Алан слонялся туда-сюда по квартире – собирался с духом, чтобы пойти и поговорить с Кейт, кузиной Корбина, которая остановилась в его апартаментах. Он хотел выяснить, что она знает об Одри и Корбине, хотя и понимал, что таким образом рассекретит собственный интерес к происходящему. Он сказал ей, что едва знаком с Одри. Что же говорить на этот раз? Правду? Часть правды?

Он выглянул в окно – на протяжении последнего года он только то и делал, что смотрел в окно. Полиция не вернулась. Во дворе было спокойно.

Он подошел к зеркалу, которое Куинн в свое время повесила у входной двери, и погладил темные мешки под глазами, как будто собирался стереть их с лица. Он был в своем любимом винтажном блейзере и вязаном кашемировом шарфе. Он довольно давно принарядился, готовясь к выходу, так что шея успела взопреть. Он снял шарф. Зачем он ему, если нужно просто дойти до другой квартиры?

Он снова выглянул в окно и увидел Кейт, идущую через двор на улицу. Не раздумывая, Алан бросился в спальню, схватил бумажник и вылетел из квартиры. Перепрыгивая через три ступеньки, он помчался в вестибюль.

Когда Алан выскочил во двор, Кейт уже исчезла, но выйдя на Бери-стрит, он заметил ее в полутора кварталах от себя – девушка направлялась в сторону Чарльз-стрит. Он последовал за ней. Было прохладнее, чем ему показалось сначала, и он уже пожалел о том, что оставил шарф дома. Он застегнул все три пуговки на блейзере и поднял воротник. Снова набежали тучи, и у него мелькнула мысль, что, видимо, пойдет дождь.

Кейт дошла до Чарльз-стрит и на минуту остановилась. Алан замедлил шаг. Он был в полуквартале от нее, достаточно близко, чтобы заметить оранжевый зонтик в левой руке. Она повернула налево. Алан пытался угадать, куда она идет – ищет, где можно поесть, или просто прогуливается. В любом случае он последовал за ней. Гораздо проще подкатить к девушке в ресторане, сделав вид, что он тоже здесь ужинает. Это, конечно, может показаться подозрительным, но он ведь на самом деле живет по соседству.

На Чарльз-стрит было довольно безлюдно – только владельцы собак, выгуливающие своих питомцев, да мамочки, толкающие впереди себя детские коляски. Какой-то человек, обгоняя прохожих, нес букет цветов – на вид довольно дорогих. «Муж, забывший о годовщине», – усмехнулся Алан. Кейт шла медленно, время от времени останавливаясь и заглядывая в окна закусочных, которые выстроились в ряд на этом участке Чарльз-стрит. Понятно: ищет где перекусить. Алан заставил себя идти медленно, в ее темпе. Остановившись перед старым каретным двором, перестроенным в роскошную резиденцию, он наклонился, чтобы завязать шнурок. Мощеный тротуар был все еще мокрым после недавнего ливня, и он почувствовал запах земли, запах весны. Зима, которая в Новой Англии всегда длится долго, в этом году была особенно свирепой – в конце января навалило сугробов больше метра высотой.

Алан обратил внимание, как Кейт пытается перейти дорогу. Посмотрела направо, потом налево, как будто не могла вспомнить, откуда должны ехать машины, – но сделать шаг не решалась. Алан последовал за ней через Чарльз-стрит, затем вверх по узкому переулку, освещенному газовыми фонарями. Она зашла в «Таверну святого Стефана». Алан никогда не бывал там, хотя часто проходил мимо.

Он пошел дальше, не желая выглядеть так, как будто он преследует ее. Вероятно, она будет ужинать, а значит, просидит там не менее часа. Алан решил, что у него есть время быстренько выпить в «Семерках», а затем объявиться у «Святого Стефана». Он зашагал дальше по невероятно крутому переулку, свернул на Чарльз-стрит и, толкнув дверь, оказался в узком пространстве любимого бара. Заказал коктейль из виски и имбирного лимонада и пил его стоя, облокотившись о деревянную стойку.

Преследуя женщину, он впал в состояние нервного возбуждения. Что с ним не так? Может, его одержимость Одри не имела к ней самой никакого отношения и его заводил процесс слежки?

В памяти, причем не в первый раз, всплыли неприятные воспоминания. Ему было тринадцать, а его сестре – шестнадцать. Она работала вожатой в лагере штата Мэн. Родители посадили его на автобус и отправили проведать ее в выходные. Мальчику предоставили свободную комнату вожатых на втором этаже главного домика, построенного в стиле общежития. В первую же ночь он обнаружил отверстие от сучка в одной из досок. Сквозь эту дырочку была видна смежная спальня. Он выключил свет в своей комнате и увидел через стенку голую вожатую – полнощекую девчонку с маленькой грудью такого же возраста, как его сестра. Она надела большую, не по размеру, футболку с логотипом лагеря и улеглась на кровать, чтобы сделать записи в своем дневнике. Через три минуты она положила дневник на грудь и начала трогать себя между ног. Свет она не выключала, и Алан – увлеченный и зачарованный – не дыша наблюдал за этим зрелищем. Он уже знал, что такое мастурбация, и, к своему стыду, не раз занимался такими вещами, но и представить не мог, что девочки тоже на такое способны. Вожатая начала неистово работать рукой у себя в промежности, но вдруг остановилась, закрыла дневник, положила его под кровать и выключила светильник.

