Эпилог

Королевский замок Бергмар в городе Эрдамар, столице Митрила, кажется высеченным в скале. На самом деле это, конечно, не так. Придя сюда тысячу лет назад и обнаружив удобную падь у подножия горной гряды, люди выстроили крепость, чтобы отражать атаки западных орков и совершать охотничьи вылазки, столь же опасные, сколь и будоражащие кровь. Со временем крепость разрослась, ощерилась десятками башен и в конце концов заняла все плато от края до края горной гряды. Так что теперь человеку, прибывшему в столицу Митрила впервые, могло показаться, будто этот надменный и нелюдимый народ попросту выдолбил себе убежище в горах, столь же неприступных и неприветливых, как он сам.

Пятая Западная башня, носившая зловещее имя Башни-Смертницы, стала последней из пристроек: дальше достраивать было уже просто некуда, боковым фасадом башня упиралась прямо в скалу, оставляя лишь совсем небольшой зазор. Лет сто назад один из стражников, несших на башне караул, свалился в расщелину между фасадом и скалой. Они смыкались так крепко, что падать оказалось невысоко, всего футов пятнадцать. Стражник не разбился, однако выбраться из расщелины не смог, а его отчаянные крики, заглушаемые свирепым зимним ветром, никто не услышал. Лишь много лет спустя его кости, пожелтевшие от времени и сваленные кучей в проржавевшем доспехе, совершенно случайно нашел один из мальчишек, живших в королевском замке.

Мальчишкой этим был Брайс, сын Лотара.

Годам к двенадцати он облазил в замке все: ни один уголок не остался неизученным, кроме, разумеется, неприметной дверцы в подвале (которой пришлось ожидать еще долгие годы). Брайс умудрялся пробраться даже в такие щели и зазоры, куда было невозможно протиснуться чисто физически – он помогал себе магией. Ни опасность, ни страх наказания не могли его остановить. Он как будто непрерывно испытывал на прочность и самого себя, и отцовское терпение, и преданность своего старшего брата Яннема. Потому что почти во всех вылазках Брайса, иногда невинных, но чаще совершенно безумных, Яннем его сопровождал. Пока они залезали в ту щель за Башней-Смертницей, где погиб стражник, у Яннема безостановочно стучали зубы: он увидел мертвеца и сразу понял, как тот погиб, а еще – что если Брайс не сможет вытащить их из ямы, то они умрут здесь оба точно так же.

Но Брайс вытащил их – перекинул невидимый мост, по которому они выбрались на площадку вверху. И смогли донести печальную весть до отца, за что оба были нещадно выпороты, а Башня отныне и вовек получила новое имя.

И именно там, в расщелине между скалой и Башней-Смертницей, Брайс сидел сейчас, болтая ногой над разверзшейся внизу пропастью. В детстве он мечтал встретить в расщелине привидение, лез туда снова и снова, и Яннем, обмирая, шел вместе с ним. После их возвращения из Эл-Северина и похода к источнику Тьмы Брайс снова вспомнил и заново полюбил это странное место. Он вообще стал более нелюдимым, чаще прежнего прятался от нескромных глаз. Возможно, от того, что стыдился своих шрамов, к которым не мог привыкнуть. А может, ему было стыдно за то, о чем никто, кроме его брата, не знал и не узнает никогда.

В эти минуты их обоих ждали на королевском Совете: его королевское величество и королевского маршала, по совместительству – Старшего Лорда-советника. Яннем изобрел этот титул специально для Брайса и как раз сегодня собирался объявить об этом. Но Брайс на Совет не пришел. Яннем мог послать за ним слугу, но предпочел отыскать брата сам. И вот отыскал – а позвать не посмел. Так и стоял у бойницы, глядя на Брайса сквозь разделяющие их пятнадцать футов.

Весь Митрил лежал впереди как на ладони – крошечные, словно игрушечные домики, миниатюрные фигурки суетящихся людей и лошадей, тучные облака, нависающие над городом, словно холодная перина. Брайс любил этот вид, мог наслаждаться им часы напролет, особенно когда на него нападала хандра. Его рассеянный взгляд скользнул по башне – и замер. Брайс задрал голову и выпрямился. Яннем помахал ему рукой. Несколько мгновений Брайс сидел неподвижно. Ветер рвал его волосы, и из-за этого проседь в них особенно сильно бросалась в глаза.

Брайс крикнул что-то, чего Яннем из-за ветра не расслышал. А потом протянул руку. Яннем узнал это движение: в детстве Брайс делал точно такое же, сидя на этом же самом месте.

Он перекидывал мост.

