Глава 12. Склеп
Ясная встретила людей ослепительным светом – светофильтры, впрочем, мгновенно подстроились – и белым, мелким, почти как мука, песком. А ещё – потоком информации, поступавшей от датчиков экзотел, не в пример Ординатору, со всей подробностью. Температура: плюс сто двадцать два градуса по Фаренгейту, относительная влажность: пятнадцать процентов, атмосферное давление: пятнадцать целых, пятьсот девятнадцать тысячных фунт-сил на квадратный дюйм, сила притяжения: тридцать одна целых, пятьдесят семь сотых футов на секунду в квадрате...
– Долбаные фаренгейты! – услышал Нечаев голос командира у себя в шлеме. Стоило отметить, звучание было отменным. Вот что-что, а качество аудиосистем у азиатов всегда было на высоте!
– Это плюс пятьдесят по-нашему, – поспешил с разъяснениями Павлов. Он, похоже, был единственным, кого свалившиеся цифры не придавили, а наоборот – окрылили.
Считав импульсы мозга Александра Александровича, экзотело выдало справку, удобную ему, где температура значилась в градусах Цельсия. Прежней раскладка показателей осталась разве что у якута-геолога.
Прямо, буквально через каких-то пару десятков метров, начинался спуск, за которым легко угадывались сине-зелёные кроны. Но первым делом космопроходцы принялись за осмотр внешнего состояния челнока. Сказать, что того требовали пресловутые правила, значило ничего не сказать. Того требовал даже дедушка здравый смысл.
Оказалось, что система стабилизации горизонтального положения челнока почти выдала свой максимум – четыре посадочных пневмоцилиндра из двенадцати были выдвинуты практически до отказа. То есть, будь плато, на которое сел челнок, чуть менее пологим, космопроходцам пришлось бы налаживать быт под углом. Ходить накосо, то и дело поскальзываясь, и постоянно держать голову набок, как часто делает Милош.
Подобное в истории космоходства уже случалось, например на Таганроге, словно по иронии точно в час «знакомства» с планетой. Тогда не смеялся разве что ленивый, и впоследствии словосочетание «Под углом» украсило вход в бар, что в пяти кварталах от КПП режимного ЦУПа, куда непременно захаживал весь персонал.
Космопроходцы не сделали и двадцати шагов, как Подопригора разразился связками изумительных ругательств: с обшивки челнока на них презрительно взирал стальной белоголовый орёл верхом на матушке-Земле.
Сомнений больше не было: «Герольд», с которого на Ясную был сброшен этот челнок, вывезли с территории Союза по трупам нескольких десятков тысяч солдат Альянса. И зачем-то отправили сюда…
– На кой хрен, спрашивается, петуха своего нацарапали, а? Думали, что аборигены трепетать начнут, завидев? – остаточно доругивался командир, когда они двинулись дальше. Ему никто не отвечал.
Вновь остановились они только когда показалась вторая внешняя переборка, ведущая в отсек с отключенными квантовыми приёмниками.
– Как вмял кто… – Роман приблизился к месту, где некогда находилась панель управления. Теперь же там пестрело месиво из проводов и осколков пластика, а вокруг виднелась неглубокая вмятина. Словно что-то неуклюже врезалось в челнок, угодив точно в панель.
– Ты понимаешь, что это значит? – недобро спросил командир.
– Не факт, Сыныч, не факт, – будто прочитав мысли, ответил Роман. – Синтетик мог приходить, а это, – он указал на разбитую панель, – случиться уже позже. Так что – придерживаемся пока той же версии.
По Уставу первым делом полагалось обойти так называемый ближний периметр, проще говоря описать на местности круг радиусом сто метров. Уходить дальше, даже если что-то вдруг обнаруживалось, настрого запрещалось.
