Глава 14
Город без защиты не остался. Три взвода с полным боекомплектом взяли под охрану все значимые объекты. Такая версия только кажется завиральной, на самом же деле она вполне реальна: войска уходят в лес, а банда нападает на беззащитный город.
Людей у майора оказалось даже больше, чем он ожидал. Полковник Березин расстарался и прислал два взвода армейской разведки, бывалых опытных бойцов под командованием осанистого капитана Павловского. Подарок был поистине царский. Не положить бы ребят зазря.
Разведчики прибыли на грузовом транспорте под покровом ночи, а уходили из города пешком, в обстановке строгой секретности. Станиславу хотелось верить, что их перемещения останутся незамеченными.
Остальные тряслись в грузовиках по колдобистой дороге все долгие шесть километров. Сквозь брезентовый полог просачивались тусклые блики рассвета. Они плясали по равнодушным лицам солдат, превращали их в маски. Бойцы почти не спали, но им не привыкать.
Слева от Шелеста посапывал Гальперин, завернувшийся в плащ-накидку. Справа сидела Леся в платке, каком-то старом драповом пальтишке, резиновых сапогах не по размеру. Она молчала, но Станислав чувствовал, как дрожит ее плечо.
Женщина просила выдать ей оружие. В ответ он только посмеялся. Кажется, она обиделась. Мол, в чем еще меня подозревают? Я же партизанка, прекрасно разбираюсь в оружии.
Люди высадились недалеко от опушки, построились в колонны. Звучали лаконичные команды. Командиры подразделений знали свои задачи и доводили их до рядовых.
На фланги выдвинулись дозоры, передовое охранение углубилось в лес. За ним пошли и все остальные.
Леся шагала в первых рядах, изображала проводника. На самом же деле таковым был местный старожил Семен Михайлович Мищенко, оставшийся по милости бандитов без детей и внуков.
Напряжение давило людям на глаза, учащалось дыхание. Чаща сгущалась. Человеческий поток разбился на несколько ручейков. Они обтекали скопления кустарника, груды паданцев. По тропе не шли, резонно опасались заминированных ловушек. Люди шагали медленно, берегли дыхание, тащили на себе оружие, боеприпасы.
За спиной Шелеста сопела Леся. Она шла налегке. Партизанские навыки женщина еще не растеряла, запросто перепрыгивала через препятствия, пролезала под поваленными деревьями.
За Лесей ковылял радист в наушниках. Этому парню не самого богатырского сложения можно было только посочувствовать. За его спиной болталась немалая тяжесть. Портативных раций в советских войсках еще не было. Ходили слухи, что они есть у американцев. Держишь у уха нечто вроде большой телефонной трубки и говоришь. Но таких штуковин никто и в глаза не видел. Самые маленькие рации весили 12 килограммов. Это без аккумуляторных батарей.
– Товарищ майор, капитан Павловский на связи. Его люди обходят лес с двух сторон, глубоко продвинулись вперед. Они видят Ведьмин Клык, спрашивают, что делать? Может, им нас подождать? – пробормотал радист.
– Посторонних заметили?
– Да, товарищ майор, – сказал радист после небольшой паузы. – Павловский передает, что вы оказались правы. На скалах напротив опушки пулеметные гнезда. Под ними с обратной стороны куча вооруженной публики. Автоматы, гранаты, ручные пулеметы. Люди Павловского сняли два дозора по паре человек в каждом. Он опасается подходить ближе. Могут засечь. Даже с фланга штурмовать – потери неизбежны. Товарищ майор, капитан Павловский предупреждает, что из леса на открытую местность выходить нельзя. Бандиты только того и ждут.
– Пусть рассредоточатся и лежат по периметру, – распорядился Шелест. – В атаку не ходить, оставаться на связи. Мы скоро будем.
Капитанов Кисляра и Есаулова он оставил в городе, хоть они и порывались принять участие в драке. Не нужны ему эти великовозрастные дяди. Сводной группой сотрудников НКВД командовал немногословный и вроде бы толковый лейтенант Бабушкин, пехотинцами – старший лейтенант Заречный, которого усиленно рекомендовал Есаулов.
Станислав подозвал обоих. Офицеры подбежали, увязая в липком лишайнике.
– Скоро опушка, товарищи офицеры, – предупредил Шелест. – Из леса не выходить. Всем рассредоточиться вдоль опушки на участке сто метров, ждать команды.
Белел просвет за деревьями. Люди вставали, вытягивались в цепь. На опушке хватало поваленных деревьев – укрытие идеальное. Офицеры распластались за паданцами, всматривались вперед через мешанину ветвей и жухлой листвы.
За обширной поляной начинался самый настоящий хаос, страшная мешанина из камней и дерева. Складывалось впечатление, что когда-то в древности они пошли войной друг на друга, смешались в этой борьбе да так и замерли.
В этот хаос, со стороны смотрящийся весьма недружелюбно, вела единственная тропа. Она петляла по полю и терялась в скалах, с которых свешивались криворукие деревья.
Пулеметчики противника хорошо замаскировались, не допускали никаких шевелений напротив. Возможно, к ним уже поступил сигнал о подходе противника.
Майор мысленно похвалил себя. Идея с глубоким охватом двумя взводами разведчиков оказалась неплоха. Бандиты заметили колонну, но не вычислили ребят Павловского, работающих по флангам. В противном случае тишиной бы и не пахло.
– Там меняется ландшафт, замечаете, товарищ майор? – прошептала Леся, подползая к нему. – Они хотели внушить вам, что здесь находится базовый лагерь. На самом деле нет ни черта, просто участок со сложным рельефом. Там черт ногу сломит.
