Глава 6
16 августа 1944 года на станцию Ковель прибыл воинский эшелон с прицепными пассажирскими вагонами. Паровоз стоял под парами, жег уголь на холостом ходу. Состав следовал на запад, в Любомль, куда откатилась линия фронта. Рабочие стучали молотками, проверяя колеса. Стоянка была недолгой.
Из теплушек на перрон высыпали солдаты, над их головами тут же завис табачный дым. Играла гармошка, шумели люди. Бегали железнодорожники в форме. Начальник станции ругался с мастером. Его рабочие слишком долго ремонтировали переезд на восточном кордоне. Прохаживались патрули с красными повязками, бдительно поглядывали на курящих красноармейцев.
Уже сорок дней город и его окрестности жили так называемой мирной жизнью. 6 июля после тяжелых боев Красная армия освободила Ковель. А 18 июля перешли в наступление 47-я, 68-я, 8-я гвардейская армии. Они прорвали оборону немцев западнее Ковеля, за три дня продвинулись к Западному Бугу, с ходу форсировали его.
Переоценить значение этой операции было трудно. Территория Советского Союза на данном участке была освобождена полностью, фронт передвинулся в Польшу. Советские порядки, о недопустимости которых так долго говорили поборники независимого украинского государства, благополучно возвращались в эти места.
Люди в штатском с баулами и чемоданами покидали пассажирские вагоны. Их было немного: молодая женщина в берете, с чемоданом и ребенком, прихрамывающий мужчина непризывного возраста, семья с двумя подростками.
Вместе с ними сошли трое подтянутых мужчин в полевой офицерской форме. Капитан, старший лейтенант и просто лейтенант. Из багажа у них были только вещевые мешки, а еще у лейтенанта на плече болталась сумка. Все трое были сравнительно молоды, вели себя непринужденно.
Сойдя на перрон, офицеры прикурили от трофейной зажигалки. Скуластый капитан что-то бросил спутникам, те засмеялись.
Молодой лейтенант покосился на женщину в берете, ведущую за руку мелкого пацана. Тот прижимал к груди спущенный мячик, поместившийся даже в детской ладошке. Лейтенант подмигнул женщине, та зарделась, но, пройдя несколько шагов, как бы невзначай обернулась.
Однако лейтенант уже забыл про нее. Он, придерживая сумку, догонял своих товарищей.
На выходе со станции офицеров остановил патруль, три красноармейца с сержантом.
– Прошу прощения, товарищи офицеры, предъявите документы, – сказал сержант. – Сами понимаете, время военное.
– Ах, кабы ты первый, сержант, мне об этом напомнил. – Скуластый капитан расстегнул нагрудный кармашек, вынул тонкую стопку документов – офицерская книжка, вещевая, продуктовая.
Остальные последовали его примеру, терпеливо ждали. Красноармейцы позевывали. Сержант попался дотошный, пролистывал все бумаги, сверял фотографии с оригиналами, развернул командировочное предписание, насупился.
По губам капитана скользнула ироничная улыбка. Он быстро переглянулся со светловолосым старшим лейтенантом, на правой стороне груди которого поблескивал орден Красной Звезды. Тот тоже улыбнулся.
– Все в порядке, товарищи офицеры, – сообщил сержант, возвращая документы. – Куда направляетесь?
– А разве в бумагах не сказано? – осведомился капитан. – Следуем из Киева в расположение артиллерийского полка. Дата прибытия – не позднее семнадцатого августа. Побудем немного в вашем городе, к ночи сядем на паровоз, и снова здравствуй, фронт.
– Уже служили в действующей армии, товарищ капитан? – уважительно поинтересовался сержант.
– Рассмешил ты меня, малец. С осени сорок первого бодаюсь с фашистами. Как Житомир взяли, дивизию отвели на отдых и формирование, а сейчас опять на передовую.
– Всего хорошего, товарищи офицеры, – сказал сержант и козырнул.
– Подожди, парень. – Офицер поколебался, как-то смущенно переглянулся со своими спутниками и осведомился: – Тут имеются заведения, где можно нормально время провести? Мы впервые в этом городе. Вроде и деньги есть, и время до ночи. Очень хочется вспомнить довоенные денечки…
Светловолосый старший лейтенант хохотнул и продолжил:
– Физически расслабиться и морально разложиться, так сказать. – Он перехватил укоризненный взгляд капитана, смутился и замолчал.
– Товарищ шутит, не обращай внимания, сержант. Поесть нормально где-то можно?
– Ах, вы об этом, – сообразил сержант. – Вам вон туда надо двигать. – Он повел подбородком вдоль по улице. – Пройдете через базарчик, за ним будет главная улица. Там открыли пару ресторанов. «Калинка» и этот, как его?.. – Сержант сморщился, память подводила его.
