Великий князь Николай Михайлович нервно постукивал пальцем по небольшому декоративному столику и курил сигарету за сигаретой. Скорее даже прикуривал, делал одну-две затяжки и тушил почти целую «цыгарку» весьма импульсивным жестом. Из-за чего вокруг пепельницы творился настоящий хаос и бардак.

Его собеседник вошел в эту небольшую комнату и брезгливо поморщился. Ему никогда не нравилось, когда люди демонстрируют свое душевное состояние окружающим. А выдержка и умение держать «poker face» считалось им не столько добродетелью, сколько нормой для любого серьезного мужчины.

- Что-то случилось? – Поинтересовался он после минутной паузы, ибо Великий князь так и не заметил его прихода, полностью погрузившись в свои мысли. Тот вздрогнул, закашлялся, ибо вопрос пришелся на затяжку, и слегка затравленно посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. Пришел в себя. Потушил еще одну сигарету и ответил, почти что, выкрикнув свои слова:

- Все пропало! Все!

- Поясни, - все также спокойно поинтересовался собеседник, присев и принявшись за извлеченную им из футляра сигару. Это мельтешение с сигаретами он не любил и не понимал. Сигара и трубка - то дело. Обстоятельно, внушительно, фундаментально, да и много приятнее, куда уж без этого.

- Куропаткин… - произнес Великий князь и замолчал, собираясь с мыслями.

- И что Куропаткин? Он внезапно заболел?

- Вроде того, - нервно усмехнулся Николай Михайлович. - Мы потеряли контроль над ситуацией.

- Он отказался с нами работать? Почему? На него это совсем не похоже.

- В том и дело, что нет, не отказался. Он продолжает присылать письма и телеграммы. Если их почитать – все радужно. Даже более того – предложил несколько новых интересных ходов.

- И что тебя смущает? Ведь все хорошо.

- Только на словах. В этом и беда! Адмирал Алексеев развил очень бурную деятельность. Производство ручных гранат, блиндированных составов и масса возни с моряками во Владивостоке. К счастью в Порт-Артуре по морской части дела успешно саботируются, но, я думаю, это вопрос времени. Рано или поздно он и туда доберется.

- И что с того? – Перебил его собеседник.

- Ты считаешь это нормально? По инициативе Алексеева для флота заказаны во Франции большие партии фугасных снарядов под 75-мм морские пушки . Прямо со складов. Их там хватает. Начались какие-то движения по перевооружению миноносцев. В мастерских возятся с взрывателями Бринка, переделывают. Алексеев лично приехал во Владивосток и накрутил всем хвосты…

- Я уже слышал, - перебил его собеседник. – И считаю, что это в любом случае мало на что повлияет. На мой взгляд, Куропаткин очень удачно нейтрализовал адмирала. Не знаю, что он ему там сказал, но увлек делом и вынудил самоустраниться. До Порт-Артура и особенно Балтики тот не дотянется, а с Владивостокским отрядом пускай развлекается. Ничего опасного в этом нет. Про гранаты не переживай – это такие убожества, что и говорить про них стыдно. Даже не представляю, как Куропаткин убедил Алексеева наладить их выпуск. Уродцы. Да и толку с них в полевых сражениях ? А ничего штурмовать мы, насколько я знаю, не собираемся. Что же до блиндированных поездов, то никакой угрозы они не представляют на театре боевых действий. Их удел – тыл от хунхузов вдоль путей прикрывать и не более того. То есть, все, чем так увлеченно занимается Алексеев – это хорошо, но совершенно бесполезно для победы.

- Ты слышал про то, что на Дальнем Востоке японцы режут наших офицеров? – Мрачно поинтересовался Николай Михайлович.

- Об этом вся столица только и говорит, - пожав плечами, ответил собеседник.

- Все убитые офицеры были в деле. Ни одного лишнего. Удивительная избирательность для японцев, не так ли?

- Серьезно? – Повел бровью встревоженный собеседник. - Не знал.

- Начальник Квантунского укрепленного района Стессель и его генералы – были нашими ключевыми фигурами в районе Порт-Артура. Кое-кто, конечно, остался. Но они моряки и на суше мало что сделают. Да и связи с ними нужно налаживать. Общую координацию осуществлял Анатоль.

- Плохо, - после паузы констатировал визави.

- Мой человек, - продолжил Великий князь, - неизвестный Куропаткину, проник из Харбина в Ляоян. Потом тихо вернулся и телеграфировал. Его выводы неутешительны. Генерал на полном серьезе готовится к бою. В пригороде непрерывно ведутся обширные земляные работы. Настроения в самом городе благоприятные – обыватели считают, что русские войска защищают их от кровожадных японцев, что хотят их убить. А потому оказывают тем всемерную поддержку.

- И что Куропаткин пишет по этому поводу?

- Ничего внятного. Будто бы он развил бурную деятельность напоказ, дабы освоить большое количество денег.

- Кстати, насчет денег. Он уже что-нибудь перевел?

