Свадебный подарок

– Разойдись! Дай дорогу, не слышишь, что ли! – сердито кричал молодой всадник, привстав на стременах и яростно размахивая плеткой.

Шел девятый день апреля двенадцатого года эры Тенсё (1584 г.). Сражение у горы Комаки, считающееся одним из самых решающих в японской истории (оно вошло в историю под названием битва Комаки-Нагакутэ), только что завершилось, и в лагерь поступило известие о гибели владельца замка Огаки в провинции Мино по имени Икеда Нобутеру и его старшего сына. Вне себя от горя и гнева последний оставшийся сын Нобутеру по имени Терумаса вскочил на коня и уже было собирался ворваться в ряды противостоящих ратников, чтобы отомстить за их смерть. В тот же момент его верный слуга по имени Дансуке ухватился за уздечку и со всей силой попытался сдержать пыл неразумного молодого человека – ему едва исполнилось двадцать лет – предостеречь от смертельно опасной игры с собственной судьбой.

Но все его протесты и мольбы прозвучали впустую. Совершенно оглушенный охватившим его безумием, Терумаса готов был преодолеть любые препятствия на пути к своей цели и несколько раз ударил плетью Дансуке, не снесшего боли и отпустившего коня своего господина.

– Не хотите слушать голос разума, сударь, так я, простой смертный, никак не удержу вас от рокового шага. Поступайте, как знаете, и попробуйте снискать славу среди тех, кто услышит о вашем благородном поступке, как друзья, так и враги в равной мере. Желаю вам удачи. Позвольте мне дотронуться до вашей лошади, чтобы придать ей резвости.

С этими словами слуга звонко хлопнул лошадь хозяина по крупу; но прежде чем отпустить уздечку, дернул ее так, чтобы придать ей совсем противоположное направление движения.

Поскольку он ухаживал за этим животным и знал его повадки, получилось так, что лошадь помчалась не в том направлении, куда рассчитывал наездник, а в прямо противоположном.

– Проклятье! – голосил Терумаса.

Он пытался тянуть поводья, чтобы остановить или развернуть коня, но старался совершенно напрасно. Животное, наделенное большим умом, чем его наездник, знало, какой путь вел к спасению и чем грозило намерение ее седока. Теперь, однако, ярость скачки поутихла, и Терумаса из последних сил умудрился обуздать сумасшедший порыв своего скакуна. Похлопывая его по шее и адресуя ему успокоительные слова, Терумаса по большому счету смог повернуть коня в обратную сторону и снова собрался исполнить свое непродуманное намерение. Но опять на пути его оказался Дансуке, скакавший навстречу во весь опор и второй раз схвативший узду коня господина.

– Ты опять собираешься меня остановить, негодяй? – вскричал Терумаса. – Прочь с моего пути, пропусти, или очень пожалеешь!

Снова и снова поднимая свою плеть, он со всей силы охаживал ею по голове и плечам человека, посмевшего встать на его пути; но Дансуке оставался непреклонным. Он вцепился в узду коня хозяина мертвой хваткой, хотя кровь из нанесенных ему ран потоками струилась по его одежде.

– Сударь, мой господин, – охал он. – Умоляю вас образумиться и спокойно поразмыслить хотя бы самую малость. Какой прок от всех ваших отчаянных порывов?

– И что, ты хочешь заставить меня сидеть без движения после утраты двух самых родных мне людей? Ты хочешь выставить меня в качестве забывшего свой долг перед отцом сына, а также вероломного вассала? Значит, эти подлые злодеи могут убивать направо и налево, как им заблагорассудится, оставаясь безнаказанными? Никогда так не будет! Пусти меня, я тебе говорю!

– Ни в коем случае, дорогой мой юный господин, я никуда вас не пущу… Вам не удастся ослепленным гневом уйти от меня на верную погибель… Что сделает один воин в толпе многочисленных врагов? Уверяю вас, что я прекрасно понимаю ваши чувства… Да, да… И, мой господин, если вы погибнете в ходе безрассудной, пусть даже внешне мужественной, попытки отомстить за смерть своего высокочтимого отца и любимого брата, подумайте, кто останется продолжателем вашего рода?.. Какая судьба ждет ваш благородный дом Икеда? Если вы отправитесь за своими родственниками в царство мертвых в такой вот спешке, обрадуется ли вам встретивший там вас отец? Одобрит ли он вашу преданность и скажет ли: «Мой сын, ты правильно поступил, отправившись сразу же вслед за мной!» Или же, наоборот, вас упрекнет: «На кого ты оставил соблюдение чести нашей семьи и решение ее проблем?» Ваша сыновняя и братская привязанность как таковая заслуживает восхищения, но жажда мести при этом не должна ослеплять вас до такой степени, чтобы пренебрегать возлагающимся на вас долгом – долгом перед многими поколениями прославленных предков, долгом передать их не запятнанные позором имена наследникам… Я не утверждаю, будто следует отказаться от всех мыслей об отмщении как таковых, но все-таки с ними следует потерпеть до лучших времен. В вашем положении никак нельзя давать волю своей всепоглощающей страсти. Думайте о своей ответственности, которая ложится на ваши плечи как единственного представителя своего рода теперь, когда высокочтимый мной господин ваш отец и его сын нас покинули навсегда. Настанет, конечно же, время, когда вы будете благодарить меня за мое вмешательство в момент сегодняшней великой ярости. О мой дорогой молодой господин, не сердитесь, а послушайте совета вашего преданного слуги.