Станислав покосился на нее. Женщина шумно дышала, глаза ее блестели. И что это мы тут возбудились, прямо как уголовное дело? Ситуация ясна как дважды два. Заманивать отряд в скалы никто и не планирует. Пулеметчики готовы, сидят на ключевых позициях. Стоит людям выйти из леса, как они попадут под кинжальный огонь. Если бандеровцы грамотно отсекут огнем опушку за спиной, то отсюда вообще никто не выберется.
– Да уж, хреновенько, – буркнул Гальперин и задумчиво потер переносицу. – Перебежать это поле можно за полторы минуты. А если жить очень хочешь, то и за одну управишься.
Шелест отполз, подозвал радиста и сам надел наушники, чтобы не играть в испорченный телефон.
– Товарищ майор, хорошо, что вы с нами связались, – взволнованно пробормотал Павловский. – Обстановка такая. Мы нашли канаву, по которой смогли приблизиться к противнику. Мои люди рассредоточиваются, готовятся к бою. Нас пока не видят, этим можно воспользоваться. Но сперва надо заставить всех боевиков выйти на позиции, раздразнить их. Идея рискованная, товарищ майор, но другой я не вижу. Им нужна приманка.
– Павловский, я понял тебя. – Шелест тоже задыхался от волнения. – Они видят, что мы в лесу, ждут нашего выхода. Мы так и сделаем, нарисуемся. Они не откроют огонь, пока мы не пройдем хотя бы половину поля. Будут терпеть, но сразу стрелять не станут.
– Именно, товарищ майор. Все бандиты приготовятся к расстрелу, тут-то мы и дадим им жару. Начнем с пулеметных расчетов. Надеюсь, мы первыми откроем огонь. Услышите длинную очередь, кладите на землю все войско. Как мы настреляемся, ведите народ в атаку.
– Я понял тебя, Павловский. Все, конец связи.
Как же деликатно, черт возьми, придется действовать. Надо будет повалить всю толпу носом в землю не раньше, не позже.
Майор лихорадочно отдавал команды. Офицеры отползали, транслировали все сказанное сержантам. Те передавали по цепочке, вдалбливали в головы, чтобы дошло до каждого солдата.
– Товарищ майор, я тоже пойду. – Леся умоляюще посмотрела ему в глаза. – Я должна быть с вами.
– Должна, должна… – Он насилу развел челюсти, сведенные судорогой.
Да, Олеся права, бандиты должны видеть проводницу.
– Держишься у меня за спиной, поняла? Шаг влево, шаг вправо – высеку, не посмотрю на твою симпатичную рожицу! И оставь это дурацкое «товарищ майор». У меня есть имя – Стас. – Он срывающимися пальцами стащил ремешок с околыша новой фуражки и затянул его под подбородком.
Да уж, момент был действительно волнительный. Солдаты с белыми лицами выходили из леса, разворачивались в цепь и шли вперед, выставив перед собой стволы карабинов и автоматов. Они не разговаривали, тяжело дышали. Никто не отставал, не убегал обратно в лес. Только скрип сапог и сиплое дыхание.
Шелест не оборачивался, знал, что Леся не отстанет. За ними держались Гальперин и молодой радист из солнечного города Ташкента.
Скалы медленно приближались, делались резче. В дебрях не замечалось никакого шевеления. Бандиты давно научились оставаться незаметными.
Напряжение нарастало. Солдаты под прицелом немецких «косторезов» вышли из леса, отдалились от опушки, оказались на открытом пространстве.
Долгожданная очередь из ручного пулемета расколола воздух.
– Ложись! – пробежало по шеренгам.
Солдаты падали, вдавливались в землю, кто-то закрывал голову руками. Ромашки и прочие лютики – не такое уж надежное укрытие.
В скалах разгорелась отчаянная пальба. Орали люди, пулеметы перебивали друг друга, рвались гранаты. За несколько мгновений ближайшие окрестности заволокло дымом. Люди Павловского сработали на славу, нанесли внезапные фланговые удары. Бандеровцы забыли, кого и где они ждали.
– Вперед! – выкрикнул майор.
Теперь солдаты пошли с охотой. В атаку с сатанинским ревом хлынули все три шеренги.
Шелест тоже бежал и искал в этом хаосе руку Олеси. Она всегда должна быть рядом! Женщина не отставала, держалась молодцом. Да, зря он не выдал ей оружие.
Взводам хватило полминуты, чтобы пробежать остаток поля. Бандеровцам было не до них. Там кто-то запоздало вопил, пулеметчик изрыгнул шальную очередь. Двое солдат упали, но все остальные добежали до скал.
Бойцы влетали в узкие проходы, палили по мельтешащим фигурам боевиков, загнанных в капкан. Те пятились, отстреливались. Разведчики Павловского, забравшиеся на скалы, закидывали их гранатами.
Впереди обозначился сравнительно широкий проход между скалами. В него устремилась группа автоматчиков, за ними шли оперативники контрразведки Смерш и раскрасневшаяся женщина с горящими глазами.
В проходе шел яростный бой. Лихая разведка схлестнулась врукопашную с ошеломленными боевиками. Дрались лопатками, прикладами, кулаками, помогали себе ядреным матом. Какая же свадьба без задушевной драки?
Автоматчики с севера тоже пробивали себе дорогу. На их головы сыпались камни, хорошо, что не с тонну весом. Под ногами валялись какие-то трупы с выпученными глазами.
Гальперин уже месил кого-то прикладом. Его противник орал, трещали черепные кости.
Посыпалась земля за спиной Шелеста, стегнула очередь, кто-то вскрикнул. Майор резко обернулся, подбросил ствол. Но лицо бандеровца, спрыгнувшего со скалы, уже превратилось в кашу с глазами. Он всплеснул руками и повалился.
Рядом со Станиславом нарисовалась Леся. К ее плечу был прижат откидной приклад автомата «МП-40». Лицо женщины блестело от пота, подбородок дрожал.
– Осторожнее, Стас, – пробормотала она. – Я не смогу все время тебя прикрывать.
