. Драконы никогда не покидают пределы своих гор. Или покидают? Их нападения на людей сами по себе были необычны, и теперь любые факты следовало подвергать сомнению.

Пристыженная, я постаралась помочь Дагмире отвести меня наверх и уложить в постель. Там я и лежала в тревожных раздумьях до появления Джейкоба.

Перепугав мужа своим исчезновением с контрабандистами, я не на шутку опасалась его возможного расположения духа, но он вошел в комнату с широкой улыбкой на лице.

– Я слышал, ты здорово перепугала туземцев, – сказал он, присев на край кровати и взяв меня за руку.

– Лорд Хилфорд тоже внес свою лепту, – ответила я, сморщившись, когда он принялся ощупывать распухшую лодыжку. – А вот это, надо признать, целиком моя заслуга. Так глупо оступилась…

В этом не было ни слова неправды.

Муж покачал головой.

– Ох, Изабелла… Я знаю, как ты стремишься к свободе исследователя, но…

– Но предпочел бы, чтобы при этом обошлось без подвернутых лодыжек? – я потянула его к себе, уложила рядом и склонила голову ему на плечо. – Полностью согласна. Но, по крайней мере, меня же не съел дракон!

Джейкоб замер и высвободил плечо из-под моей головы.

– Чего я еще не знаю?

Этот вопрос меня удивил.

– Ты разве не слышал? О том контрабандисте?

Судя по сдвинувшимся бровям, об этом он ничего не слышал. Выходит, староста предпочел сообщить эту новость лорду Хилфорду, но не его людям? Или Дагмира невзначай выболтала секрет, не предназначенный для ушей посторонних? Пожертвовав минутой удовольствия ради более важных материй, я рассказала Джейкобу то немногое, что знала.

– Я сообщу остальным, – сказал он по окончании моего рассказа. – Нужно узнать, где именно это произошло.

Предостережение я услышала прежде, чем он успел его высказать.

– Лодыжка надежно удержит меня дома, за приведением в порядок бумаг, как мне и полагается, – я не смогла сдержать вздох. – Мистер Уикер будет очень рад.

Возможно, наш спутник и был бы рад, но муж вовсе не радовался. Не прекращая хмуриться, Джейкоб поцеловал меня в лоб, поднялся с комковатого тюфяка и ушел, оставив меня отдыхать.

Верная собственному предсказанию, я оставалась прикованной к дому еще несколько дней. На первое утро я, поступившись достоинством, съехала вниз по лестнице на пятой точке: ступени были узкими, темными, неровными, прогибались под ногой, и меня отнюдь не привлекала перспектива полететь вниз головой, если лодыжка вдруг подведет. Конечно же, отправиться куда-то я была не в состоянии, и занялась дополнением набросков, сделанных в руинах, но довольно скоро у меня появилось новое увлекательное дело.

Наш образец шкуры с драконьего крыла перенес возвращение в Друштанев крайне скверно. Лорд Хилфорд изучил его под микроскопом, но почти ничего не добился. И вот, к немалому моему удивлению, через три дня после нашей вылазки в руины в рабочий кабинет ворвался какой-то мальчишка и сунул мне в руки глиняный кувшин.

Заинтригованная, я развязала узел бечевки, удерживавшей на месте крышку. Едва я открыла кувшин, меня приветствовал характерный запах впечатляющей силы: сосуд был почти доверху наполнен напитком, называемым местными «цуйка» – сливовым самогоном такой крепости, что свалит с ног и мула. Внутри что-то плавало; я поднялась и осторожно проковыляла к окну – рассмотреть, что это.

В кувшине оказался клок драконьей шкуры, практически свежий.

– Где ты это взял? – спросила я мальчишку.

Он широко улыбнулся, обнажив прорехи в зубах. На вид ему было лет десять.

– На нас напал дракон, – ответил он. – Тата его застрелил.

Новое нападение! А с момента гибели контрабандиста не прошло и недели. Очевидно, нападения учащались. В тревоге я закусила губу.

Ребенок передо мной не истекал кровью, не был перевязан и даже не выглядел ужасно напуганным, но все же я должна была спросить:

– Никто не пострадал?

Мальчишка помотал головой.

– Мы выслеживали оленя. Засада, понимаете? Тата сказал, человеку лорда нужна шкура, и послал меня отнести.

Человеку лорда? Должно быть, речь шла о мистере Уикере. А я и не знала, что он обращался за помощью к местным.

– Неплохая мысль, – пробормотала я себе под нос, достав пару пинцетов и вынув клок шкуры из пахучей жидкости. Многие пастухи носили с собой кувшины цуйки, и это легло в основу моей излюбленной гипотезы насчет того, как им удается выжить в краях, где нет настоящего лета. – Будь любезен, зажги побольше свечей.

Мальчишка послушался и навис над моим плечом, с жадным любопытством глядя, как я бережно подсушиваю шкуру салфеткой и кладу под микроскоп. Мое знакомство с этим прибором было минимальным, но я не осмелилась ждать возвращения мужчин. Закусив нижнюю губу, я склонилась к окуляру.

