Глава 24

Люди представляют демонов в виде рогатых монстров с хвостами, которые смахивают на хлысты и вдобавок усеяны шипами. Но этим обыватели не ограничиваются: в их воображении довершают обличье демона раздвоенные козлиные копыта и красные глаза. Не представляю, кто все это придумал: наверное, какой-нибудь возбужденный, страдающий от воздержания средневековый монах, которому довелось жить в эпоху Крестовых походов!..

В итоге столь жуткий облик демонов по той или иной причине закрепился в сознании смертных, хотя и я, если честно, тоже старался держаться от адских тварей подальше.

Я не раз видел, как они выбираются из пекла, но сейчас я немного занервничал. Намечалась жаркая битва! Конечно, раз их вызвал Энгус Ог, они должны были выполнять контрактные обязательства и появляться именно в таком виде. Надо сказать, что в основном они напоминали персонажей с полотен Иеронима Босха и Питера Брейгеля Старшего. Некоторые имели кожистые крылья и острые когти, готовые вцепиться в первую попавшуюся добычу. Другие могли похвастаться паучьими конечностями и передвигались по земле неровными скачками, третьи галопом мчались на знаменитых раздвоенных копытах, но все без исключения были омерзительны, и от них воняло, как из выгребной ямы.

Энгус Ог не стал тратить времени даром: он не знакомил гостей друг с дружкой и не заливался злорадным смехом архизлодея. Он не стал потешаться надо мной или сообщать, что я сейчас умру: Энгус просто указал на меня и рявкнул:

– Убейте его, парни!

Почти все его послушались, но парочка самых крупных демонов поступила по-другому – одна тварь с раздвоенными копытами поскакала в горы, а некая крылатая тварь взвилась ввысь и исчезла в ночном небе.

Энгус не ожидал подобного неповиновения и заорал им вслед, чтобы демоны вернулись обратно. Очевидно, он был уверен в своем могуществе и отводил именно этим двоим роль главных палачей. Вот незадача!

Тем временем я заметил, как стая переместилась, чтобы прикрыть Хала и Оберона: те были прикованы к деревьям и не могли защищаться сами или сбежать.

На краткое мгновение я почувствовал облегчение.

– А на что ты рассчитывал, Энгус? – насмешливо спросил я, обезглавив самого прыткого монстра. – Они – проклятые демоны!

Потом я решил помолчать и заняться делом: выбрав очередную жертву, я обезглавливал ее и старался удержать внутри содержимое желудка.

Примерно через три секунды я понял, что они победят меня числом – или же я задохнусь от их невероятной вони. Из Преисподней выбралось великое множество отвратительных тварей, и их количество продолжало увеличиваться. К счастью, все они находились передо мной – и не могли обойти меня с флангов, – поэтому я призвал остаток энергии земли, указал на врагов рукоятью Фрагараха и крикнул, следуя рекомендациям Бригит:

– Дой!

Я очень рассчитывал на то, что я избавлюсь от всех скопом: меня даже не страшил упадок сил, о котором меня предупреждала богиня кузнечного ремесла и поэзии.

Оказалось, что к такой слабости подготовиться нельзя. Тварь с тонкими лапами и огромной зубастой пастью кинулась к моему горлу, а ее напарник (он выглядел как «железная дева» или, лучше сказать, как чудовищная помесь калифорнийской девушки и варана-мутанта с острова Комод) тоже нацелился на меня.

Однако мои мышцы разом отказались мне повиноваться, и я рухнул на землю как подкошенный. Правда, мое тело послужило мне хорошую службу: твари споткнулись об меня и покатились куда-то кубарем.

Энгус Ог оглушительно взревел.

– Я закрываю портал! – крикнул он Родомиле. – Он уронил меч! Давай, живо!

Верно-верно. Фрагарах стал слишком тяжел для меня. Его рукоять выпала из моих ослабевших пальцев, и волшебный меч, спасший меня от стольких врагов, покоился на земле.

Мне требовалась сила, я попытался ее призвать, но у меня ничего не получилось: почва здесь была мертва: Энгус Ог выжег ее своим ее инфернальным костром. Я не понимал, какое расстояние мне нужно преодолеть, чтобы напитаться энергией и встать на ноги, – в данный момент я не мог переместиться ни на дюйм. К тому же у меня затуманилось зрение, и я видел лишь оранжевый свет адского пламени.

