Глава 12
Ой-ой-ой!
Я проснулся на заднем дворе. Все мои мышцы затекли, а кожа жутко зудела после ночи, проведенной на земле. Оберон свернулся клубком возле моих ног, положив голову мне на колени. Я попытался осторожно высвободиться, чтобы не потревожить волкодава.
Однако ночлег на свежем воздухе ускорил мое исцеление. Я отдал Лейфу три стакана крови, и мне требовался контакт с природной стихией, а это стоило всех неудобств на свете.
Я сел и пощупал живот – неприятные ощущения, но боли нет, да и эпидермис стал как новенький. Прекрасная регенерация кожи! Плечо тоже исцелилось. Я выпрямился во весь рост и довольно ухмыльнулся.
Древняя магия друидов – потрясающая штука.
Оберон вскинул голову, зевнул и, последовав моему примеру, принялся потягиваться.
‹Доброе утро, Аттикус!›
‹Доброе утро. Хочешь, почешу живот? Соглашайся, пока я не передумал›.
‹Давай!›
Оберон послушно плюхнулся на траву и поднял вверх лапы, чтобы мне было удобнее. Я присел на корточки и несколько минут энергично чесал брюхо волкодава, а он упоенно бил хвостом по моей ноге.
– Что будешь есть на завтрак?
‹Колбасу›.
– Ты всегда хочешь колбасу.
‹А она всегда вкусная›.
– Но у меня нет колбасы. Как насчет свиных отбивных?
‹Не знаю. А Чингисхан их ел?›
– Сомневаюсь, дружище. Вероятно, он любил конину или какую-нибудь дичь, которую его воины жарили на вертеле в течение целого дня.
‹Тогда можно мне конину?›
– У меня нет таких деликатесов, кроме того, данное блюдо требует знатных кулинарных навыков. Может, согласишься на отбивные и дашь волю своему воображению?
‹Ладно. А потом мы отправимся покорять Сибирь!›
– Не сегодня, Оберон, – рассмеялся я. – Мне нужно выполнить договор, заключенный с ведьмами. И наверняка к нам заявятся незваные гости, которые будут мне угрожать и пожелают меня прикончить. Кстати, мы должны проверить, все ли в порядке у вдовы. Мы вчера вечером слишком быстро покинули ее владения. – Я встал и стряхнул траву с колен. – Беги в дом, и я приготовлю завтрак нам обоим.
‹Знаешь, я думаю, нам следует прямо сейчас начать собирать орду, и пусть они тренируются в монгольской степи. Мы присоединимся к ним весной! Уверен, нас ждет слава!›
– И где ты намерен собрать орду? – спросил я, когда мы вошли в дом.
Фрагарах лежал на кухонном столе, где я оставил его несколько часов тому назад.
‹Понятия не имею. Ты ведь у нас друид, а не я. И вообще тебе надо обеспечить меня достаточным количеством французских пуделих! Объявления найдешь в специальном разделе в газете. Подожди, сейчас принесу!›
– Нет, Оберон, – остановил я волкодава. – Ты у нас – очень важная персона и живешь под прикрытием. Забыл? Я сам принесу.
Я все равно хотел посмотреть, что можно увидеть при дневном свете после вчерашнего сражения. Сбросив с лужайки заклинание невидимости, я обнаружил несколько пятен крови, которые я не заметил ночью. Вытащив садовый шланг, я стал избавляться от последних улик. Напор воды почти сразу смыл кровь, но вот трава после побоища приобрела нездоровый розоватый оттенок. Я вздохнул: при помощи магии я бы мог сотворить только охапку такой же психоделической травы в качестве камуфляжа. В итоге я решил придумать правдоподобное объяснение, на случай если мне станут задавать вопросы. Можно сказать, что громадный пакет «Кулейда» ожил и встретил здесь безвременный конец.
К счастью, никаких других следов насильственной смерти девяти монстров на лужайке не было.
Я поднял газету, лежащую около подъездной дорожки, и вернулся в дом, где меня ждал Оберон.
Волкодав взволнованно махал хвостом.
‹Есть объявления о продаже французских пуделих?› – с надеждой спросил он.
– Я не успел посмотреть.