Алан лежал в темноте, пытаясь если не увидеть, то хотя бы услышать что-нибудь сквозь сосновую стену. Ему казалось, что дешевые матрасные пружины ритмично поскрипывают, затем звуки прекратились. Он услышал протяжный вздох, как будто все это время девушка не дышала. И тишина.

На следующий день он заприметил эту вожатую в столовой, она сидела за столом с воспитанницей, не намного моложе ее. Минувшей ночью он почти не видел ее лица, но зато изучил его сейчас. Оно все состояло из окружностей. У нее были полные щечки и круглые глаза. Алан отметил, что даже маленькие непроколотые ушки имели идеально круглую форму. Рыжеволосая воспитанница что-то сказала, и вожатая раскатисто рассмеялась. Девочка покраснела, а наставница обняла ее, притянув к себе. Вожатая была довольно симпатичной, особенно когда смеялась, и Алан не мог поверить, что прошлой ночью видел именно ее. Совсем не вяжется с тем, как она ведет себя сейчас.

– Все в порядке, мой маленький братик?

Алан ел за столом для посетителей, и Ханна, его сестра, подошла поздороваться.

– Отлично, – буркнул он.

– Тебя как будто кто-то загипнотизировал. Хочешь поехать собирать чернику с пятым домиком или будешь слоняться по пляжу?

Алан выбрал пляж и, взяв с собой экземпляр «Красного дракона», который нашел на территории вожатых, отправился на озеро. Он мог плавать на мелководье, отгороженном канатом, но прыгать с пирса ему запретили, поскольку он не прошел специализированный экзамен. Впрочем, это его не заботило. Он был счастлив сидеть на пляже с открытой книгой, надеясь увидеть вожатую из смежной комнаты. У воды она не появилась, но он заметил ее позже – она давала уроки игры в теннис нескольким воспитанникам, а затем ужинала на террасе барбекю. Каждый раз, когда он ее видел, он чувствовал тошнотворный, но захватывающий прилив адреналина. Он еле дождался вечера, намереваясь снова занять наблюдательный пост у отверстия в стене. Он пожаловался сестре на боль в животе и рано вернулся в свою комнату. Выключил свет и стал ждать, лихорадочно фантазируя, чем еще она могла бы заняться, вернувшись к себе.

Но, едва появившись в комнате, она схватила халат, банные принадлежности и пошла в душ. Когда девушка возвратилась, под халатом была ночная сорочка, и она сразу же юркнула в постель. Она находилась в полуметре от стены, и Алан мог видеть тонкие светлые волосики на ее ногах. Она глубоко зевнула, закашлялась и выключила свет. Алан лег на спину и превратился в ухо, пытаясь расслышать, не трогает ли она себя между ног, но так ничего и не уловил, кроме разве что застаревшего запаха сигарет. Ее дыхание стало глубоким. В конце концов он тоже уснул.

Больше он ее не видел. На следующее утро, даже если она и была на завтраке, он не смог ее отыскать, а после завтрака Ханна отвезла его на автостанцию. Алан до сих пор помнит то чувство опустошенности, которое охватило его, когда автобус отъехал от станции. Он никогда не увидит безымянную вожатую. Она ушла навсегда.

Он допил свой коктейль, рассчитался и вышел из «Семерок».

На улице Алан обратил внимание, что деревья уже начали цвести. И кстати, они снова мокрые. Должно быть, пока он сидел в баре, прошел дождь. Воздух был чрезвычайно свежим, а вымощенный тротуар потемнел от влаги.

Он поднялся на возвышенность, направляясь к «Таверне святого Стефана», прошел через узорные стеклянные двери и, стараясь выглядеть небрежно, направился прямиком к барной стойке. Заказал себе коктейль у милой барменши в облегающей футболке с мишками, откинулся немного назад на вертлюжном табурете и осмотрелся по сторонам. В целом «Святой Стефан» был не намного просторнее «Семерок», но длинная деревянная стойка и полдюжины кабинок помещались вполне свободно. У стойки находились двое мужчин, каждый пил крепкое пиво и ковырялся в своем смартфоне. Алан так и не смог догадаться, пришли ли они вместе или просто сидели рядом.

Большинство кабинок пустовали, но в одной сидели муж с женой и двумя малышами, а в другой – одинокая женщина с крашеными рыжими волосами, уткнувшаяся в ноутбук. Она была совсем небольшого роста – ее ноги болтались, свешиваясь с деревянной скамьи.

Алан повернулся к стойке в тот момент, когда барменша поставила перед ним коктейль. Он поблагодарил ее и сделал глоток. Поскольку пил через соломинку, первый глоток оказался чистым спиртом. Он размешал напиток и убрал ломтик сушеного лайма. Не заметно никаких признаков присутствия Кейт. Может, она просто заскочила выпить глоточек и сразу ушла? Или здесь есть еще и обеденный зал, который Алан не увидел? Он уже готов был спросить у барменши, как вдруг с резким металлическим скрипом открылась дверь женского туалета. Алан повернулся – на пороге стояла Кейт.