Он смутился бы, да времени на это не было.
Незнание местности не позволяло пехоте развернуться, но она упрямо перла вперед, теснила противника по грудам камней.
Павловский деловито докладывал:
– С южной стороны глубокий овраг. Нужно выдавить упырей к нему, а там и добить.
Шелест на корточках сидел в яме и покрикивал на радиста, который уже порядком утомился. Прибежал Бабушкин, доложил, что есть потери, но его сотрудники с боем пробиваются дальше. Скатился в яму старший лейтенант Заречный, орал, прочищая ухо, что боевики разбились на отдельные группы, отступают к югу. От проводника Мищенко больше никакого толку. Солдаты засунули старика в расщелину, лежит там, трясется.
– Товарищ майор, это вас! – Контуженый радист орал так, словно их разделяли горы и долины. – Снова капитан Павловский.
Можно подумать, это мог быть кто-то другой.
– Товарищ майор, у нас потери! – пробивался сквозь частокол помех голос Павловского. – Но мы дожмем эту банду, выдавим ее к оврагу. Товарищ майор, тут такое дело. Мой наблюдатель засек перемещение. В юго-западном направлении уходит группа боевиков, человек десять-двенадцать. Там много препятствий, им приходится обходить их, но они уходят. Основные силы прикрывают отход, забрасывают нас гранатами. У меня нет людей, некого отправить за ними. Думаю, это Горбацевич! В данную минуту они за Ведьминым Клыком, движутся к бору. Принимайте меры, товарищ майор.
– Понял тебя, Павловский!
Дикий страх вцепился в позвоночник. Уйдет же эта нелюдь!
Шелест выбрался из ямы, перекатился через простреливаемый участок, стал карабкаться на скалу. Он цеплялся за выступы в камне, подтягивался, чуть не сорвался, ухватился за ветку кустарника, выбрался наверх.
Вся округа плавала в дыму. Трещали разрозненные выстрелы. Каменные лабиринты, чахлая флора. На юго-западе было сравнительно спокойно, но и там клубился дым. В нем вырисовывалась причудливая скала, похожая на пасть беззубой старухи.
А ведь прав был Павловский! Какие-то смутные фигуры карабкались на камни, удалялись. Петляла человеческая змейка. Люди сбивались в кучу, потом растягивались. Наверное, к бору, синеющему вдалеке, вела извилистая тропа. Можно попытаться догнать бандеровцев. Надо обогнуть зубчатую гряду, в окрестностях которой пока еще царила тишина.
Станислав скатился со скалы, прыгнул в яму, тут же высунулся из нее и обнаружил несколько красноармейских задниц, торчащих из расщелин. Бойцы вели огонь, выискивали в дыму мишени. Неподалеку возились с раненым двое сотрудников Кисляра в грязном обмундировании. Леся хлопала глазами. И откуда вдруг в них появилась такая щенячья преданность?
– Эй, все сюда! – заорал майор. – Все за мной, сколько вас есть! Заречный, командуйте тут! – рявкнул он, приметив фигуру офицера, мелькнувшую за камнями. – Мы за Горбацевичем. Я забираю людей!
Майор даже не видел, сколько человек бежит за ним, кто такие. У него не было времени на то, чтобы собрать сильный боеспособный отряд. Он пробирался через валуны, спотыкался, ранил ноги об острые осколки камней. Саднило распоротое плечо.
Леся была рядом. Стас машинально приглядывал за ней.
Он спешил, старался не думать о засаде. Нельзя ему сегодня умирать, не будет этого!
Вереница людей петляла среди каменных нагромождений, пропадала в дыму. Звуки боя оставались в стороне.
Бандеровцы прикрывали свое уходящее начальство только с юга. С данной стороны делать это оказалось некому.
Шелест споткнулся, его обогнали сотрудники Кисляра.
Гальперин схватил Стаса за больное плечо и заявил:
– Поднимайся, командир, не время разлеживаться.
Они целую вечность выбирались из этого массива, выбежали на опушку соснового бора и в изнеможении попадали в траву. Пара минут на то, чтобы отдышаться.
Майор приподнялся и огляделся, оценивая обстановку. Гальперин, пропотевший насквозь, еще не отдышался, а уже засовывал в рот мятую папироску. Леся сидела на корточках в расстегнутом пальто, воевала с заклинившим затвором «МП-40». Из кармана торчали запасные магазины.
Он не стал отбирать у женщины оружие. Она прекрасно знала, как им пользоваться. Еще и жизнь ему спасла. Он гнал от себя эту мысль, злился, но она возвращалась и больно жалила.
Вместе с ними к лесу вышли шестеро красноармейцев и два оперативника Кисляра – отнюдь не юноши, хотя и не старые, крепко сбитые мужики с суровыми лицами.
На опушке возился жилистый красноармеец с выскобленным черепом. Он потерял пилотку. Солнечные зайчики плясали на вспотевшей макушке. Вместо того чтобы набираться сил, как все остальные, дядька лазил по опушке, осматривал деревья, несколько раз садился на корточки и ковырял землю.
– Мы на верном пути, товарищ майор, – сообщил он грудным басом, оторвавшись от своего занятия. – Здесь они прошли. Никого не оставили, всей толпой рванули в лес. С десяток их примерно. Топали как слоны, спешили.
– Ты кто? – спросил Шелест.
– Ах да, – спохватился боец. – Ефрейтор Антухович. До мобилизации лесником в Забайкалье работал, умею следы читать.
– Так тебя нам сам бог послал, Антухович! – Шелест заулыбался. – Давай, прокладывай маршрут. Да поглядывай, чтобы мы на сюрприз не нарвались с твоим умением читать следы.
– Не нарвемся, – уверил Антухович. – Уж я прослежу. Кулешов, айда со мной!