Тем временем калифорнийская «железная дева» вскочила и воспользовалась шансом пообедать моим ухом. Боль оказалась невыразимой, даже ужаснее, чем чтение полного собрания сочинений Эдит Уортон, но сейчас я бы не сумел ни отодвинуться, ни тихо пискнуть: «Ой!» А на меня уже летел москит размером со шнауцера: уродец приземлился мне на грудь и кровожадно вонзил хоботок в мое плечо, я хотел его прихлопнуть, но не смог.

А какой-то синий чешуйчатый монстр, наверняка нажравшийся стероидов, впился в мою ногу и подкинул вверх. Спустя мгновение я увидел перед собой раззявленный рот, полный блестящих зубов, и пришел к выводу, что очень скоро провалюсь в утробу гиганта. Шнауцер-москит, похоже, не хотел рисковать своей шкуркой, поэтому с влажным хлопком вытащил хоботок и улетел в неизвестном направлении.

Потом меня бесцеремонно швырнули на землю, и я сломал левое запястье. Так я и лежал – лицом к Преисподней – и глазел на орду демонов и Энгуса Ога, поносившего Смерть.

– Очевидно, что он мертв! Чего ты ждешь?

Мертв? Ничего подобного, Энгус! Вероятно, сегодня ночью мне и впрямь придет конец, как и полностью истощенной земле, но, может, я выкручусь. Ватага демонов выла и корчила рожи, попав под воздействие титанической огненной (однако непостижимым образом холодной) изжоги, и по большей части забыла обо мне. Вот и хорошо.

К сожалению, Хладный Огонь не истребил крылатых тварей: мерзкий москит снова присосался ко мне и начал выкачивать из меня кровь. В отличие от обычных комаров он не стал впрыскивать местное обезболивание, чтобы притупить боль от проникновения хоботка. Но я мог поспорить, что его слюна ядовита и у меня будут рубцы, а может, и ожоги, – если я все-таки выживу, выползу с поля боя и доплетусь до Темпе.

Демоны, которым я нанес удар, умирали от Хладного Огня разными способами: одни растворялись и превращались в липкие вонючие лужи, другие ослепительно вспыхивали, а некоторые взрывались, и от них оставалась лишь горстка пепла. Тот, кто сожрал мое ухо, закончил свои дни именно таким образом – и более я о нем никогда не слышал.

Похоже, я уже никогда не смогу по достоинству оценить творения группы «Айрон Мэйден», названной в честь старинного пыточного орудия, совсем некстати подумал я.

А обстановка между тем накалялась.

– Что происходит? – задал риторический вопрос Энгус и тотчас напыщенно ответил себе, как и положено несносному ослу, коим он и являлся: – Я понял! Хладный Огонь! Значит, он стал хилым, как котенок. Где меч, Родомила?

Фрагарах покоился под липкими останками демона – в нескольких ярдах от меня. Но ведьма вроде бы его не заметила: что за союзницу себе выбрал, Энгус Ог?

Интересно, какой приказ он отдал ей ранее? И вообще Энгус собирается что-нибудь делать с уцелевшими демонами, которые избежали Хладного Огня? А как быть с москитом и с теми монстрами, которые успели вылезти из Преисподней как раз перед тем, как он запечатал портал? Они-то тоже чувствовали себя превосходно: ведь по счастливой случайности их не коснулся Хладный Огонь.

Наверное, Энгус отпустил их на свободу, и теперь они растворятся среди населения Апачи-Джанкшен.

Оборотни рвали на части всех, кто оказывался рядом с Халом и Обероном, – и это меня несказанно порадовало. Но я знал, что в ближайшее время волкам потребуется моя поддержка – серебряные цепи были для них серьезным препятствием. Но сейчас я был бессилен!

– Я его не нахожу! – извиняющимся тоном ответила Родомила. – Меч здесь, но не могу указать место!

– Тогда объясни, какой мне от тебя прок! – прорычал Энгус. – Ты гарантировала, что найдешь меч и принесешь его мне, даже если друид уже скинул твои чары с Фрагараха! Ты лгала мне!