Мы обсудили маршруты и припасы, которые нам потребуются для вторжения в Сибирь, пока я варил кофе и готовил два разных блюда: полную сковороду отбивных в расплавленном масле для Оберона и омлет с сыром и луком для себя. Я также сделал тосты из цельнозернового пшеничного хлеба, намазав их маслом и черничным джемом.
Это были минуты домашнего уюта и покоя, наполненные звяканьем посуды, печальным воркованием голубей на заднем дворе и разговорами, представлявшими собой упражнения в глупости. Способность Оберона отвлекать меня от жизненных проблем и неприятностей стала одной из причин, по которым я его обожал.
Зато когда я начал листать газету, мои заботы вернулись.
На развороте была напечатана статья, посвященная недавнему происшествию в парке Папаго. Заголовок гласил: «В ГИБЕЛИ ЕГЕРЯ ВИНОВАТА СОБАКА», а ниже стоял подзаголовок следующего содержания: «У полиции имеется несколько зацепок».
Еда, которой я так наслаждался, стала казаться мне совершенно безвкусной. Я погрузился в чтение статьи, механически отправляя пищу себе в рот.
«В лаборатории получены отчеты, доказывающие, что местный егерь парка Папаго убит собакой, а не зарезан ножом, как считалось ранее.
Доктор Эрик Меллон, патологоанатом округа Марикопа, обнаружил на горле Флореса рваные раны, оставленные зубами животного. Тесты ДНК, проведенные на образцах, собранных в ране, выявили присутствие собачьей слюны.
По словам детектива Карлоса Хименеса, существуют и другие явные улики, в частности, несколько волосков шерсти, найденные под ногтями Флореса. Все это указывает на то, что на Флореса напала крупная собака, возможно, ирландский волкодав».
– Прыткие ребята! – воскликнул я, и Оберон поинтересовался, что я имел в виду. – Они вышли на твой след, приятель. – Я пошелестел газетой. – Они просекли, что егеря загрызли! И они каким-то образом догадались, что это ирландский волкодав! Удивительно! Насколько мне известно, нет такого теста, который определяет породу собак. Бьюсь об заклад, полиции кое-кто помогает.
Оберон выставил уши и насторожился.
‹Кто-то собирается постучать в дверь›, – доложил он.
‹Не вздумай лаять. Не издавай ни единого звука и затаись! Я снова тебя спрячу›, – мысленно сказал я.
А в дверь уже забарабанили. Я накрыл Оберона плащом невидимости и, громко топая, направился в прихожую. Наклонившись к двери, я поглядел в замочную скважину. Потрясающе! У меня на крыльце околачивались двое подозрительных типов. Я быстренько активизировал очки фэйри и просканировал незнакомцев. Пока удача была на моей стороне: я не заметил ничего магического в их облике. Значит, ко мне заявились люди: либо копы, либо проповедники. Но поскольку было воскресенье и все проповедники находились в церкви, я сделал ставку на полицию.
Я распахнул дверь и выскочил наружу, застав их врасплох. Они даже попятились, а я обезоруживающе улыбнулся.
– Доброе утро, джентльмены! – произнес я. – Что привело вас сюда?
Я изо всех сил старался выглядеть дружелюбно и мирно. А еще я сделал шаг влево, чтобы они не смотрели на розовую траву.
Один из копов смахивал на латиноамериканца. Ему, наверное, перевалило за тридцать, и щеки у него уже обвисли. Он был одет в голубую рубашку и галстук в сине-белую полоску. Несмотря на жару, он не снимал с себя куртку. Полагаю, верхняя одежда маскировала его огнестрельное оружие, хотя у меня сложилось впечатление, что он с радостью стал бы разгуливать по городу, выставив напоказ свою пушку.
Второй коп прислонился к перилам и скрестил на груди руки. Думаю, он играл роль злобного и тупого полицейского. Для подражания он выбрал характерный образ актера Майкла Мэдсена, и я понял, что он будет помалкивать. Для полноты картины он вырядился в белую рубашку с галстуком и темные очки, но не стал надевать куртку или пиджак. Типичный персонаж из фильмов Тарантино! Похоже, ему не понравилось, что я сам вышел на крыльцо, прежде чем они успели ворваться в дом и взять меня с поличным. Если бы им удалось вынудить хозяина метаться по комнатам, они были бы только рады возможности продемонстрировать свою силу и превосходство – а заодно сумели бы изучить обстановку.