Два бойца убежали в лес. Остальные докурили и с опаской вступили под хвойный полог.
Майору снова казалось, что время остановилось. Черничному бору не было конца. Земля вздымалась волнами, тропа петляла между этими «барханами». Развесистые кроны заслоняли солнце.
Дважды прибегал лопоухий Кулешов, докладывал, что все в порядке, Антухович работает. Бандеровцы идут прямо, курят на ходу, держатся кучкой, не разделяются. Следы оставлены минут двадцать назад.
Местность уходила под уклон. Бойцы спускались по одному. Шуршали под ногами жесткие листья папоротника.
Впереди заголубел просвет, образовалась заросшая травой проезжая часть. Дорога не самого общего пользования тянулась практически по краю обрыва. Впрочем, правее она опять уходила в лес, терялась за изгибами.
У края бездны сидел на корточках Антухович, смотрел вниз.
Затем он на пружинистых ногах подбежал к Шелесту и доложил:
– Понятия не имею, товарищ майор, в какие концы ведет дорога. Банда ушла левее, вон туда. – Ефрейтор показал рукой. – Между обрывом и бором. Там еще одна тропа, причем хорошо утоптанная. Знаете, что там внизу? – Он кивнул на обрыв. – Можете полюбоваться. Два наших «ЗИСа», вернее, то, что от них осталось. Помните историю с пропавшими грузовиками?
Время поджимало, и все же майору стало любопытно. На дне обрыва простиралось безбрежное море кустарника, громоздились останки обгорелых грузовиков. На краю обрыва виднелись следы протекторов.
– Оттого и не было свидетелей, – заявил Гальперин. – Бандеровцы угнали грузовики и привели сюда дальними проселками. Выгрузили все полезное, а технику с обрыва сбросили. Тут все равно никто не ходит, кроме них самих.
– И какой можно сделать вывод? – спросил Шелест.
– А какой тебе надо, командир? – Гальперин хлопнул ресницами. – У меня этих выводов полная голова.
– Значит, база недалеко, – подсказала Леся. – Они ведь на руках добычу отсюда тащили. Стало быть, и Горбацевич сейчас идет именно туда.
Снова лес, полумрак под кронами деревьев. Люди шли, всматривались вперед до боли в глазах. Обрыв остался слева, дорога тоже утекла в сторону. Уплотнялся подлесок под ногами.
Вдруг впереди как будто хворостины сломались! Люди присели, кто-то метнулся за дерево. Антухович и Кулешов догнали противника, вступили в перестрелку.
– Здесь они, товарищ майор! – прогремел по лесу раскатистый бас. – Догнали мы их!
Ветер свистел в ушах Шелеста. Он мчался вперед, виляя между соснами, стрелял куда-то наугад. Все остальные не отставали от него, растянулись в рваную цепь. Перед ними мельтешили фигурки врагов, бились вспышки автоматных очередей. Загрохотал немецкий «МГ-42». Не поленились же бандеровцы волочь на себе эту штуку! Сзади кто-то охнул, осел на землю. Пули свистели и слева, и справа.
Майор покатился в ямку, покрытую слоем пушистой травы, успел сгрести в охапку Лесю.
– Стас, отпусти! – Она сучила ногами, но он держал ее крепко и чувствовал сквозь ворох одежд, как колотится женское сердце.
– Лежать! – заорал Шелест ей в лицо, чем не на шутку напугал. – Забыла про дочь? Прикажешь мне ее воспитывать до конца своих дней?!
Солдаты кричали, куда-то бежали. Это было полное безумие! Боевики пятились. Пулемет заткнулся, но продолжался дробный перестук автоматов. Боевики ныряли за деревья, убегали с забористой руганью.
Шелест тоже куда-то бежал, стрелял из автомата рваными очередями.
Потом из кустарника выкатился Антухович с большими глазами и каким-то перекошенным ртом.
Он давился сосновыми иголками, кое-как откашлялся и сообщил:
– Чуть не растоптали меня. Патроны кончились в магазине, так я в иголки зарылся, товарищ майор. Жить-то все равно хочется.
У бойцов не было сил преследовать откатившегося врага. Все они повалились между деревьями. В отчаянной схватке погибли двое: Кулешов и молодой чернобровый паренек по фамилии Самойлов. Еще одного бандиты подстрелили в ногу, другому пуля пробила предплечье. Они стонали под неохватным стволом сосны. Невозмутимый сержант НКВД, знакомый с медициной, бинтовал пострадавшие конечности.
– Товарищ майор, оставьте нас здесь, – морщась от боли, пробормотал солдат, раненый в руку. – Мы не помрем, сами выгребем куда-нибудь. При нас оружие, аптечка и вода. Уходите, догоняйте супостатов.
Противник тоже понес потери. В траве валялись три трупа. Кровь на деревьях и кустарнике, под которым четко отпечатались следы сапог.
– Горбацевича подстрелили? – встрепенулся Гальперин. – А что, товарищ майор, реальная версия. Рядового бандита, схлопочи он пулю, они не стали бы уводить, на месте бы кончили, чтобы грузилом не был.
Версия звучала привлекательно. Силы враждующих сторон были примерно равны. С Шелестом помимо Гальперина и Леси остались четверо – Антухович, рядовой Савочкин, сержанты НКВД Осадчий и Бережной. Боеприпасов у них теперь было с гулькин нос. Но возвращаться майор не собирался. На свете не было той силы, которая заставила бы его повернуть.
Снова надоевший антураж. Поляна, лохматые дебри лещины. Хвойный лес превращался в смешанный. Погоня лежала, переводя дыхание. Нетерпение гнало людей дальше. Враг рядом! Надо догнать его и уничтожить. Но остатки разума заставляли бойцов затаиться, не лезть на рожон.
Антухович несколько минут назад уполз на разведку и уже возвращался, бежал, пригнувшись, через поляну.