– «Малинка», – с усмешкой подсказал молодой лейтенант.
– Ладно, разберемся. – Капитан небрежно отдал честь. – Удачной службы, товарищи красноармейцы.
Патруль отправился своей дорогой, офицеры – своей. Они пересекли проезжую часть. Старший лейтенант предупредительно выставил руку, и перегруженная полуторка остановилась, водитель терпеливо ждал.
Офицеры подошли к городскому рынку, который занимал целый квартал. Торговые ряды, навесы, приземистые кирпичные склады. В прошлом тут стояла ограда, но сейчас от нее уцелели одни ворота, которыми по привычке пользовались граждане.
Покупателей было не особенно много, зато продавцов хватало с избытком. Пожилые женщины предлагали зелень, прошлогоднюю капусту с картошкой, какие-то невзрачные соленья. Мужики выкладывали на землю скобяные изделия, инструменты, ржавое железо, имеющее отношение к сантехнике и электричеству.
К продавцу говяжьих костей выстроилась небольшая очередь. Люди ругались, поторапливали привередливого покупателя, задерживавшего всех остальных.
– У тебя же капуста гнилая, что ты мне подсовываешь?! – ругалась дородная дама с пухлыми руками. – А ну-ка переверни! Ты что людям продаешь, жулик?! Вот сейчас как дам по наглой спекулянтской роже!
На другой стороне рядов стоял продавец колбасных изделий.
Он был похож на его же собственный товар, такой же жалкий, сморщенный, несвежий, но выражался виртурзно:
– И на кой ляд ты мне, бабулька, свои рейхсмарки суешь? Запихни их себе в одно место, поняла? Власть сменилась, слышала? Теперь в ходу советские рубли, уяснила? Да мне плевать, что они у тебя в чулке завалялись, в сортир с ними сходи, хоть какая-то польза будет.
Офицеры ухмылялись, медленно шли по рядам. Их сторонились, посматривали недружелюбно. Даже подозрительные личности в кепках, шныряющие по рядам, предпочитали держаться от них подальше.
– Ну и где этот ваш знакомец, товарищ капитан? – пробормотал старший лейтенант. – Вы уверены, что он сидит и ждет нас?
– Никакой он не знакомец, – огрызнулся капитан. – Никогда его не видел. Должен сидеть. Это его обязанность. Все в порядке, товарищи офицеры. – Он откашлялся, машинально поправил гимнастерку под ремнем. – Пообщаемся с этим типом. Потом будет время и поесть в приличном заведении, и на баб нормальных поглазеть. – Капитан насмешливо покосился на старшего лейтенанта.
Они свернули во второй ряд, тянущийся параллельно первому. Ассортимент товаров в этой части базара ничем не отличался. Офицеры подтянулись, сделали серьезные лица. У капитана на виске задрожала жилка, глаз подергивался. Впрочем, со стороны это не бросалось в глаза.
Его спутники теперь чуть приотстали, словно прикрывали старшего товарища. Их лица как-то окаменели, походка сделалась вкрадчивой.
Покупателей в центральной части базара было больше. С машины торговали хлебом, серым, некачественным, но за ним выстроилась очередь. Тетки в рядах продавали свежую птицу, рыбу, те же соленья, овощи, яблоки. Старьевщики выставляли напоказ содержимое своих тележек. Коробейники предлагали трофейные немецкие сигареты и наши папиросы, наверняка утянутые с военных складов, самый ходовой товар после хлеба. Из укромных уголков поглядывали подозрительные типы в кепках, с папиросками, прилипшими к губам. При желании здесь можно было купить все, от той самой гнилой капусты до ручного пулемета.
Офицеры сбавили шаг, их глаза стреляли по сторонам.
У газетного киоска с заколоченным окошком сидел на корточках чернявый чистильщик обуви, перекладывал свои рабочие принадлежности. Рядом стояла подставка для обуви. Клиентов у него не наблюдалось.
За киоском под навесом разложился торговец галантерейно-мануфактурными изделиями. Он продавал отрезы ткани, мелкие швейные принадлежности, расчески, пуговицы, бусы из поделочных камней, старые швейные машинки. Торговое место было оборудовано, видимо, не первый день он здесь работал. Сам торговец выглядел ленивым, заспанным, хотя был скорее молод, чем стар, неплохо сбит, на голове топорщился темный ежик, на щеках поблескивала щетина. Он равнодушно смотрел, как подходят офицеры, перебирал примитивные деревянные четки.
Лейтенанты приотстали, посторонились, пропуская безногого инвалида. Тот проехал мимо них на тележке. Ноги у бедолаги были отчекрыжены почти по тазовые косточки.