На протяжении всей этой длинной тирады Терумаса продолжал кипеть от злости и нервничать, пытаясь ударами с пинками проложить себе путь. Но упрямый Дансуке не ослаблял хватки и искренне пытался донести свою мольбу до рассудка господина, хотя изначально она излагалась в весьма судорожной и непоследовательной форме, диктуемой обстоятельствами. Самообладание несчастного окровавленного и заплаканного Дансуке в конечном счете вызвало у Терумаса ответное чувство, и он уступил слуге. Осознав бесплодность своих усилий, позволил ему отвести свою лошадь обратно в их собственный лагерь. Здесь ему выразили громадное сочувствие в связи с его невосполнимой утратой, но при этом все единодушно признали, что Дансуке поступил правильно, так как время для мести их господин выбрал совсем неудачно, ведь он рисковал практически однозначно сложить голову, при этом не причинив врагам ни малейшего ущерба.

Таким образом верный слуга Дансуке спас жизнь своего молодого господина и предотвратил исчезновение благородного рода Икеда с лица земли.

Наступил мир, спор между враждующими кланами Токугава Иэясу и Хасиба Хидеёси, которому подчинялись родственники Икеда, на какое-то время удалось урегулировать к всеобщему удовлетворению. Хидеёси провозгласили регентом. Вчерашние заклятые враги совсем незатейливым способом превратились в ближайших друзей, не разлей вода. Давно овдовевший Иэясу теперь добивался руки младшей сестры Хидеёси, послал к нему сватов, и его посланник получил согласие на брак. Хидеёси, со своей стороны, усыновил отпрыска Иэясу, и в семье его приняли как родного. Таким образом, как говорили в старину, «после дождя земля становится тверже». Незадолго до того, как обнажились кинжалы, причем не в переносном смысле этого слова, а в самой смертоносной действительности, между двумя семьями царил счастливый мир.

Терумаса, жаркий пыл которого наконец-то прошел, взглянул на предшествовавшие события в новом свете. Чего ради его высокочтимый отец пожертвовал своей жизнью? Прямо скажем, вообще впустую! Не один только его отец, но и старший брат с шурином погибли в совершенно бессмысленной междоусобице. Никакой высокой цели они своей гибелью не послужили. К этому времени они должны были от бессилия клясть судьбу в подземном царстве мертвых, куда попали до срока из-за непоследовательности событий, участниками которых им пришлось стать. Одновременно он обратился к своим собственным чувствам и по достоинству оценил преданность Дансуке, спасшего его от судьбы родственников, сложивших головы в том сражении.

– В какой-то момент, если я правильно запомнил, Дансуке сказал, что обязательно наступит время, когда мне придется его благодарить за упорство, проявленное им ради предотвращения моего опрометчивого поступка. Да, он был прав, хотя я в тот момент просто потерял рассудок и видел перед собой одну только цель. И вот это обещанное Дансуке время настало даже раньше, чем мог предвидеть он сам. Все-таки Дансуке оказался по-настоящему достойным глубокого уважения человеком, и мне следует подумать над тем, что такого полезного можно сделать для него.

От слов Терумаса без промедления приступил к делу. В знак признания выдающихся заслуг перед лицом смертельной опасности он присвоил своему безропотному вассалу чин самурая; и Дансуке, как настоящий человек чести, ступив на первую ступеньку карьерной лестницы, начал стремительный по ней подъем. Бан Дайдзен, как его теперь называли, поднимался с одной ступеньки на другую, пока в конечном счете не получил высшего чина на службе своему господину, то есть стал одним из главнейших сановников клана Бидзен. Живущие поныне люди еще помнят, что на воротах двора дома Бан висела пара ржавых стремян. Эти стремена, как говорят, выглядели совершенно одинаковыми с теми, которыми господин Терумаса пинал основателя рода Бан Дайдзен, когда тот еще откликался на имя Дансуке, при вышеизложенных обстоятельствах, сложившихся в ходе памятной битвы у горы Комаки.