– Я засек их, товарищ майор! – сообщил он не без гордости. – Семеро гадов осталось. Горбацевича, кажется, в руку подстрелили. Знаю его в лицо, нам фотоснимки показывали. За орешником длинный такой косогор, дальше пустое пространство и глиняные сопки, невысокие, но крутые такие, почти отвесные. Между ними щели кустами заросли. Снаружи и не заметишь, что там проходы есть. Меня не видели, успел откатиться. Они очень быстро в щель втянулись, но я пересчитать успел.
– С ними был кто-то в штатском? Вспомни, Антухович. Крепкий парень со светлыми волосами либо невысокий, жилистый, чернявый. Нос у него с горбинкой. Подумай хорошо.
– Не всматривался, товарищ майор, – ответил лесник. – Горбацевича приметил, вот и все. Хотя постойте, кто-то в штатском там был, я спину видел. Или нет?.. Не поручусь, товарищ майор.
– Ладно, веди, Антухович.
Поредевший отряд утонул в орешнике. Люди переправлялись через него, как через бурную реку, карабкались на склон, покрытый глиняными проплешинами.
Снова раздался дробный перестук немецкого автомата. Опять не убереглись! Двое едва успели подняться и покатились вниз, изрезанные пулями. Остальные вжались в склон.
Какого черта? Ведь Антухович видел, что банда просочилась внутрь. Он был в этом убежден, поэтому первым и выскочил. Ефрейтор скатился по склону, лежал, раскинув руки, и смотрел на Шелеста распахнутыми глазами. Он вздрогнул, выхаркнул кровавый сгусток и затих.
Второй – сержант Бережной – рухнул навзничь наверху. Из его головы сочилась кровь.
Охнула Леся, прижала ладошку ко рту. Выругался Гальперин. Смертельно бледный Осадчий пытался стащить Бережного вниз, но эта затея не выдерживала никакой критики. Помочь сержанту теперь могла только магия.
– Товарищ майор, обходить надо, – сдавленно прошептал Савочкин. – Здесь засада.
Но майор не слушал голос разума. Какой обход? Тогда они окончательно заблудятся! Он полз наверх, не поднимая головы. Рядом сопел и тоже подтягивался Гальперин. Они осторожно высунулись, ожидали выстрелов, но таковых не последовало.
Впереди метров сорок голого пространства, только глина и редкие островки травы. Дальше целая вереница рваных обрывистых сопок. Они были невысокие, с двухэтажный дом. На их вершинах торчали уродливые карликовые деревья. С обрывов свешивались спутанные космы травы, нависали карнизы. В узких разрывах между возвышенностями произрастал кустарник.
«Куда же тут идти? – растерянно подумал Стас. – Надо следы искать, но кто нам позволит это делать?»
Между офицерами, сопя словно кошка, втиснулась Леся. Шелест ругнулся, пригнул ее голову.
– Куда прешь? – прошипел он.
Она огрызнулась, уперлась пяткой в выступ.
Три пары глаз зависли над косогором. Слева и справа возились Осадчий с Савочкиным. Им тоже приспичило залезть повыше.
Тут вдруг что-то шевельнулось на сопке слева. С нее покатился камень. Из-за ствола уродливого дерева высунулась знакомая моргающая физиономия. Тарас Замула! Вот сука! Все трое дружно закричали от негодования.
– Не стреляйте! – заорал Тарас, прижимаясь к дереву и размахивая немецким автоматом. – Он вон там, через холм. Это Романюк. Он стрелял!
Зашевелилось что-то на правом холме, появилось лицо Ивана Романюка.
– Не слушайте его, товарищ Шелест! – хрипло выкрикнул он. – Брешет как дышит! Это он убил ваших людей, я видел. На скалу забрался, когда все в лагерь ушли, ждал вас.
– Сволочь бандеровская! – закричал Замула. – А я ведь верил тебе, другом считал! – Он вскинул автомат, треснула очередь.
Романюк распластался на холме и ответил приятелю тем же. Потом оба спрятались.
– Это что за фигня? – пробормотал Гальперин. – Командир, у меня уже окончательно мозги слиплись. Что происходит?
– Спроси что-нибудь попроще, – буркнул Шелест. – Я так понимаю, один из них предатель. А другой просто погулять вышел.
– Ребята, вы что там делаете? – крикнула Леся. – Слезайте оба, поговорим!
– Ага, вспомним ночи былой партизанской славы! – заявил Замула. – Хлопцы, вы что, совсем охренели, дальше носа не видите? Знаете, как он обрадовался, когда мы с ним из тюряги вышли! Ну, все, говорит, пока, будь здоров. И как припустит. А общага-то в другой стороне. Я никогда не верил, что Леська виновата, знал, что он, и проследил за этим хмырем. Он на окраину и пешком в лес. Я за ним. Он шел и ни черта не замечал, радовался сильно. Потом пропал недалеко отсюда. Вскоре толпа бандеровцев с оружием в лес потянулась. Ходил я за ними, как леший. А сейчас услышал, как сучья в лесу трещат, залез на скалу…
– Товарищ майор, он все брешет! – с обидой в голосе выкрикнул Романюк. – Это я за ним следил, когда он вприпрыжку по Загорской припустил. А живет, между прочим, на Домбровича. Думал, в общагу пойду, помоюсь, отосплюсь перед возвращением в Процк, да куда там, пришлось бежать за этой лисой! Хорошо, что он по тропе шел. Я чуть не наткнулся на него один раз. Проследить хотел, куда это он собрался. Товарищ Шелест, клянусь, это он по вашим людям стрелял!
– Может, обоих пристрелить? – проговорил Гальперин как-то задумчиво.