– Граждане офицеры, подайте увечному! – возвестил калека, срывая с головы кепку. – Не проходите мимо, граждане офицеры, помогите человеку, пострадавшему на фронтах Великой Отечественной!
– Прошка, а ну брысь отсюда! – заявил торговец мануфактурой. – Товарищи офицеры, не обращайте внимания, никакой он не инвалид войны. Электрослесарем работал, залез по пьяному делу в щиток, долбануло так, что ноги сгорели. Это еще до войны было.
Все же лейтенант порылся в карманах и бросил в кепку пару монеток. Лишь бы этот тип отстал. Инвалид радостно захрюкал и покатил прочь, отталкиваясь от земли руками в рваных перчатках.
– Может, сапожки желаете освежить? – осведомился чистильщик, скорчив уморительную гримасу.
Капитан отрицательно покрутил головой, как бы невзначай осмотрелся, подошел к продавцу мануфактуры и галантереи.
– Здравствуйте, любезный. Как дела? Коммерция процветает?
– И вам доброго денечка, товарищи военные. Желаете чего? У меня сегодня просто потрясающий выбор.
Продавец внимательно смотрел капитану в глаза. Он пока не понимал сути дела. Вроде те самые люди, но могли и какие другие случайно подойти.
Спутники капитана держались позади, смотрели настороженно. Но это было нормально. На базаре, как и в бою, всегда приветствуется осторожность.
Все говорило за то, что это и есть те самые гости, которые должны были сюда пожаловать. Но где пароль, черт его побери?
Тут вдруг вспыхнула ссора у соседнего прилавка, где продавали бижутерию, посуду и дешевую бытовую мелочь. Ахнула молодая дама, вся колоритная, в жуткой шляпке и в цветастой попугайной юбке. Ее лицо скрывалось под толстым слоем пудры. Губы были ярко накрашены, ресницы залиты тушью. У данной особы имелись весьма странные представления о красоте.
Она отпрыгнула от прилавка, схватилась за открытую сумку и испустила душераздирающий вопль:
– Грабят! Караул, граждане дорогие! Кошелек из сумочки украли!
Все невольно повернули головы. Гражданка вертелась как юла, пылала гневом, потрясала кулачком. Отступил от прилавка продавец, которого она пытала о какой-то побрякушке, сделал удивленное лицо.
А гражданка не унималась. Она вульгарно ругалась, вдруг что-то заметила, испустила воинственный клич, метнулась в щель между прилавками и за волосы вытащила оттуда пацаненка лет двенадцати. Тот визжал, брыкался, но дама оказалась сильной и в ярости была страшна.
Она выхватила у пацана свой пропавший кошелек, отвесила ему мощного пенделя, потом схватила его за ухо и стала выкручивать.
Несчастный недомерок визжал, как недорезанный поросенок.
– Тетенька, отпусти, это не я. Я не хотел. Я больше не буду!
Толпа уже роптала, кто-то кричал, мол, хватит измываться над ребенком. Это же сирота казанская, ему есть хочется, спать негде!
Пацан насилу вырвался. Воя от боли, зажимая едва не открученное ухо, он запрыгнул на пустой прилавок, перекатился через него и был таков.
Дама спрятала кошелек, подбоченилась и презрительно оглядела присутствующих. Она быстро успокоилась и как ни в чем не бывало продолжала перебирать бижутерию.
От внимания продавца мануфактуры не укрылось, как повели себя офицеры. Как вспыхнула ссора, капитан непроизвольно стрельнул глазами по сторонам. Старший лейтенант резко повернул голову. Правая рука лейтенанта потянулась к поясу, на котором висела кобура. Жест непреднамеренный, автоматический, результат сильного напряжения.
Когда стало ясно, что произошло, капитан досадливо кашлянул, старший лейтенант усмехнулся, лейтенант убрал руку от кобуры, почесал затылок, сдвинув козырек фуражки на глаза. Разве будут так пугаться боевые офицеры Красной армии, находящиеся в глубоком тылу? И на даму с кошельком они не смотрят. Это тоже странно. Пусть она и размалевана, но фигура-то очень даже неплоха.
Капитан опять придирчиво смотрел ему в глаза.
«Сейчас пароль произнесет, – сообразил торговец. – А я, хоть тресни, не знаю. Связник-то нам попался по-глупому, стал палить, услышав стук в дверь посреди ночи, нервы не долечил. Пришлось пристрелить. Живьем бы не дался».
– Не посоветуете скромную вдовушку на улице Задворной, у которой мы можем снять квартиру? – негромко осведомился капитан.
Вот оно! Чем не пароль?
