Эпилог

Похороны были пышные, таких давно уже не видела Москва.

— Кого хоронят-то? — удивленно спрашивали люди. — Артиста, что ли, какого?

А узнав, чей это гроб утопает в цветах, осуждающе качали головами:

— Совсем эти олигархи стыд потеряли. Хапают и хапают. Да чтоб им лопнуть!

Александра удовлетворенно смотрела на толпу, в ней всегда легко затеряться. Но на кладбище пустили далеко не всех. Лика хотела похоронить Алика на Новодевичьем, но тот, узнав о роковом диагнозе, категорически заявил, что его место рядом с матерью. Вот так и получилось, что пышная процессия в итоге очутилась в месте далеко не элитарном. Церемония прощания вышла долгой, каждый хотел сказать об усопшем добрые слова. Александра уже начала замерзать и беспокоиться о том, как бы ее гениальный план не сорвался из-за банального переохлаждения и по той причине, что у Алика оказалось слишком уж много друзей.

«Александр Андреевич Бестужев», — машинально перечитывала она надпись на огромном чугунном кресте, обложенном венками. Это не могло иметь никакого отношения к Алику. Он не был Александром Андреевичем и не был Бестужевым. Он был просто Аликом, его так все и называли с легкой Сашиной руки. Это чья-то чужая могила. Она слишком уж огромная и пафосная, включая надпись, для такого маленького человека, каким был Алик Переплюев. Никчемный мужчина, тряпка, альфонс.

«И поди ж ты! Сколько людей по нему плачут! Причем плачут искренне, — с досадой думала Александра. — Вон тетка, так просто не в себе. Слезы кончились, застыла, как статуя с каменным лицом, и такое чувство, что сейчас ляжет в разрытую могилу».

Александра прекрасно понимала, что убивать на кладбище, во время похорон — это верх цинизма. Потому теткина охрана так и расслабилась. Но что делать, если нет другого выхода? Сразу за воротами кладбища эти дюжие плечистые мужики возьмут хозяйку в живое кольцо, и к ней опять не подобраться. На порог ее дома Александру больше не пустят, тетка ясно дала понять, что объявляет войну. Завтра Лидия Павловна появится в своем кабинете, в головном офисе, и потребует у племянницы сдать дела. Александра уверена, что цель Бестужевой — бегство за границу со всеми капиталами. Здесь Лике делать больше нечего. Компания обанкротится, офисы будут проданы, заводы встанут. Хозяин — барин. Даже если у него крыша поехала от горя.

Наконец, последняя лопата земли легла на рыжий холмик. Замерзшие могильщики поспешно водрузили на него крест и многочисленные венки. Александра просчитала, что тетка у могилы задержится, а все остальные отойдут, чтобы дать ей возможность попрощаться с мужем. Народ цепочкой потянулся к воротам кладбища. Александра на правах ближайшей родственницы задержалась дольше всех. Она подняла воротник черного кашемирового пальто и поправила платок на голове. Холодно. Всем своим видом Александра дала понять, что тоже уходит.

— Саша… — глухо простонала тетка. Александра невольно вздрогнула и обернулась, но потом поняла, что это не ей. Саша теперь тот, кто лежит под этим крестом. — Как бы я хотела сейчас лежать рядом с тобой, в этой могиле…

— Что ж, это легко устроить. — И Александра шагнула в сторону, полностью открывая тетку для спрятавшегося среди надгробий стрелка.

Стоящая рядом охрана даже не дернулась. Не успела. Раздался выстрел. Лидия Бестужева рухнула на землю. Какое-то время все были в шоке, первым опомнился молодой плечистый паренек:

— Вон он! Вон! — И кинулся за убегающим киллером. А двое других к Лике. Хотя пуля попала в сердце, она еще немного жила. Кровавая пена пузырилась на губах, которыми тетка пыталась шевелить. Александра нагнулась над ней.

— Догадалась… Молодец…

— Вызывайте «скорую», — бросила Александра, убедившись, что тетка мертва, и побежала туда, где ее охранник сцепился с убийцей.

— Миша! — окликнула она.

— Гляньте! Баба! — тот развернул убийцу лицом к подбегающей Александре.

— Миша, твоя хозяйка умерла. Теперь я наследница. Ты хочешь по-прежнему кормить свою семью или хочешь проблем?

— Александра Федоровна, я… — парень явно растерялся.

— Отпусти ее.

