Глава 15
Самое замечательное представление на свете

– Ты это не серьезно, – произнес Натаниэль, качая головой при виде еще одного из моих почти целиком черных ансамблей.

Я взглянула на черную материю, многочисленные слои которой чередовались с шелком в полосках цвета древесного угля и серебра, потом дернула плечом.

– Почему же? В этом платье нет ничего предосудительного.

Корсет плотно облегал шелковистую нижнюю сорочку, перчатки были из мягкой эластичной кожи с обтянутыми той же кожей пуговками по бокам, а турнюр бесконечно меня раздражал. Судя по тому, как неудобно я себя чувствовала, я бы сказала, что выгляжу в этот вечер потрясающе. Если только не обращать внимания на темные круги вокруг глаз, ни за что не желавшие исчезать, или на то, как цвета ночи подчеркивают мою бледность.

Сестры Эдвардс не одобрили бы мой выбор расцветок, но мне было почти все равно. Я посетила еще три королевских чаепития с тетушкой Амелией, и хотя они оказались не такими плохими, как я сначала ожидала, из-за них у меня оставалось меньше времени на поиски преступника.

– Прошло уже почти две недели после ареста дяди, – сказа я. Ни Томас, ни я не нашли ни крупицы информации, способной обелить его. – Я буду носить этот цвет траура до тех пор, пока его не освободят, и мне наплевать, модный он или нет.

Натаниэль вздохнул.

– Полагаю, это удовлетворит ее королевское величество. Если даже город Лондон предпочитает все время выглядеть серым и унылым, ты можешь с тем же успехом поступать так же.

К счастью, тетушка Амелия и Лиза спустились сверху, наряженные во все оттенки изумрудного и бирюзового цветов, именно в ту палитру, которую выбрала Виктория во время нашего последнего чаепития. Натаниэль поклонился им.

– Добрый вечер, тетя, кузина. Вы обе – дивное видение.

– Ты слишком добр, племянник, – ответила тетушка Амелия, изображая скромность. – Благодарю тебя.

Лиза подошла и поцеловала меня в щеку, легонько покачав головой.

– Твои глаза выглядят потрясающе сегодня, – сказала она, беря меня под руку и совершенно не обращая внимания на унылый цвет моей одежды. – Я так рада, что ты начала красить веки. Томас Кресуэлл, несомненно, должен влюбиться. Он говорил что-нибудь о своих чувствах?

Я вспомнила наши встречи. Томас в последнее время стал вести себя еще более вызывающе, он отпускал замечания насчет того, какие усилия я прикладываю, чтобы завлечь его. Но потом я ловила на себе его упорный взгляд, словно он старался меня понять и впервые ему это не удавалось. Он не был уверен, действительно ли я прихорашиваюсь для того, чтобы пробудить в нем любовь, или в своих собственных целях, и, подозреваю, это сводило его с ума.

Не успела я ответить, как тетушка Амелия отмахнулась от этого вопроса, как от надоедливого комара.

– Какое это имеет значение? Этот парень ничего не добьется в обществе. Пускай он из хорошей семьи, но он уничтожил все свои перспективы. У Одри Роуз появятся более достойные ухажеры. Пойдем, Лиза, – она набросила на плечи шаль и пошла по коридору. – Увидимся с вами обоими в цирке.

– Там встретимся, – брат стиснул в руке какое– то письмо, сминая края, потом расправил его на выглаженной штанине брюк. Достал было из кармана гребень, но передумал. Слава богу. Я была уверена, что, если он еще раз прикоснется хоть к одной прядке волос, та убежит с протестующим криком. Этот образ едва не заставил меня улыбнуться, но я вовремя спохватилась.

– Ты уверена, что не хочешь переодеться? Я думал, тебя обрадует посещение цирка, – сказал он, потерпев поражение. – В последние месяцы ты только и говорила о диковинках, зверинцах, и как же слон? Бедняга наконец вернулся домой, а ты встречаешь его в одежде цвета смерти? Что за печальное приветствие для слона, объехавшего полмира? Тетушка Амелия и Лиза выглядят как драгоценные камни, а ты служишь олицетворением каменного угля. Это никуда не годится.

Он мерил шагами гостиную, его прижатые к бокам руки дергались.

– Я понял! Что, если мы оденем тебя в тот костюм коня? Как он назывался? «Дьявольский аукцион» или как-то столь же очаровательно?