Торговец подался вперед, приоткрыл рот. Побольше доверительности в лице, радости, облегчения! Наконец-то вы прибыли, гости дорогие!
Капитан тоже невольно вытянул шею. В нее-то торговец и ударил, снизу вверх, костяшками пальцев. Ахнули все, кто это видел. И началось! Капитан захрипел, схватился за горло.
Сильная рука уцепила его за шиворот, заволокла за прилавок. Торговец бил, не жалея сил, по голове, по загривку, по шее.
Приятели капитана отшатнулись, их лица перекосились. Ведь чувствовали, что явка может быть провалена! Старший лейтенант рывком выдернул «ТТ» из кобуры, стал пятиться, облизывая губы. Мишень пропала. Торговец добивал под прилавком обладателя капитанских погон.
Старший лейтенант споткнулся. Под ногами у него вдруг возникла подставка для чистки обуви. Он потерял равновесие, замахал руками. Грохнул выстрел. Этот тип непроизвольно нажал на спусковой крючок, прежде чем обрушиться хребтиной на землю.
Завизжала толпа, люди бросились врассыпную. Разлетался товар, катились по земле рулоны материи.
– Граждане, спокойствие, контрразведка Смерш! – Торговец выкатился из-за прилавка, глаза его горели, лицо изменилось кардинально.
Еще минуту назад это был презренный коммерсант, мелкий эксплуататор трудового народа, а теперь командир оперативной группы третьего отдела контрразведки Смерш майор Станислав Шелест. Он и его люди работали на удачу, и ведь подфартило.
Взметнулся чистильщик обуви капитан Леха Гальперин, жилистый, гуттаперчевый, прыгнул на этого самого старшего лейтенанта, оседлал его, принялся бить по лицу. Тот сипел, тужился, хватал Леху за руки.
Пустился наутек молодой лейтенант, вроде как оставшийся без присмотра. Но нет, за ним тоже посматривали.
Особа в цветастой юбке заступила ему дорогу, шумно выдохнула, ударила по ноге. Лейтенант покатился по опустевшему проходу. Дама кинулась за ним. Глупая шляпка слетела с ее головы, растрепались каштановые волосы. Она настигла его, когда он вскочил с перекосившейся рожей, выхватил нож из потайного отдела в планшете.
Женщина ударила противника по руке. Нож со звоном упал на землю. Второй кулачок сбоку угодил в висок. Лейтенант вскинул руку, защищаясь. Он и опомниться не успел, как дама завладела тремя пальцами его конечности, с хрустом вывернула их.
Это было презабавное зрелище. Лейтенант извивался, орал от боли, каждое движение доставляло ему дикие страдания. Он не мог ничего поделать, кости трещали. У дамы очень даже неплохо получалась эта экзекуция, на пацаненке потренировалась.
– Отпусти, сука! – прохрипел он и за такое вот неуважение к даме тут же получил дополнительно.
Она отпустила переломанную кисть и резко врезала носком туфельки в промежность супостата.
Засмеялся, захлопал в ладоши безногий инвалид, засевший за киоском.
Лейтенант с пострадавшим хозяйством рухнул на колени, беззвучно захлопал ртом. Выпученные глаза сбились в кучку. Женщина гордо задрала нос и усмехнулась. Надо же, получилось!
Но парализованный враг вдруг оживился, подпрыгнул, принял боевую стойку. Трудно представить, какая сила воли понадобилась ему для этого. Он, как факир, выхватил из-под задравшейся гимнастерки компактный «браунинг», выбросил руку. Глаза его горели мстительным огнем. Меньше всего он ожидал, что эта чертовка выстрелит первой.
Но она была готова к бою. Под юбкой у нее тоже что-то имелось. Женщина не целилась, некогда было. Пуля, выпущенная из «нагана», пробила выпученный глаз. Лейтенант повалился навзничь, взмахнув руками. «Браунинг» перелетел через навес и приземлился где-то в соседнем ряду.
– Командир, прости! – закричала женщина. – У него вторая пушка была!
– Бог простит, – проворчал Шелест, выволакивая бездыханного капитана на прилавок. – А я еще подумаю. – Он приложил ухо к груди своего подопечного и удовлетворенно крякнул.
Не настолько бездыханно это тело.
Старший лейтенант еще сопротивлялся, они с Гальпериным душили друг друга с переменным успехом. Оба задыхались, истекали потом.
К ним подошел Шелест, с ноги врезал вражескому лазутчику по голове. Тот подавился рвотой, откинул светловолосую голову.
– Спасибо, Стас, – прохрипел Гальперин и тоже рухнул без сил.
Подошла, отдуваясь, старший лейтенант Настя Кутепова, опустилась на корточки. Она провела по вспотевшему лицу тыльной стороной ладони, что оказалось роковой ошибкой.