Парни опять принялись палить друг в друга, что выглядело полным абсурдом. Романюк опустошил магазин, вставил новый. Замула спрятался за дерево, тоже начал перезаряжать оружие. Руки его тряслись, он выронил снаряженный магазин, присел, чтобы поднять. В это мгновение меткая пуля попала ему в колено. Он охнул, вывалился из-за дерева. Очередь прошила грудь Тараса. Парень повалился с кручи головой вниз, рухнул, раскинул руки со скрюченными пальцами.
Леся задрожала, лихорадочно облизала губы.
– Господи, я знала, что Иван никогда не навредит. А Тарас весь такой скользкий, ядовитый.
– Конец предателю, – объявил Романюк и сбросил вниз автомат. – Держите, товарищ майор. Видите, я без оружия. Вы долго там еще лежать будете? Горбацевич с людьми внизу, в лагере. Сюда они не побегут, понятное дело, но унесут ноги через запасную лазейку.
Леся подскочила и устремилась в разлом между сопками. Шелест не успел ее схватить, кинулся за ней.
«Ладно, все ясно, – билось у него в голове. – Замула и есть двурушник, он и являлся основным подозреваемым».
Остальные бежали за ними.
За спиной Романюка вдруг выросли двое в немецких френчах. Они радушно улыбались, били в упор из автоматов.
Майор и Олеся успели проскочить, влетели в слепую зону под скалой, пробуравили кустарник. Вскрикнул подстреленный Гальперин, но тоже как-то бежал. Осадчему и Савочкину же досталось по полной программе. Они даже не поняли, что происходит. Смерть наступила мгновенно.
Шелест оступился, на него с тоскливым воем навалилась Леся, Гальперин отлетел куда-то к глиняной стене, застонал от боли. Стас отбросил девушку, поднялся, завертелся юлой. Пальба прекратилась. Нечего зазря патроны переводить.
И куда их угораздило теперь? С боковой стороны одной из сомкнувшихся сопок имелась полость, что-то вроде недоделанной пещеры, совсем небольшая, метра три в длину. Над головами нависал массивный земляной козырек, оплетенный корнями. У выхода возвышался валун в половину человеческого роста. Выходить за него было нежелательно – подстрелят с холма.
Зашевелилась Леся. Она пылала всеми оттенками красного цвета, от алых румян до густого багрянца.
Он схватил ее за шиворот, прижал к стене и прошептал:
– Тихо, девочка. По шее бы тебе дать. Куда рванула, не думая!
Станислав кинулся к Гальперину, вытащил его из зоны видимости, снял вещмешок, вынул аптечку в картонной коробке. Гальперин стиснул зубы, молитвенно закатил глаза. Голень его была прострелена насквозь. Важные артерии не пострадали. Кровь вытекала умеренно.
Шелест быстро обмотал жгут вокруг бедра товарища, затянул. Дальше пусть сам, не маленький.
Ситуация возникла, в общем-то, довольно занятная. Два шага влево или вправо, и ты покойник. Но вот именно там, где они находились, пули им вроде как особо не грозили.
Наверху кто-то задумчиво кашлянул. Заскрипели подошвы. Чиркнула зажигалка. Невидимый субъект прикурил, приблизился к краю обрыва, наверное, глянул вниз. Люди засмеялись в три глотки.
– Товарищ майор, ау, вы живы там? – осведомился Романюк. – Эка вас занесло-то. А мы вот не досмотрели, так сказать, допустили подобную ситуацию. Но неужто вы думаете, что у нас гранат нет?
Шелест напрягся. Начнут бросать гранаты, беда будет. Одну еще можно попытаться выбросить, если проворности хватит, а вот две или три, это вряд ли. Судя по весу автомата, в диске еще оставалось немало патронов. Найти бы способ ими воспользоваться. У Леси тоже имелись боеприпасы.
Да и, кажется, у Гальперина, который извивался, но сознания не терял. Он разорвал зубами упаковку с бинтами, принялся обматывать рану поверх штанины.
Гранаты бандеровцы не бросали, решили сперва повеселиться.
– А баба вроде ничего, – сказал один из этих бандитов. – Может, приласкаем ее? А то все сами…
Новый взрыв хохота потряс воздух. Посыпалась земля с невысокого козырька.
– Вот прикончим, тогда и жарь покойницу, сопротивляться не будет, – сказал второй.
– Ну да, – согласился первый. – Отделить ее от товарищей офицеров будет трудно. Если сама не выйдет. Эй, лапа, иди сюда. Развлечемся напоследок.
– Иван, это ты сдал наш отряд? – Голос Леси зазвенел и сломался.
– Ага, я, – простодушно сознался Романюк. – Сама подумай, Леська, я похож на человека, способного долго пролежать в болоте?
– Какая же ты сволочь! – заявила женщина. – Ты же из Чернигова, Иван.
– И что? – удивился предатель. – В Чернигове не хватает патриотов, ненавидящих Советы? У меня и невеста от всего сердца их терпеть не может. Вы, ребята, никогда не спрашивали, отчего погибли мои родители и сестры. А я могу вам рассказать. Или не стоит?
– Какая разница, – сказала Леся. – Ты все равно предатель.
– Нет, я разведчик. Долго терпел и вот дождался. А вам, товарищ майор, большой жирный минус. Картотеки у вас огромные, порядки неправильные, службисты ленивые, а бюрократическая машина чудовищно неповоротливая. Попробуй теперь проверь, где я находился с сорок третьего по сорок четвертый!..
– Ладно, Ванька, пора кончать с ними.
В метре от ноги Шелеста упал окурок.
– Иван, подожди, – заторопилась Леся.
Шелест подавал ей знаки. Займи, мол, его болтовней. Гальперин извернулся, стиснул зубы, вытащил из подсумка гранату «Ф-1».
«Куда ее? – подумал Станислав. – Наверх не перебросишь. Да и смысла нет – спихнут обратно».
Гальперин протянул ему гранату, показал подбородком на козырек. Шелест сообразил, взял лимонку.
