Война неминуема. В этом уже никто не сомневался. Бразильский флагманский корабль «Лесной Цветок» ожидался в системе Сатурна со дня на день. Следом за ним приближался еще один звездолет, поменьше, без опознавательных знаков. Тем временем однопилотники, космические аппараты и дроны Тихоокеанского сообщества и совместной бразильско–европейской экспедиции беспрепятственно летали вокруг спутников и колец Сатурна. Системы коммуникаций, жизнеобеспечения и транспорта всех городов были уже атакованы.

В один прекрасный день парижская сеть полностью пала, и город захлестнула волна бунтов, прекратившаяся только когда сеть наконец починили. Многие люди, включая всех именитых ученых, гениев генетики и экоинженеров, получили сообщения с приказом сдаться. В разных районах Парижа совершенно бессистемно на несколько часов выключался свет. Пять процентов энергии, выдаваемой термоядерными генераторами, перебросили на старую станцию электролиза, чтобы повысить выработку кислорода, так как производительность микроводорослевых культур упала до шестидесяти процентов от оптимального объема. Ученым удалось выделить вирус, заразивший растения на городских фермах, но тот успел мутировать в несколько различных штаммов, а эффективное средство против них пока так и не нашли.

Военная лихорадка все больше охватывала город и проникала в сердца его жителей.

Всех горожан снабдили специальными дыхательными аппаратами на случай чрезвычайной ситуации — небольшим баллоном, наполненным воздухом и подсоединенным к надувному шлему с самогерметизирующимся кольцом на шее. В теории при мгновенной разгерметизации любой человек мог надеть шлем и повернуть вентиль баллона. Это давало две минуты, чтобы добраться до убежища. На практике же подобное устройство оказывалось абсолютно бесполезным. Декомпрессия купола была посерьезнее прорыва трубы или прокола шины. На таком огромном пространстве, как купол города, мгновенно поднимется ураганный ветер. Людей просто сшибут с ног летающие обломки, а из–за конденсации водяного пара возникнет туман, так что они ничего не смогут видеть. Тот, кто останется в сознании и не получит повреждений в результате падения или поражения шрапнелью, будет дезориентирован и слишком заторможен, чтобы надеть дыхательный аппарат. Даже если человеку удастся нацепить шлем, декомпрессия вызовет появление гематом по всему телу, за которыми вскоре последует смерть от слишком низких температур, при которых замерзает даже кислород.

Однако в сложившейся ситуации (как теперь выражались парижане) средства вроде дыхательного аппарата приравнивались чуть ли не к священным реликвиям, что казалось абсурдным, если учесть их реальную пользу. Назначенные офисом мэра надзиратели получили право останавливать граждан для проверки в любое время: они проверяли наличие дыхательных аппаратов и собирали информацию о передвижении людей. Отличительным знаком надзирателя служила красная повязка на рукаве. Их также вооружили девятимиллиметровыми пистолетами и электродубинками, производимыми по чертежам вековой давности. Все транспортные узлы, входы в общественные и жилые здания охранялись; на рынках и в парках были организованы патрули. Вдобавок надзиратели стояли на баррикадах, возведенных на всех крупных перекрестках.

В условиях этой самопровозглашенной осады Кена Шинтаро как приезжего останавливали практически на каждом контрольно–пропускном пункте. В атмосфере тотальной лихорадки подозревались все в большей или меньшей степени, но первое место в списках отводилось чужеземцам. До сих пор городской совет оставлял без внимания требования ввести режим интернирования. И все же многие надзиратели, похоже, считали, что приезжие немногим отличаются от вражеских солдат. Особо рьяные хранители нового режима несколько раз раздевали Кена Шинтаро на публике с целью досмотра и даже били. Парижане, решившие стать символом сопротивления трем земным державам, теперь с нарастающим негодованием смотрели на города вроде Камелота на Мимасе или Замбы на Рее, не говоря уже о всех поселениях системы Юпитера, ведь их жители проголосовали против открытого противостояния даже в случае нападения землян. Граждане Парижа, конечно, могли с легкостью расселиться в сотни свободных убежищ и оазисов, разбросанных по всей Дионе, но эвакуация была равносильна капитуляции — парижане могли бросить вызов врагу, только оставаясь в черте города, а это означало постоянный страх, что город атакуют, что погибнет множество людей, при том что сама возможность провала отрицалась.