Она заранее собрала всю информацию о теткиной охране и знала каждого поименно. Кто женат, у кого дети, а у кого кредиты. Евгения воспользовалась моментом и ударила парня ногой в живот. Тот охнул и выпустил убийцу. Женщина кинулась бежать. Миша, скорчившись, лежал на земле, а Александра проворно нагнулась над ним и прошептала:

— Молодец. Завтра получишь повышение.

К ним уже бежал другой охранник, видя, что у них проблемы.

— Где он? — задыхаясь от быстрого бега, спросил мужик.

Но Евгения, перемахнув через забор, уже заводила машину.

— Чем он тебя?! Ножом?! — охранник нагнулся над Мишей. Тот застонал.

Александра удовлетворенно подумала, что Миша сделал правильный выбор. Работу нынче найти не так-то просто, тем более рекомендации он не получит. А доказать что-либо у него не выйдет, их разговора никто не слышал. Кто платит, тот и хозяин. Служат живым, мертвым охрана уже не нужна.

— Какой цинизм! — ахали люди, ставшие свидетелями расправы. — На кладбище застрелили!

«Цинизм — это когда хорошего человека превращают в подонка, — зло подумала Александра. — Когда убивают в нем все человеческое и делают это годами. Когда нет другого способа выбиться в люди, кроме как убить в себе все живое и превратиться в машину. Нет, мне ее не жалко. Меня никто не жалел»…

…Прошел год. Александра Адуева благополучно вступила в права наследства, ее муж, Олег Сенаторов, стал депутатом. Он быстро выдвинулся, завоевал симпатии электората и привлек внимание сильных мира сего. Александра дождалась, пока авторитет мужа вырастет достаточно, и только тогда подошла со своим делом.

— Олег, ты прекрасно знаешь, что у девелоперов сейчас проблемы.

— В курсе, — кивнул Сенаторов. Вообще-то он рассчитывал, что жена сообщит о своей беременности. Им нужен наследник. Пора бы.

В спальне у них в плане интимных отношений было как в холодильнике. Оба еле-еле разогревались до нужной температуры, чтобы выполнить супружеский долг. После этого Сенаторов сразу засыпал, а Александра уходила в душ и долго стояла под струями горячей воды, не в силах согреться. Ее почему-то трясло. Олег был ей противен, все его движения были заученными, механическими, к тому же у него полностью отсутствовало чувство ритма. В ушах у Александры звучала какая-то какофония, когда она лежала под мужем, думая только о том, как бы все это поскорее закончилось. Сплошная фальшь, ни одной верной ноты. И хотя врач сказал, что с госпожой Сенаторовой все в полном порядке, она после этих ночей чувствовала себя отвратительно. И с омерзением думала о беременности и родах. Надо так надо.

— Пока я не беременна. Я о другом хотела поговорить, Олег. У нас слишком уж много незаселенных новостроек. Многие уже в аварийном состоянии.

— И что?

— Господи, Олег! Какой же ты несообразительный! — она чуть не сказала «тупой». — В столице полно хрущоб, которые тоже в аварийном состоянии!

— Да они нас с тобой переживут, — рассмеялся Сенаторов. — Твой-то новодел точно. Воровать надо меньше.

— Кто бы говорил! — разозлилась она. — Ты своим избирателям втирай о коррупции, а здесь ты не на трибуне. Притянешь наши дома к программе реновации. А не то — мы новые построим. За бюджетные деньги.

— Ну и аппетиты у тебя!

— А зачем ты там сидишь, в Думе? В интересах семьи. Вот и поработай для нас.

— Это очень трудно, Саша, — вздохнул Сенаторов. — Ты бы меня сначала порадовала новостью о своей беременности, а то семьи как-то не получается.

— Есть масса способов, не переживай. Еще не критично.

— Ты хочешь, чтобы все усомнились в моей мужественности?! — взвился муж. — А может, это ты не баба?

— Я делала аборт! Следовательно, могу забеременеть!

От Тафаева тогда, в отеле, после памятной поездки на лимузине, она забеременела сразу же, но поскольку ничего еще не было ясно, пошла на аборт. Потом ей объяснили, как предохраняться.

— Могла бы мне этого не говорить!

— Щадить твои чувства? Ха! У тебя их нет, кроме единственного. Оно называется самолюбование.

— А ты стерва!

— Хватит ругаться. Вопрос серьезный, Олег. Мы говорим о деньгах. Дело чистое: я получила эти акции по наследству. Чтобы все было по закону, я свою долю в бизнесе фиктивно продам. И ты будешь чист. Никто не узнает, что именно я — бенефициар. Это же миллиарды, Олег! Неужели мы их не поднимем? Давай, поработай!

— Неужели тебе все еще мало? — с любопытством спросил он. — Да когда же ты насытишься? А? Саша?