При внешне мирном сосуществовании предводителей некогда враждовавших лагерей, Терумаса вынашивал неугасающее чувство ненависти к Токугава Иэясу. И больше не собирался обмениваться положенными приветствиями с человеком, которого считал опосредованно причастным к смерти своего отца и старшего брата. Казалось неизбежным, что эти двое когда-нибудь встретятся во дворце регента, и Иэясу вполне хватило проницательности, чтобы заметить враждебное отношение к нему этого молодого человека, а также фантазии, чтобы представить творящееся у него в голове. Не видя за собой никаких прегрешений, однако, Иэясу всячески старался с ним подружиться. При каждой встрече этот пожилой человек отвешивал вежливый поклон и делал любезное замечание о погоде. Например, «Икеда-сан, какой сегодня прекрасный день!» или «Икеда-сан, сегодня у нас какой-то очень холодный ветер!». Но Терумаса притворялся слепым и глухим ко всем его попыткам подружиться, и он всегда старался как можно быстрее пройти мимо, отвечая на приветствие лютым взглядом.

И так в попытках примирения с одной стороны и свирепых взглядах с другой прошло восемь лет.

Регент прекрасно знал об отчуждении между двумя своими высокопоставленными вельможами, и оно вызывало у него большое беспокойство. Он посвятил много дум некому плану оздоровления отношений между ними.

– Меня весьма огорчает, – сказал он однажды Иэясу, – когда замечаю, что вы с Терумаса находитесь в неприязненных отношениях. Меня обрадует, если вы подружитесь.

– Ваше высочество, – ответствовал Иэясу, – я ведь тоже совсем не против этого. Уверяю вас, совсем не я насаждаю враждебность между нами. Он до сих пор винит меня в трагедии, случившейся во время сражения при Комаки-Нагакутэ, и даже вынашивает мысли о мести. Это очевидно по его поведению, но что я могу поделать?

– Если ты, мой друг, не против, я посмотрю, чем можно помочь в вашем запутанном деле. Давай-ка поглядим! У тебя подросло несколько дочерей, которые уже на выданье, и, как мне сообщили, внешне они очень милы. Как ты посмотришь на то, чтобы выдать одну из них замуж за Терумаса? Некоторое время назад он овдовел и остался один с малолетним сыном на руках. У тебя найдутся рациональные возражения по поводу такого союза?

– Ни малейших, ваше высочество, а как вы думаете, захочет ли Терумаса вообще выслушивать такое предложение? Насколько я знаю его натуру, он с порога ответит высокомерным отказом.

– Не посмеет! Даже не переживай на этот счет. Я подойду к этому делу со всей предосторожностью, и, если не допущу больших ошибок, все сложится так, как мы пожелаем. Ты готов поручить мне такое задание?

– Безоговорочно, ваше высочество; и, если у вас все получится, моя благодарность не будет знать границ.

Сказано – сделано. Следующий шаг Хидеёси заключался в том, чтобы вызвать Терумаса к себе на прием, и, когда этот молодой человек явился в его палаты, он говорил с ним так:

– Мой юный друг, мне докладывают, что печаль по поводу гибели твоего отца и брата в сражении у горы Комаки до сих пор мучительно терзает твою душу, и по этой причине ты отказываешься от дружеских отношений с сёгуном Токугава Иэясу. Утрата твоя на самом деле заслуживает самого глубокого сочувствия, однако свою роль сыграла судьба войны, и хранить столь долгое время в сердце ярость к неповинному по большому счету человеку мне представляется делом неразумным. Сражение происходило между кланами Токугава и Тоётоми. Речи о какой-то частной размолвке между родами Токугава и Икеда не шло. Мир давно уже удалось восстановить, и в наши дни представляется недостойным настоящего воина вынашивать мстительные замыслы против возможных друзей. У нас хватает настоящих противников, чтобы на них излить свою злость. В качестве личного одолжения мне, если не просматривается какой-то еще причины, я прошу тебя пойти на примирение с Иэясу и забыть прошлое. Или если моего простого желания тебе мало, во имя любви к императору и к своей родной земле, оставь свое злое чувство и помирись с ним.

Мягкие увещевания любимого господина тронули упрямое сердце Терумаса. Он не смог сказать ему – нет.

– Ваше высочество, – сказал он со своей обычной откровенной порывистостью, даже не взяв приличную паузу на обдумывание слов собеседника. – Я выполню все, что вы пожелаете. С этого момента я распрощался со всеми мыслями о мести.

– Твое скорое согласие служит мне свидетельством твоей искренности, – произнес великий государственный деятель, весьма довольный словами собеседника. – Благодарю тебя, дорогой мой Терумаса, и я уверен, что ты никогда не пожалеешь о своем великодушии.