Парижане приносили себя в жертву принципам. Горожанам приходилось неизменно сохранять бдительность, без конца подозревать своих соседей, реагировать при малейшем проявлении паники, недовольства властями или предательства. Любой чужестранец считался потенциальным врагом, как и тот, кто высказывал мнения, противоречащие идеям всего общества. Достаточно было пожаловаться, пусть даже в очень мягкой форме, на лишения, и ты попадал в черный список. А еще под подозрение подпадали люди, которые в прошлом так или иначе оскорбили ныне наделенных властью.

Кен Шинтаро стоически выносил эти незначительные нападки и даже находил в этом нечто забавное. На его озадаченном лице тут же появлялась улыбка. Стоило кому–то из надзирателей пристать к нему с вопросами, он принимался отвечать кротко и расплывчато, с готовностью соглашался с любыми заявлениями патриотического толка. Шпион под этой маской всегда оставался начеку: юноша должен был постоянно следить, чтобы лицо его сохраняло приветливое выражение, предлагать помощь другим людям, через силу проявлять наравне с остальными ярый энтузиазм на вечерних митингах. При обычных обстоятельствах подстраиваться под жителей Парижа казалось легко, ведь ничего другого от него и не ждали. Однако теперь, когда все вели себя в той или иной степени странно, Кену Шинтаро приходилось изо всех сил стараться, чтобы не сделать и не сказать чего–то подозрительного. Порой его посещали мысли, каково это — сбросить маску и дать себе волю.

Ничего, как только начнется война, у него будет шанс. Уже скоро. А пока необходимо притворяться, будто он такой же ненормальный, как и все вокруг.

Для защиты города временно приостановили действие хабеас корпус, а по итогам референдума городской совет наделили чрезвычайными полномочиями. Тот, в свою очередь, предоставил мэру Марисе Басси что–то вроде абсолютной власти, о которой большинство диктаторов могут только мечтать. Еду и воду отныне выдавали строго по карточкам. На смену обыденной рутине пришли учения по технике безопасности и действиям в чрезвычайной ситуации, занятия по обращению с оружием, уличным боям и оказанию первой помощи. Еще была работа в добровольческих трудовых бригадах, которые возводили баррикады и заграждения, строили убежища и оборонительные сооружения, рыли траншеи внутри и за пределами Парижа. Участие в подобных мероприятиях было обязательным, в отличие от посещения митингов, хотя практически все горожане, не занятые иными поручениями, ежевечерне заполняли центральный парк от края до края и слушали, как поэты декламируют стихи, музыканты играют, актеры выступают — всё в преддверии заключительной речи Марисы Басси, который неизменно каждую ночь подстегивал патриотические чувства толпы.

Тема его выступлений никогда не менялась. Никакой капитуляции. Враг не пройдет. Убирайтесь из нашего космоса. Пылкие речи были преисполнены вызова и агрессии, но в их основе лежали не военные стратегии и боевой потенциал, а патриотизм и наивный энтузиазм. По периметру города на несколько километров протянулись наземные оборонительные сооружения, но они были простоватыми и устаревшими. Отряды добровольцев осваивали партизанскую тактику молниеносного нападения с последующим отступлением, отрабатывали маневры на трехколесных мотоциклах, роллигонах, платформах и с поясными ракетными ускорителями. Эти отряды, может, и выглядели впечатляюще, но на деле были плохо вооруженными любителями, у которых не оставалось ни единого шанса против опытных морских пехотинцев и боевых дронов. Да и восхваляемая система обороны города — спрятанные в бункерах ракеты и рельсовые пушки, умный гравий и спутники–перехватчики на орбите — оказалась ничуть не лучше, что наглядно продемонстрировало вторжение вражеских звездолетов. Как только система защиты падет, городу придется отбиваться по старинке, полагаясь на приемы двадцатого века вроде боев в траншеях и на улицах, в то время как противник будет вооружен технологиями двадцать третьего века.

