Последний рубеж

Поправочка: в чем-то победили, а в чем-то и проиграли. Перкинса и Уилсона больше не было с нами. На том месте, где они стояли, остались только их железные медальоны, мелочь из карманов, молнии из одежды, да золотые коронки и почечные камни Уилсона. А мечи, застрявшие в гусеницах, превратились в лед и стремительно таяли. Перкинс поработал на славу. Мы снова были в строю.

– Думаю, не стоит нам долго тут прохлаждаться, – сказала Эдди, указывая на Пустых из самых дальних рядов армии. Они были не так потрепаны, как остальные, но хотя опасности для нас они не представляли, вдалеке мы увидели и других дронов, которые подскакивали с земли и направлялись к нам. Я прыгнула за баранку, завела мотор, Эдди подсела ко мне на переднее сиденье. Мы переглянулись. Кого-то не хватало.

Мы нашли принцессу за броневиком. Скорчившись и придерживая одну руку, подняла на нас глаза и виновато улыбнулась.

– Меня ранили буквально за миг до того, как включилась магия Перкинса, – сказала она и показала нам рану. Кисть ее правой руки была отрублена и сильно кровоточила. Если немедленно что-нибудь не предпринять, потеря крови наверняка ее добьет.

Хорошо, что Эдди раньше приходилось сталкиваться с такими вещами в туристических походах. Она достала из своей торбы аптечку.

– Будет больно, – предупредила она.

– Мне и так больно, – ответила принцесса. – Делай.

Эдди туго замотала обрубок несколькими слоями бинтов, что немного ослабило кровотечение, хотя по принцессе было видно, что ей очень больно. Но времени на сантименты не было. Мы буквально закинули принцессу в броневик, и я села за руль.

– Поторопись, – сказала Эдди. – Они перестраиваются.

В самом деле все Пустые, до которых не дотянулось заклинание Перкинса, и те немногие, до кого оно дотянулось, но не лишило возможности функционировать, отступали, чтобы перекрыть нам путь через реку в единственном месте, где ее можно было пересечь. И хотя мечи в гусеницах проблемы больше не представляли, застрявшие там костюмы тормозили ход. Я выжимала максимальную скорость, но мы едва ли ехали со скоростью бегущего человека. Даже если начать отступление обратно в горы, дроны все равно нас накроют. И, честно говоря, отступать не очень-то хотелось – ни мне, ни, думаю, Эдди с принцессой.

Эдди схватилась за меч и заняла свое место на капоте. Битва была еще не окончена. Принцесса пересела ко мне и угрюмо уставилась на обрубок.

– Лора Скребб будет вне себя, когда узнает, что я не уберегла ее руку.

– Уверена, ты придумаешь, как загладить свою вину.

– От меня и так было ноль пользы, но хотя бы был меч, – продолжала принцесса. – Теперь у меня нет даже меча, и пользы от меня дважды ноль!

Меня осенило.

– Может, мы это еще исправим, – сказала я, порылась в сумке и протянула принцессе «Руку Помощи». А что, идея-то разумная. В «Руке Помощи» была заложена моторная память обо всех мыслимых действиях в этой жизни, от починки барометров до строительства решетчатых мостов. С парой таких рук можно хоть третий фортепианный концерт Рахманинова изобразить, а это жуть как сложно. А что было особенно актуально для нас, с мечом «Рука Помощи» могла управляться так же профессионально, как и проводить операцию на открытом сердце – между прочим, не такие уж далекие друг от друга вещи, задумайтесь об этом.

– В ящике с инструментами осталась изолента, – сказала я, кивая на заднее сиденье. – Достань парочку, и я примотаю ее тебе.

Она послушалась, и уже скоро у принцессы снова было две руки, хотя новая и была большая, волосатая, старше принцессы на сорок лет, и с татуировкой «Скажи Пирожкам Нет» на тыльной стороне ладони. Принцесса не стала терять время даром. «Рука Помощи» схватилась за меч, и принцесса присоединилась к Эдди на капоте.