– Мистер Аттикус О’Салливан? – осведомился латиноамериканец после паузы.
– Он самый.
– Детектив Карлос Хименес из полицейского управления Феникса, а это – детектив Даррен Фейглс из полиции Темпе. Мы можем поговорить в доме?
Ха! Все-таки попросил! Остынь, ничего у тебя не получится, приятель.
– Сегодня чудесное утро, давайте побеседуем на крылечке, – вымолвил я. – Позвольте узнать, почему вы навестили меня в столь ранний час?
Хименес нахмурился:
– Мистер О’Салливан, этот вопрос лучше обсудить без свидетелей.
– А разве здесь есть свидетели? – усмехнулся я. – Вы же не хотите кричать и пугать моих соседей, верно, и не станете на меня орать?
– Нет, конечно, – пробурчал детектив.
– Здорово! Итак, почему вы решили почтить меня своим присутствием?
Смирившись с поражением, детектив Хименес наконец заговорил о деле:
– У вас есть ирландский волкодав, мистер О’Салливан?
– Нет.
– Отдел по контролю за животными утверждает, что на вас зарегистрирована собака по имени Оберон.
– Совершенно верно, но…
– Продолжайте.
– Увы, мой песик убежал на прошлой неделе. И я не имею ни малейшего понятия, где он сейчас.
– И где же?
– Разве я не сказал секунду назад, что не знаю?
Детектив Хименес достал блокнот из кармана и шариковую ручку.
– Когда именно он сбежал?
– В прошлое воскресенье. Получается, неделю назад, как я и говорил. Я вернулся домой с работы, а он исчез.
– В какое время?
– Вечером, в пять пятнадцать. – Я придал своему лицу озабоченное выражение законопослушного гражданина, которого ненароком потревожили. – А почему вы спрашиваете про моего Оберона?
Хименес проигнорировал мой вопрос.
– Когда вы в тот день ушли на работу, мистер О’Салливан?
– В половине десятого.
– И где вы работаете?
– В книжном магазине «Третий глаз, книги и травы» на Эш-авеню, к югу от университета.
– Где вы находились ночью в пятницу?
– Дома.
– С вами был кто-то еще?
– Это мое личное дело.
– Вы ошибаетесь, мистер О’Салливан.
– Может, все-таки скажете, что случилось?
– Мы расследуем убийство, совершенное в пятницу ночью в парке Папаго.
Я нахмурился и прищурился:
– Я подозреваемый? Я ничего не сделал.
– У вас есть алиби?
– Я не был в парке Папаго ночью, да еще в пятницу! И вообще разве он не закрыт после заката?
– Кто видел вас в пятницу ночью? – допытывался детектив.
– Никто. Я коротал время в одиночестве. Я просто читал книгу.
– В компании собаки?
– Без моего бедняжки Оберона. Вы забыли, что он потерялся еще в прошлое воскресенье? Вы ведь записываете мои слова в свой блокнот, не так ли?
– Вы не возражаете, если мы проверим, нет ли вашей собаки в доме или поблизости?
– В каком смысле?
– Мы хотим взглянуть на ваш задний двор и проверить ваш дом, чтобы убедиться, что вашей собаки там нет.
– Извините, но сегодня я не принимаю гостей. Особенно тех, которые считают, что я вру.
– Мы можем вернуться с ордером, мистер О’Салливан, – заявил детектив Фейглс, который впервые открыл рот.
Я нахмурился:
– Мне это прекрасно известно, детектив. Если вам охота тратить свое время попусту, валяйте. Моей собаки здесь нет и скорее всего не будет! Да и вообще почему она вас интересует? Что привело сюда служителей закона?
– Нам нельзя обсуждать детали расследования, – процедил Хименес.
– Звучит серьезно. А может, полковник Мастард совершил преступление в парке на пару со своим волкодавом? Трудно поверить, что вы проверяете всех владельцев волкодавов в долине. А если с вами связался мой сосед, который живет напротив, тогда я должен предупредить вас о том, что он не слишком надежный свидетель. Офицер Бентон из полицейского участка Темпе выписал ему штраф за ложный вызов как раз накануне.