При непрекращающейся атаке Париж едва ли мог бы продержаться более двух суток. И все же каждый вечер, когда обсуждали войну и практическую сторону организации обороны, несколько здравомыслящих голосов тонули в общем гуле толпы. Город охватила едва подавляемая истерия. Дети, оставленные без присмотра, играли в войнушку, носились где ни попадя. Порой они сбивались в шайки, которые доставляли надзирателям еду и воду, передавали сообщения или выполняли мелкие поручения. Взрослые оказались в не менее возбужденном состоянии: напоказ они клялись в преданности и заявляли о своей готовности сражаться до самой смерти, но в душе тревожились, опасались и даже паниковали. Все понимали, что купол над городом, как и вспомогательные купола, — не более чем хрупкие пузыри света, тепла и воздуха на бескрайних просторах ледяного вакуума. Людям стоило сохранять бдительность — вместо этого они напивались, принимали наркотики больше, чем обычно, ссорились, скандалили, безрассудно предавались плотским утехам, порой даже на виду у публики.

За два дня до прибытия «Лесного Цветка» к месту встречи со своими близнецами на орбите Мимаса Мариса Басси ввел военное положение.

Кен Шинтаро узнал об этом благодаря соседям, которые в шесть утра принялись дубасить в его дверь с требованиями впустить их. Быстро оглядев комнату, на случай, если что–то лежит не на своем месте, юноша впустил их. Тут же вломилось несколько человек во главе с Элом Уилсоном, отвечающим за расписание дежурств по дому.

— Когда ты последний раз видел Зи Лей? — спросил Эл Уилсон.

Его учили говорить правду во всех случаях, кроме тех, когда это противоречит миссии. Поэтому он честно ответил:

— Вчера.

Женщина осматривала душевую кабину. В чулане рылся мужчина. Еще один проверял отпечатки пальцев в спальной нише. Все в комнате носили на руке красные повязки. Кен Шинтаро чувствовал охватившее их волнение и враждебность. Глядели они сурово, явно готовые причинить ему вред. Сердце юноши забилось чуть чаще, он ощутил, как покалывает череп, как от холодного воздуха по телу бегут мурашки. Мужчина на пороге спросил:

— Почему ты сменил замок, друг? Ключ доступа не сработал.

Еще одно правило, вызубренное на занятиях: по возможности игнорировать щекотливые вопросы — притвориться, что ты их не слышал, или сменить тему разговора.

— С Зи Лей что–то стряслось?

— Не твоего ума дело, — сказал мужчина в дверях. — Ты бы оделся.

— Я спал.

Кен Шинтаро двигался заторможенно, реагировал на все медленно и неуверенно. Глаза его временами закрывались, словно он еще не до конца проснулся. Зато внутри бурлила едва сдерживаемая энергия: он уже решил, как поступит, если дело дойдет до ареста. Сперва он выведет из строя Уилсона, нанеся удар прямо в шею, затем метнется вперед и убьет этого человека на пороге с отвратительным пучком волос под нижней губой и алчным взглядом. Он свернет ему шею, а после расправится с остальными. В какой–то миг он очень ярко представил себе ситуацию и тут заметил, что тело его приняло совершенно иную позу — он готовился к бою. К счастью, никто из вломившихся к нему в квартиру не обратил на это внимания.

— Может, стоит забрать его с собой? — подала голос женщина в душевой кабине.

— В списках нет его имени, — заметил Эл Уилсон.

— Он из Радужного Моста, — добавила женщина. — А там полно поборников мира. Они пустили землян в свои города, стали с ними сотрудничать. Они положили этому начало.

Эл Уилсон проигнорировал ее слова. Мужчина вел себя очень осторожно, обращая внимание на каждую мелочь, словно вокруг было полно препятствий, а он пытался аккуратно обойти их все и не напороться.

— Нам нужно найти Зи Лей. Как ее друг, ты, возможно, знаешь, где она или куда могла отправиться.

— Ну, здесь ее нет.

— Да не можешь ты быть таким тугодумом, — буркнул мужчина в дверях. — Прекрати прикидываться и скажи, что тебе известно.

— Я понятия не имею, где Зи Лей, — ответил Кен Шинтаро и одарил собеседника невинным взглядом, который каждый день практиковал перед зеркалом, как, впрочем, и все остальные выражения лица. — В чем, собственно, дело?

— А дело в измене, — сказал человек, что обследовал спальное место.

Стоя на четвереньках, он провел пальцами по краю ниши.

— Всё ради ее безопасности, — пояснил Эл Уилсон.

— Эта шизофреничка как сквозь землю провалилась, — бросил мужчина на пороге. — Узнаем, что ты ее покрываешь, вернемся за тобой.

— Если тебе что–то станет известно, дай мне знать, — пробормотал Эл Уилсон.

По статусу он являлся лидером небольшого отряда, но было ясно: стоит возникнуть неприятностям, мужчина в дверном проеме тут же возьмет на себя командование.