Выяснилось, что челнок совершил посадку на возвышенности, вокруг которой раскинулись сине-зелёные джунгли. От привычного землянам понимания слова «джунгли» было разве что некоторое подобие лиан да порой схожие с обезьяньей перекличкой звуки. Последние имели особенность – стоило прислушаться, как и без того отдалённый гомон вдруг обрывался, перестать обращать внимание – он вскоре возобновлялся.
В паре десятков километров на восток от места приземления из толщи сросшихся крон подымались отвесно-скалистые сопки. Вырастая по мере удаления, они образовывали горный отрог, терявшийся за горизонтом. Возможности приближения визора, вплоть до четырнадцатикратного, позволяли разглядеть и саму горную цепь в зеленоватой дымке, к которой этот отрог примыкал.
Лес начинался метрах в ста, ста пятидесяти от подножия склона, образуя правильный на глаз круг. Было впечатление, что посадка челнока как-то воздействовала на экосистему, отчего и возникла песчаная проплешина в сплошных кронах деревьев.
Спустя некоторое время космопроходцы завершили осмотр ближнего периметра.
– Ну? Мысли есть? – спросил Нечаев. Привыкнуть к тому, что он выше на три головы, Роману было нелегко. То и дело хотелось присесть, или ещё каким-то образом вернуться на «свою» высоту.
– Надо разобраться с ориентирами. Наперво. Чёрт, – командир на пару мгновений смолк. Чёрным растраивающимся перекрестием его «Оса» бесстрастно взирала куда-то в даль.
– Всё-таки надо было брать с собой американца, – через некоторое время посетовал он.
– Чтобы он прям тут, – Роман указал стволом в песок, – заодно и звёздно-полосатый колышущийся флаг установил?
– Чтобы с внутренними системами по ходу знакомил. Мало ли чего тут имеется. Ладно, как тут… А. Вот как. Просто, слушай!
– Захотел – и всё, – подал голос Павлов, опускаясь на корточки.
Он, видимо, решил присесть и коснуться рукой песка, но что-то пошло не так. Сначала экзотело Роберта начало заметно крениться, потом вдруг резко выпрямилось, как от внезапного удара током. Вышел своеобразный лягушачий прыжок куда-то вбок. И вот уже Павлов, неуклюже барахтаясь, пытался подняться в шагах десяти от того места, где надумал опуститься на корточки.
Это был бы не Нечаев, оставь он подобное без едкого словца. Но сказать он ничего не успел – получил предупредительный тычок от командира. Прожевав невысказанную остроту, Роман помог коллеге подняться. Пришлось посмеиваться в тихом одиночестве…
Следов за ними не оставалось – сыпучий песок, по внешним признакам очень тяжёлый, сразу заполнял собой любые образовывавшиеся углубления. Роберт не отказался от идеи набрать горсть, и снова, но на этот раз медленней, присел, опершись на оружие. Песок, протекая сквозь углепластиковую ладонь, ниспадал единственной струёй, ничуть не разлетаясь. Он действительно был очень тяжёл. Роберта это натолкнуло на мысль.
– Он опасный. Фракция крайне мелкая, – поднялся, отталкиваясь оружием, Павлов. – Если большой слой – песок затянет.
Космопроходцы огляделись. Раз так, то идти к лесу нужно с большой осторожностью. Левее отрога, километрах в пяти, виднелась такая же по форме прогалина, как посреди которой стоял их челнок. Чем не первая цель для поисков?
Подопригора подтвердил избранный маршрут, системы экзотел отреагировали отобразившимися навигационными показателями.
Известный факт, что «Герольд» не сбрасывал все челноки за раз. Он просто не мог этого сделать, ведь в ЭВМ одним из основополагающих принципов закладывался принцип минимального географического удаления челноков и модулей друг от друга. Оттого, проходя над выбранной точкой планеты, космический грузовик сбрасывал всего один или два челнока за раз. Следующие – на новом витке по орбите.