Гальперин открыл глаза, перевел их на боевую подругу и содрогнулся от гомерического хохота.
– Чего ты ржешь-то? – возмутилась Настя.
Гальперин не мог говорить, только тыкал в нее пальцем. Шелест тоже глянул, и словно мыльный пузырь вылетел из его рта. Он схватился за живот.
Под толстым слоем марафета действительно пряталась вполне себе симпатичная мордашка. Только вот верхняя ее половина измазана черным, нижняя – красным. Все это смотрелось дико, нелепо, до колик потешно.
– Да идите вы в баню! – заявила Настя, вытащила носовой платок из безразмерных складок юбки и стала протирать лицо.
– Нет, это ты иди в баню, – прохрюкал Гальперин.
– Слышь, ты, страшная! – обиженно выкрикнул из-за прилавка взъерошенный пацаненок. – Чего так больно таскала-то? Чуть ухо не оторвала! Мы так не договаривались.
– Шкет несчастный! – Настя подпрыгнула. – Да я тебя, Данилка, еще не так отделаю, чтобы не воровал из магазина! Считай, что искупил. Но учти, если еще раз тебя поймают на воровстве… эй, постой. – До женщины дошло. – Ты кого сейчас страшной назвал?!
– Тебя, курица щипанная! – заявил Данилка, высунул язык и с грохотом убрался за прилавок.
– Да оставь ты его! – рявкнул Шелест. – Нашла развлечение. Пошутил он.
– Ты у нас красавица, просто спасу нет, – поддакнул Гальперин. – Вот мозгов бы еще подбросить, да не в позвоночник, а в голову.
Группа работала, несмотря на эту перепалку. Старшего лейтенанта перевернули на живот, связали руки его же ремнем. Шелест заглянул в офицерскую книжку. Старший лейтенант Басаргин Александр Анатольевич, 32 года, отметка Барнаульского военкомата. Ничего себе, абвер даже знает, что в Союзе есть такой город!
Второго подтащили, бросили рядом с первым и тоже связали. Капитан Панов, 34 года, уроженец столицы, которую каждое утро красит нежным цветом… нет, светом.
На третьего поганца оперативникам даже смотреть не хотелось. Никакому мужику не пожелаешь такой участи, даже смертельному врагу.
Бойцы из оцепления прибежали с опозданием. Они неслись по рядам, расталкивая народ, а когда прибыли, их ждали два упакованных туловища и живописная троица с папиросами в зубах, оперативная группа третьего отдела контрразведки Смерш. Настя тоже дымила, насупив подведенные брови.
Солдаты едва сдерживали гогот, поднимая добычу с земли. Да, смешно, но со Смершем лучше не связываться.
Базар опять наполнялся народом. Пятна крови на земле, труп – кого сейчас этим удивишь? К прилавкам проходили первые робкие покупатели.
«Курева надо бы купить», – подумал Шелест.
– Ну так что, командир, сделали мы свое дело? – Гальперин усмехнулся. – Ты уверен в том, что это именно наши клиенты?
– Да на них пробы ставить негде, – заявила Настя и сдула прядь, прилипшую ко лбу. – Фашисты чистой воды, что тут непонятного? Допросим их и все поймем.
– Допрашивать будем не мы, а следственный отдел, – поправил ее Шелест. – Это их работа – в бумагах рыться да из злодеев пыль выбивать. А наше дело ловить да следить, чтобы они нас не пристрелили.
Эта операция была сумбурной, скоротечной. Времени на подготовку оперативникам, как и всегда, не дали. Крота в штабе гарнизона сотрудники районного НКВД вычислили случайно. Тот дал промашку во время сеанса связи, подставился патрулю. Бойцы не сплоховали, догнали машину с рацией.
Агентом абвера оказался капитан Корнеев, ответственный секретарь дивизионной газеты «За нашу советскую Родину», весьма уважаемый в офицерской среде, умница, весельчак, душа компании. Да и писал он хорошо, живо, образно, не в пример многим военным журналистам, способным оперировать только штампами.
В штабе дивизии поверить в это не могли. Но улики были крепче бетона, приперли товарища к стенке. Умирать он точно не хотел. Выдал связного на рынке, некоего Сырко, сообщил, что скоро должны пожаловать гости с фальшивыми документами. Они уходили к немцам.
Это были два заместителя начальника секретной части и шифровальщик из штаба фронта. Эти ушлые ребята оформили командировку, чтобы их не хватились, а сами, переполненные секретной информацией, пробирались к своим, за линию фронта. Пропустить их никак нельзя.