Ха-ха! Я не снимал заклинания – за меня потрудилась Лакша: вдобавок она умудрилась уничтожить колдовской индикатор Родомилы, с помощью которого та могла бы обнаружить Фрагарах. Однако Лакша не стала прятать изначальную магическую сигнатуру оружия, поэтому Родомила почувствовала, как я обнажил Фрагарах, но не сумела определить его местонахождение.

А не пора ли Лакше сделать что-нибудь полезное?

Родомила собралась дать Энгусу язвительную отповедь, но вдруг ее глаза широко раскрылись, и она недоуменно заморгала.

– Говори, ведьма! – Для бога любви Энгус на удивление слабо реагировал на невербальные сигналы.

Но Родомиле было наплевать на Энгуса и его вопли: она лихорадочно пыталась предотвратить неизбежное.

Поздно! Череп ведьмы вдавился внутрь сразу с четырех сторон, как если бы четверка железнодорожных рабочих синхронно нанесла ей удары кувалдами по голове. Частички мозга, смешанные с кровью, вылетели из серебряной клетки и даже испачкали сияющие девственные доспехи Энгуса Ога.

Вот откуда берет начало моя паранойя! Поэтому-то я и боюсь ведьм и не доверяю им!

Вахтенный журнал друида от 11 октября мог бы гласить: «Никогда не серди Лакшу».

Внезапно я понял, что омерзительный москит оторвался от меня. Кажется, он еще не насытился, но почуял приближение опасности и потому решил улететь прочь. Я попытался выровнять дыхание: кто знает, что меня ждет?

Спустя долю секунды я ощутил, как острые когти принялись царапать мою грудь. Приподняв голову, я увидел – кого бы вы думали? – боевого ворона, Морриган, Собирательницу павших.

Энгус Ог, который как завороженный наблюдал за смертью своей ручной ведьмы, немного оторопел. Он уставился на меня… и покосился на всадника на бледном коне, который равнодушно взирал на поле битвы. Смерть кивнула и молча указала перстом в мою сторону. Она, конечно, намекала на Лакшу, которая колдовала в лесу, но Энгус сделал свой собственный и совершенно неправильный вывод.

Вот к чему приводит недостаток информации!

– Ты ее прикончил, друид? Неужели ты способен на такое? Но и твоя гибель неминуема! На тебе сидит боевой ворон, совсем как старый Кухулин! Скоро Морриган поужинает твоими глазными яблоками, а ты пальцем не сможешь пошевельнуть!

На мгновение я предположил, что он прав, и от ужаса у меня пересохло в горле. «Что, если Морриган готова меня предать?» – в ужасе подумал я. Но глаза ворона запылали алым огнем, и я сообразил, что Энгус совершил фатальную ошибку. Морриган не любила непочтительного отношения, а Энгус, по ее мнению, повел себя не слишком корректно.

Пожалуй, Энгус тоже это понял: он шагнул по направлению ко мне и притормозил, заметив огонь в глазах Морриган.

А я услышал голос богини в своем сознании:

‹Он выжег эту землю, мечтая о власти. Он захотел заполучить Фрагарах и мечтал осуществить переворот в Тир на Ног. Ради своих нечестивых желаний предал самое святое. Он порочен›.

Морриган поскребла мою грудь, и я скривился от боли, а богиня задумчиво произнесла вслух:

– Мне не следует напрямую тебе помогать, но я сделаю это, если ты сохранишь все в тайне. Согласен?

Разве у меня был выбор? Я согласился.

‹Я дам тебе свою силу, и ты сразишься с Энгусом на равных›.

‹Хорошо, Морриган›, – покорно ответил я и тут же ощутил свои мышцы.

‹Если ты выживешь, я потребую ее обратно. Если умрешь, моя мощь все равно вернется ко мне. Договорились?›

Я кивнул, и мне моментально полегчало – левое запястье исцелилось, а рана на месте уха затянулась, хотя ушная раковина так и не восстановилась.

‹Ты не могла бы покончить с демоном-москитом, пока я дерусь с Энгусом? Он выпил пинту моей крови›.

Морриган недовольно каркнула и распушила крылья. Энгус Ог сделал осторожный шаг вперед, и глаза Морриган вновь вспыхнули. Энгус замер.

– Морриган? Что стряслось? – осведомился Энгус. В ответ она громко каркнула, и Энгус успокаивающе поднял руки: – Ладно, не спеши.