Когда они двинулись, Нечаеву послышались звуки открывающейся переборки. Он остановился и обернулся. Но с того места было не увидеть внешний шлюз, разве что тот, с разбитой панелью. Неужто кто-то вышел за ними следом?
– Разглядел чего? – голос командира из динамиков.
– Да нет, – Роман засомневался, что вообще что-то слышал, как с теми гомонящими вдалеке «обезьянами». – Так, почудилось…
Они ещё только спустились вниз и прошли каких-то пятьдесят метров, а Роберт уже изнемогал. Нет, не от усталости. Внутри экзотела не устаёшь. Его буквально убивало собственное слюноотделение. Но, ничего не поделаешь – индивидуальная реакция организма на дыхание восстановленным кислородом. Не спорить же ему с командиром, отнекиваясь от выхода на поверхность? Глупо же, при условии, что он всеми силами скрывал свою аллергию. Тем более, что проявляется она только при дыхании внутри скафандров или противогазов того же устройства.
«Китайский воздух», он же «линьфэньская» таблетка, был изобретён две тысячи двадцать первом, когда проблема загрязнения воздуха в КНР вздулась до масштабов национального бедствия, а самым загрязнённым городом планеты несколько лет подряд называли китайский Линьфэнь.
На тот момент молодой совсем Ли Сяолун изобрёл способ так называемой «сушки» кислорода, превращения газа в прессованный брикет. Нечто подобное уже существовало, но уникальность именно его разработки заключалась в простейшем способе превращения твёрдого вещества обратно в животворящий газ. И способ этот гениально замыкался на самом процессе дыхания человека. Люди вкладывали маленькие таблетки в респираторы, а выдыхаемый ими углекислый газ катализировал процесс сублимации кислорода.
«Китайский воздух» использовался повсеместно вот уже более четверти века. Исключением не стало и космоходство: успешно применяемый скафандр «Сапфир» за авторством украинского КБ «Ан» также оснащался старыми добрыми системами сублимации кислорода. Как и челноки.
Песчаное поле преодолели без происшествий. Только оказавшись на опушке местного леса, космопроходцы поняли насколько же всё-таки иронично название планеты.
Люди входили в беспросветную тень, бросаемую на вездесущий песок монолитом крон.
– Вот тебе и Ясная… – выдохнул Нечаев, следом за Павловым и Подопригорой включая подствольный фонарь. Тут же зажглись осветители и на экзотелах. Показатель температуры перед взором майора с плюс пятидесяти по Цельсию внезапно рухнул до отметки «плюс пятнадцать». Влажность подскочила с одного десятка и упёрлась в показатель «восемьдесят процентов».
Контраст открытого пространства и всего того, что укрывалось в тени гигантских деревьев ощущался настолько разительно, что легко могло закрасться подозрение – а не галлюцинации ли всё это? Но, оборачиваясь назад, люди видели ослепительно-белый песок, приземистый взгорок и на его вершине разлапистый челнок, издалека напоминавший не то гигантского краба, не то ещё кого членистоногого.
А впереди проступал совершенно иной мир. Складывалось впечатление, что воздух здесь настолько густ, что его можно черпать – виновником тому служил эфемерный туман: он как бы был, безусловно, но в то же время его и не было вовсе... Ощущение нереальности весомо дополнял тот самый гомон «обезьян», то и дело становившийся похожим на смех. Ни разу не было, чтобы люди прислушались, и он не пропал сию же секунду.
Всюду белел песок и произрастали чешуйчатые стволы-мачты без единой ветки до самого верха и какого-либо признака наличия корней. Только под самыми кронами иной раз виднелись редкие лианы: исключительно от одного дерева строго к другому.
Заинтересовавшись, Павлов подошёл к ближайшему гиганту. Держась за него, он принялся усердно раскапывать ногой у основания песок, который поддавался легко, но тут же ссыпался обратно. Максимум, который одолел геолог – не более тридцати сантиметров. Но и на этой отметке виднелся только ствол, никаких корней.