Микроскоп – штука капризная; потребовалась бесконечная минута вращения винтов наводки, прежде чем я добилась четкого изображения. Протянув руку назад, я потребовала иглу – раз шесть, а то и семь, пока мальчишка не откликнулся:

– Простите, не понимаю.

Только тут я сообразила, что распоряжалась по-ширландски, и очнулась достаточно, чтобы указать на подушечку с иголками (перед появлением мальчишки я как раз пыталась привести в порядок платье, так сказать, превращенное руинами в руины), и он подал ее мне. Получив инструмент, я вновь приникла к окуляру и принялась ощупывать увеличенную шкуру острием иглы.

Мое открытие не удивит тех, кто знаком с анатомией драконов – впоследствии то же самое было обнаружено у многих их разновидностей. Но в те времена это было настоящим откровением. Шероховатость сообщают внутренней поверхности крыла крохотные чешуйки, отсутствующие на внешней поверхности. Эти чешуйки прикрывают крохотные сквозные отверстия в шкуре и работают на манер клапанов. При подъеме крыла клапаны открываются, уменьшая сопротивление воздуха, которое должна преодолеть мускулатура дракона. При опускании крыла клапаны закрываются, сообщая крылу максимальную парусность.

Назначение увиденного я поняла не сразу, но тут же принялась зарисовывать все это. Когда же на меня снизошло озарение, я громко вскрикнула, чем немало напугала мальчишку – пока я рисовала, он успел заскучать, отыскал винтовку Джейкоба и начал целиться из нее во все стороны.

– Осторожнее с ней, – рассеянно сказала я, записывая только что пришедшие в голову мысли на полях рисунка.

(Меня долго обвиняли в отсутствии материнского инстинкта. Насколько я могу судить, этот инстинкт заключается в постоянных попытках спеленать и связать свивальником всякого, кому менее восемнадцати, чтобы он никогда ничего не узнал об окружающем мире и его опасностях. Понять, зачем это может быть нужно, особенно с точки зрения выживания видов, мне так и не удалось, но следует признать: на сей раз в исследовательском азарте я забыла об осторожности настолько, что позволила десятилетнему мальчишке играть с заряженной винтовкой.)

К счастью для всех заинтересованных лиц, скука вскоре одолела мальчишку окончательно. Он спросил, нужен ли мне еще кувшин с цуйкой, я лишь махнула в его сторону рукой, и он, забрав кувшин, ушел восвояси. Я же достала готерхэмовскую «Анатомию пернатых» и с ее помощью продолжала размышлять о механике работы драконьих крыльев в полете. Солнце склонилось к горизонту, но я даже не заметила этого – лишь ниже склонилась над своими рисунками, чтобы разглядеть их в угасающем свете. В таком виде и застали меня вернувшиеся мужчины.

Очнувшись от раздумий, я тут же поняла, что рассказывать о своем открытии сейчас не время. Джейкоб с лордом Хилфордом вошли в рабочий кабинет в разгаре тревожного разговора.

– …Дождей не было вовсе, – говорил эрл, – и снега, чтобы оправдать это, было слишком мало, – даже здесь, а уж тем более на равнинах. Прошел почти месяц! Он давно должен был вернуться.

– Кто? – спросила я, оторвавшись от работы и протирая утомленные глаза.

– Грителькин, – хмуро ответил Джейкоб, усаживаясь на ближайший стул.

Речь шла о хозяине дома, ражеше, что должен был стать гидом нашей экспедиции. К стыду своему, я совершенно забыла о нем.

– Вернуться из Чиаворы? – уточнила я.

– Если только он добрался туда, – ответил Джейкоб мрачнее прежнего.

Я отложила перо и выпрямилась, почти не замечая, как ломит плечи после долгого сидения в неудобной позе.

– Вы полагаете, нам солгали?

– Лично я – нет, – сказал лорд Хилфорд, меряя шагами скрипучий пол. – А вот ваш муж – из более подозрительных. Нет, слишком многие в один голос твердят, что он выехал нам навстречу. Боюсь, что-то стряслось с ним в пути.

Во мраке кабинета это предположение звучало не просто зловеще, а прямо-таки пугающе. Однако я решила ни за что не вести себя как боязливая дурочка. Убедившись, что голос не дрогнет, я спросила:

– Драконы?

Лорд Хилфорд пожал плечами.

– В дороге с одиноким путником может случиться что угодно. Болезнь, разбойники… Лошадь сбросила, в конце концов!

– Но вы считаете, что дело в драконах, – сказала я.

– Ученому, миссис Кэмхерст, не пристало спешить с выводами. Его рассуждения должны основываться на собранных данных.

Данные у нас были. Мы знали, что местные горные змеи нападают на людей. Более того: хотя большая часть инцидентов произошла выше, как минимум два имели место по дороге на Чиавору. Но это совершенно не доказывало, что мистер Грителькин был съеден драконом. Вопрос был в другом: что могло бы послужить доказательством?

– Не стоит ли отправить кого-нибудь в Чиавору? – предложила я. – Пусть расспрашивают по пути – посмотрим, не вспомнит ли кто-нибудь, что видел его?