‹Ты в курсе, что у него Моралтах, друид?›

‹Нет, но спасибо, что предупредила›.

Моралтах являлся волшебным, как и Фрагарах, – на современном английском он бы назывался Великая Ярость. Моралтах обладал любопытной особенностью: первый удар становился coup de grâce. Раз – и тебе конец! Но чтобы сработала магия, удар должен быть точным, а не скользящим или направленным к клинку или щиту противника.

‹Значит, тебе известно все, что нужно?›

‹Да, богиня. Спасибо тебе›.

Итак, я должен заставить Энгуса защищаться и не дать ему возможности нанести упреждающий удар, ведь у меня не было брони – если не считать стопроцентного хлопка. Самому же Энгусу следует проявить чудеса ловкости, поскольку его доспехи для моего Фрагараха – не более чем мои джинсы и футболка.

Разумеется, Фрагарах (с английского – Отвечающий) также имел свои преимущества. Во-первых, легендарный меч даровал своему владельцу контроль над ветром, что мне не особенно требовалось, так как я жил в засушливой Аризоне. А если Фрагарах подносили к горлу противника, бедолага мог говорить только правду: отсюда и Отвечающий.

Возможно, у меня будет шанс спросить у Энгуса, почему он так жаждал заполучить мой меч, в то время как он уже обзавелся столь могучим оружием.

Несомненно, нам с Энгусом предстоял весьма интригующий поединок.

А теперь приготовься, Аттикус. Фрагарах лежит позади тебя, под расплавленным телом ящерицымутанта.

Я напряг мускулы, а Морриган убрала свои когти и полетела прямо на Энгуса. Это встревожило бы любого – и Энгус, естественно, принялся глазеть на богиню. Пока он отвлекся, я воспользовался моментом и вскочил на ноги. Я чувствовал себя превосходно и молниеносно вытащил Фрагарах из-под растекшейся груди железной калифорнийской девы с повадками варана. Сфокусировав зрение, я посмотрел на Морриган: она взмыла вверх, бросив нечто (назовем это вежливо – «белый цветок») на шлем Энгуса Ога.

Энгус выругался и стал размазывать воронью метку по шлему, а Морриган хрипло расхохоталась.

Я с трудом промолчал и сорвал рубашку, чтобы протереть клинок и рукоять Фрагараха. У меня на губах играла улыбка, но я быстро понял, что сейчас не самое подходящее время для веселья. В сорока ярдах от меня находился Энгус Ог, который причинил мне – и земле – больше вреда, чем кто-либо другой.

Энгус Ог снял шлем и осмотрел его со всех сторон, после чего уставился на Хала и Оберона. Убедившись, что его пленники до сих пор привязаны к деревьям, он ухмыльнулся.

Однако оборотни не бросили Хала и Оберона. Волки мешали уцелевшим демонам растерзать заложников, но сами не собирались идти в наступление: они экономили силы. Неплохая тактика!

Энгус бросил взгляд на Смерть, продолжавшую восседать на бледном скакуне. Удовлетворенный увиденным, бог любви повернулся ко мне и с изумлением обнаружил, что я стою с Фрагарахом в руке.

– Сиодахан О’Салливан, – презрительно прошипел он, обнажая Моралтах. – Ты заставил меня побегать за тобой, и, если бы еще остались барды, чтобы это воспеть, они бы сочинили о тебе балладу. Настоящую балладу, в конце которой герой погибает, и вот ее мораль: никогда не связывайся с Энгусом Огом! – Из его рта полетела слюна, а лицо стало пурпурным – его трясло от ярости.

Я не стал отвечать, лишь смотрел на него. Пусть Энгус поймет, что потерял самообладание. Он стиснул зубы и хмыкнул.

– Фрагарах принадлежит Туата Де Дананн, – проскрипел Энгус, показывая на меня клинком. – Тебе не сбежать от меня, друид! Молись о пощаде! Брось меч и встань на колени.

‹Этот парень – эпический урод. Надери его сияющий зад, Аттикус›, – заявил Оберон.

Я запомнил комментарий волкодава, чтобы распробовать его позднее. Посмотрев на узурпатора с претензиями, я сказал своим самым официальным тоном:

– Энгус Ог, ты нарушил закон друидов, когда погубил здешнюю землю и открыл врата Преисподней, впустив в наш мир демонов. Я признаю тебя виновным и приговариваю к смерти.