Судя по данным экзотела, разведчики отдалились от челнока на пятьсот метров, когда Подопригора быстро приблизился к Нечаеву и дважды стукнул того по броне. Роман обернулся. Поднятый вверх указательный палец обозначал: «внимание!». Нечаев тут же задержал шагнувшего было дальше Роберта.
Группа простояла, замерев, не менее минуты.
– Да что за… – пытаясь прислушаться, командир по привычке вертел головой. – Ничего не понимаю…
– Ты про обезьян?
– Ты тоже их слышал?! – в возгласе Подопригоры звучало безмерное удивление.
– Ну да. А что?
– Нет-нет… Ничего… – рассеяно пробормотал тот, прочистив горло. Постоял ещё немного. И зашагал дальше, ориентируясь по данным «Осы».
Чем глубже разведчики входили в лес – джунглями назвать это язык не поворачивался, скорее уж инопланетным бором – тем ниже падала температура и всё больше возрастала влажность. Но вскоре показатели внешней среды замерли на одних отметках: «плюс девять по Цельсию» и «девяносто процентов».
Зато окружающий вид менялся беспрестанно. Появились целые сплетения тех лиан, что ближе к опушке виднелись лишь под самой кроной. Тут, во мраке, куда за редким исключением не пробивались лучи местного светила, они чувствовали себя вольготно. Можно было заметить как молодые, так и старые. Последние отличались очевидными признаками высыхания. Людям лианы не мешали. Хоть и находились относительно невысоко, в двух с половиной метрах от белой поверхности песка – над самыми головами экзотел.
Группа снова внезапно остановилась. Но теперь причину увидели все разом. И наставили на неё оружие.
По одному из гигантских деревьев медленно поднималось нечто бледное, почти просвечивающееся. Плоское тело формой напоминало земного клеща, да и направленные вперёд лапы, которыми существо цеплялось за чешуйки, выглядели один в один как членистые конечности коварного кровососа. Но местный клещ, помимо весьма внушительных размеров – на глаз метр на метр двадцать – отличался наличием двух длинных подвижных отростков спереди, которыми он постоянно прощупывал поверхность перед собой. И он вообще никак не реагировал на свет от трёх направленных на него фонарей.
– Жуткий, – высказался Павлов.
– Ты на Хиц-2 был? – держа на прицеле поднимающуюся по стволу тварь, спросил Нечаев.
– Нет.
– Тогда – да. Жуткий.
Существо вдруг упёрлось в молодую лиану и остановилось, короткими тычками ощупывая преграду. Люди, как заворожённые, смотрели за его реакцией. Но клещ вскоре пополз дальше. А вот исследовав отростками следующую попавшуюся по ходу лиану, он отчего-то вдруг принялся её заторможенно, но нещадно крошить. Вниз полетели крупные синеватые ошмётки. На то, чтобы полностью оторвать лиану от дерева, клещу понадобилось минуты две. Когда она с тихим хрустом, невесомо упала вниз, он немедля наполз на место, откуда лиана произрастала. Люди успели заметить внутри образовавшейся «раны» нечто фосфоресцирующее. Клещ погрузил туда передние «щупальца», крепче ухватился за чешуйки и замер.
– Кровососы везде одинаковые…
Глубокомысленная фраза Нечаева увенчала наблюдение за аборигеном, и группа двинулась дальше, теперь вовсе не опуская оружия. То ли таких клещей не водилось ближе к окраине леса, то ли люди отчего-то не замечали их там, но пройдя после первой встречи каких-то полкилометра, они поочерёдно увидели ещё двоих. Один полз прямо по песку и в корне игнорировал присутствие около себя нагромождения чужеродного композитного материала с пришельцами внутри. А второй уже вовсю питался чем-то из глубины дерева.
Вскоре разведчики наткнулись на довольно странную находку. Это опять был клещ. Почти.