Детективы переглянулись, и я понял, что не ошибся. Семерджан был настроен крайне серьезно. Сварливый тип! Я подумал, что попрошу Оберона оставить ему подарочек на крыльце. Причем под прикрытием заклинания невидимости, так что, даже если Семерджан будет торчать у окна – а он наверняка будет, – сюрприз от Оберона станет неоспоримым доказательством того, что иногда нам всем бывает дерьмово.
– А вы проверяли приют для животных? Вдруг ваша собака находится там, мистер О’Салливан? – спросил Хименес, а Фейглс снова принялся бросать на меня мрачные взгляды из-под темных очков.
– Еще нет, – ответил я.
– Вы разве не беспокоитесь по поводу пропавшего пса?
– Я очень переживаю. Оберон зарегистрирован по всем правилам, и номер моего телефона написан на бирке у него на ошейнике. Я жду звонка с минуты на минуту.
Детективы посмотрели на меня с каменными физиономиями, давая понять, что не оценили мой сарказм. Я тоже уставился на них, дескать я ни капельки не испугался. Ваш ход, юные гангстеры.
Но, похоже, они не знали, как ко мне относиться. Они видели мир через призму преступности, и я казался им мрачным любителем андеграунда и вчерашним студентом. Однако, с другой стороны, я вел себя не так, как они привыкли, был непринужденным и слишком умным. Пожалуй, в их глазах я мог быть наркодилером. Вероятно, они даже предположили, что я не пускаю их в дом именно по этой причине. Может, они думали, что я выращиваю дурь с помощью гидропоники и могу похвастаться громадным трехфутовым кальяном из пустотелого стекла, разукрашенным яркими люминесцентными красками.
Наконец Хименес нарушил паузу. Вручив мне визитку, он проворчал:
– Позвоните нам, если найдете собаку.
Я взял визитку и сунул ее в карман.
– До свидания, джентльмены! – жизнерадостно произнес я, намекая, что им пора убираться восвояси.
Хименес понял намек, но Фейглс не пошевелился. Очевидно, захотел устроить соревнование на тему, кто кого переглядит, и что-нибудь прорычать напоследок.
Каков придурок! Но я умею быть терпеливым. Я засунул руки в карманы и одарил его фальшивой улыбочкой. И тогда он отреагировал.
Наставив на меня палец, детектив отчеканил:
– Мы будем за вами наблюдать.
Пожалуйста. Как пожелаете. Продолжая улыбаться, я молчал.
Хименес уже добрел до машины и оглянулся. Он только сейчас сообразил, что Фейглс до сих пор стоял на крыльце.
– Детектив Фейглс, нам нужно побеседовать с другими людьми! – крикнул он.
Класс!
– Например, с судьей, – пробормотал Фейглс.
Боги Преисподней, неужели подобные штуки на кого-то действуют? Фейглс стиснул зубы и спустился вниз по ступеням. Идя по подъездной дорожке, он замедлил шаг: неужто его привлекла розоватая трава на лужайке. Я затаил дыхание, а Фейглс прошествовал дальше. Может, темные очки приглушили розовый оттенок?
Давайте, детектив, валите отсюда! А Хименес почему-то не обращал внимания на лужайку. Нет, он глазел на меня, явно рассчитывая на то, что язык моего тела возопит: «ВИНОВЕН!»
Спустя минуту оба детектива залезли в машину без опознавательных знаков и уехали.
Когда я переступил порог кухни, Оберон ткнулся носом в мою ладонь.
‹Я сидел тихо›, – заявил он, очень довольный собой.
Я рассмеялся и почесал его за ушами.
– Ты у меня молодец! Чингисхан бы восхитился твоим коварством.
Я снял с Оберона заклинание невидимости, чтобы он чувствовал себя комфортнее, и сел за стол, где меня дожидался недоеденный, почти остывший омлет и чашка холодного кофе (я был вынужден его подогреть). Позавтракав, я навел порядок на кухне и задумался. Надо бы изучить дом на предмет чего-либо, что копы могут мне инкриминировать, если они вернутся с ордером! Они скажут, что ищут собаку, но это не помешает им сунуть нос во все углы, если рядом со мной не будет адвоката.