Она молчала. Сама не понимала, что происходит. Когда-то ей нравились эти волшебные бумажки с портретами американских президентов, на которые можно было купить столько необходимых ей и маме вещей. Мамы давно нет, и волшебства больше нет. Есть страх. А вдруг все закончится? Или придумают другие бумажки, а старые отменят. Их, этих страхов, много. Они называются Девальвация, Инфляция, Банкротство, Санкции. Все не перечислишь. А еще есть страх: развод, если она так и не родит Олегу ребенка. Она ведь осталась совсем одна. Друзей больше нет. Алик с теткой умерли, Ленка Поспелова сидит и долго еще будет сидеть. А когда выйдет, она уж точно не останется Александре Адуевой другом. Да такого врага и врагу не пожелаешь, уж простите за каламбур!

Чувства ушли, но счастливой она себя тоже не чувствовала. Скорее мертвой. Еда отчего-то утратила вкус, алкоголь вгонял в тоску вместо того, чтобы развеселить, в магазинах накатывало раздражение, мода стала какой-то неженственной, все ходят в кедах и с рюкзаками, последние коллекции не интересны. В Европу Александре тоже больше не хотелось, в Москве есть все и даже сверх того, это сюда теперь все стремятся. Только на море хотелось по-прежнему, но Александра теперь была замужем и вынуждена с Олегом считаться. Он — человек на виду, народ лучше не раздражать, «депутат» и так уже слово ругательное.

— Мы с женой из простых, — говорил всем Сенаторов. — И уверены, что самые красивые места у нас в России.

«Да чтоб тебе провалиться! — раздражалась Александра. — Лицемер! И мне теперь приходится приспосабливаться. Эти папарацци повсюду! Чуть зазеваешься — тут же фотки в Инете! Приходится играть в «девочку из Грачей». Ну, ничего. Летом я все равно вырвусь на море. Скажу — друзья пригласили в круиз на яхте».

Она когда-то давала зарок, что не вернется больше в Грачи. Но пришел момент, и Александра Сенаторова села в свою машину, в любимый черный «Мерседес». За ней, как и положено, на джипе ехала охрана. Александра мчалась в Грачи.

Тетка Марья встретила ее сурово. Сухо кивнула и ушла в комнату. Александра двинулась за ней. На заплеванной лестничной клетке топталась охрана, из подъезда высыпали любопытные соседи. Это кто же прибыл с таким шиком? Неужто Сашка Адуева? Гляди-ка! А еще лет пять назад в библиотеке сидела, никому не нужная, даже в киношку никто не звал. А теперь муж — депутат! Холеный, красивый, важный. И зачем она, интересно, в Грачи прикатила, гадал народ. Новость обрастала слухами и превращалась в огромный снежный ком по пути на грачевские окраины. Кто-то позвонил мэру, и тот аж затрясся. А ну, Сенаторов сделает депутатский запрос? Почему-де дороги в Грачах нечинены? Вон, супруга подвеску у своего «мерина» убила! Воруете? А вот мы вас по соплям своим мандатом! Сенаторов — один из лидеров фракции. Каждое его слово журналисты ловят на лету, чтобы потом статейку тиснуть. И чего его супружницу в Грачи-то принесло? И мэр, потея от страха, взялся за телефон.

— Давай, собирайся, — сказала Александра тетке.

— Зачем это?

— В Москву поедем. Поселишься в Ликином доме, он огромный, прислуги полно. Все ее имущество теперь твое. Дом за дом. Я с лихвой покрыла долг. Аз воздам. Так, что ли?

— Никуда я не поеду, Саша, — вздохнула тетка Марья.

— Это еще почему?

— Все мои здесь лежат: родители, сестра. И мне место здесь.

— Ты что, больна?

— Здорова.

— Я — твоя единственная родственница. Живая. Так зачем тебе при мертвецах-то сидеть?

— Лучше при тебе, что ли? — усмехнулась тетка. — Я злу не сторож. И уж точно не пособница.

— А кто меня в Москву-то снарядил?! Ты разве не помнишь, что мне тогда говорила?! Или тебе не нравятся мои методы?! Так добром ничего не добиться! Нельзя по-хорошему, ты ведь не тупая, неужели ты этого не понимаешь?!

— Понимаю, но не принимаю. У меня, в отличие от тебя, сердце еще не камень. А то я не догадалась, кто за этим убийством стоит! В Новостях сказали, какой-то бандит Лидию Бестужеву застрелил, мол, конкуренты наняли. Пистолет, который на кладбище бросили, — его. При попытке сопротивления, значит, — усмехнулась тетка. — Концы в воду, так, что ли?