Четыреста ярдов мы покрыли меньше чем за минуту. Мотор ревел, превозмогая тягу одежды, застрявшей в гусеницах. Мы скатились по склону лощины и поехали по реке вброд, едва удостаивая взглядом разлагающиеся кости полегших в сражениях. Миновав речку, мы успели проехать еще сто ярдов, как раз когда температура двигателя подбиралась к критической отметке. Пустые сомкнули ряды и встали перед нами сплошной стеной. Стараниями Перкинса их армия потеряла две трети бойцов, но вот к ним на подмогу стали стекаться дроны с шандаровской фабрики гуанолита, которые отложили в сторону драгоценные фекалии, потому что их помощь требовалась здесь, ведь ничто не могло быть важнее сохранности самой главной тайны.

Броневик снизил темп до пешеходной скорости и с треском остановился, окончательно перегревшись.

Пустые стояли не дальше чем в трехстах ярдах, ровно посередине между нами и безопасной территорией. Когда число одинаковых с лица братьев по оружию многократно умножилось, они стали не спеша наступать, и края их долгой шеренги загибались вокруг нас, готовясь окружить нас со всех сторон.

Я схватила меч и присоединилась к остальным на капоте оборонять наш теперь уж точно последний рубеж. Полминуты – и Пустые дотянутся до нас. Финал был близко, ведь едва ли мы сможем вывести из строя по шестьдесят-семьдесят дронов и уцелеть сами.

– До чего странные вещи лезут в голову перед смертью, – сказала Эдди. – У меня только и крутится в голове, что мои расчеты не подтвердились. Перкинс и Уилсон мертвы, мы потеряли пятерых из восьми, а это уже больше, чем мой прогноз.

С усталой улыбкой я ответила:

– Я тоже думаю о странных вещах. Кто, например, заберет Кваркозверя. Тайгер, наверное.

– А я думаю о том, чтобы погулять еще раз по королевским садам, – мечтательно сказала принцесса. – Фонтаны летом так приятно освежают.

Я посмотрела назад. До Кадер Идрис отсюда было три четверти мили. Вот он наш джип и каменная лестница. Там мы были бы в безопасности. И в безопасности сдохли бы или от голода, или при следующей попытке прорваться через засаду.

– Нам ни за что не успеть, – сказала Эдди, словно читая мои мысли. – И я не собираюсь спасаться бегством. Ни при каких обстоятельствах.

– Я тоже, – согласилась принцесса. – Бежать ради спасения своей шкуры – это так… не по-королевски.

Так мы и стояли плечо к плечу на капоте броневика, обнажив мечи, ожидая свершения нашей судьбы. Мои мысли были не только о Кваркозвере. Я думала об Оке Золтара и где оно может находиться. Думала о том, что не справилась со своей миссией, и теперь драконы погибнут. Я думала о Перкинсе.

Потом время думать вышло – Пустые атаковали.

Наиболее лихо сейчас орудовали мечом принцесса и ее новая рука, но Эдди немногим ей уступала. Обороняя нашу позицию, они молниеносно раскромсали трех дронов подряд, не позволяя им забраться на капот. Я, в свою очередь, просто рубила наотмашь, куда придется, стиснув меч обеими руками. Положение было отчаянным. Мы противостояли такой армии, что не столько дрались, сколько оттягивали неизбежное. Мой меч хватил по дрону, вскочившему на капот, я пригнулась, позволяя Эдди обезвредить дрона за моей спиной. Драться становилось все труднее, и мышцами я уже чувствовала усталость. Когда мои руки больше не смогут удерживать меч – вот тогда все будет кончено.

Но вдруг мы услышали громкий свист в воздухе, словно скорый поезд сигналил вдали, только свист сопровождал громогласный клич вроде… тюленьего лая. Звук показался мне знакомым, но я была поглощена боем и не сразу смогла его распознать.

Свист разросся в трубный рев, и в следующую секунду Пустых раскидало вокруг нас, как игральные карты, подбитых врагом, чьи очертания смутно подрагивали и еле угадывались в воздухе. Дроны, с которыми мы сражались, сразу отступили, чтобы разобраться с более крупным противником, и оставили нас в покое. У меня была порезана нога, я лишилась части ботинка и, кажется, мизинца на ноге. На языке я чувствовала соленый привкус крови от разбитой губы – но мы были живы.