‹Аминь, Аттикус! Свидетельствуй!›

Энгус фыркнул:

– В Америке не действуют законы друидов.

– Отнюдь! Законы друидов действуют там, куда ступает моя нога.

– У тебя нет власти, дабы принудить меня к чему-либо!

– Ты ошибаешься, – возразил я и, взмахнув Фрагарахом, послал небольшой смерч Энгусу в лицо.

Я намеревался лишь напугать его и вызвать трепет, но, должно быть, мой гнев прорвался наружу, поскольку Энгус потерял равновесие и шмякнулся на выжженную траву самым нелепым образом.

‹Ты будешь уважать мою власть, да!› – поддразнил его Оберон, вполне прилично имитируя десятилетнего толстяка Эрика Кармана из «Южного Парка».

Я напомнил волкодаву, что мне нельзя отвлекаться. Иногда собаки обо всем забывают и часто не могут справляться со своим возбуждением.

Я заметил, что потратил толику энергии, сотворив сей колдовской фокус: вероятно, власть над воздушной стихией и была присуща Фрагараху изначально, но свою ураганную силу меч явно позаимствовал у хозяина. Забавная ситуация: сейчас я был не способен прибегнуть к помощи земли, зато сам превратился в источник энергии, которую мне одолжила Морриган. И это многое меняло: я понимал, что когда я устану, то не смогу сражаться с Энгусом Огом так, как следует истинному друиду. Но ведь и Энгус находился в том же положении, что и я, верно? Значит, мне надо спровоцировать его и разозлить по-настоящему – и проблема будет решена.

Я рассмеялся. Давай, Энгус, покажи, каков ты в гневе! Сражайся со мной, потрать силы и увидишь, что получится.

Приложив руку к ожерелью, я убедился, что мой фермуар не пострадал, и посмотрел на Энгуса, который барахтался на земле. Шипы на икрах и шпоры на лодыжках мешали ему, и я расхохотался еще громче. Оборотни также принялись насмешливо подвывать: бóльшая часть демонов сбежала или была убита, и теперь мои друзья могли наблюдать за спектаклем и наслаждаться затруднениями серебряного ковбоя.

В конце концов Энгус неловко поднялся. Одарив меня взглядом из серии «Ты за это заплатишь!», он замахнулся пятерней в мою сторону, словно решил поиграть в фрисби. Однако полетел в меня вовсе не симпатичный пластиковый диск, а ярко-оранжевый файербол: думаю, такие штуковины ты можешь использовать только в тех случаях, если заключил сомнительную сделку сам знаешь с кем.

Я не буду хорохориться и говорить, что мой сфинктер не сжался – у меня прекрасно развит инстинкт самосохранения, – но в принципе я никак не показал, что меня беспокоит файербол, и не стал отступать. Теперь-то я проверю свой амулет в действии, промелькнуло у меня в голове.

Вам наверняка доводилось обжечься о корочку сладкого пирога, который секунду назад вытащили из микроволновки? Так вот, адский огонь – это нечто похожее: мимолетная вспышка яростного жара, не оставляющего никаких следов, а затем все тело покрывается испариной.

Энгус остолбенел. Он ведь мечтал узреть мертвого поджаренного друида, а на него нагло пялился раздосадованный и – самое главное – живой друид, который был вооружен волшебным мечом.

– Что за бред! – взорвался Энгус. – У тебя нет защиты против адского огня! Почему ты еще не умер?

Я промолчал и начал молча сдвигаться вправо, стараясь отыскать участок земли, не изгаженный скользкими останками демонов.

Именно в этот момент всадник на бледном коне рассмеялся. Все на лугу затаили дыхание, слушая хриплый, дребезжащий смех и пытаясь понять, что происходит.

Я воспользовался всеобщим замешательством и бросился на врага. Именно тогда и началась наша дуэль. Мысленно я уже приговорил Энгуса к смерти, но он не намеревался мне смиренно подчиниться, поэтому мне оставалось проявить чудеса ловкости и претворить мечту в реальность.