Мне хотелось улыбнуться, но я не могла заставить себя сделать это убедительно. Много месяцев назад мне нравились такие вещи, как представление на трех аренах и неправдоподобно огромные слоны. Я даже смеялась над найденной тогда открыткой, на которой был изображен артист, надевший на себя лошадиную голову.

– Убийства не раскрыты, а дядя по-прежнему под подозрением, – сказала я. – Сейчас не время для легкомысленного веселья.

– Да, да. Он и еще целый ряд других сомнительных личностей, – согласился Натаниэль – В газетах пишут, что Скотленд-Ярд сажает под арест любого человека до тех пор, пока его невиновность нельзя будет неопровержимо доказать или пока не появится еще более пугающий кандидат. С дядей они разберутся, а ты будешь терять время зря, пребывая в хандре.

– Я бы не считала доказательство его невиновности пустой тратой времени, – я понятия не имела, почему полицейские отказываются выпустить дядю из сумасшедшего дома. Натаниэль был прав: дядя, конечно, не единственный, кого обвиняли в этих преступлениях. – Газетные источники – это нечто совсем другое. Не могу поверить, что ты их читаешь.

Никогда не видела такой чепухи, а сейчас ее печатали на всех обложках. Репортеры никак не могли оставить обсуждение Кожаного фартука. Они делали звезду из сумасшедшего, прославляли злодея. То, на что способны люди, чтобы продать газету, почти так же отвратительно, как и сами преступления.

– Может быть, они и ужасны, но газеты служат хоть каким-то развлечением, сестра.

– Если честно, – сказала я, – меня от всей этой газетной шумихи тошнит. Зачем превращать убийцу женщин в новость на первой полосе? Мне жаль их бедные семьи.

Хватит с меня этих рассуждений о странностях и чудесах, благодарю покорно. Не стоит отвлекаться на них и терять время.

Однако Натаниэль в последние двенадцать дней поставил себе задачу вытащить меня из глубины моего отчаяния. Его ответом на мои тревоги стали два билета на «Величайшее представление на свете». Он оставался глух к моим возражениям, поэтому я уступила.

В последнюю неделю он заказал доставку кошмарного количества всяких тканей в надежде, что новое яркое платье разгонит все тучи. Если бы только жизненные проблемы можно было решить с помощью платья в оборочках и красивых туфелек! Пусть провалится в тартарары весь мир вокруг нас, лишь бы мы выглядели самым лучшим образом.

– Тогда нам пора идти, – сказал Натаниэль, бросая взгляд на дедушкины часы. Я пошла за ним к экипажу и на этот раз позволила кучеру помочь мне сесть в него, чувствуя облегчение от того, что мы взяли самое быстрое средство передвижения, каким владели.

Я сидела в чернильном море дорогой ткани и старалась подобрать юбки, чтобы дать место брату в маленьком экипаже, а в моей голове кипели различные мысли о том, под каким углом надо изучать это дело.

Натаниэль сидел рядом со мной, он был похож на ребенка, потерявшего любимую игрушку. Я – ужасная сестра. Сижу тут, погруженная в собственные мысли, и эгоистично игнорирую тех, кто играет такую большую роль в моей жизни.

– Знаешь, – я сжала его руку, – у меня все-таки появилось желание поехать в этот цирк.

Натаниэль расцвел в улыбке, и я почувствовала, что несколько оправдала себя перед судом добрых дел, пусть даже мне для этого пришлось солгать.

Здание «Олимпии» было одним из самых великолепных в королевстве; своей красотой и огромными размерами оно соперничало даже с дворцом.

– Смотри, вот оно, – сказал Натаниэль, указывая на здание.

Когда наш экипаж подъехал к громадному комплексу из камня и железа, я увидела, как мимо с пыхтением проходит поезд, выпуская в воздух белые облачка пара с головокружительной быстротой.

Пар – замечательный источник энергии; он так легко доступен, и у него так много различных применений. Я опять вспомнила отцовские уникальные чертежи старых игрушек и военного оружия. Их можно было бы демонстрировать по всему Лондону, возможно, даже в этом зверинце сегодня вечером, и сотни людей ими бы любовались.

Если бы он не перестал их делать.

Последний вагон поезда прогрохотал мимо, и мы снова поехали дальше, направляясь к парадному входу в «Олимпию». В него входили люди, одновременно по четыре человека, готовые сражаться за право первыми увидеть «самое замечательное представление на свете».

– Твои подруги вон там, – сказал Натаниэль. Я увидела Викторию и остальных девушек, похожих сейчас на стайку изумрудных попугаев; они шарили взглядом по толпе, но, к счастью, не заметили меня и исчезли в сутолоке.

