Лидия

Ей жарко, тело под курткой начинает преть: прямо на ходу, не сбавляя шага, она стягивает с себя флисовую куртку и накидывает на левую руку. Идет она быстро, щеку приятно холодит осенний воздух. Сделав глубокий вдох, она стирает со лба пот и проверяет, не выпали ли из кармана деньги – семьсот долларов и сдача с пятидесяти, которыми она расплатилась за кофе. Невероятные деньги. И невероятно, что она могла поехать в Торрингтон, получить там карту, о которой просил Уинтон, и отправить такие деньжищи неизвестно кому. Слава богу они вернулись! На страховую выплату и деньги с продажи бизнеса можно жить долго, но только если экономить – а уж экономить Лидия привыкла. Она стискивает в руке пачку наличных и с долей облегчения думает: ведь Уинтон обещал, что налог возместят, вот его и возместили. Она даже позволяет себе на минутку поверить в цирк с лотереей. Ее повергает в трепет не столько сам факт выигрыша, сколько вероятность того, что Уинтон ей не лгал, что он действительно друг, за которого себя выдает. Но слишком уж много откровенного вранья в его россказнях. Быть может, возмещенные деньги – лишь способ окончательно втереться к ней в доверие? Выманить из нее сумму покрупнее? Уинтон упоминал что-то о плате за свои услуги, но велел пока об этом не беспокоиться – мол, это сущие гроши по сравнению с суммой приза. Лидия прокручивает в уме нестыковки из его рассказов. Когда она однажды спросила, как же зовут его бывшую (имя то и дело менялось от разговора к разговору), он сказал: «Ой, мисс Лидия, я и так с вами разоткровенничался! Я нарочно приукрашиваю некоторые факты, чтобы сохранять дистанцию и защитить вас на тот случай, если боссы узнают о нашей дружбе». Это случилось всего несколько вечеров назад, когда деньги еще не пришли, и она начала беспокоиться. «Мы должны стоять друг за друга горой, если хотим когда-нибудь выйти из этого лабиринта. Вы получите свои деньги, а я наконец брошу надоевшую работу. Мы ведь можем друг за друга постоять?» – спросил он, а Лидия, чуть помедлив, ответила: «Можем».

Вдруг он действительно хочет помочь ей с получением выигрыша, думает Лидия, ускоряя шаг. Может, он и не мошенник вовсе. В людях она не разбирается, это факт – взять хоть Эрла и Рекса. Да и в Джун она поначалу ошибалась: думала, от этой холеной блондинки с идеальным маникюром добра не жди. Просто не могла понять, что такой богачке может быть от нее нужно. А уж от ее сына – даже думать противно! Лидия помнит, как гнала ее, как судила, не успев толком узнать. Может, она и с Уинтоном погорячилась? Может, он действительно на ее стороне? В конце концов, не зря же он целых три месяца ей названивает. В его болтовне многое не сходится, но он продолжает звонить утром и вечером и никуда не исчезает, чего не скажешь о Джун, – думает Лидия, проходя мимо цветочной лавки Эдит Тобин.

Темнеет. Сзади раздаются чьи-то шаги. Она слышит их, но не хочет останавливаться и оборачиваться. Всего шесть или семь домов отделяют ее от многоквартирного дома, где она живет. По лбу течет пот, джинсы липнут к ногам. Она обеими руками прижимает к себе флиску. Пять домов. Сзади раздается скрип и что-то – палка или камешек – бьет ее по ноге. Он рядом! Лидия оборачивается и, не глядя, орет во все горло: «А НУ ПРОЧЬ!» Почти вплотную к ней стоит ошарашенный мальчик в зеленой толстовке с капюшоном. Теперь-то она видит, что это и впрямь сын Кейтлин Рили. Те же зеленые глаза. Тонкие губы. Он смотрит прямо на Лидию, потом ей за плечо и начинает что-то бормотать: «Я… э-э… мы ведь знакомы…», но потом умолкает и опрометью кидается прочь.