И еще некоторое время поговорили на отвлеченные темы, а когда Терумаса уже собирался было удалиться, регент вдруг сделал вид, будто ему в голову пришла интересная мысль.

– Терумаса, – сказал он, – если я не путаю, ты все еще ходишь вдовцом, и за твоим маленьким сыном некому приглядывать. Пришло время тебе снова жениться.

– Однажды, ваше высочество, мне на самом деле придется об этом подумать, но без спешки.

– Мне как раз пришел на ум неплохой способ закрепить твое примирение с Токугава: ты должен жениться на одной из его дочерей. Тогда ваш мир стал бы делом очевидным для всех. Если ты не против, тогда я подниму вопрос сватовства перед отцом.

Все складывалось так, что Терумаса приходилось заходить дальше, чем он рассчитывал, но, видя, как мало толку в выдвижении возражений после того, как дал свое согласие, он надеялся только на то, что переговоры с потенциальным тестем провалятся.

– Я, ваше высочество, всецело полагаюсь на вашу заботу, – сказал он. – Мне остается только выполнять все, что вы скажете.

– Тогда прощай до следующего свидания, Терумаса. Я позже сообщу о моих достижениях на поприще сватовства.

Поздравив себя с успехом в деликатной дипломатии, регент тут же сообщил обо всем Иэясу. Они договорились о том, чтобы назначить невестой вторую дочь Иэясу по имени Току; и, получив согласие Терумаса, полным ходом начали приготовления к обряду официальной помолвки.

Но прежде чем отпраздновать такое мероприятие, Терумаса предстал перед Хидеёси и изложил свои соображения.

– Раз уж дело, которое вы, ваше высочество, взяли в свои надежные руки, зашло настолько далеко, не может существовать никаких двух мнений о том, что мои слуги становятся слугами Токугава и слуги Токугава – становятся моими. Одним словом, мы примирились и фактически стали единой семьей. Но все-таки остается некий момент, требующий ясного понимания. Вот он. Известно, что один из ратников господина Токугава, а именно человек по имени Наокацу Натай, в сражении при Комаки убил моего отца. Требовать от меня отношения к этому персонажу кроме как с ненавистью крайне сложно. Я уже сказал, что этот момент следует предельно ясно понимать.

Регент пришел в замешательство. Осуждать Терумаса за его чувства по такому деликатному вопросу смысла не имело, и если он попытается его осудить, то без сомнения молодой человек с радостью ухватится за такой шанс в качестве оправдания своего отступления от взятых было на себя обязательств, и проблема вернется к своей исходной точке. Поэтому ему не оставалось ничего иного, кроме как придать лицу доброе выражение и со всей сердечностью ответить своему собеседнику:

– Не может быть двух мнений, дорогой мой Терумаса. Разумеется, ты волен питать любые чувства, основанные на твоих ощущениях.

Итак, дочку Иэясу просватали, и обе стороны условились провести обряд обручения в кратчайший возможный подходящий для этого срок.

Ближе к концу февраля следующего года у Иэясу возникла необходимость по какому-то личному делу посетить свой дом в Эдо. Полным ходом шла война с Кореей, и самые высокие военные чины уже несколько месяцев вели тайные совещания в штабе регента, находившегося тогда в городе Нагоя провинции Хидзен. С появлением Иэясу в Эдо возникала первая благоприятная возможность для проведения торжественных мероприятий в честь бракосочетания его дочери, и существовала договоренность о том, что Терумаса последует за своим предполагавшимся тестем в замок Эдо безо всякого промедления.

Мысли Иэясу, когда он ждал человека, бывшего ему врагом, совсем не соответствовали такому радостному событию, каким считается свадьба. Морщины большой тревоги бороздили его широкий лоб. Хидеёси предупредил его о том, что его жених сказал о человеке, погубившем близких и дорогих ему людей, и Иэясу было страшно себе представить, что может скрываться за такими словами. Его даже посетила мысль о том, что Терумаса может потребовать от отца невесты в качестве свадебного подарка голову Наокацу.

– Позаботьтесь о том, чтобы окружить его светлость всесторонним уважением и почестями, – предупредил он четырех старших слуг, отвечавших за достойный прием этого с нетерпением ожидаемого гостя. – Меня крайне угнетает мысль о его ненасытной враждебности в отношении несчастного Наокацу Нагаи. Постарайтесь реже упоминать его имя, и будем надеяться, что Икеда-сан его совсем забудет. Я верю, что вы меня не подведете в этом важном и деликатном деле.

