Глава 9
– Ого! Надо же, сколько народу нас встречает! – заявил Равиль и аж привстал от изумления.
Посадочная фара и прожектор, установленный на КДП, освещали центр площадки. В не столь интенсивном периферийном свете мельтешил всякий народ, технический и медицинский персонал. Чуть поодаль стояли две машины для перевозки раненых.
Борт 27-114 приземлился и тут же зарулил на стоянку, освободив место для посадки второй винтокрылой машины. Карбанов увидел, как к борту рванули люди, и тут же выключил двигатели.
Вертолеты, прибывшие из Рамира, встречало почти все руководство базы. К посадочной площадке подошли подполковник Ува Баладу, комендант Валерий Ивлев, инженер Владимир Круглый, главный врач госпиталя Леонид Золотухин, доктор Елена Барина и несколько человек младшего медицинского персонала. Бригаде авиационных техников по штату полагалось тут находиться.
Транспортировка раненых началась, как только остановились винты второго вертолета, зарулившего на стоянку. Работа шла споро. Внутрь грузовых кабин подавались носилки. Три человека укладывали на них бойца и подносили к двери. Снаружи его принимала другая троица и транспортировала до автомобиля. Получив на борт партию из шестерых человек, машина мчалась к хирургическому отделению. Там пациентами занималась бригада медиков, разбуженных Еленой и Властой.
После разгрузки на стоянку подкатили топливозаправщик и «масленка». Чуть поодаль дожидались своей очереди два грузовика с ящиками боеприпасов, продуктами, медикаментами и водой.
Карбанов со всем летным составом отошел к курилке.
– Николай, как прошел рейс? – окликнул его командир базы.
Тот пыхнул сигаретой, пожал плечами и ответил:
– Как обычно. Вполне нормально.
– В Рамире спокойно?
– На восточной окраине не стреляют.
– Да, по ночам мои соотечественники воевать не любят, – заявил подполковник Баладу, усмехнулся, но тут же сделался серьезным, вернулся в деловое русло и спросил: – Значит, бандиты не постреливали?
– Мы один разок трассу видели, но она прошла далековато.
– Как скоро повторный вылет?
– Заправимся, загрузимся, техники все осмотрят, и двинемся вперед.
– Понял, – сказал Баладу, кивнул, пожал майору руку и направился к штабу.
А Карбанов, попыхивая сигаретным дымком, посматривал в сторону госпиталя, куда отправилась небольшая санитарная машина с ранеными. Ему хотелось увидеть Елену. Но при этом он понимал, что ей теперь не до него. Она врач, у нее сейчас слишком много дел. Пациентов надо принять и разместить. Кого-то из них обязательно потребуется срочно прооперировать.
Рядом в ту же сторону поглядывал Миша Гусенко. Разок он заметил Власту и даже махнул ей рукой. Однако у девушки тоже не было лишней минутки, чтобы подбежать к молодому человеку, обнять его, перекинуться с ним парой слов.
Второй раз вертушки стартовали в два часа десять минут.
«Главное, успеть по темноте не только дойти до Рамира, но и разгрузиться, – думал Карбанов, поглядывая на красноватую подсветку приборов. – А вернуться на базу можно и на рассвете. В этом уже ничего страшного не будет».
Погода по-прежнему радовала вертолетчиков – полное отсутствие облачности, безветрие, отличная видимость. Правда, смотреть сверху было не на что, не считая редких огоньков от костров, горящих в столь же не частых селениях.
Та обыденность и легкость, с которой экипажи справились с первым рейсом, невольно расслабила их. Нет, свои обязанности все летчики, штурманы и бортовые техники исполняли аккуратно и своевременно. Просто исчезли настороженность, повышенное внимание и естественное опасение подвергнуться обстрелу с земли.
– Помнится, иду на службу в семь утра. Улицы пустынны, все кругом зелено, ласковое солнышко в глаза светит, – вспоминал очередную историю из мирной жизни в России Равиль. – Вокруг ни души. Только пьяный бомж спорит с экипажем ДПС, сидящим в засаде за кустами, о моральных аспектах дзен-буддизма…
Карбанов не слушал треп своих парней. Они вечно что-то обсуждали, о чем-то спорили. Ну а командир предпочитал помолчать и подумать о своем. Тем более что в последние пару месяцев ему было о чем поразмыслить. Точнее, о ком.