– Подожду, Леська, – согласился Романюк. – Чего сказать-то хотела? Мне, между прочим, тоже в камеру записку подбросили, подсказали, что произойдет, как себя вести. Невкусная, зараза.
– Что случилось с полковником Елисеевым, Иван?
– Как что? – удивился Романюк. – Могли бы и сами догадаться. Живым прибрали офицера и коммуниста. На допросах он весь свой большевистский лоск растерял. Не хотел откровенничать, но наши хлопцы расстарались. Пальцы по одному ему отрезали, потом за уши взялись, нос, ну и так далее. В итоге все рассказал, чтобы больше не мучили. Вы не обратили внимания, с какой частотой мы стали громить ваши партизанские базы? Кравца уделали в Кудряшах, Воронюка – в Мглистом, Сарыча в Коноплянниках. Скажите спасибо дорогому товарищу Елисееву.
Пока он разглагольствовал, а бандиты потешались, Стас ощупал земляной козырек с нижней стороны, расковырял пальцем два жилистых корня, тянущихся почти параллельно. Они были натянуты как гитарные струны.
Гальперин пополз за камень. Леся на цыпочках отправилась туда же. Шелест всунул лимонку под корни, они придавили ее к козырьку. Он осторожно прижал рычаг взрывателя к корпусу, медленно вытащил чеку, обернулся к своим. Они смотрели на него со страхом, с надеждой.
– Эй, товарищи дорогие, почему притихли? – Романюк, похоже, сдвинулся к краю козырька, глянул вниз. – Замышляете чего? Ну да ладно, будем прощаться.
Вот именно! Шелест отпустил рычаг, оттолкнулся пяткой и перелетел через камень.
Эффектно получилось, черт возьми! Козырек подпрыгнул и обрушился вместе со всем, что на нем находилось. Пыль столбом взметнулась в небо. От напора ударной волны пошатнулся огромный камень.
Гальперин кричал от боли.
Шелест вытащил из хаоса ошалевшую Лесю, схватил автомат, кинулся в бой. Откуда взялись эта упругость в ногах и легкость в мыслях, идущая вразрез с гудящей головой? Груда земли, засыпавшая проход, гуляла волнами. Бандеровцы выбирались из могил, отплевывались, все страшные, облепленные глиной. Один уже летел на него, растопырив конечности, давился землей.
Шелест сбил его с ног короткой очередью. Второй бандит получил пулю в голову.
Романюк потерял автомат, выкатился на сравнительно твердую площадку, встал на колени. Он выплевывал глину, тер глаза, наконец-то смог открыть их и обнаружил ствол «ППШ» в метре от своего носа. Негодяй испуганно вскинул голову.
– Подождите, товарищ майор, – пробормотал предатель. – Вы что собираетесь делать? Так нельзя, меня должны судить. Есть смягчающие обстоятельства…
Да, он был неплохим партизаном. Немцев убивал, чтобы чего не подумали. Поэтому Шелест выстрелил сразу в сердце.
Леся плакала, размазывала слезы кулачками. Глупая, радоваться надо! Он подбежал, встряхнул ее. Мол, улыбайся же, дурочка!
– Ребята, я с вами, – жалобно проныл Гальперин.
– Да что ты говоришь! – Шелест всплеснул руками. – А мы-то не знали! Теперь всех врагов одним махом! Все, Леха, успокойся, заползи куда-нибудь и не отсвечивай. Ты лишний в нашей компании, соображаешь? Не волнуйся, мы скоро.
– Да ладно. – Гальперин подтянул к себе автомат. – Не спешите, я подожду.
Его бы воля, Стас и Лесю к дереву привязал бы. Но как от нее отвяжешься?
Он крался гусиным шагом вдоль кустарника. Оборвались скалы, показалась природная чаша с покатыми краями. В ней лес, заросли лещины. Что там, за деревьями?
Майор припустил в обход, пригнувшись в высокой траве.
Странно, где все? Кучка бандитов вернулась в пустой лагерь, они не могли не слышать пальбу, взрывы. Времени было вдоволь. Бандеровцам никто не мешал подтянуть свежие силы, занять оборону в лагере или покинуть базу потайной тропой. Возможно, они знали, что их преследует всего лишь жалкая кучка врагов, надеялись, что хлопцы на входе с ними разберутся.
Он начал тревожиться. А вдруг бандиты и в самом деле уже ушли?
Он обернулся и увидел, как Леся перебегала за ним по траве. Стас махнул ей рукой. Дескать, сгинь ты куда-нибудь. Больше одного в этом логове собираться никак нельзя. Страхуй сзади!
Шелест прополз среди деревьев, одолел гущу кустарника, двинулся на корточках по покатой лощине. Базовый лагерь вырос перед его глазами. В нем не было ничего особенного. Возможно, под землей имелись ходы, склепы, бункеры, но наверху все выглядело скромно. Бревенчатый сруб под скалой, сферические крыши землянок, дорожки из досок. Неподалеку колодец, сруб которого сложен из толстого бруса. В стороне сараи и горы мусора: доски, ведра, остатки примитивной мебели, ржавые мотки колючей проволоки.
Шевельнулось что-то у крайней землянки. Майор покатился за колодец и распластался за этим укрытием, испытывая жуткий дискомфорт. Под ним валялись какие-то грабли, лопаты, старая коса, изъеденная ржавчиной.
У крайней землянки сидели на корточках два боевика – здоровый бородатый громила и молодой безусый парень с нагловатой физиономией. Приклады автоматов упирались им в плечи. Они вытянули шеи и смотрели на мир сквозь прорези прицелов. Видимо, ждали неприятностей.
Из землянки вылезли еще двое. Первый – какой-то мрачный, волосатый тип, второй – лично пан Горбацевич.