– Что это? – Подопригора коснулся существа винтовкой.
– На бумагу похоже вроде… – подсвечивая фонарём, Нечаев внимательно разглядывал серый кокон, формой копировавший тех самых клещей. Он лежал прямо на песке, кверху брюхом.
– Может, они так размножаются? – предположил командир. – Ну, или окукливаются.
Павлов смело взялся за одну из ходовых лап. Надавил, послышался хруст.
– Как гипс, – констатировал Роберт, выбрасывая остатки на песок. – Что-то твёрдое. Но хрупкое.
При свете фонаря было хорошо видно, что лапа полая. Тогда Павлов ткнул в центр брюха. Проломить с первого раза не вышло, и он повторил попытку. По лесу снова разлетелся слабый хруст. Люди заглянули внутрь кокона-клеща, но там было пусто. Абсолютно.
– Видимо, уже размножился, – хмыкнул Роман.
Перемены в данных по внешней среде предвещали прогалину: температура опять медленно, но верно ползла вверх, а влажность снижалась. Становилось светлее. Косвенно подтвердилась и теория нелюбви клещей к свету – больше ни один абориген им не встретился.
Нечаев уже видел край леса, когда опять расслышал обезьяний не то гомон, не то смех. Усмехнулся, представив толпу продрогших, перепуганных шимпанзе, во мраке скачущих по лианам куда угодно, лишь бы подальше от прозрачных клещей размером почти с них самих.
– Мне одному это кажется странным? – выйдя на открытое пространство, залитое ослепительным светом, Подопригора опустил оружие.
Перед ними предстал вид – копия того, что они оставили за спиной, входя под кроны местных гигантов. Белое поле песка, взгорок, а на вершине – челнок.
Разница, конечно, была. Система стабилизации челнока то ли не сработала, то ли её не хватило: крен вбок не прослеживался даже – был очевиден. Не предвещая ничего доброго, по проёму внешней переборки чернел кант, а сама переборка была открыта.
Песчаное поле космопроходцы преодолели спокойно, без происшествий. С большим трудом им удалось взобраться по песку, приходилось то и дело подтягивать друг друга.
Раскрытый внешний шлюз челнока был обгоревшим.
– Обойдём, – решил Подопригора, и разведчики двинулись вокруг находки.
«Петух» обнаружился вскоре. Этот челнок также принадлежал их «Герольду», а не тому, что прибыл к орбите Ясной в тридцать девятом. Убедившись в принадлежности и закрытом положении второго шлюза, которого на привычных космопроходцам челноках вообще-то не было, группа вернулась в исходной.
– За мной, – скомандовал Александр Александрович и вошёл первым, включая подствольный фонарь.
Потолок и стены поверху оказались покрыты слоем чёрной сажи. Сам углепластик не горюч. Ну, или почти – для его горения, точнее тления, необходимы температуры, сравнимые с точками плавления некоторых высокопрочных в этом отношении металлов. Горело что-то другое, что-то в глубине челнока, а всё остальное попросту закоптилось.
Всякая встречаемая переборка была настежь раскрытой. Что странно, ведь ЭВМ в таких случаях наперво изолирует очаг возгорания. Генераторная выглядела нетронуто. Аналогичная копоть поверху. Протонный монстр, видимо, так и не получивший от ЭВМ «Герольда» импульса на запуск. Хотя, вид у него был какой-то… странный. То ли кольцевые контуры изогнулись… То ли… Бурова бы сюда, он быстро разобрался бы что к чему.
В арсенале космопроходцев ожидал сюрприз…
На язык просилось одно слово: «побоище». «Пассажиры» только двух транспортных контейнеров из четырнадцати были относительно целыми – у одного экзотела не хватало части хищной морды, у другого полностью отсутствовала кисть. «Осы» из остальных двенадцати вместилищ валялись тут же, на полу, разобранные на части. Разорвали ли их, или же разобрали, определить было сложно.