Правда, Выштранские горы так мало населены, что шансы на успех были невелики.

– Возможно, стоило бы, – согласился эрл, – но кого? Уж очень не хотелось бы бросать исследования на полпути.

Ответ казался мне очевидным:

– Я могла бы поехать.

– Ни под каким видом! – тут же вскинулся Джейкоб.

Такая горячность меня удивила.

– Не ты ли совсем недавно советовал мне вернуться в Чиавору?

– Да, когда ты могла уехать с теми чиаворцами, – ответил Джейкоб. – А кто будет сопровождать тебя сейчас? Нет, речь не о приличиях, – отмахнулся он от моего возражения прежде, чем я успела высказать его. – Скорее, о твоей безопасности. Все, что может произойти в дороге с одиноким путником, может легко постичь и одинокую путницу.

В комнате было так темно, что я сосредоточилась на его голосе, а не на выражении лица. Последнее он, скорее всего, прекрасно контролировал, а вот в первом явственно чувствовалось напряжение. И даже страх.

Сотни контраргументов рвались с языка. Я была превосходной наездницей; меня могла бы сопровождать Дагмира; уж лучше я, чем, скажем, мистер Уикер, от коего в экспедиции гораздо больше пользы… Но я не высказала вслух ни одного из них – оттого, что одна вещь была сильнее всех этих аргументов, вместе взятых, и это было нежелание огорчать мужа. После приезда в Выштрану я уже не раз сильно оплошала и сейчас не хотела бы совершить нечто подобное вновь.

Поднявшись со стула, я подошла к нему. Не говоря ни слова, я протянула руку, он, не говоря ни слова, принял ее, и, крепко стиснув пальцы в темноте, одним лишь прикосновением мы высказали друг другу все, что требовалось. Мы были в чужой стране, в окружении стольких опасностей, что страшно было подумать, и у нас не было ничего, кроме нас самих и наших товарищей. Но этого было вполне довольно.

Очарование момента нарушило появление мистера Уикера. Пока лорд Хилфорд объяснял ему сложившуюся ситуацию, я обошла комнату и зажгла свечи – что следовало сделать давным-давно. В их теплом свете наше положение уже не казалось таким мрачным, как минуту назад.

– Нельзя ли попросить съездить кого-нибудь из местных мужчин? – спросила я.

– Я уже думал об этом, – откликнулся лорд Хилфорд. – Попробовать можно, но время для таких просьб неподходящее. Вскоре пастухи погонят стада на верхние пастбища. У них просто не найдется лишних рук.

В недолгом приступе иррациональности я подумала было отыскать контрабандистов и попросить их разузнать о Грителькине. Но после опрометчиво данного мною в горах обещания положить конец нападениям драконов Хацкель, скорее всего, не стал бы меня и слушать. Тем более что к выполнению обещания я с той ночи не продвинулась ни на шаг.

И тут мне в голову пришла лучшая мысль:

– А нельзя ли обратиться за помощью к боярину?

Внезапная тишина означала, что мне удалось наткнуться на вполне реальный выход. Отвернувшись от последней зажженной свечи, я отметила, как мужчины обмениваются взглядами.

– Вы ведь не знакомы с ним, не так ли? – спросил мистер Уикер.

Лорд Хилфорд отрицательно покачал головой.

– Нас должен был познакомить Грителькин. Выштранские бояре – народ необщительный, собственно выштранцев среди них нет ни единого, и все они смотрят на крестьян свысока. Половина бояр все время проводит при дворе царя, в Купелии, оставляя управление своими землями наместникам – ражешам и прочим. Но этот, по словам Грителькина, почти все время живет здесь. Может, Купелий ему не благоволит, а может, он просто предпочитает горный воздух. Зовут его Иосиф Абрамович Кирзофф.

Конечно, доверия и расположения местных я не снискала, но сумела подслушать кое-какие замечания, коими и поспешила поделиться.

– Боюсь, в Друштаневе его не слишком-то любят. Он полагает, что слишком хорош для этих мест, хоть и небогат. Конечно, по сравнению с друштаневцами он очень богат, но, на мой взгляд, это не так уж много. В Чиаворе у него есть близкий друг – то ли врач, то ли ученый, и сейчас этот друг как раз гостит у него. Можно надеяться, это свидетельствует о дружественном расположении к иностранцам.

– От кого же поступила эта информация? – спросил мистер Уикер.

– От деревенских женщин.

Он буркнул себе под нос нечто пренебрежительное (я разобрала только слово «сплетни»), но лорд Хилфорд одобрительно кивнул.

– Я склонен этому верить. Грителькин писал, что боярин – человек амбициозный и не слишком лоялен к царю. Свидетельствует ли это о благосклонности к нам, сказать не могу.

– По крайней мере, попробовать стоит, – сказал Джейкоб. – Вот только ехать придется вам.

Титул ширландского эрла должен был произвести на боярина впечатление – хотя бы настолько, чтобы лорда Хилфорда пустили на порог. А после этого мы уже могли бы выяснить, склонен ли Иосиф Абрамович Кирзофф помочь нам.