– Можете всецело положиться на нашу предупредительность, сударь, – ответил один из тех, к кому он обращался. – Мы сделаем все возможное, чтобы отвлечь господина Икеда от опасных предметов и направить его мысли в конструктивное русло. А ради предотвращения досадных случайностей следует предупредить Наган, чтобы он держался подальше от вашего будущего зятя. Не беспокойтесь, сударь, мы примем все необходимые меры предосторожности.

– Посмотрим. Я очень рассчитываю на ваше добросовестное отношение к делу.

Терумаса прибыл в замок точно в назначенный срок. Четыре руководителя стражи Иэясу встретили его с величайшими почестями, проводили в просторные гостевые палаты и усадили на почетное место. Потом они отступили к противоположной стене залы, где, положив ладони на циновки и постоянно кланяясь, произнесли слова приветствия.

– Господин Икеда, мы рады видеть вас и поздравить с удачным завершением вашего полного опасностей долгого путешествия. Нижайше просим вас принять наши смиренные поздравления по случаю радостного события, которое привело вас сюда, и мы молимся за дарование всевозможных благ вам и вашей невесте.

– Я рад оказаться под крышей вашего дома, где меня ждет такая весьма похвальная миссия, – вполне добродушно ответил Терумаса. – Представляться вам я не буду, так как вы и так прекрасно знаете, кто я такой. Когда-то я дал себе слово никогда не разговаривать с господином Токугава, но при самом доброжелательном посредничестве его высочества регенте все недружественные мысли я выкинул из головы, а чтобы закрепить наш союз, прибыл сюда сегодня вступить в законный брак с его дочерью. Так как две наши семьи предстоит тем самым объединить, вы все становитесь моими слугами, а все мои слуги становятся слугами господина Токугава. Былая вражда уходит в прошлое без следа. Мы начинаем наши отношения заново на чистой и более надежной основе. Я рад с вами со всеми познакомиться.

– Мой господин, мы высоко ценим вашу снисходительность и проявленную вами огромную благосклонность к нам. Позвольте нам воспользоваться подходящей возможностью, чтобы выразить вам нашу безмерную преданность.

– Хотелось бы узнать ваши имена.

– Ах, простите, мы позволили себе большое упущение! Меня, ведущего с вами разговоры, зовут Ии Наомаса, я полностью к вашим услугам.

– Меня зовут Сакаи Саэмон, ваша светлость.

– Неужели?! Я давно слышал ваши имена и даже видел вас обоих, насколько мне помнится, несколько раз издалека перед вашим лагерем во время сражения у горы Комаки. Да, воевали вы отважно.

– Вы льстите нам, ваша светлость. Мы не заслуживаем такой высокой похвалы.

– А как тебя следует звать, мой друг?

– Меня, ваша светлость, зовут Накацукаса Тадакацу, а раньше звали Хонда Хеихатиро.

– Знаю, знаю! Одним туманным утром я наблюдал, как ты храбро бился на берегу реки около храма Рюсендзи города Касугаи. Да, да, ты тоже проявил себя блестяще на поле брани.

– Мой господин, я совсем не заслуживаю такой высокой оценки, ведь я всего лишь служу рядовым ратником.

– Остался один только ты, назови тоже свое имя.

– Сакакибара Ясумаса, мой господин.

– Неужели передо мной находится сам знаменитый Сакакибара?! Сакакибара, в одиночку преследовавший сёгуна Хидеёси, когда его принудили к отступлению в районе Хосигаки? Вашу дерзость, проявленную в том случае, во всех красках запомнил его высочество. Он признается по вечерам, когда бывает особенно разговорчив, что впервые в своей жизни он тогда по-настоящему испугался! Ха, ха, ха! Вы проявили себя исключительно смелым человеком!

– Что было, то прошло и быльем поросло, мой господин. Теперь я стал одним из самых верных и послушных слуг его высочества. У нас, чье дело состоит в ношении оружия, участии в сражениях и налаживании мира по велению бога войны, ведущего свою загадочную игру, мнения никто не спрашивает.

– Присутствие такого количества храбрых солдат, принимавших участие в сражении у горы Комаки, доставляет мне огромную радость. Мысли мои уносятся в то прошлое, и на память мне приходит… Мои храбрые судари, готовы ли вы ответить мне на один вопрос?

– Задавайте любые вопросы и сколько угодно много, ваша светлость.

– Я слышал о некоем Наокацу Натай, тоже участвовавшем в том сражении; как сложилась его судьба?

Вопрос прозвучал громом среди ясного неба! Все четыре вояки, причем мужчины, безусловно, храбрые, смотрели друг на друга с испугом и тревогой в полном недоумении, как ответить своему гостю. То, по поводу чего предостерегал их господин, случилось в самый первый час беседы. Терумаса, наблюдая их замешательство, причем, следует признаться, с наслаждением, настаивал на ответе.

– Что случилось с Нагаи? Где он теперь? – повторил он свой вопрос, теряя терпение.