Но кто такие? Пойдут через связного, поскольку тот знает, как безопасно перекинуть их на ту сторону. Кроту эти личности не были известны. Прибудут поездом, но не обязательно. Возможно, через день, два, три.
Вдобавок и связного пришлось пристрелить. Оперативникам оставалось надеяться на то, что этого парня гости никогда не видели. С чего бы? Они могут знать его адрес, место на рынке, где он торгует.
Шелест пошел на риск, решил влезть на пару дней в чужую шкуру, преобразиться. Он такой же мужик, комплекция схожая, возраст аналогичный. Экзотика такого рода в дружных рядах контрразведки Смерш только приветствуется. Будет повод посмеяться.
Ему пришлось объяснить создавшуюся ситуацию соседям по торговле. Дескать, приболел мой товарищ, теперь я за него.
Все держалось на соплях и вдруг сработало, когда уже не верили. Сами уцелели, ухлопали одного врага, не самого ценного. Хороший результат.
– Согласен, Стас, неплохо прошло, – признал полковник Березин, озирая торжественные, надутые лица оперативников. – Но еще есть к чему стремиться. Имеются, так сказать, отдельные недостатки. Я отношу к таковым безалаберность, плохую подготовку, надежду на авось, а также непунктуальность. – Он посмотрел на часы.
Группа опоздала на четыре минуты. Все трое стояли навытяжку, по полной форме.
Полковник задержал взгляд на Насте. Да, там было на что посмотреть. Форма сидела на ней как влитая, заманчиво обтягивала бедра, грудь. Волнистые волосы умеренной длины выглядывали из-под пилотки. Синеокая, миловидная, удивительно умная и способная.
«Что она вообще тут делает? – Полковник передернул плечами, мотнул головой. – Бабы на войне отвлекают нас от выполнения боевых задач. С другой стороны, эта особа – ценный кадр, поблажек не требует, готова к любой работе в самых сложных условиях… если у начальства, то есть у меня, хватит совести ее туда послать».
На замечание оперативники не реагировали, ждали продолжения.
– Да расслабьтесь вы, – буркнул начальник армейского отдела контрразведки Смерш. – Торчите тут как три столба. Итак, твоя группа, Станислав Игоревич, нейтрализовала опасных вражеских агентов, направляющихся за линию фронта. Все они люди опытные, разведчики со стажем. Двое ваших клиентов стремятся остаться в живых и в данный момент напряженно обдумывают идею плодотворного сотрудничества с советской разведкой. Но это будет уже другая история, вашей группы она не коснется. К сожалению, не могу, товарищи офицеры, предоставить вам время для отдыха. Я крайне сожалею, но нет у меня других людей. Что так поскучнели, товарищи офицеры? Забыли, что мы на войне? Прошу немного внимания.
Полковник отдернул шторку на стене, закрывающую карту. На ней была изображена часть Волыни, расположенная к западу от Ковеля.
Оперативники чуть помедлили и подошли поближе.
– Буду говорить всем, а не только тебе, Станислав Игоревич, чтобы не играли потом в испорченный телефон. Направляетесь вы в Возырь, вот сюда. – Указка чуть не продырявила точку, обозначавшую небольшой городок, находящийся в сорока километрах от районного центра. – Направление получите, документы оформят. В городе работает НКВД, но наших людей там пока нет. Гарнизон небольшой, комендант – капитан Есаулов. Имеется отдел милиции. Его возглавляет капитан НКВД Кисляр. Железнодорожная станция, которую охраняет рота капитана Губина. Бойцов в ней мало, это фактически пара взводов. В городе и окрестностях орудуют банды бандеровцев, но это для вас не новость. Работать будете самостоятельно, привлекайте кого хотите, имеете право. Нам еще предстоит разобраться с тем, что произошло на Волыни год назад. Информация отрывочная, скупая, полной картины нет. Но и от того, что мы уже знаем, волосы встают дыбом. Мы допрашивали людей, бежавших на восток, в наш тыл. Их немного, не все дошли. Тут была натуральная резня. Евреев уничтожили еще в сорок первом. Потом украинские националисты схлестнулись с поляками. Все считали эти земли своими. Силы УПА оказались многочисленнее и действовали по четкому плану. Двенадцатого июля прошлого года они устроили «ночь длинных ножей». Поляков вырезали под корень. Шли по всем польским селениям. Служба безопасности ОУН, банды УПА, добровольцы из местных, которых выискалось, извините, до хрена. Убивали и до, и после, но именно в эту ночь бандиты разгулялись просто безудержно. Точное количество погибших неизвестно, но по всей Волыни это может быть порядка ста тысяч душ.
– Мы собираемся расследовать каждую смерть? – спросил Шелест.