– Жаль, что мы их потеряли, – сказала я. Я надеялась этим вечером находиться от них как можно дальше. Они мне даже нравились, но я хотела насладиться обществом брата без посторонних.

Опершись на руку кучера, я спрыгнула с экипажа, и мои каблуки застревали между булыжниками, пока я шла к очереди.

– Ты чувствуешь этот запах? – спросила я. – Он мне напоминает о доме бабушки.

Сладкий и пряный запах благовоний стоял над толпой, вытекал из арки входа, наполняя теплый вечерний воздух удушливым ароматом. Вопреки здравому смыслу мое сердце присоединилось к всеобщему веселому хаосу и воспарило у меня в груди, подобно одной из тех красивых дам на летающей трапеции. Охваченная детским восторгом, я схватила брата за руку и потащила к огромным дверям в самый грандиозный зал на свете.

Оказавшись внутри, я медленно поворачивалась на одном месте, пристально рассматривая купол потолка.

– Натаниэль, это самое чудесное зрелище, какое мне доводилось видеть!

Вся крыша была сделана из стекла и железа; казалось, что все до единой звезды, сверкающие на небе, смотрят на усыпанную драгоценностями толпу и сами улыбаются ослепительными алмазными улыбками.

– В самом деле, тебе следует проводить больше времени среди живых, сестра, – Натаниэль рассмеялся над моим изумлением, но я никак не могла оторваться от завораживающей картины ночного неба.

– Может, я так и буду делать, – я прижала ладонь к сердцу, разглядывая стройные железные балки, арками перекинутые в вышине над нами. Я не понимала, как можно такое построить. – Как может такое малое количество железных ветвей выдержать столько стекла и металла?

Это было потрясающе красиво, и мне казалось, что я смотрю сквозь ветви металлических деревьев.

– Должно быть, это одно из инженерных чудес света, – ответил Натаниэль с усмешкой. Ему каким-то чудом удавалось вести меня дальше сквозь этот хаос.

Чередующиеся полосы черного и ярко раскрашенного шелка свисали с балок, ветер раздувал их над толпой, будто приглашая войти и насладиться экзотическими чудесами.

Маленькие колокольчики и сверкающие бусины, пришитые к концам ткани золотыми нитями, тянули ее вниз, издавали мелодичный звон и создавали легкий ветерок, когда люди входили и выходили.

– Ох! – воскликнула я. Роскошные панели напомнили мне бабушкины сари. – Ты помнишь, как бабушка одевала меня с головы до ног в самые живописные сари? Она рассказывала такие красивые истории. Говорила, что дедушка прослужил послом Великобритании в Индии всего две недели до того, как сделал ей предложение.

Девочкой я любила, когда вышитый золотом и кристаллами шелк обвязывали вокруг моей талии и окутывали им мои плечи, словно я была принцессой, выходящей к придворным в самых лучших одеждах. Я внимательно слушала, когда бабушка подробно рассказывала, как дедушка влюбился в нее, утверждая, что это случилось благодаря ее жизнерадостности. Принимая во внимание тот огонь, который горел в ее душе сейчас, я могла лишь представить себе, какой она была в молодые годы.

– Бабушка мне рассказывала, что двадцать раз отказывала ему просто ради забавы, – ответил Натаниэль. – Говорила, что он вертелся, как кобра в корзинке. Поэтому она поняла, что он влюблен.

– Я это запомню на случай предложений в будущем. – Эти воспоминания согревали меня, пока я осматривала все остальное.

По периметру похожего на пещеру помещения стояли отдельные стенды, что создавало иллюзию, словно находишься на шумном рынке под открытым небом и на базарах Индии. Люди торговали всем – от привозных шелков и кашемира до ювелирных украшений, ароматного чая и такого количества еды, какого не было у самой королевы на ее золотом юбилее.

Можно было даже унести домой маленькие цирковые безделушки, если захочешь. Я не устояла перед заводными акробатами и механическими тиграми, выставленными на одном столике.

– Ох, Натаниэль, посмотри! Мы должны что-нибудь купить, – мое внимание тут же привлекли лепешки нан с карри из нута. У меня слюнки потекли при виде моего любимого вкуснейшего кушанья. Я не смогла устоять перед его очарованием и вскоре уже макала лепешку в маслянистый соус карри из нута и бродила среди торговцев, как счастливый ребенок на каникулах. Я заметила цыпленка с карри и решила непременно его попробовать до того, как мы уйдем.