Опять последовали растерянные переглядывания между самураями. Никто из них не осмеливался брать на себя ответственность за сообщение требуемой информации.

– Вы как-то вдруг утратили слух, судари? Я повторяю свой вопрос: как сложилась судьба Нагаи?

Всем стало понятно, что Терумаса теряет терпение.

– Рассчитывая на ваше всемилостивейшее прощение, сударь, – заикаясь, начал Сакаи Саэмон, которого остальные самураи вытолкали вперед, так как он обычно выступал в роли самого красноречивого оратора, – я так полагаю, что он вполне здоров и до сих пор находится на службе у нашего господина.

– До сих пор пребывает на службе у вашего господина? Я рад этому; вы освободили мой рассудок от большого бремени размышлений. Такое громадное расстояние я как раз покрыл ради того, чтобы выяснить, тот ли это Натай, что убил моего отца. Вы очень меня обяжете, если незамедлительно приведете его ко мне.

– Сударь, осмелюсь предложить, чтобы вы послали за ним после своей беседы с его светлостью Токугава.

– С беседой можно повременить. Сначала я хочу познакомиться с Натай. Если вы откажетесь выполнить такое мое желание, мне останется только незамедлительно покинуть Эдо, не отдав дани своего почтения его светлости. Я все сказал.

В том, что Терумаса исполнит свою угрозу, сомневаться не приходилось. Поэтому самураям не оставалось ничего иного, кроме как предупредить своего господина о резком повороте событий, произошедшем вразрез со всеми их мерами предосторожности, и оставить все дело на его усмотрение.

Сакаи Саэмон низко поклонился со словами:

– Сударь, соизвольте подождать несколько минут. Я обязуюсь вам все решить предельно быстро.

– Запомните, никакие игры со мной не пройдут. Не вздумайте водить меня за нос!

Сакаи вышел, его три друга исчезли раньше его. Терумаса мысленно мрачно улыбнулся. Все складывалось в точности, как он задумывал.

Четверо самураев поспешили в палаты своего господина. Когда они вошли, он поднял на них глаза и довольным тоном спросил:

– Ну, он уже прибыл?

– Да, ваша светлость.

– Все в порядке?

– Нет, ваша светлость; мы опасаемся, что случилось худшее.

– Как! Что ты имеешь в виду?!

– Он требует незамедлительно привести Наган.

– Разве я вас не предупреждал… – сердито начал Иэясу; затем замолк и, сложив руки на груди и опустив голову, погрузился в осмысление ситуации.

– Вы говорите, что Икеда-сан настаивает на немедленной встрече с Натай Наокацу? – через минуту осведомился он, подняв глаза.

– Да, ваша светлость.

– Тогда любой ценой устройте ему встречу с Наган. Икеда-сан считается человеком рассудительным. Он приехал сюда, чтобы жениться на моей дочери. Если он еще в своем уме, вряд ли он пойдет на нарушение наших планов и рискнет благорасположением регента ради какой-то старой вражды.

– Судя по его речам и манере поведения, трудно предположить, что у него на уме, ваша светлость.

– Хм!

– Если он схватится за свой меч, когда увидит перед собой Наган, мы не сможем ему помешать дать выход мстительным чувствам. А вдруг он потребует голову Наган в качестве свадебного подарка, как ему отказать в такой прихоти?

– Он собирается зайти настолько далеко?

– Даже более чем вероятно, ваша светлость.

– Именно этого я опасался. Мне надо еще подумать, что теперь предпринять.

Иэясу задумался на некоторое время, на лбу его пролегли глубокие морщины смущения и ожидания грядущей беды. Вдруг ему на ум пришло решение проблемы, глаза сёгуна заискрились, и он твердо произнес:

– Приведите Наган Наокацу на прием к господину Икеда, раз уж он на том настаивает. А если он потребует его голову в качестве свадебного подарка, ответьте ему решительным отказом. Таковы мои распоряжения.

– Ваша светлость, выполнить ваши указания труда нам не составит, но, если мы будем действовать в таком ключе, намеченная женитьба вполне может расстроиться, а вы вызовете недовольство его высочества регента. Вы готовы пойти на такой риск?