– Боже упаси, – ответил Березин. – Но эти поборники украинской незалежности продолжают убивать и сегодня. В район возвращаются поляки, евреи, опальные украинцы. Их по-прежнему режут и жгут. Войска по охране тыла совместно с регулярными частями проводят рейды по ликвидации подполья, но у этой гидры тысячи голов. О том, когда все закончится, остается только догадываться. Ваша задача состоит из нескольких частей. Нам нужна общая картина, понимаете? Негодяев, ответственных за эти зверства, мы обязаны поймать и привлечь к суду. Как ни крути, а гибли советские граждане, поскольку с тридцать девятого года это наша земля. О полном торжестве законности говорить рано, но люди должны видеть силу нашей власти. Да и хаос в тылу действующей армии – это как-то некрасиво, согласитесь. Для чего мы существуем? Контрразведка должна оказать содействие истребительным отрядам и частям НКВД. Бандеровскую плесень надо выводить, выбора нет. Для этой цели хороши все средства, я ясно выразился?
– Предельно, Виктор Петрович, – ответила Настя Кутепова.
– Получите помещение при комендатуре, все необходимое. Информацию, которую добудете, передавайте в армейский отдел. Нам известно немногое. Операцией по уничтожению поляков в Возырском повете руководил некий Назар Горбацевич, убежденный националист, хладнокровный убийца и последняя сволочь. Под его началом действовал батальон службы безопасности. Фактически все подразделения УПА в городе подчинялись ему же. Горбацевич координировал действия отрядов и лично принимал участие в экзекуциях. Информация по этой фигуре отрывочная. После «ночи длинных ножей» он остался в повете, возглавил местную ячейку ОУН, тесно сотрудничавшую с фашистами, и все местные вооруженные отряды. Дальнейшие зверства в отношении недобитых поляков проводились по его приказам. Отряды Горбацевича разгромили партизан Армии Крайовой, терроризировали неблагонадежных украинцев, воевали с польскими жандармами, несущими службу у гитлеровцев. Его дальнейшая судьба – темный лес. Вроде погиб, когда наши отвоевывали район. Местные жители видели труп, но все это крайне сомнительно. Не исключено, что он по-прежнему сидит в лесах и отдает приказы. Мы не имеем, к сожалению, агентуры в рядах этих хлопцев.
– Это большое упущение, – пробормотал Гальперин.
– Вот ты его и устрани, – заявил Березин.
– А теперь давайте перейдем к самому главному, товарищ полковник, – сказал Шелест. – Пока мы видим общие задачи: составить картину, выявить виновных, содействовать ликвидации. Но ведь это далеко не все, не так ли?
– Шибко проницательный, да? – Полковник прищурился. – В принципе ты прав, Стас. Нас по большому счету не волнуют польские жандармы и партизаны. Даже к ликвидации польского населения интерес вторичен. В районе действовали несколько советских партизанских отрядов. В них были местные жители, представители партийного и хозяйственного актива, красноармейцы, не сумевшие выйти из окружения, диверсанты, заброшенные в тыл противника. Отряд товарища Глинского проделал рейд из-под Житомира и осел в урочище Росомач. – Указка обвела территорию южнее Возыря. – Не буду сейчас распространяться, кто такие, откуда, чем занимались. Отряды выполняли поставленные задачи. Их действия координировались из Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандования. В соседнем районе действовал отряд товарища Кравца. – Указка сместилась западнее. – А также ряд других. Но силы были малые, разрозненные. Их требовалось объединить, подчинить общему командованию, справиться с анархией, которая, чего греха таить, имела место. С этой целью в район был тайно доставлен для ведения переговоров со всеми лояльными силами полковник Елисеев Василий Емельянович. Во время польской резни он находился в отряде Глинского. Его база располагалась в урочище Росомач, имела несколько уровней безопасности. Посторонний человек на нее проникнуть не мог. Только партизаны знали тропы. Точная дата прибытия Елисеева в отряд неизвестна, примерно начало июля. Противостоять резне, учиненной двенадцатого июля, люди Глинского не могли, не имели ни сил, ни информации. Елисеев вел переговоры с нашими людьми, с поляками. Он был кладезем информации, понимаете? Пятнадцатого июля полковник сообщил по рации в центр, что покидает отряд Глинского и направляется на базу товарища Кравца. Мол, меня проводят, обеспечат безопасность. Далее началось что-то непотребное, если судить по тем крохам информации, которые мы собрали. Он сообщил, что переход намечен на шесть вечера, поведут его надежные люди Глинского. Видимо, из лагеря они вышли, но до Кравца не добрались. Его люди зря сидели на опушке. Ночью база Глинского в Росомаче подверглась атаке бандитов Горбацевича. Весь отряд был уничтожен, не меньше ста человек. Пленных бандиты не брали.