– Я предпочитаю еду, менее… пачкающую руки, – заметил Натаниэль, расплачиваясь с продавцом.

– Как пожелаешь, – я пожала плечами, а он купил коробку сластей.

Покончив с едой, мы проскользнули за шелковые двери и насладились представлением. На какое-то время я забыла о крови, и болтах, и даже о сумасшедших домах, сердечной боли и всех ужасах, происходящих в мире; вместо этого меня очаровало выступление на арене сотни арабских скакунов, гарцующих в самых великолепных украшениях, какие мне до сих пор встречались.

Золотые цепочки были вплетены в их блестящие гривы, свет падал на них и отражался призмами от их лоснящихся голов, а над ними крашеные перья зеленого, желтого, синего оттенка колыхались в воздухе.

Кони хорошо сознавали свое великолепие, вскидывали носы вверх и ожидали заслуженных восторженных охов и ахов, пробегая мимо зрителей.

Я покачала головой.

– Если я бы знала, что наряд стада лошадей затмит мой костюм, я бы, по крайней мере, надела корсаж, отделанный несколькими драгоценными камнями. – Натаниэль расхохотался, и я показала ему язык. – По крайней мере, я накрасилась и надушилась новыми духами.

– В следующий раз будешь слушаться своего старшего и более мудрого брата. Пойдем, – Натаниэль мягко вывел меня из восхищенного ступора и мягко потащил дальше, к позолоченному автомату для приготовления попкорна, который выглядел так, будто его делали по заказу самой королевы.

Чувствуя себя избалованными детьми, мы взяли по пакету каждый, потом нас проводила на наши места молчаливая женщина с желтой змеей, обвившейся вокруг ее шеи подобно живому аксессуару.

Традиционные узоры «менди» струились вокруг ее ладоней, запястий и щиколоток. Мы раньше прошли мимо палатки, в которой женщин раскрашивали такими же узорами.

– Ох, – я показала на них Натаниэлю, – я обязательно должна так раскрасить руки перед тем, как мы уйдем.

Змея высунула язык, пробуя воздух, когда мы проходили совсем рядом с ней, потом зашипела. Натаниэль чуть не свалился на мужчину, сидящего у прохода, пытаясь увернуться от рептилии. Я провела пальцами по ее большой кожаной голове, проходя мимо, и подавила смешок. Брат выпучил глаза и оттолкнул мою руку прочь.

– Ты спятила? – хрипло прошептал он. – Эта зверюга пыталась проглотить меня целиком, а ты теперь делаешь вид, что это домашнее животное. Разве ты не можешь любить кошек, как нормальный человек? – он покачал головой. – Если мы выберемся отсюда живыми, я куплю тебе столько котят, сколько пожелаешь. Я даже куплю ферму за городом, где ты сможешь поселить сотни кошек.

– Не будь таким пугливым, Натаниэль, – я игриво ущипнула его за руку. – Приходить в ужас от животного, которое женщина носит вокруг шеи как шарф, не очень-то достойно тебя, ты согласен?

На это он фыркнул и сосредоточился на представлении на арене, но я заметила, как его губы тронула улыбка.

Представление оправдало все ожидания и даже превзошло их. Там были водные номера, выступления других коней, и аттракционы высоко под куполом. Женщины, одетые в костюмы из сплошных хрустальных бусин, перелетали с одной трапеции на другую, ловили жилистые руки своих партнеров, потом отпускали их и вращались в воздухе – бесстрашные, сверкающие и свободные.

Я бросила взгляд на брата и увидела, что он наблюдает за мной.

– Приятно наконец-то видеть тебя улыбающейся, сестренка. – Его глаза затуманились. – Я опасался, что никогда не увижу этого снова.

Я переплела пальцы в перчатках с его пальцами. Мне было очень жаль, что он расстроен в такой вечер, когда наши тревоги должны быть где-то на другом конце света. Я открыла рот, чтобы утешить его, но тут же закрыла его, так как передо мной выросла чья-то тень.

Незваный гость остановился перед нами, слегка поклонился, а потом уставился на нас.

– Еще раз здравствуйте, Натаниэль, – Блэкберн протянул брату руку. – Мы встречались во время печального… инцидента с вашим отцом. Я также имел удовольствие познакомиться с вашей сестрой за пару недель до этого.

Суперинтендант Блэкберн вежливо улыбнулся мне, потом снова посмотрел на Натаниэля, который сидел совершенно неподвижно.

– Боюсь, мне придется несколько минут побеседовать с ней по вопросам официального полицейского расследования.