– Не утруждайте себя предположениями по поводу исхода нашего дела, просто поступайте, как я вам говорю. Если Икеда-сан вдруг потребует голову Натай в качестве свадебного подарка, напомните ему, что бой у горы Комаки происходил между кланами Токугава и Тоётоми. Представители рода Икеда принимали в нем участие на одной из сторон. Натай подчинялся своему воеводе, а сразил сёгуна Нобутеру Икеда по воле случая в честном поединке. В бою жизнь и смерть определяется случаем, а не прихотью человека. Натай добросовестно выполнил свой ратный долг. Если Терумаса никак не смирится с гибелью своих родственников, пусть спрашивает с меня как воинского начальника, а не с Натай, принимавшего участие в сражении по моему распоряжению. Следовательно, скажите ему, что он может дать выход всем своим мстительным чувствам и излить их на мою дочь, его невесту девицу Току. Пусть он порежет ее на ремни, если ему от этого станет легче, я не стану ему мешать. Но пусть он уяснит для себя на всю оставшуюся жизнь, что Иэясу никогда не принесет в жертву своего преданного самурая ни при каких условиях.

– Мой господин, ваши слова запали глубоко в наши души. Мы вернёмся к гостю и попытаемся уладить все дело к удовлетворению всех заинтересованных сторон!

Гонца за Наган Наокацу все-таки послали. Наши четыре самурая сообщили ему о том, как складываются события, и к тому же предупредили быть настороже в готовности своевременно ретироваться, если молодой дворянин потянется за своим мечом.

Самураи вернулись в гостевые палаты, где их все это время ждал кипящий праведным гневом и преисполненный решимостью Терумаса.

На этот раз разговор начал Сакакибара Ясумаса.

– Мой господин, мы приносим свои извинения за то, что заставили вас так долго ждать, – начал он.

– Вы привели ко мне Нагаи – где он? – прервал его речь Терумаса.

– Да, мой господин, он ждет снаружи.

– Прекрасно! Приведите его немедленно ко мне.

– Слушаюсь, мой господин.

Сдвижные перегородки разошлись в стороны, и за ними в прихожей на весьма почтительном расстоянии, рассчитанном так, чтобы в случае необходимости можно было вовремя убежать, сидел Нагаи, склонив голову таким образом, что лица его видно не было.

– Ты Нагаи?

– Да, ваша светлость.

– Подойди сюда, Нагаи.

– Мой господин, я не достоин того, чтобы приблизиться к вашей благородной светлости.

– Оставь свои отговорки! Я приказываю: подойди ко мне.

– Мой господин, я не смею.

– Ты злоупотребляешь моим далеко не беспредельным терпением, любезный!

Терумаса поспешно поднялся и стремительно пересек разделявшее их пространство, достигнув того места, где сидел Нагаи. Пот прошиб четырех самураев, ставших свидетелями всей сцены; трепет ужаса прошелся по ним от того, что должно было произойти.

– Почему ты не подходишь, когда я тебя зову? – разбушевался Терумаса, схватил несчастного самурая за запястья и потащил его по полу. – Я научу тебя повиноваться мне без лишних разговоров!

Терумаса, будучи крупным мужчиной, обладавшим могучей силой, трепал Натай, как воробья, оказавшегося в когтях ястреба и полностью зависевшего от его милосердия. Не успел он даже оценить обстановку, не говоря уже об оказании сопротивления, как оказался перед подушкой, на которой Терумаса восседал с самого своего прибытия на церемонию бракосочетания, а теперь обосновался снова.

– Взгляни-ка на меня, любезный! – скомандовал Терумаса.

– Мой господин, – взмолился перепуганный бедолага, – я не смею этого сделать.

– Взгляни на меня. Ты же проявил достаточную храбрость, когда хладнокровно убивал моего отца Нобутеру на девятый день четвертого месяца двенадцатого года Тенсё.

– Тем весомее основания для меня бояться за собственную жизнь сейчас, ваша светлость.

– Такого упрямого малого я еще не встречал! Почему ты постоянно отказываешься делать то, что я тебе говорю?

Терумаса взял перепуганного самурая за шкирку и повернул его лицом к себе. Взглянув спокойно, но пристально на него на протяжении нескольких секунд, сёгун обрел полное спокойствие.

– Да, Наган Наокацу, мне доставило большое удовольствие знакомство с твоею личностью. Мне говорили о тебе как о самом внешне привлекательном мужчине из всех самураев, находящихся на службе у господина Токугава. Мой осведомитель сказал правду: ты, несомненно, очень симпатичный мужчина, хотя в настоящий момент любоваться твоею красотой не приходится… Где-то даже служит успокоением тот факт, что мой отец принял свою смерть от рук такого достойного воина. Можно уверенно предположить, что в царство духов он отправился без особой обиды на судьбу. На том и покончим с нашим делом, Наган.

Наокацу признал себя побежденным. Притом что в повседневной жизни он слыл мужчиной весьма храбрым, в силу серьезности ситуации и суровости речи Терумаса, которого, хотя и непреднамеренно, сделал своим врагом, теперь он испугался так, что даже скрыть свой ужас не мог.

Самураи застыли в готовности к немедленному вмешательству в последний момент, если на то возникнет необходимость. И они тоже считали судьбу Наган предрешенной.