Так высоко. И далеко. И безрассудно… Потянуться, ступить, со вздохом закрыть глаза, довериться силе, природу которой Яннем не мог постичь. Позволить магии подхватить его и понести по воздуху – бережно, как птица несет в поджатых лапах неоперившегося птенца… а потом разжимает когти, и птенец летит мимо Башни-Смертницы вниз… вниз, к страшным черным камням…

«Смогу ли я хоть когда-нибудь доверять тебе до конца? Не задумываясь постоянно о том, что ты со мной способен сделать?» – мысленно спросил Яннем.

Но Брайс не умел читать мысли. Он просто сидел далеко внизу и, улыбаясь, протягивал брату раскрытую ладонь.

Яннем схватился за зубцы стены, подтянулся и взобрался в прореху между ними. Ладно. Советники подождут. Лишние полчаса ничего не решают.

Он протянул руку вперед, отзеркаливая жест Брайса, чувствуя, как покалывают ладонь оплетающие ее магические нити. И ступил с Башни-Смертницы в пропасть, Брайсу навстречу.

…Башня Гвенди пользовалась в округе дурной славой, причем настолько дурной, что, хотя вокруг башни росла прекрасная сочная трава, никому из местных пастухов даже в голову не приходило пригнать сюда овец. Да и тех, кто не слышал связанных с нею мрачных легенд (впрочем, в империи было не слишком много таких, кто ни разу не слышал хотя бы одной легенды о четырех Сумрачных сестрах), зловещий силуэт башни заставлял нервно прибавить шаг или подхлестнуть лошадь… И если эта дурная слава и зловещий вид хоть отчасти подкреплены реальной силой, то герцогу Эгмонтеру в кои-то веки посчастливилось.

Герцогу Эгмонтеру. Он никак не мог привыкнуть, когда его так величали. Существовали и более правомочные претенденты на старший родовой титул, освободившийся, когда прежний его носитель, после двух лет кровавой бойни, наконец-то стал императором. Однако бывший виконт Эгмонтер сумел обойти их всех. Эти два года он даром времени не терял, усердно доказывая свою незаменимость, а также туманно намекнув Эонтею о своей отнюдь не последней роли в загадочной кончине императора Карлита. В последнее Эонтей, впрочем, не поверил – он считал виконта пустозвоном и никогда не воспринимал слишком всерьез. В определенном смысле Эгмонтеру это было на руку. После провальной митрильской авантюры он на собственном горьком опыте убедился, как это может быть недальновидно – не воспринимать всерьез того, кого считаешь слишком молодым и неопытным, чтобы оказаться серьезной фигурой в игре…

Как и всегда при воспоминании о митрильской авантюре, Эгмонтер недовольно поморщился. Прошло два года, а он так и не сумел забыть своего тогдашнего унижения. Самым мучительным было воспоминание о магической схватке с принцем Брайсом в Парвусе, в собственном доме Эгмонтера, когда его собственный источник Тьмы лежал прямо под ногами – и все же не помог победить. Долгое время воспоминание об этом позоре вызывало у Эгмонтера приступы бешенства, которое он срывал на ничего не понимающих слугах (и не все из них пережили приступы хозяйской раздражительности). Однако вскоре он решил, что, чем попусту бесноваться, лучше извлечь из поражения урок. И стал с утроенной силой искать новые источники, новые способы черпать силу в древних, темных артефактах, спрятанных в чреве бытия. Да, он еще молод, но он терпелив, весьма терпелив; пройдет время, и он сумеет изыскать путь к настоящей силе, откроет врата настоящей Тьме, а не тому ее жалкому огрызку, который использовал против него Брайс Митрильский… О, то были крохи, ничтожная капля в кровавом море. Виконт Эгмонтер – а отныне и герцог Эгмонтер, что открывало перед ним новые двери и новые возможности, – намеревался найти выход к этому морю и окунуться в него с головой, испить до дна…

Его путь, долгий, тернистый путь, в конце которого лежала величайшая в мироздании сила, начинался здесь и сейчас, у подножия башни Гвенди.

Где-то очень далеко получеловек-полуэльф, которого Эгмонтер будет ненавидеть всю свою жизнь, тоже находился рядом с какой-то башней и тоже колдовал. Эгмонтер ощутил смутную дрожь призрачной связи между ними, заставившую его ощериться от злобы. «Ну ничего, – подумал он, скрежетнув зубами. – Ничего. Я подожду. А когда дождусь, ни один эльф, человек или демон не сумеет больше одолеть и унизить меня. Я подожду…»

Башня Гвенди, увитая мхом и ядовитым плющом, чернела рядом, безмолвно свидетельствуя его клятву. Эгмонтер любовно погладил холодный камень ладонью, затянутой в кожаную перчатку. Потом встал на камень, обозначающий точное место, плотно сдвинул ступни и, разведя руки в стороны, начал читать заклинание.