Одно из главных отличий императорских дворцов здесь на Юге, хоть у Германа Третьего, хоть у Скагеррака, – множество уютных диванчиков во всех залах вдоль стен. Даже в широких коридорах вижу постоянно роскошные, сделанные лучшими мастерами-мебельщиками, в разных вроде бы стилях, что все равно укладываются в общий стиль разнообразия, богатства, изящества и утонченной изысканности.

Я посматривал по сторонам с ревнивой тревогой. Рано или поздно эта роскошь подточит стойкость моих суровых героев. Конечно, самые ригористичные останутся верны старым идеалам, но будут выглядеть замшелыми пнями, не понимающими красоты и стиля новых времен. Вообще-то в новых временах красоты и стиля в самом деле больше, но беда в том, что, приняв ценности более цивилизованного и развитого времени, мои северяне могут принять и философию этой беспечной жизни, когда все за тебя устраивают Великие Маги, а ты просто живи в радости и ликуй, что за тебя все делает магия!

Я не представляю, как буду убеждать отказаться от подобной сытой и счастливой жизни и уговаривать работать до седьмого пота, хотя можно бы не работать? Это все равно как убеждать тащить камень Сизифа на высокую гору на том основании, что какие мышцы нарастит!

В коридоре Периальд увидел меня, когда я поднялся по лестнице, крикнул бодро:

– Ваше величество! В приемной вашего кабинета герцогиня Самантелла Херствардская!

Словно ветерок качнул роскошную цветную клумбу моей свиты, даже запах духов и притираний стал сильнее, словно новость, что герцогиня явилась по своей инициативе в приемную моего кабинета, усилила ее феромоны.

– Направь в малый кабинет, – велел я коротко. – Приму через несколько минут.

И снова по перешептыванию за спиной и меняющимся волнам запахов улавливаю, как всех заинтересовало, что опальная при Скагерраке герцогиня снова при дворе, к тому же по своей инициативе является ко мне, а не ждет смиренно, когда вспомню и позову.

На ходу я успел переговорить с выбегающими навстречу военачальниками, у нас без церемоний, а когда свернул в сторону лестницы, свита начала с некоторым разочарованием отставать, не дожидаясь, когда гвардейцы остановят у первой же ступеньки и напомнят, что наверх допуск только северянам и некоторым членам рабочего комитета из правительства.

У Скагеррака несколько кабинетов для разных случаев, больших, средних и малых, а есть еще и с особой меблировкой, в смысле которой я еще не разобрался, но приготовленные для каких-то особых случаев.

Мне понравился самый малый, где и размеры скромные, и стол с креслами вокруг и двумя самыми что ни есть обычными шкафами для бумаг, пусть даже из дорогих пород дерева, с обязательными золотыми полосами по краю столешницы, украшенными фигурками ножками, набор фигурных мечей на стене, но все скупо и без размаха, словно император здесь отдыхал, а не работал.

Хрурт и Ульман на этот раз в коридоре, Периальда не видать, значит, в самом кабинете. Мелькнула мысль, вот к кому должны с особой тщательностью подбирать ключи различные тайные службы.

Я перешагнул порог, Периальд вскочил со стульчика, бодрый и сгорающий от невозможности закрыть меня грудью от опасности.

– Вольно, – буркнул я. – Можете пригласить герцогиню.

Он вышел в другую дверь, приемная со стороны коридора с той стороны, и через минуту вошла блистающая золотистым платьем и в шляпке такого же цвета герцогиня Самантелла, даже цветы на шляпке смотрятся как крохотные подсолнухи, тоже желтые и яркие.

Я поднялся из-за стола, ее глаза в испуге расширились, но тут же улыбнулась, вспомнив о странном обычае северян вставать при появлении женщин.

– Ваше величество, – сказала она торопливо, – постарайтесь больше не выказывать такие знаки внимания! Это урон вашему престижу. Император ни перед кем не встает…

– В жопу эти престижи, – ответил я бодро. – Мы введем новые правила! Не пугайтесь, особо не будем рушить старые, а так это мягко подвигнем их на обочину истории и особо ценного для знатоков старины антиквариата. Слушаю вас, герцогиня. Присядьте, пожалуйста!

Она с той же улыбкой указала мне взглядом на мое кресло.

– После вас, ваше величество.

– Я не могу сесть раньше женщины, – ответил я твердо. – Садитесь, герцогиня. Сейчас я дурака валяю, день выдался… А у вас что-то серьезное?

Она красиво опустилась в кресло, придерживая края платья.

– Я вообще-то по делу, ваше величество. Но, пользуясь вашим хорошим расположением духа, хочу робко заметить, что хотя это не мое дело советовать что-то мужчинам, но вы и в личных делах прежде всего император…

– Чё, правда?

– Я же вижу… потому милую леди Мишеллу достаточно легко могут отодвинуть не только ее высочество Колин Горриган, но и такие знатные и блистательные женщины, как Джесина Артерберри, Николетта Ваинврайт…

Я вскинул ладонь, прерывая ее речь.

– Самантелла… Заткните фонтан. Никто не отодвинет ни Мишеллу, ни вас, на что вы так прозрачно намекиваете. Тем более вас. Думаете, я такой дурак, глаза разбегутся от доступности роскошнейших женщин? Слюни потекут, пойду вразнос?