— Всё это ради безопасности Зи Лей? — переспросил Кен Шинтаро.

— Мы пытаемся уберечь чертов город, — рявкнул мужчина в дверях.

Эл Уилсон замахал руками:

— Всё, ребята, уходим. У нас еще полно работы.

Как только они оказались за порогом, юноша запер дверь и сбросил маску Кена Шинтаро. Методично он обследовал комнату в поисках жучков, затем залез в сеть и узнал о введении режима военного времени, наткнулся на сообщение о том, что Мариса Басси выступит с обращением к городу в восемь утра, и еще одну заметку, в которой писали о закрытии «Постоянных дебатов в поддержку мира». Значит, война еще не началась. Просто лихорадка города усиливается. И Зи Лей оказалась каким–то образом втянутой в происходящее.

На его звонок девушка не ответила. Что ж, он проверит все места, которые она ему показывала, начиная с помещения, где проводились «Постоянные дебаты». Он найдет ее и поможет. Кен Шинтаро прибрался в комнате и принял контрастный душ. Пока он одевался, позвонила Кейко Сасаки. Женщина поинтересовалась, не видел ли он Зи Лей, и Кен рассказал ей о том, как к нему приходили люди, которые тоже искали их подругу.

— Они считают, будто Зи поддерживает мирную инициативу, — поведала Кейко Сасаки.

— Но это правда, — сказал юноша и вспомнил, как Зи Лей стояла на сцене театра и распевала свои мантры, а публика подхватывала ее напев.

Кену не терпелось поскорее закончить разговор: он хотел отправиться на улицу и увидеть, что же на самом деле происходит, но не знал, как уйти, при этом не вызвав подозрения.

— Я собираюсь ходатайствовать о приостановлении ордера на ее арест, — сообщила Кейко Сасаки. — Это займет какое–то время, ведь сейчас практически на каждого задержанного подают прошение об освобождении. Если ты случайно ее встретишь или она придет к тебе за помощью, Кен, пожалуйста, огради ее от неприятностей. Запри ее в своей комнате, в любом надежном месте и тут же сообщи мне. Просто позвони мне, если ее увидишь. Хорошо?

— Конечно, — пообещал юноша, потому что проще было согласиться. — Мне пора идти, — бросил он и прервал связь.

Первым делом он направился к амфитеатру, в котором проходили «Постоянные дебаты в поддержку мира». Однако все входы охранялись полицейскими и надзирателями, так что он прошел мимо. В кафе, где Кен и Зи Лей частенько завтракали вместе, официант, подав ему овсянку с корицей и кофе, предупредил, что людей по всему городу арестовывают и стоит поостеречься.

— Самое время, — сказал кто–то из посетителей.

— У нас демократия, — вступился второй. — Мы не должны задерживать людей только потому, что не согласны с их точкой зрения.

Разгорелись шумные дебаты, которые жители Парижа так любили — у всех было свое мнение, и каждый стремился настоять на своем. Кен Шинтаро молча съел свой завтрак среди этого гомона. Когда он покидал кафе, посетители все еще спорили.

Юноша бродил по городу, проверяя все места, где они с Зи Лей когда–то бывали. Овощные рынки по соседству осаждали люди, отчаявшиеся купить свежие продукты. Большинство лавочек были закрыты, зато те кафе и бары, что работали, просто процветали. Обычного распорядка дня больше не существовало, и в свободном городе царила атмосфера беспутного карнавала. В парке дети гонялись друг за дружкой среди лиан и широких ветвей баньяна: визжали и подпрыгивали, издавали звуки, будто стреляли из пистолетов и взрывали гранаты, театрально валились на землю и умирали, а затем вдруг оживали и вскакивали, готовые продолжить битву. Взрослые выходили на крыльцо и заводили беседы, передавая друг другу фляги. Прохожие смотрели, как мужчина достал баллончик с краской и вывел корявыми черными буквами «Предатель» на двери квартиры, располагавшейся на террасе поодаль. На перекрестках и у входов в общественные здания стояли надзиратели с красными повязками на рукавах и пристально разглядывали всех прохожих.

Кен Шинтаро, каждый раз проходя мимо контрольнопропускного пункта, отводил глаза и старался казаться тихим и безобидным: ему приходилось тщательно скрывать полыхающее в груди воодушевление. Скоро он сбросит личину Кена Шинтаро и продемонстрирует этим людям свое истинное «я».