Шелест задрожал. Именно он, никто другой! Изувеченная рожа, измазанный френч, кобура на поясе. Лепешки грязи запеклись на яловых сапогах. Его левая рука висела на перевязи. В правой он сжимал пухлый кожаный саквояж. Задумал прихватить с собой награбленные сокровища и свалить? Неплохо. Есть чем компенсировать горечь утрат.
Станислав стал подтягивать к себе автомат. Мать честная! Под ним загремели лопаты, покатилось ведро. И все переменилось в один момент. Боевики развернули стволы, Горбацевич резко вскинул голову. Злобные глаза устремились к колодцу.
– Ослепли, кретины, не видите его?! – взревел главарь. – Присуха, Гаврила, убейте суку красную!
Шелест вырос над колодцем, стал поливать врага огнем, но, к своему большому огорчению, убил только парня с нагловатой физиономией. Остальные успели залечь.
Вдобавок у майора кончились патроны. Он растерянно давил на крючок, но автомат молчал. Гранат нет, в кобуре бесполезный кусок железа.
Шелест собрался откатиться прочь, но в него понеслись пули. Пришлось присесть, иначе не видать ему завтрашнего утра. Хотя и так, похоже, ничего другого не светит. Бандиты били напропалую, только успевали менять магазины. Щепки летели из бревен.
Шелест скорчился у задней стены колодца и ускоренно прорабатывал варианты. Таковых у него практически не было. Где Леся?!
– Гаврила, прикончи его! Он один. У этой твари патроны кончились! – провизжал главарь.
Майор похолодел. Неужели так глупо все кончится? Здоровяк Гаврила подходил к нему не очень быстро, давал время поразмыслить, вспомнить свою недолгую жизнь. Рука Станислава потянулась к ближайшему черенку, обхватила его, стала вытаскивать из груды хлама нехитрый сельхозинвентарь.
Гаврила ухмылялся себе под нос. Он медленно переваливался с пятки на носок, ступал вкрадчиво, растягивал удовольствие.
В тот момент, когда этот милейший человек приблизился к углу колодца, но еще не объявился во всей красе, пришла в движение коса, прорисовала упругую дугу, пробила мошонку, распорола живот. Гаврила заревел, вытаращил глаза, рухнул на колени, выпустил автомат. Он просто не понимал, что происходит.
Стас схватил оружие, и короткая очередь пропорола Гаврилу как игла швейной машинки – кусок ткани.
Горбацевич сквернословил, волосатый тип заливал свинцом колодец, но попадал исключительно в мертвого громилу.
Майору контрразведки Смерш стало как-то веселее.
В паузе между очередями прозвучал одиночный выстрел. Затем еще один.
Стас с любопытством высунулся из-за сруба. Собственно, давно пора. Волосатый тип валялся на земле с пулей в организме. Вторая рука у Горбацевича повисла плетью. Из нее выпал саквояж. Извлечь пистолет из кобуры оказалось нечем.
За спиной Горбацевича стояла Леся. Красивая женщина с автоматом и с распущенными волосами на фоне дикой природы. Эх, не те картины рисовали русские художники-передвижники!
Шелест подошел к Горбацевичу. Тот смотрел исподлобья, в глазах бесилась ненависть пополам со страхом.
Стас покосился на Лесю. Она не меняла позы.
– Ты долго, – буркнул майор.
– Костяника поспела, – объяснила Леся.
– Вкусная, да? – спросил он.
– Что, сука, радуешься? – прошипел главарь банды. – Поймал меня наконец-то?
– Есть немного, Назар Иванович, – признался Шелест. – Ты же понимаешь, насколько это было важно.
– Ну, давай, арестуй. – Бандит осклабился. – Посади в тюрьму, пусть судят по вашей социалистической законности.
– Извини. – Шелест покачал головой. – Такая грязь, как ты, не имеет никого отношения к социалистической законности. Не судят таких подонков, чести много. Я убью тебя, Назар Иванович, именно так, как ты сам губил невинных людей. Сначала ноги вилами к крыльцу прибью, потом уши отрежу, глаза выколю, язык к чертовой матери вырву. Волосы с кожей срежу с головы, живот распорю. Посмотрим, сколько в тебе дерьма. Причинное место обязательно с мясом удалим. Надеюсь, часа за два управимся, и ты будешь радовать нас своими песнопениями. Олеся Владимировна, принесите, пожалуйста, вилы.
– Не имеешь права, сука! – взвыл Горбацевич.
– Да, ты прав, – сказал Стас, грустно вздохнул и нанес мощный удар кулаком.
Главарь банды повалился как спиленный столб. Челюсть под лопнувшей кожей отчетливо хрустнула.
Майор устал сегодня так, словно вагон с чугунным литьем разгружал. Он сел на землю и уставился на бесчувственного Горбацевича.
На цыпочках подошла Олеся, опустилась рядом. Он обнял ее как-то невзначай. Она нисколько не удивилась, прильнула к нему. Стасу стало так хорошо, как никогда не бывало.
«Зачем докладывать начальству о ее минутном малодушии? – размышлял Шелест. – Не было ничего, правильная женщина, комсомолка, партизанка. А тем, кто в курсе, можно популярно объяснить. Мол, так и задумано было, все шло по моему плану».
– А я решила, что ты и правда хочешь с ним все это сделать, – прошептала Леся.
– Хотел, – сказал он. – Но, увы, социалистическая законность – такая штука, которая применяется даже к подобной мрази. Труба зовет, Леся. Свяжем это чучело и пойдем собирать наших раненых.
– Пойдем. – Она прижалась к нему еще сильнее. – Посмотрим, что в саквояже?
– Не стоит. – Шелест помотал головой. – Нас же не прельщает блеск бандитских сокровищ, верно?
– Нисколько.
– Вот и я так думаю. – Он рассмеялся и поцеловал ее в щеку.
Она задумалась, подставила вторую.