Не отпуская воротника своей жертвы, Терумаса продолжал пристально смотреть на него в глубокой задумчивости. Потом, повернувшись к остальным присутствовавшим в помещении мужчинам, он неожиданно спросил:

– Какой размер ежегодного жалованья ему полагается в настоящее время?

– Одна тысяча коку риса с его поместья в окрестностях Кавагоэ.

– А сколько он получал во время, предшествовавшее сражению при Комаки?

– Две сотни коку, ваша светлость.

Терумаса отбросил перепуганного человека от себя и хлопнул ладонями по коленям. Слезы унижения выступили в него на глазах.

– Просто не верю своим ушам! На момент сражения его жалованье составляло две сотни коку; теперь же, по прошествии почти десяти лет, ему платят всего лишь одну тысячу коку, да и их он должен получать за счет хлеборобов такой заброшенной дыры, как Кавагоэ! Ах, каким бесполезным смердом в таком случае надо быть! Страшно даже подумать, что мой обожаемый отец погиб от руки такого ничтожного существа! Какой невыносимый позор! Отец, боюсь, что вы не сможете простить себе тот день, когда такое безобразие произошло. Вам в мире теней придется до бесконечности оплакивать свою несправедливую судьбу. Я, ваш сын Терумаса, от всего сердца выражаю вам свое сочувствие!

Свои чувства он выразил настолько искренне, что по его смуглым щекам потекли настоящие слезы, и он, как могло показаться, совсем позабыл о наличии свидетелей его минутной душевной слабости. В таком состоянии он пребывал совсем недолго. Восстанавливая душевное равновесие, он обратил свой взор на мужчин, застывших перед ним.

– Судари, – начал он свою речь, – некоторое время назад я говорил вам, что главной целью моего приезда в Эдо было взглянуть в лицо этого человека, числящегося убийцей моего отца и брата. Я его увидел, и увиденным вполне доволен. Но у меня осталась еще одна просьба, которую вы должны передать моему будущему тестю. Она касается все того же Наган Наокацу. Если его светлость собирается согласно обычаю преподнести мне свадебный подарок…

Вот и наступил долгожданный момент! Даже наши храбрые самураи не могли сдержать дрожи, а лицо Наган стало мертвенно-бледным. Первому дар речи вернулся Ии.

– Мой господин, – запинаясь, начал он, – вы высказываете вполне разумные вещи. Но разве не лучше позабыть прошлое и начать новую жизнь? Трагедия при Комаки случилась без малого десять лет назад, и копаться в ней уже поздно. Более того, тот день получил высокое благословение на установление мира, ведь в тот день произошло соединение двух благородных родов. Не следует такое событие омрачать актом мести и кровопролитием. Я умоляю вашу светлость еще раз задуматься над своими словами и милостиво даровать Наган жизнь!

– Мой господин, мы все вместе молим вас о даровании жизни этому несчастному человеку! – в один голос попросили все трое, бросившись к ногам своего господина на циновки.

– О чем вы все тут толкуете? – безо всяких церемоний спросил Терумаса. – Кто сказал, что я требую лишить Натай жизни? Даже в мыслях ничего подобного не держал. Я хотел вам сказать, чтобы вы попросили господина Токугава воспользоваться своим влиянием на его высочество регента ради присвоения как можно скорее этому парню чина даймё с годовым доходом, скажем, в десять тысяч коку.

На лицах всех пяти самураев появилось искреннее изумление – радость и облегчение. Иэясу, по ту сторону раздвижной ширмы слышавший все, что говорилось в соседнем помещении, теперь распахнул ее и вбежал в гостевые покои. Схватив руки Терумаса, он поднял их к своей голове и дал выход чувствам следующими словами:

– Терумаса, вы оправдали свое благородное происхождение! Я польщен честью приобрести такого великодушного зятя. Мне остается только заверить вас в том, что использую все свое влияние ради выполнения вашей по-настоящему достойной рыцаря просьбы.

После свадебного обряда Терумаса со своей невестой возвратился в город Нагоя, куда в скором времени за ними последовал Иэясу. Он рассказал обо всей эпопее регенту, а также передал просьбу своего зятя. Хидеёси одобрительно хлопнул себя по колену.

– Терумаса у нас оказался истинным самураем, – сказал он. – Будьте спокойны, его прошение мы рассмотрим самым внимательным образом.

Так вышло, что мелкий вассал Наган Наокацу, получавший жалованье в размере одной тысячи коку с усадьбы в предместьях Кавагоэ, одним прыжком стал даймё с ежегодным доходом в десять тысяч коку.

В результате получилось, что Икеда Нобутеру пал от меча высокопоставленного самурая, а не безвестного ратника!