В конце концов бесцельное на первый взгляд блуждание по городу привело Кена к территории, на которой жила Авернус. Перед воротами собралась толпа бунтовщиков, у ворот несли охрану полицейские. Кен Шинтаро спросил у женщины с краю, что здесь происходит. Оказалось, Авернус и ее людей арестовали как поборников мира.

— Внутрь они нас не пускают, — сказала она, а потом закричала в полный голос офицерам: — Покажите нам, чем занимались эти предатели!

Юноша поинтересовался, куда именно повели задержанных.

— Я слышал, что их увезли в исправительное учреждение, — сказал мужчина.

— Они хотят, чтобы мы так думали, — вмешался второй. — Я вот считаю, они их укрывают в каком–нибудь секретном месте. Если что, можно будет использовать как козырь в переговорах с врагом.

— Мы не станем торговаться с неприятелем. Ни за что, — рявкнула женщина.

— Но это точно за городом, — подал голос третий мужчина. — У меня кузен работает на складах. Он видел, как их погрузили на несколько роллигонов.

— Мы должны собрать всех этих миротворцев, нарисовать в поле мишень, а их усадить в самый центр. Посмотрим тогда, как им это понравится.

Кен Шинтаро отделился от небольшой толпы и двинулся обратно через город. Вдруг, ровно в восемь часов, сработали спексы — раздался сигнал оповещения. Люди вокруг останавливались и надевали устройства. Юноша последовал их примеру: по всем каналам транслировали одну и ту же речь Марисы Басси. Мэр говорил о том. что голосование в очередной раз показало, как едины горожане в своем стремлении противостоять захватчикам, о том, что необходимо задержать всех нарушителей порядка ради безопасности города, и о том, как в этот сложный период некоторые личные права будут, увы, утрачены. Он призвал всех сохранять спокойствие и выполнять свой долг, то есть продолжать жить и работать в привычном режиме.

— Знаю, что многие из вас хотят перейти в наступление. Но я скажу следующее: пусть земляне улетают, пока есть возможность. Мы не станем преследовать их или пытаться отомстить. Однако, если они немедленно не покинут Внешнюю систему, пусть готовятся к последствиям. Наши люди полны решимости и готовы сражаться до конца во имя свободы.

Речь завершилась. Группа надзирателей принялась аплодировать. Кен Шинтаро гадал, может, ему тоже стоит похлопать. Однако повсеместно — на улице, в кафе под раскидистым каштаном — люди вновь вернулись к прерванным разговорам и продолжили свой путь. Он тоже двинулся дальше, правда, совсем скоро заметил, что за ним следит человек, который сегодня во время обыска стоял в дверях его комнаты.

Мужчина даже не пытался скрыть своих намерений: он шел в двадцати метрах позади Кена Шинтаро, замирал, когда юноша останавливался, продолжал идти, когда тот возобновлял движение. Спексы показали, что человека зовут Уорд Зунига, ему тридцать один год, работает он на стройке, семьи не имеет, равно как и большого количества друзей.

Кен Шинтаро присел на скамейку в парке и какое–то время обдумывал свои планы — все шло так, как он задумал. Уорд Зунига опустился рядом. Когда юноша встал, мужчина последовал за ним в кафе и там ждал, пока Кен доест свою лапшу, после чего проводил его до дома, вплоть до самых дверей в его квартиру.

— Я слежу за тобой, — предупредил Уорд Зунига. — Мне известно, что ты замышляешь.

— И что же?

— Почему ты улыбаешься? Что смешного?

— Я просто радуюсь тому, что произошло сегодня. Как и все остальные.

— Ты? Ты совсем не похож на остальных.

— Разве?

Кен Шинтаро мог убить этого человека и затащить его тело к себе в комнату. Но что потом? Ему придется уйти в подполье, передвигаться по городу станет практически невозможно, ведь его начнут искать.

— Ты чужеземец. Из тех, что за союз с врагом, — выдал Уорд Зунига.

Юноша понял, что мужчина говорит о Кене Шинтаро из Радужного Моста. Ему вдруг стало почти жалко Уорда Зунигу с его зашкаливающим уровнем тестостерона, бесцельной агрессией и этой убогой бороденкой.

— Понимаю, — произнес юноша. — В такие времена приезжих стоит опасаться.

— Хватит гнать пургу. Тебе это аукнется.