Разумеется, это была Елена. Едва он вспоминал о ней, и его настроение – каким бы оно ни было – моментально улучшалось. В мыслях Николая рождались фантазии о том, как они встретятся на Родине после командировки и станут жить вместе.
– Ты ж по гороскопу Весы? – раскручивал долгоиграющую шутку Михаил.
– Да, Весы, – не ощущая подвоха, согласился Равиль.
– Ну так вот. Весы пить жутко боятся, но очень любят. Вы же только в пьяном виде прекращаете взвешивать все вокруг, приходите в гармонию с окружающим миром, начинаете любить его и становитесь паиньками.
– Да иди ты!.. – беззлобно отмахнулся бортач. – У тебя, Мишка, шутки еще тупее, чем у придурков со всех наших развлекательных телеканалов, вместе взятых.
– Миша, сколько нам остается до Рамира? – прервал диспут Карбанов.
Летчик-штурман склонился над картой, лежащей у него на коленях, и через несколько секунд ответил:
– Восемнадцать минут. Можно запрашивать «Мака».
– Рано. Не будем выдавать себя выходом в эфир, подойдем ближе.
Реплики командира вернули экипаж в рабочее состояние. Гусенко занялся штурманскими расчетами, а бортовой техник стал вглядываться в черноту ночи, пытаясь найти на земле заветные четыре костра.
– «Мак», я двадцать семь – сто четырнадцать, – проговорил Николай, когда, по расчетам Михаила, до точки осталось двадцать километров.
– Двадцать семь – сто четырнадцать, «Мак» на связи, – сразу откликнулся российский советник.
– Подходим к точке парой. Нужны световые ориентиры.
– Понял вас. Сейчас обеспечим.
Бойцы запалили огни по углам площадки. На старых погретых кострищах они занялись моментально.
– Прямо по курсу наблюдаю два костра, – доложил Равиль.
На сей раз его слова звучали спокойно и буднично.
– Три костра. Четыре.
– Двадцать семь – сто двадцать, ответь, – позвал Карбанов.
– Сто двадцатый на связи, – тут же отозвался Доглин.
– Прибыли. Действуем по старому плану.
– Понял. Удачи вам.
Как и во время первого рейса, транспортный «Ми-8» капитана Доглина встал в круг и остался на высоте. Экипаж Карбанова выключил навигационные огни и приступил к снижению по спирали.
Костры внизу быстро разгорелись. Видно их было отлично.
– Высота девятьсот, скорость сто семьдесят, – помогая командиру, вел отсчет Михаил.
Площадка находилась слева, машина проходила ее траверз. На третьем развороте вертушка снизилась до шестисот метров, к четвертому – до четырехсот пятидесяти.
Местность в районе Рамира, полностью покрытая джунглями, была равнинной. Ни одной значимой высотки в радиусе двадцати километров. И уж тем более никаких искусственных препятствий – каких-то вышек, заводских труб, ЛЭП, не говоря уже о небоскребах.
Поэтому Карбанов уверенно выдерживал режим снижения. Он ориентировался по кострам, горящим впереди, и контролировал параметры полета по приборам.
– Удаление три, высота двести восемьдесят, – озвучил Михаил.
– «Мак», я сто четырнадцатый, площадку наблюдаю, захожу на посадку.
– Понял вас, сто четырнадцатый, – ответил советник. – В районе площадки штиль.
Заход выполнялся в штатном режиме, спокойно, без малейших ошибок, как и многие сотни раз до сегодняшней ночи. Когда машина снизилась до сотни метров и находилась на удалении одного километра от полыхавших костров, командир включил посадочную фару. Мощный пучок света мгновенно озарил длинную полосу джунглей.
А тремя секундами позже из леса вырвалась пунктирная ленточка.
– Сто четырнадцатый, наблюдаю справа от вас вспышки и трассеры! – взволнованно предупредил товарищей Доглин. – Вас обстреливают, сто четырнадцатый!
Одновременно с последней фразой Александра экипаж Карбанова услышал дробный стук пуль по фюзеляжу.
Командир моментально погасил посадочную фару, толкнул ручку управления влево, положил машину в разворот.