Но и тогда вполне вероятно, что они наткнутся на нечто недоступное их пониманию или в процессе обыска испортят мои бесценные книги. У меня в кабинете, под стеклом хранилось несколько редких манускриптов по мистике – фолианты могли рассыпаться в прах при малейшем прикосновении. Копы не станут осторожничать, если им вздумается перелистать страницы. Мне придется платить Халу триста пятьдесят долларов в час, попросив его разбить на моей территории боевой лагерь. Пусть проследит за тем, чтобы копы не рыскали по моему дому!
Ну и денек!
Но ведь я отдал Лейфу много крови, так что я имел полное право на то, чтобы он оказал мне услугу.
Сражение заняло меньше часа, уборка продолжалась еще столько же, но кровь дорого стоит, а значит, с Лейфа и остальных причитается десять часов работы. Кстати, о крови: я спрятал послание Родомилы в сборник старинных рассказов про ирландских воинов и положил книгу в застекленный шкаф, предварительно закрыв его на ключ. Надо бы не забыть про тайник.
Я побрел на задний двор и решил на всякий случай замаскировать магией свои растения, чтобы ящики на заборе казались пустыми. Кто знает, что взбредет в голову копам, если они увидят мои травы и специи? Они же могут конфисковать образцы для лабораторного анализа и испортить мой урожай! А Фейглс вполне способен на такое, чтобы просто отомстить мне за мою несговорчивость.
Но, несмотря на все неудобства, я не мог сильно на них сердиться. В конце концов, они выполняли свой долг, да и справедливости ради следует сказать, что в этой истории плохим парнем оказался именно я.
Да и Оберон был ничем не лучше своего хозяина.
После того как я накинул на огород мощное защитное заклинание, я позвонил Халу и сообщил свою необычную просьбу, учитывая то, что сегодня было воскресенье. Но вдруг Хименес сумеет добыть ордер? Что ж, тогда я должен дать ему достойный ответ.
Хал заявил, что отправит своего младшего помощника охранять «крепость».
– Он член стаи? – уточнил я.
– Да. А это важно?
– Передай ему, чтобы держал уши и нос по ветру. Если тут замешан кто-то из моего пантеона, высока вероятность магического вмешательства. Например, копы могут нагрянуть ко мне вместе с каким-нибудь божеством.
– Расслабься! Думаю, копы всего-навсего захотели тебя припугнуть! Ведь у тебя по легенде пропала собака, причем неделю назад, и тебе не стоит паниковать! В жизни не встречал такого безумного параноика, как ты.
– Знаешь, сколько я повидал на своем веку?
– Ладно, не буду спорить.
Я принял душ и переоделся, затем опять превратил Оберона в невидимку и забросил ножны с Фрагарахом за спину. Мне следовало навестить вдову и проверить, все ли у нее в порядке.
Улица перед ее домом выглядела как обычно. Удивительно, но я не заметил никаких кровавых отметин: асфальт был совершенно чист.
Открыв калитку, я сразу же направился к заднему двору и застыл перед слегка потревоженным пластом земли. Меня передернуло, когда я подумал, что Морриган могла съесть Бреса. Тряхнув головой, чтобы прогнать отвратительные мысли, я поплелся к крыльцу. Оберон тихонько дышал мне в спину. Я постучал, и вдова тотчас распахнула дверь настежь.
– Мой дорогой мальчик, как я счастлива видеть тебя снова! – воскликнула она, просияв (похоже, у нее было чудесное настроение). – Ты прикончил еще парочку британцев?
– Доброе утро, миссис Макдонаг! Нет, я больше никого не убил. Надеюсь, вы не станете с кем-нибудь обсуждать вчерашний случай.
– Эй, ты думаешь, я дура? Слава господу, я пока в своем уме. И все благодаря правильной жизни и ирландскому виски. Не желаешь пропустить со мной стаканчик? Заходи в дом, – затараторила вдова и поманила меня пальцем.
– Спасибо, миссис Макдонаг, но еще нет десяти утра, и сегодня воскресенье.