Они уставились друг на друга. Наступил решающий момент. И тут Уорд Зунига направил указательный палец Кену Шинтаро прямо в лицо и сказал:

— Я буду следить за тобой.

Юноша моргнул, отступил назад и поднял руки перед грудью, словно защищаясь. Уорд Зунига заулыбался.

— Именно так, сэр. На вас у меня найдется время, много времени. — Мужчина развернулся на каблуках и двинулся прочь по коридору.

Вскоре после полуночи Кена Шинтаро разбудил негромкий звук — кто–то царапался в его дверь. Это оказалась Зи Лей. Она упала в его объятья, а юноша тем временем быстрым взглядом поверх ее плеча оглядел коридор и внутренний двор внизу. Там никого не было.

— Ты же совсем голый, — сказала девушка, когда Кен отодвинул ее в сторону, чтобы закрыть дверь.

— Я спал.

— Что ты, я не возражаю. Я выше подобных вещей, — пробормотала она.

— Тебя всю трясет, — заметил он.

Юноша сорвал крышку со стакана с зеленым чаем и отдал его Зи Лей, затем натянул брюки и уселся рядом с ней на пол.

Девушка держала стакан обеими руками и прихлебывала чай. Зи Лей рассказала ему, что, как только состоялось голосование, она тут же смекнула, что из–за посланного свыше предназначения ей грозят неприятности, и потому спряталась. Весь день она провела в кладовке под зданием, дожидаясь, когда все уснут и она сумеет потихоньку выбраться и найти его. Она ведь стала шпионкой. Настоящим секретным агентом. Теперь у нее есть прямой контакт с Эддой, они в ее голове. Зи Лей заявила, что отказалась от себя, какой она родилась, и теперь становится новой личностью. Она изменилась. Город изменился. Скоро всё станет иным, сообщила она, зевнула, сама того не сознавая, потом добавила, что ей предстоит много работы, но сперва она, пожалуй, отдохнет, она ведь так устала.

— Знаю. — Кен забрал у нее стакан и поставил на пол.

Зи Лей снова зевнула и принялась сонным голосом говорить о новом порядке в Солнечной системе: слова лились ровно, непрерывно, повторяясь по кругу, пока Кен не сделал единственную вещь, которая могла заставить ее замолчать, — он склонился, схватил девушку за плечи и поцеловал в губы.

Зи Лей удивленно пискнула, но сопротивляться не стала. Они прижались друг к другу: его голова покоилась на ее плече, девушка уткнулась лицом в его плечо. Постепенно сотрясающая ее тело дрожь прошла, и юноша ощутил что–то мокрое на своей груди — слезы. От нее исходил сильный, но в целом приятный запах — запах пота, напомнивший ему о комнате, где день за днем они с братьями тренировались.

— Мне было так страшно, — прошептала она.

— Теперь тебе нечего бояться.

— Если честно, это такое бремя.

— Я знаю.

Кена Шинтаро переполняли нежность и бессильная любовь, смешивающаяся с жалостью. Он понимал, что должен использовать Зи Лей и завершить свою миссию, но беспрестанно уговаривал себя, что все делается ради ее же собственного блага. Да и потом, он не сможет держать ее здесь. Если Уорд Зунига узнает, что Кен прячет у себя девушку, придется его убить, и вот тогда на самом деле начнутся неприятности.

Юноша вглядывался в лицо Зи Лей. Снотворное, подмешанное в чай, начало действовать. Зрачки походили на огромные черные блюдца — она засыпала.

— Ты странный, — пробормотала девушка. — Странный человек. Не такой, как другие.

— Мы с тобой другие.

— Да…

Кен Шинтаро попросил ее сделать кое–что для него, и Зи Лей сонно согласилась: словно послушный ребенок, она открыла рот и проглотила капсулу, которую он положил ей на язык. Юноша помассировал девушке гортань, чтобы таблетка лучше проскочила, затем сказал, что ненадолго уйдет, а она пока может поспать.

— Обними меня сперва, — попросила Зи Лей.

Кен взял девушку на руки и уложил в спальную нишу, затем вышел и разбудил Эла Уилсона. Выдав Зи Лей, он заработает кредиты и доверие. К тому же ей так явно будет лучше. В тюрьме она окажется в безопасности, а если повезет, то ее разместят вместе с Авернус и участниками «Постоянных дебатов в поддержку мира».