Она сказала виновато:

– Вы кремень, я это заметила сразу, что удивительно. Вы молоды, но плоть требует своего…

– Мою плоть удовлетворить легко, – заверил я, – и для этого вовсе не надо женщин менять каждый день. Благо все вы…

– Одинаковы, – договорила она, – вы абсолютно правы, ваше величество. Как женщины мы все одинаковы. Спасибо, ваше величество, за понимание. Это такая редкость со стороны мужчин! Вообще от мужчин редко услышишь что-то умное.

– Потому что я император, – сказал я сварливо, – а уже потом самэц. И этот гнусный самэц у императора в подчинении. Вот здесь он!

Я крепко сжал кулак и сам полюбовался, как крепко держу эту брыкающуюся тварь, которой делаю поблажки только изредка, да и то за примерное поведение.

Она заулыбалась, глаза засияли.

– Не такой уж и гнусный. Но я счастлива видеть, как вы уверенно ранжируете приоритеты.

– Первым делом багеры, – подтвердил я, – ну а женщины, а женщины потом… Это песенка у нас такая была. В детстве.

– У вас настоящие мужчины, – сказала она с убеждением. – Ваше величество, сейчас все затихло в ожидании возвращения императора Скагеррака. Вы как-то подготовились?

Но по ее виду я уловил, как моментально среагировала на песенку, хотя в ее лице ничего вроде бы не изменилось. Дескать, откуда на Севере багеры… Впрочем, «у нас» может означать и пиратов Черро.

– Хреново готовимся, – признался я. – Даже не знаем, где и когда Скагеррак появится. В случае с императором Германом знали, но все равно недооценили его мощь и понесли серьезные потери.

– Ваше величество?

Я сказал сквозь зубы:

– Мы там оставили легких кавалеристов. Не для заслона, а чтобы информировать императора. Дескать, ваше величество, в вашей империи случилось то-то и то-то, реальность теперь иная… А его люди с ходу ударили по нашим. Элитная императорская гвардия, закованная в сталь и с лучшим в мире оружием против кавалерии, что используется чаще всего для разведки.

– Большие потери?

– Для меня каждый человек, – сказал я, – потеря!.. Если можно было не терять. Пришлось с императором разговаривать жестче, чем собирался. И всячески намекать, что легко сотру всю его армию, столицу и гребаную империю, если вдруг что-то… Ненавижу это делать, такой свиньей себя чувствую, но, с другой стороны, сила – лучший аргумент в данных полевых условиях. И самый легкий. Если, конечно, сила в самом деле в наличии.

Она печально улыбнулась.

– Мир таков, но вы, как заметила не только я, используете вашу мощь крайне осторожно. В среде придворных сразу пошли слухи, что либо вы не слишком в ней уверены, либо не совсем подчиняется…

– Еще бы, – ответил я горько, – всегда ищут худшее объяснение.

– А благородные мотивы не всем свойственны, – напомнила она. – А кому и свойственны, те их быстро душат, чтобы не быть в числе проигравших и, что гораздо хуже, смешных.

– Спасибо за понимание, – сказал я. – Вы настолько умная женщина…

Она договорила с той же милой улыбкой:

– …что сегодня будете с Мишеллой?..

– Нет-нет, – запротестовал я. – С Мишеллой тоже можно поговорить в постели, но с вами интереснее. В общем, когда в качестве аргумента использую мощь Багровой Звезды, для меня это равносильно признанию поражения.

Улыбка исчезла с ее лица, она произнесла трезвым и очень серьезным голосом, от которого пахнуло холодом и неприятностями:

– Скагеррак сильнее Германа Третьего. Изощреннее, постоянно думает как над своей безопасностью, так и над усилением личной власти. Вы уже знаете, он всячески старался распространить свое влияние на другие империи?

Я буркнул:

– Есть правители, которые не могут смириться, что не они правят миром. Но, признаюсь, мы не готовы к встрече. Одна надежда, что не выпустим контроль над ситуацией из рук, как по дурости получилось с Германом.

Она слушала, улыбаясь несколько загадочно, я умолк и взглянул с вопросом в глазах.

– Ваше величество, – сказала она легко, – я счастлива, что постоянно думаете о важнейшем, а не погрязаете в утехах, как поступили бы очень многие на вашем месте… Что вы думаете о взаимоотношениях с Тимберширом, Огилем и Краланисом Грозным?

Я поинтересовался с настороженностью:

– А они хто?

– Императоры, – ответила она с затаенной улыбкой, – и, что важнее, ваши соседи. Еще важнее, у Скагеррака с ними особые отношения. Есть еще императоры Купругельд, Ходонергер и Незра, правят в Ярборейской империи и Великой Империи Небесной Воли, но они далеко, потому с ними проще… Продолжать?

Я кивнул, но, спохватившись, прервал:

– Сейчас приму военачальников, вернулись из дальних королевств, а потом…

Она торопливо поднялась.

– Мне уйти или подождать?

– Подождите, – ответил я. – Это не займет много времени, у военных длинные рассуждения не приветствуются.

– Учту, – сказала она и улыбнулась, чтобы я мог расценить как шутку, но и как готовность не пускаться в долгие рассуждения.