– И это при всех уровнях безопасности? – недоверчиво пробормотала Настя.
– Вот именно, старший лейтенант Кутепова. Пройти самостоятельно бандиты не могли, их кто-то провел. Скорее всего, речь идет о предательстве.
– Совсем никто не уцелел? – Шелест озадаченно почесал переносицу.
– Нашли потом одного калеку, – отмахнулся Березин. – Точно не знаю, выясните на месте. Обычный партизан, не могу сказать, будет ли с него толк. Всю информацию вам предоставит капитан Кисляр, начальник тамошнего НКВД.
– Что с Елисеевым?
– Он пропал. С тех пор ни слуху ни духу. Вроде была перестрелка, группа попала в засаду или случайно напоролась на противника.
– А те партизаны, которые его сопровождали?
– Вроде живы. – Полковник пожал плечами. – Их рассеяли, они лесами пробирались к своим. Кто-то из этих людей сейчас находится в Возырском районе.
– Вы серьезно, товарищ полковник? – изумился Шелест. – Пропадает важный полковник из Москвы, уничтожена партизанская база, и эти люди до сих пор не арестованы?
– Так арестуй! – буркнул Березин. – Кто не дает? Тебе карт-бланш, ты человек опытный, умный, к тому же имеешь партизанский опыт. Мы не можем уследить за всем. Данная история всплыла совсем недавно. Мы лишь месяц назад освободили эту территорию. Других дел у нас по горло. Задачу понял, помимо тех, которые я уже перечислил? Прояснить обстоятельства гибели отряда Глинского и исчезновения посланника из Центрального штаба партизанского движения.
– Предательство Елисеева исключаете?
– Не хотелось бы в это верить, – ответил Березин. – Человек был грамотный, опытный, до мозга костей преданный Советской власти. К тому же семья осталась в Москве, двое детей. Сознательно пойти на измену он не мог. Но пойми меня правильно, Шелест, на допросе и не такие раскалываются. Если мы можем разговорить любого человека, то фрицы и подавно. Если им очень надо, то никакое мужество не спасет, особенно при наличии специальных средств. Имеются косвенные подтверждения, что история закончилась весьма печально. Через неделю после разгрома базы Глинского каратели пришли в Кудряшовский лес по души партизан Кравца. Он ожидал подобного, держал оборону. Отряд понес тяжелые потери. Базу пришлось покинуть. Остатки отряда прорвали оцепление и ушли на восток. Кравец, к сожалению, погиб в бою. Кстати, капитан Кисляр – участник тех событий, больше года воевал у Кравца. Поговорите с ним.
– Когда отправляться, товарищ полковник?
– Капитан Кисляр сейчас в Ковеле, – сообщил интересную новость Березин. – Прибыл по делам в свое управление. Ему сообщили про вас. Через два часа он прибудет в наш отдел и заберет вас с собой, чтобы дважды транспорт не гонять. В дороге можете обсудить пару-тройку насущных вопросов.
– Понятно, товарищ полковник. Разрешите идти?
– Ступайте, кто вас держит? – Березин пожал плечами.
– Последний вопрос, товарищ полковник. – Шелест помялся. – Что такого особенного в полковнике Елисееве? Почему сейчас, спустя год, мы должны копаться в обстоятельствах этой темной истории? Поймите меня правильно. Да, офицер с высоким званием, человек из Москвы, пусть даже по уши информированный. Но прошел год. Идет война. Полковники гибнут каждый день, пусть и не столь массово, как лейтенанты. Все неприятное уже случилось. Елисеев вряд ли жив. Очень сомневаюсь, что он записался в РОА предателя Власова.
– Меня это тоже напрягает, Шелест, – сказал Березин. – Насколько я знаю, дело в родственнике его жены. Это генерал-лейтенант Гарпун из Ставки Верховного Главнокомандования, под которого кто-то копает. Лично мне плевать. Возможно, им нужны доказательства работы Елисеева на немцев. Или наоборот. Я стараюсь держаться подальше от дворцовых интриг. Но приказ есть приказ. Нам все равно придется зачищать район от бандеровского отребья и проводить кропотливую следственную работу.
– Мы должны выяснить правду, товарищ полковник? – задала неожиданный вопрос Настя. – Или же ее следует скорректировать тем или иным образом?
– Но чтобы правду скорректировать, ее сперва следует узнать, – вырвалось у Шелеста.
Полковник разглядывал их мрачно и пристально, потом укоризненно покачал головой и заявил:
– Боюсь, товарищи офицеры, что однажды ваши языки уведут вас далеко и надолго. Я требую от вас точной и ясной информации. А потом мы решим, что с ней делать.