И снова над нами раздался свист, к которому подмешивалось далекое «У-ук, у-ук!». Мы увидели дрожащий контур полуневидимого облака-левиафана, когда тот исполнил крутой вертикальный маневр в воздухе и нырнул вниз, заходя на вторую атаку. Его пасть была широко разинута, большие челюсти – разрисованы красными отметиными от ударов дроновских мечей, оставшимися с его первого приступа. Свист нарос, левиафан нырнул в атаку, и тогда только мы заметили, что он был не один – его седлал ездок. Но не какой-нибудь пират, а наш Ральф. Он был жив, здоров, и он явно больше не был нежеланным пассажиром – он стоял во весь рост на левиафановой спине, оседлав зверя, как серфер – волну, без страха и упрека.

Второй приступ был таким же сокрушительным, как и первый. Дронов, которые не попали во вместительную пасть левиафана, раздуло во все стороны сжатым воздухом, который с напором дул из его брюха, когда он шел мимо, круша Пустых в пух и прах. Мы соскочили с машины, когда зверь сделал второй круг, и стали помогать ему, кромсая в лоскуты сбитых с толку Пустых и нападая на тех, кто готовился к третьему приступу левиафана. Враг был в смятении. У всякой армии были свои слабые точки, у Пустых в том числе, и сегодня мы нащупали две: нейлоновые нитки и дезориентация при нападении с двух фронтов.

Ральф со своим новым товарищем провели в целом шесть приступов, пока Пустые не ретировались и не попадали обратно в комплекты одежды. Они были сильны, но даже они понимали, когда остановиться. На этот раз битва была окончательно завершена, и мы победили. Мы втроем переглянулись. На наших лицах читались изнеможение, стресс и облегчение. Не я одна оказалась ранена. У принцессы было два глубоких пореза на груди и на руке, а Эдди обертывала руку бинтом.

Левиафан притормозил рядом с нами, повиснув в воздухе невысоко от земли. Ральф соскочил с его спины и подошел к нам, все еще не расставаясь с дамской сумкой на локте. Он нелепо по-австралопитекски улыбался и в знак приветствия по очереди сжал наши руки, по-доброму посмеиваясь. Может, мы и не были в восторге от Ральфа, когда только познакомились с ним, но после того, как Перкинс перезагрузил его, именно мы заботились о нем, и, очевидно, забота и дружба уходили корнями глубоко в человеческую историю, начинаясь еще до того, как человек стал человеком. Мы заботились о нем – и он позаботился о нас.

– Спасибо тебе, Ральф, – сказала я.

– Не Ральф, – отвечал он, странно кривя рот, как будто пережевывая слова перед тем, как сказать их вслух. – Звать… Капитан пират Ральф.

– Капитан? Почему бы и нет. Но пират, Ральф?

– Только… за… хорошее, – сказал небесный капитан Ральф с очередной полуулыбкой и огляделся. – Кто еще?

– Все погибли, капитан.

– Всех жаль, – сказал австралопитек. – Кертиса – нет. Мертв – рад. Игнат – тоже. Уилсон, Перкинс – нрав. Жаль.

– Нам тоже жаль, – сказала я. – Это твой друг?

Я кивнула на левиафана, чья хамелеоновая шкура делала его похожим на траву, над которой он парил. Капитан Ральф поглядел на левиафана, улыбнулся этой своей первобытной улыбкой и потрогал нас за руки.

– Друг, – сказал он, порылся в огромной сумке и вручил мне небольшую вещицу. Это был свисток, вырезанный из зуба левиафана, на золотой цепочке. Капитан ткнул в свисток, сложил губы трубочкой, показал на себя, на левиафана и на меня.

– Я поняла, – пообещала я, и он снова улыбнулся, закрыл сумку на защелку, взобрался на туловище зверя, и они оба поднялись ввысь как единый организм. Когда они поднялись на тысячу футов над землей, брюхо левиафана выглядело как облака. Еще немного – и мы перестали их видеть.

Мы немного постояли молча.

– Вот видишь, Эдди, – сказала наконец принцесса. – Все-таки сбылись твои прогнозы.

Эдди нахмурилась, пересчитывая в голове цифры. Восемь путешественников, четверо выживших.

– Да, – сказала она грустно. – Но лучше бы я ошибалась. Без Перкинса и без Уилсона все было бы потеряно. Мне очень, очень жаль, Дженни.

Мы обнялись. Просто так, молча обнялись, а ветер продолжал носить по пустоши останки Пустых.