– Мне ли не знать! Я собираюсь на мессу в Центр Ньюмена. Но святой отец иногда так занудно поучает университетскую молодежь! Он бубнит и бубнит про грехи плоти и никак не может остановиться. Но я нашла выход: стаканчик ирландского виски помогает мне терпеливо сносить его болтовню.
– Подождите, вы посещаете мессу пьяной?
– Если не возражаешь, я бы сказала навеселе.
– Но вы же не садитесь за руль навеселе?
– Разумеется, нет! – возмутилась вдова. – Меня подвозит кто-нибудь из Мэрфи, которые живут дальше по улице. И, между прочим, они – очень симпатичные, такие миляги!
– Вот и славно. Я просто хотел убедиться, что вы в порядке, миссис Макдонаг. Мне сейчас надо ехать на работу, ну а вы доводите себя до нужной кондиции, но только не увлекайтесь, ладно? Хорошего вам дня. Мир вам!
– И тебе того же, мой мальчик. Ты уверен, что я не смогу уговорить тебя креститься?
– Абсолютно, – улыбнулся я. – Но спасибо за предложение. До свидания.
‹Эй, Аттикус? – позвал меня Оберон, когда я катил на велосипеде в магазин (волкодав, как всегда, трусил следом за мной). – А что такое креститься?›
‹Это значит, что священник окунает тебя в воду, а когда ты появляешься на поверхности, ты заново рождаешься›.
‹Правда? Значит, если я решу креститься, я снова стану щенком?›
‹Нет, ты заново рождаешься не в буквальном смысле, а символически. Считается, что обновляется твоя душа, поскольку вода смывает грехи›.
Оберон думал над моими словами целых двадцать ярдов, и я слышал только, как цокают его когти по мостовой.
Когда мы свернули на Юниверсити-Драйв, Оберон снова обратился ко мне:
‹Но от воды кожа и шерсть делаются мокрыми! Как она может отмыть душу? Да еще без мыла?›
‹Я же сказал, символически. Это христианская вера›.
‹Значит, если ты пришел в церковь, накачавшись спиртным, считается, что ты навеселе?›
Я рассмеялся:
‹Ага, что-то вроде того›.
Когда я добрался до магазина, то первым делом положил Фрагарах на полку под аптекарским прилавком, а затем разрешил Оберону покружить по залу, чтобы он нашел себе местечко поудобнее. Лишь после этого я повесил на дверь табличку «ОТКРЫТО».
Перри, конечно, выглядел очень мрачным, как и полагалось правильному готу.
Воскресенье выдалось оживленным, как будто все нехристиане Темпе старались купить нечто языческое, пока прихожане присутствовали на мессе. Тех, кто вырос в чопорной христианской обстановке, было видно сразу: они выкладывали на прилавок книги по черной магии или работы Алистера Кроули, нервно улыбались и поражались собственной смелости – ведь они покупали то, что их родители запрещали даже брать своим чадам в руки! Их аура пылала от сексуального возбуждения, причин которого я не понимал, впрочем, вскоре все встало на свои места: ведь им предстояло прочитать про систему верований, где разрешалось заниматься сексом, и они с нетерпением ждали мгновения, когда новые знания можно будет применить на практике.
Схожими признаками отличались и представители серьезных магических культов. Их аура напоминала кипящий котел, а на их лицах появлялось одно из трех определенных выражений, когда они смотрели на неофитов, которые мечтали сделать головокружительную карьеру в оккультизме и приобретали для данной цели свою первую колоду карт Таро. Они либо презрительно усмехались в открытую, либо еле заметно улыбались, или же на них накатывала ностальгия по тем временам, когда они сами блуждали в потемках.
В свою очередь, Эмили держалась весьма презрительно. Она влетела в магазин, разряженная, точно избалованная девица из Скотсдейла, всегда кишащего туристами, и показала мне язык.
– Эмили! – послышался сердитый голос от двери прежде, чем я успел открыть рот.
В следующее мгновение после классического родительского выговора – произнесенное на публике имя ребенка и суровый тон в качестве жирной точки – в магазин вошла сердитая женщина, и глаза Эмили округлились.
Ведьма поняла, что у нее наклевываются неприятности.