Равиль резко обернулся назад и на пару секунд включил свет в грузовой кабине. Из отверстий в желтом топливном баке, установленном вдоль борта, били струйки керосина. С потолка свисали разбитые белые панели и капало дымящееся темное масло.
– У нас серьезные повреждения, командир! – доложил он.
Уходя из зоны обстрела, машина получила еще одну порцию свинца в кормовую часть. Пули угодили в створки грузовой кабины и хвостовую балку.
– Только бы не отказало управление, – проговорил Карбанов, скрежеща зубами.
Да, что-то в этом роде и произошло. Вертолет непослушно повел носом. Турбина правого двигателя надсадно завыла и начала затихать. Обороты пошли вниз. На приборных досках тревожно замигали красные и желтые сигнальные табло.
Тут же проснулась нехорошая тетка, обитавшая в недрах речевого информатора.
– Борт двадцать семь – сто четырнадцать, пожар в левом двигателе! Борт двадцать семь – сто четырнадцать, пожар в отсеке главного редуктора! Борт двадцать семь – сто четырнадцать, стружка в главном редукторе! Борт двадцать семь – сто четырнадцать, падение давления в основной гидросистеме!.. – настырно бубнила она и никак не желала замолкать.
Бортач споро орудовал тумблерами и кнопками, привел в действие систему пожаротушения.
Миша Гусенко помогал командиру совладать с отяжелевшими органами управления и ворчал:
– Что-то многовато подарков в одну ночь.
– Я сто четырнадцатый, у меня серьезные повреждения, – проговорил в микрофон Карбанов. – На борту пожар, заход прервал, подбираю площадку для вынужденной посадки.
Поврежденный правый двигатель не только отказал, но и загорелся. Подкапотное пространство и грузовая кабина быстро наполнились дымом.
В таких вот нестандартных ситуациях Равиль всегда был молодцом. Любитель выпить и пошалить на земле, в воздухе он преображался в прекрасного профессионала. Парень вовремя среагировал на все эти беды, перекрыл подачу топлива, выключил пожарный кран и генератор аварийного движка. Потом борттехник вручную запустил первую очередь противопожарной системы.
«Восьмерка» раскачивалась и довольно быстро снижалась. За ней тянулся шлейф темного дыма.
Карбанов вновь включил фару, чтобы выбрать место вынужденной посадки.
– Сто четырнадцатый, немного левее было что-то похожее на просеку! – подсказал Доглин.
– Да-да, ищем.
Военный советник наверняка был обескуражен подобным поворотом событий и молчал.
Впрочем, Карбанову все равно было не до него. Машина на одном движке не тянула, высота таяла, а перед взорами пилотов мелькали лишь макушки высоких деревьев.
Все резервы противопожарной системы были использованы, однако возгорание в правом двигателе ликвидировать не удалось. Из моторного отсека валил дым, наполнивший и грузовую, и пилотскую кабины. Из-за отказа гидравлики машина с трудом слушалась рычагов управления.
Планируя над бесконечным лесом, Карбанов заметил небольшую проплешину, даже всего лишь щербинку. Здесь матушка-природа позволила себе установить чуть большее расстояние между соседними деревьями. Двигая педалями и потяжелевшей ручкой, майор повернул нос машины в эту самую проплешину.
– Подгашиваем, Миша, подгашиваем, – приговаривал он. – Так-так-так.
С каждой секундой вертушка все глубже погружалась в сплошную зеленую массу. Майор замечал толстые стволы столетних деревьев, проносившиеся слева и справа.
«Только бы не въехать лбом в эти вот зеленые насаждения! Лишь бы как-то увернуться!»
Члены экипажа прекрасно знали, чем чревата вынужденная посадка в лесистой местности. Они приготовились к апофеозу, то есть к разрушению лопастей. В этот самый момент машина лишится последней поддержки и камнем рухнет на землю.
– Держитесь! – крикнул Карбанов.
Гусенко уперся ногами в приборную доску. Тараев ухватился обеими руками за спинки пилотских кресел.
По всему корпусу вертолета прошла волна сильной вибрации. Послышался громкий треск, и тут же фюзеляж хорошенько встряхнулся.
«Все, мы лишились лопастей и управления, – промелькнуло в голове Карбанова. – Теперь нужно держаться зубами за воздух».