— Я кристально чиста, — поморщилась Александра. — Когда в нее стреляли, я рядом стояла. К убитому бандиту никакого отношения не имею, полиция все тщательно проверяла. Мы никогда не встречались, не контактировали. Мою переписку и все звонки проверили. Более того: с моих счетов в тот период не было снято крупной суммы. Это тоже проверяли. Чем я, по-твоему, ему заплатила? Киллеры ведь дорого берут.

— Я не знаю, как ты это провернула, но не одобряю. Сделано чисто, молодец. Умна ты, слов нет. Дальше-то что, Саша? Во власть пойдешь? Ты ведь теперь не уймешься. Что ж России так не везет-то, а? Как только человек умнеет и силу набирает, он тут же забывает про людей и начинает набивать свой карман. А ведь ты наша, грачевская. Из простой семьи, мать у тебя, вон, всю жизнь в школе проработала. Нет, чтобы газ в окрестные деревни провести или завод какой-нибудь построить, ты, небось, яхту уже заказала.

— Да! Заказала! Про людей, говоришь, забыла? — она, стараясь сдержать злость, прошлась по комнате. — А они, эти люди, были ко мне справедливы, когда я была никем? Они меня жалели, ценили мои таланты, говорили обо мне с уважением? А то я не помню! Да всем на меня было наплевать! А теперь я должна их осчастливить! А не то — делиться. Да ты посмотри на них! Это стадо, с которого регулярно надо стричь шерсть, сплошь овцы. Они молчат и будут молчать. В крайнем случае расползутся по кухням, как тараканы, но дальше холодильника, в котором жрачка, не уползут. Все, собирайся. Поехали!

— Я уж лучше тут, при холодильнике. Знала бы, что так выйдет, я бы тебя после института забрала в свою библиотеку, вышла бы ты за Славика и просидела бы всю жизнь в Грачах. Бес попутал.

— Такие времена, тетя. Нет другого способа, понимаешь? Только отобрать, сожрать того, кто послабее, найти лазейку в законе или принять такой закон, который работает на тебя, когда уже хватает власти. И это мое время, оно мне нравится. Мне только тридцать семь. А лестница уходит в небо, по ней еще подниматься и подниматься! И я не собираюсь останавливаться, ты правильно сказала.

Тетка Марья смотрела на нее с ужасом. Вдруг закололо сердце. Да что же это творится-то, а?

— Я никуда с тобой не поеду, — сказала она твердо. — Ищи себе другого советчика.

Александра уезжала из Грачей разочарованная, хотя мэр лично сопроводил ее на кладбище, где были похоронены ее родители. И все говорил о том, как расцветают Грачи, какие планируется построить объекты, как весной будут озеленять улицы и налаживать соцкультбыт. Прямо не город станет, а конфетка! И все это в самом ближайшем будущем. А что дороги разбиты — так это осенняя распутица виновата.

— Только-только все залатали, Александра Федоровна, — лебезил мэр. — А тут дожди зарядили. Я уже распорядился, чтобы бригада выехала на аварийный участок дороги. У нас, в Грачах, все делается оперативно.

— Я заметила, — с иронией сказала она.

— Вот поликлинику планируем достроить, — мэр кивнул на окна, затянутые рогожкой. Они возвращались с кладбища через центр. Госпожа Сенаторова милостиво согласилась в родном городе отобедать. В таком состоянии Александра помнила здание вот уже с десяток лет. Она рассеянно кивнула. Да плевать на эту поликлинику. Бабки местные и так зажились. Всех, кто обуза — на кладбище. — А родственница ваша, Александра Федоровна, как, здесь остается или с вами в Москву уезжает?

— Пока здесь.

— Так мы все устроим, вы не беспокойтесь! Переселим всех жильцов в новый дом. По программе улучшения жилищных условий…

— Да-да, — кивнула она рассеянно.

Разговор с теткой Марьей оставил неприятный осадок. Старуха спятила, это очевидно. Все они с годами впадают в маразм. Гордиться надо такой племянницей, вон, мэр рядом вьется, а у самого подбородок от страха дрожит! Девочка из Грачей и в столице имеет влияние. Захочет — все Грачи закатают в асфальт и все окрестные деревни. Гордись, родина!

«А могло быть по-другому? — задумалась она. — Результат тот же, но путь иной. Без лести, шантажа и, уж конечно, криминала. Так, чтобы стоять сейчас здесь честной, чистой. И богатой».

Александра чуть не рассмеялась. Нет, это могло быть только в романе, который она, к счастью, так и не написала.