Сердце колотится в груди Лидии, дыхание то и дело сбивается. Она судорожно роется в карманах и с облегчением находит деньги. Добегает до дома, дрожащими руками ищет ключ. Не успевает она открыть и закрыть за собой дверь, как кто-то начинает барабанить в нее кулаками. БАХ БАХ БАХ! Мальчишка, думает она. Он проследил за ней, узнал ее адрес. Прижавшись всем телом к двери, она задвигает засов и орет что есть сил: «ХВАТИТ! ПРЕКРАТИ!» Адреналин бьет в голову, ладони становятся мокрые, ноги подгибаются. «ЧЕГО ТЕБЕ НАДО?!» Она не может стоять! Совсем как в детских кошмарах, когда она теряла власть над своим телом, не могла пошевелиться. В дверь продолжают барабанить. Лидия кое-как отползает, оборачивается и видит, что никакой это не мальчишка, а молодая женщина – с ребенком, примотанным к груди чем-то вроде шарфа. Лидия закрывает глаза и выдыхает. Просит женщину немного обождать, проходит в кухню и вытирает с лица пот. Отдышавшись и уняв сердце, она отпирает дверь. «Простите, я подумала, это кто-то другой…» Женщине плевать на извинения. У нее короткие темные волосы, загорелое лицо и глубокие морщины вокруг рта и глаз. Как только дверь открывается, она стремительно шагает навстречу Лидии и с размаху бьет ее по правой щеке. «Это тебе за отца!» – вопит она. Замахивается снова, но мешкает и пятится за дверь. Лицо у нее разъяренное и одновременно встревоженное. «Не знаю, кто вы такая, но сейчас же отдавайте деньги, которые вам послал отец! Иначе я позвоню в полицию, и вас арестуют, ясно?!. Только не надо оправдываться… Я знаю, кто вы такая!.. По адресу, который ему дали эти чудовища с Ямайки, я поняла, кому он отправил деньги!.. Вы ломаете людям жизнь, сволочи! Он старый, одинокий человек… Легкая добыча! Где ваша совесть? Он ведь действительно верит, что выиграл миллионы долларов! Он верит, что вы – на его стороне!» Лидия потрясенно сует руку в карман флиски, пытаясь переварить услышанное. Отца этой женщины она не знает, но он, по всей видимости, клюнул на удочку тех же мошенников. Лидия молча протягивает незнакомке семьсот долларов и ворох двадцаток, пятерок и однодолларовых купюр. Видимо, несчастный старик тоже выплатил «налог» на воображаемый приз, и эта женщина, его дочь, приняла Лидию за сообщницу негодяев, а не такую же легкую добычу – одинокую старуху, готовую поверить во что угодно и выбросить на ветер любые деньги, лишь бы не быть одной. Незнакомка выхватывает у нее деньги и прячет в карман белых вельветовых брюк. Младенец, который до сих пор молчал, вдруг начинает плакать. Мальчик это или девочка – непонятно, однако крик у ребенка пронзительный, истошный, как будто его больно ущипнули. Из бледно-желтого шарфа показываются крошечные красные ручки младенца. «Прекратите немедленно это безобразие!» – угрожающе произносит его мать, не обращая внимания на крики. Еще секунду посверлив Лидию взглядом, она закрывает дверь и повторяет: «Прекратите, слышите?!» А потом воцаряется мертвая тишина. В квартире ни звука, снаружи тоже, даже машин не слышно. Лидия запирает дверь и прижимается спиной к стене. Раздается телефонный звонок. Она не снимает трубку. Через несколько минут телефон вновь начинает звонить. И так – битый час. Несколько минут тишины и трезвон, тишина – и трезвон. Наконец Лидия переходит на кухню и снимает трубку. Конечно же, это Уинтон. Он произносит ее имя, потом еще раз, но она молчит. Не потому, что хочет его помучить или поиграть с ним в игру, просто у нее нет слов. Мальчик на тротуаре, пощечина, орущий ребенок. От всего этого она буквально лишилась дара речи. Уинтон не унимается. «Лидия, алло! Прием! Говорит Земля!» Где-то она уже слышала эти слова… От Рекса, своего последнего любовника. «Вернись на Землю, космонавт! Прием, летяга!» Конечно, от Рекса, от кого же еще. Лидина щека до сих пор горит, и в памяти внезапно всплывают слова матери: «Однажды кто-нибудь вправит тебе мозги, дуреха». Воспоминание не самое радостное – мама говорила так только спьяну – но Лидия вдруг прыскает со смеху. Она представляет себе мать: как та сидит за кухонным столом, пьет шнапс и трясет костлявым пальцем. Вот умора!

«Лидия? Вы здесь?» Уинтон. Она и забыла, что до сих пор не положила трубку. «Милая моя Лидия, дорогая, что случилось?» Она слышит почти искреннюю тревогу в его голосе, замечает тщательный выбор слов, но от этого не легче. Уинтон все спрашивает и спрашивает, что случилось, ласково зовет ее по имени. Его голос! Лидия вновь смеется. Она отправила кучу денег неизвестно кому, а теперь вот получила оплеуху от незнакомки – в собственном доме! И все ради этого голоса. Чужого голоса.

«Расскажите, что вас тревожит, – ласково твердит голос. – Расскажите, я прошу вас». И снова Лидия вспоминает Рекса. Он был последний, кто наврал ей с три короба – совсем как Уинтон, последний, ради кого она совершала глупости. Лидия по-прежнему молчит. Уинтон тоже замолкает, а потом вновь тихо произносит: «Что с вами случилось?»

«А ты в самом деле хочешь знать?» – спрашивает Лидия, чувствуя непреодолимое желание рассказать Уинтону о событиях этого вечера. Она прижимает трубку к уху и сознает, что кроме Уинтона ей и поделиться-то не с кем. Некому рассказать о парне, который за ней следил, о разъяренной незнакомке, которая влепила ей пощечину, и обо всем остальном. Лидия роняет трубку на колени. У нее никого нет, кроме этого голоса, но и этот голос – обман, иллюзия. Она тихонько покачивается на месте и мечтает умереть. Сейчас ей одиноко, как никогда. Даже после смерти Люка было легче. Через некоторое время из трубки вновь доносится голос Уинтона. Она прикладывает трубку к уху и слышит, как он бормочет себе под нос, почти напевает: «О, мисс Лидия, куда же вы подевались? Куда вы ушли, где вы? Вернитесь ко мне, дражайшая мисс».

«Я здесь, – шепчет она. – Я никуда не уходила. Я всегда была здесь».

Уинтон тоже начинает шептать: «Расскажите мне сказку, мисс Лидия. Облегчите душу, расскажите правду – и вы обретете свободу».

Над головой Лидии раздается скрип половиц. Она слышит, как ее сосед сверху проходит по кухне, открывает холодильник, потом аккуратно закрывает дверцу. С тихим шипением открывается бутылка пива, и в раковину падает крышка. Лидия выпрямляется. Собственный голос скребет в горле. «Я расскажу тебе сказку, Уинтон. Сказку о том, где я была всегда».