19
Город жил своей привычной жизнью.
Степанида толкалась на базаре, закупая провизию. Рослые слуги следовали за ней, уже нагруженные покупками, но та все продолжала ходить по базарным рядам.
Торговка ждала, пока Стеша проверит товар в двух огромных корзинах. Когда та убедилась, что все в порядке, то велела сразу же переложить овощи в свою кладь.
– Раненько встали, Степанида Никитична, – обратилась к ней торговка. – Думала, Марфа встретит.
– Да и не ложилась я! – с досадой ответила Стеша. – Слыхала, небось, что у нас делается?
– Ой, слыхала, матушка, – торговка мелко перекрестилась – Вразуми, господь, князя нашего и наставь на путь истинный! А что, верно говорят, что он эту… татарку… вроде как в княжеские хоромы поселил? А матушку Радмилу вроде как это… в дальний терем сослал?
Стеша нахмурилась.
– Да что ты мелешь, глупая?! Князь княгине ножки готов целовать после того, как она город спасла от проклятых! Что бы сейчас с тобой и с дочками твоими творили, если б не она?!
– Да что ж я… – виновато проговорила торговка, прижав пальцы к губам. – Я тоже ей ножки готова… Просто бабы болтают всякое, вот я и…
– А вот что болеет она сильно, это да, – тяжело вздохнула Степанида и, со значением глядя на торговку, продолжила: – С тех пор, как эта девка татарская вернулась, все болеет. Уж и лекарь смотрел, и знахарка… Сохнет, и все тут, сердешная.
Торговка поняла, что к чему.
– Не иначе кто порчу наводит? Да кто б посмел?
– Ладно, некогда мне, – строго сказала Степанида. – И смотри – никому ни слова!
Степанида медленно удалялась с базарных рядов, удовлетворенно усмехаясь. Ей даже не нужно было оглядываться, чтобы увидеть, как торговка собрала вокруг себя несколько подруг и что-то им взволнованно рассказывала.
В княжеском тереме прислужница, тихо напевая, заплетала косы на голове у Радмилы. Княгиня, худая и изможденная, молча смотрела в зеркало на свое отражение.
«Вот я и похудела», – горько подумала Радмила.
В этот момент в дверь постучали. Княгиня спешно накинула на голову темный платок.
– Войдите!
В комнату, почтительно склонив голову, зашел Борис.
– Здравствуй, княгиня, – поприветствовал он Радмилу. – Слышал, что тебе стало лучше.
– Если только о здоровье моем справиться пришел – так скажи всем, здорова я, – холодно ответила она.
– Не только за этим, – Борис со значением посмотрел на прислужницу. – Но это разговор с глазу на глаз.
Радмила жестом отослала девку и предложила:
– Садись, князь. Что у тебя за дело?
– Я прощения пришел просить… что сына твоего не смог сберечь. И что дал слабину, предложил сдать город, – говорил он глухо, потупив взгляд. – Как подумал, что нехристи половецкие с дитем сделают – сразу ум отшибло.
Хотя лицо его было опущено, он исподлобья то и дело посматривал на княгиню, ожидая ее реакции на свои слова.
– Когда жена твоя Устинья тебе советы давала, ты ловчее врал, – жестко ответила Радмила, уже не утруждая себя страдальческой гримасой.
– Да я чем хочешь поклянусь! – возмутился Борис.
– Довольно! – остановила его жестом княгиня. – И благодари бога, что князю с тобой разбираться было некогда.
– Еще как некогда! – буркнул Борис, не сдержавшись. – Все видали, чем он занят был.
Радмила взяла драгоценную брошь, чтобы заколоть платок, но при этих словах в ярости швырнула ее о стену.
– Замолчи! Князь – на своей земле, и в своем доме поступает так, как считает нужным. И никакая сошка малая не смеет ему указывать!
– Только вот он привез ее сюда – и уехал, – спокойно ответил ей Борис. – А народ меж тем бушует. Уже поговаривают, что князь с ума сошел или втайне от вече с татарами сговорился… Что будешь делать, если бунт начнется?
– Ничего не знаю об этих настроениях, – нахмурилась Радмила.
Борис пожал плечами.
– Ты болела, не хотели тебя волновать.
Радмила поднялась и стала нервно прохаживаться по комнате.
– И что же мне делать? Если с ней что случится – князь мне не простит.
– Позволь мне о ней позаботиться, – осторожно предложил Борис. – Я увезу ее в безопасное место, а когда князь вернется, пусть сам решает, что делать.
– Иди пока, – сказала княгиня после непродолжительного молчания. – Мне нужно подумать.
Борис вышел с коротким поклоном, втайне надеясь, что дело сделано. А Радмила все стояла молча и смотрела на расколовшуюся брошь – рубиновые камешки, как капли крови, рассыпались по всему полу.