К сожалению, все было совершенно не так, как в моих любимых японских аниме, где герой вонзает меч в живот плохого парня, того начинает бить мелкая дрожь, даже капельки пота выступают на лбу, после чего его рвет кровью и он удивленно шепчет: «Это же меч Хаттори Хандзо» – и умирает.

Увы, здесь разыгралась иная драма.

В прошлом Энгус был неплохим фехтовальщиком: он пару раз помог ирландцам выбраться из отчаянного положения и частенько вызывал восхищение на полях сражений – в отличие от Бреса. Энгус сумел парировать мою первую серию ударов, беспрерывно проклиная меня: он обещал изуродовать мою плоть, вырыть кости всех моих потомков и превратить их в желе – и прочее, и прочее. А когда Энгус перестал сотрясать воздух, он захотел отступить, чтобы получить свободное пространство и перейти в контратаку. Я не дал Энгусу ни единого шанса, продолжал теснить его назад и вскоре сообразил, что наш поединок идет по старым ирландским образцам – возможно, других Энгус и не знал.

Однако мои умения этим не ограничивались. Я не для того прожил несколько столетий в Азии, а последние десять лет устраивал спарринги с вампиром, чтобы оставаться в рамках старых как мир приемов фехтования. Я изменил тактику и перешел на китайскую технику с серией обманных движений кистью, что принесло мне успех. Энгус поднял меч, дабы парировать мой удар сверху, но промахнулся. Клинок вонзился в его левое плечо, и я вытащил Фрагарах, когда лезвие коснулось кости. Энгус взвыл от боли и, по-моему, решил что-то сказать, но едва не захлебнулся собственной слюной, и я остался в неведении.

Сейчас левая рука Энгуса висела, точно ветка мескитового дерева в период муссонов, а сам бог любви пошатывался будто под порывом ветра. Похоже, у меня появилась возможность рискнуть – если у твоего противника возникли проблемы с вестибулярным аппаратом, ты можешь рассчитывать на победу.

Я отступил на шаг, позволив Энгусу истекать кровью и понимая, что он будет слабеть с каждой секундой. Я не сомневался, что он использует магию для остановки кровотечения, и это меня вполне устраивало: ведь мне сопутствовала неслыханная удача. Кроме того, я понимал, что даже Энгус не сумеет сразу «починить» свои мышечные ткани: исцеление – долгий процесс, требующий терпения.

Спустя полминуты Энгус поднял свой меч: согласно правилам, пришел его черед атаковать. Я максимально сконцентрировался и почувствовал, что наша ненависть друг к другу многократно усилилась – ведь речь шла о двух ирландцах, которые отличались буйным нравом.

– Ты преследовал меня столетиями! – прорычал я. – Ты имел возможность продолжать игру в том же духе, но твоя мелочная зависть к Бригит привела тебя к позорному концу!

– Врешь! Ты хотел сказать, к твоему позорному концу! – взревел Энгус, которой, видимо, окончательно свихнулся после того, как я превратил его грандиозные интриги в банальное соперничество с сестрой.

Он попытался достать меня резким диагональным выпадом, вложив в него всю свою мощь. Но я давно раскусил его старомодный маневр. Ухмыльнувшись, я ощутил новый прилив сил и умело парировал выпад. Стремительно сдвинув свой клинок таким образом, что лезвие Моралтаха оказалось как раз под Фрагарахом, я ловко блокировал удар Энгуса.

Бог любви инстинктивно согнул руку, сжимающую Моралтах, и отпрянул. Я прыгнул вперед и полоснул Энгуса мечом по шее, прежде чем он успел и глазом моргнуть.

Энгус Ог дернулся и плашмя рухнул на землю, а его голова откатилась куда-то в сторону.

– Я был прав, Энгус, – произнес я.

Всадник на белом коне рассмеялся и направил своего скакуна к нам. Я отошел, а Смерть наклонилась, подняла с земли череп Энгуса Ога и, продолжая дико хохотать, развернула коня к адскому пламени.

Тем не менее я слышал мысленные протесты бога любви.

‹Нет! Меня должна забрать Морриган! Морриган, ты слышишь меня? Отведи меня в Тир на Ног! Морригаааааан!›

Бледный конь Смерти прыгнул в костер, унося своего всадника в огонь.

Итак, Смерть отправилась обратно в Преисподнюю, а я наконец избавился от Энгуса Ога.