- Телеграфировал, что передал курьерам несколько дней назад. Но те как в воду канули. В Харбине мои люди ответили, что из Ляояна те не вернулись. Куропаткин только руками развел, дескать, могли по неосторожности ляпнуть кому и нарваться на хунхузов. Деньги-то большие. Соблазнительные.

- И сколько там было?

- По его словам он передал курьерам сто тысяч мелкими и средними банкнотами, упакованными в четыре кофра.

- Странная ситуация, - после долгой паузы констатировал собеседник. – Он вполне может быть прав. Места там дикие. Курьеров могли перехватить, если языком болтали лишнего. Ты им охранение дал?

- Двух человек.

- Всего двух?

- Слишком большая группа привлекла бы внимание.

- Хм. А с битвой на Ялу что? Тоже допустимо второе дно?

- Нам он написал все честно и очень точно описал ход боя. Во всяком случае, наши друзья в Токио все подтвердили. Он забыл только одну деталь – потери. Он нанес японцам ОЧЕНЬ большие потери для такой стычки. Они оказались настолько существенные, что Куроки вечером того дня, получив рапорты, оказался обескуражен. И только донесения разведки, подтвердившей факт отхода русских войск, заставил его возобновить продвижение.

- А у нас несколько сотен. Хм.

- Хуже того, что эта датская стерва чрезмерно возбудилась.

- Дагмара ? А что она такого сделала? Я пока ничего не слышал.

- На днях ее навещал Витте. О чем они беседовали – неизвестно. Но вечером того же дня он сделал кучу запросов, в том числе в ГАУ и на ряд заводов. Очень опасных надо сказать и неловких.

- Насколько опасных?

- Может полететь много голов. Эта стерва давит как паровой каток с разных сторон. Витте – не единственный, кто стал задавать неудобные вопросы. Их как-то внезапно стало слишком много. Все тихие и аккуратные, но не отмахнешься. Дошло до того, что сам Ники поинтересовался ходом дела с опытами по армейским гаубицам, заказы на которые были откровенно саботированы. Вот уж кому эти орудия недосуг, но и его она подключила. Хотя, конечно, скандал пока еще не разразился. Однако я уверен - это вопрос времени. Дней, может быть недель. Тучи стремительно наливаются свинцом. Алексей Александрович  не переживает?

- А когда и о чем он переживал? – Удивился собеседник. – Шлюхи, вино, кокаин, французский стол и увеселения никуда не делись. А значит все хорошо. Что ему еще для жизни нужно? Босяк-с. Его и на эшафот поведут – не сразу заметит. Надо проверить, может быть в делах флота «внезапно» образовались проблемы. На Либаву ведь треть средств, выделенных для Порт-Артура, он позволил переводить, есть к чему придраться. Если эта стерва начала копать, то и туда может заглянуть. Да чего уж там – определенно заглянет. А там такое…

- По отдельности все выглядит неоднозначно, но терпимо. Совокупно же – это кошмар! Катастрофа! Все пропало! Куропаткин сменил партию!

- Успокойся! – С легким раздражением воскликнул собеседник. – Сначала все нужно проверить. Сам сиди тут. С твоей импульсивностью еще дров наломаешь.

- А вдруг все плохо и Куропаткин сменил партию? Что нам делать? Начинать беспорядки раньше срока?

- Без денег? Не смешно.

- Мы можем вложить свои.

- А если дело не выгорит? Если тут нас ждет какой-то подвох? Или есть уверенность в этом Гапоне  и прочих ухарях? Думай сам, но если окажется, что нас предал Куропаткин, человек, в котором мы были более чем уверены, то есть ли доверие им?

- Но…

- Мы живем слишком на виду. Всю нашу бухгалтерию довольно несложно отследить. Мы не можем совершить крупные платежи, не вызвав этим внимание к себе. А если та же Дагмара узнает, чем мы занимаемся, наша судьба окажется незавиднее, чем у Николая Константиновича  или того хуже.

- Не надо меня пугать! – Воскликнул Николай Михайлович, смахнув в сердцах пепельницу на пол.

- Уймись! – Прорычал собеседник. – Не все так плохо, как тебе кажется. Если эта стерва еще не начала на нас наступление, значит, ей неизвестно, кто ее противник. Поверь, она не из тех, кто будет ждать у моря погоды. А значит, у нас еще есть время. И совсем не обязательно, что предатель Куропаткин. Может это еще кто-то. Да и вообще – все что угодно могло всплыть. Дело сложное с множеством участников.

- Тогда почему его не убили?

- Он все время на виду. Это непросто. Да и кто знает, может быть, он прямо сейчас уже мертв.

- И все же, - настаивал Николай Михайлович. – Что нам делать, если предатель он?

- Обратимся к Евгению Филипповичу . В конце концов, если в Маньчжурии японцы убивают русских офицеров, то, почему бы им не убить еще одного? Или хотя бы ранить. Ранение же станет вполне подходящим поводом для снятия Куропаткина с должности. На лечение. А уж тут мы его долечим… - холодно усмехнулся собеседник.