Продсклад и хранилище воды оказались пустыми, а медблок – вторым побоищем. Приходилось нагибаться, ведь проёмы и потолки рассчитывались под человеческий рост. Возможность комфортного хождения в экзотелах предусматривалась только от арсенала до внешнего шлюза.
Исследуя отсек за отсеком, космопроходцы добрались до последнего коридора. Направо он вёл в лабораторию, налево – в капсульный отсек.
Лаборатория пребывала в таком же состоянии, что и арсенал с медблоком. Разруха царила полнейшая, были разломаны и вскрыты все без исключения транспортные вместилища, приборы раскрошены, раздавлены, свёрнуты в нечто невообразимое. Немалых габаритов установка рентгеновского микроскопа лишилась некоторых частей и была варварским образом препарирована.
– Бурову придётся пересмотреть свои убеждения по поводу «человека» Макленнора, – констатировал командир, глядя на всё это безобразие. – Да и Бёрду тоже…
Источником чёрного дыма оказался капсульный отсек. А точнее – сами капсулы квантовых приёмников. Космопроходцы вошли, огляделись, на всякий случай проверили изолятор, но тот был пуст.
– Чего-то нехорошее у меня предчувствие, Саныч…
Они открыли первую капсулу. Всего мгновение застывшее в позе эмбриона тело внутри имело форму; проникший воздух тут же превратил его в кучу серого пепла. Не проронив ни слова, люди открыли следующую. Ещё одно тело в позе эмбриона рассыпалось прахом. Космопроходцы огляделись: все четырнадцать капсул были чернее чёрного.
– Все сгорели… – просипел Нечаев.
– Это точно не наши. Не взвод Иконникова. Не учёные, – Подопригора подошёл к настенным нишам, быстро отыскал среди них дежурный оружейный сейф и открыл. Он был пуст.
– Логично, – хмыкнул Роман, глядя на осторожно ворошащего прах Павлова. – Челнок-то Альянса. Сюда он попал позже. Гораздо.
– Выходит, они сами пытались кого-то оправить на Ясную. Но не вышло. Или не вышло в этот раз. К Бёрду вопросов что-то поднакопилось… – Подопригора вскинул оружие. – Пора. Возвращаемся. В следующий раз двинемся к сопкам, там тоже виделось мне кое-что.
С холма все трое скатились. Сначала оступился Павлов, потянув за собой командира, ну а тот в свою очередь не преминул ухватиться за ногу Нечаева. Внизу даже немного посмеялись. Нервно и невесело.
Зато совсем не до смеха было, когда Роберт, шедший позади, вдруг завопил так, что даже хвалёные динамики захрипели. Не прыгни к нему Подопригора, неизвестно чем бы всё кончилось – пески под Павловым внезапно разверзлись, утягивая человека с устрашающей скоростью. Распластавшись, словно белая поверхность под ним была тонким льдом, а не раскалённым песком, Александр Александрович удерживал Роберта, пока на выручку полз Нечаев. Казалось, что незадачливый геолог попросту висит над пропастью – настолько большое усилие чувствовалось в сочленениях экзотела.
– Чтоб тебе… пусто было! – шумно дыша, выдал старое русское проклятье якут, когда его вытянули на более или менее твёрдую поверхность.
– Идём. Не стоит задерживаться.
При входе в лес группа вновь расслышала далёких обезьян-пересмешников. Но на это уже никто не обращал внимания. Либо же чью-то реакцию попросту невозможно было увидеть – маска из соединения осиных жвал сохраняла неживое спокойствие.
Группа углубилась в лес метров на четыреста, когда каждый ощутил сильный, болезненный толчок в мозгу. Импульс несомненно исходил от Ренаты, только психосервер могла послать его на такое расстояние.
Разведчики мгновенно сорвались в бег. Импульс был прост и стар, как тяга человека к исследованию, некогда его породившая.
SOS.
