Сватовство старлея

Для начала хочу заметить, что история, рассказанная ниже, абсолютно реальна: так же как Луна, которая висит в небе независимо от того, видите вы её сейчас или нет. Мне история эта представляется удивительной не только своим развитием, но и итогами, к которым она привела людей, в ней участвовавших, но мне показалось несколько странным, что ряд знакомых, которым я эту историю рассказывал, ничего удивительного в ней не находили вообще, хотя на мои требования привести конкретные примеры того, что они называют «сплошь и рядом», впадали в некоторую рассеянность и притворялись забывчивыми на имена. Из чего я позволил сделать себе выводы, что история эта вряд ли тривиальна на самом деле, а скорее, людей привлекает в ней отсутствие необходимости борьбы за личное счастье, и вместо участия в естественном отборе они хотели бы сидеть у Судьбы на голове, свесив ножки, и покуривать, пока водовороты сами не вынесут к их ногам желаемого. Ну кто мы такие, чтобы их осуждать?

При всём моём категорическом нежелании делить людей по половому, национальному, расовому, партийному (за единственным исключением) либо какому-нибудь иному признаку, кроме категорий «человек» и «гондон», и полагая, что любой человек имеет право быть скупым, глупым, вовсе не читать книг и даже носить скверный характер, не выходя из категории «человек», я всё же хочу обратить ваше внимание, что мужчины по отношению к женщинам имеют два условных подвида, которые, впрочем, тоже не выводят их из «человека». Первый подвид женщин не боится: не знаю, заложено ли это в них природой естественным путём либо это какая-то побочная мутация, но чувствуют они себя в межполовых отношениях довольно свободно даже независимо от внешности (которая чаще всего у них не совсем удачная). Успехом у прекрасного пола пользуются не всегда и добиваются своих разнообразных целей с трудом. Впрочем, это нисколько их не удручает, а большинство из них находят в процессе некоторое удовольствие, вне зависимости от того, какой результат он приносит. Чаще всего они неплохо воспитаны, иногда знают, чем ямб отличается от хорея, и не требуют показать грудь у малознакомых лиц противоположного пола непосредственно после знакомства, а то и вовсе до него. Хамят только по необходимости и не выдают отсутствие такта за прямолинейность.

Второй подвид женщин боится панически: то ли это отголоски матриархата, то ли, наоборот, боязнь его возвращения (а возможно, это вообще суровое материнское воспитание) – на это учёные ещё не хотят дать нам ответа. Несмотря на то, что страх – чувство довольно естественное, мужчины показывать его стесняются и, разумеется, старательно скрывают, придумав для него другое название. Называют они себя женоненавистниками, и именно этот подвид мужчин наиболее привлекателен для женщин, что, скорее всего, и явилось поводом рождения русской народной поговорки: «Все бабы – дуры» (не имея достаточной наглости спорить с русским народом, оставим это выражение целиком на его совести). В современном мире мужчин таких называют «мизогинистами», но ярлык этот временный, и концентрироваться на нём нет необходимости – суть понятия от смены названия никоим образом не поменяется.

В общении этот подвид чаще всего груб и чрезмерно прямолинеен, что не говорит напрямую о недостатках в воспитании (хотя именно так и выглядит). Грубость эта вызвана оцепенением от страха осознавания того, что на женщин можно не только смотреть и трогать (что доставляет некоторые удовольствия), а с ними ещё нужно разговаривать. А кому может понравиться тот факт, что предмет, который вы считаете созданным исключительно для удовлетворения своих потребностей, обладает мозгом и способен мыслить? Ну представьте для абстрагирования от высоких, но мутных понятий чувств, что поливаете вы сметанкой пельмени, а они из тарелки требуют не есть их немедленно, а вначале обсудить последний номер модного глянца или сводить в кино: понравится вам это? Если нет, то именно ко второму подвиду мужчин вы и относитесь.

Но не переживайте, одиноким вы не останетесь – герой нашей истории, Толян, был классическим, я бы даже сказал – эталонным представителем этого подвида. Из семьи потомственных военных моряков (три поколения), права выбора своей дальнейшей судьбы Толян не имел с момента своего зачатия в военном городке Видяево. Но судьба не тяготила его: в роли, предназначенной ему предками по мужской линии, он чувствовал себя как рыба в воде. Был органичен и всегда служил примером, но не книжным, а жизненным, так как дело своё знал крепко, а характер имел шебутной и азартный, за что был любим товарищами и начальством. Но в отличие от товарищей начальство ему любовь свою не демонстрировало, вечно на него орало, делало замечания за дерзость и регулярно наказывало за своеволие. Ну все понимали, что военный моряк без дерзости – это не моряк вовсе, но статус кво приходилось соблюдать: ритуал, знаете ли, такой. Именно из-за таких, как Толян, военно-морским курсантам и перестали выдавать палаши в своё время.

Особенное внимание уделял ему командир дивизии, и особенно после того случая, когда Толян нарисовал на крышке ракетной шахты мужской половой хуй и это увидели представители НАТО. Вот как ни придёт на корабль, так и вызывает к себе Толяна, и давай его и в хвост, и в гриву, и по копытам. И песочит, и чесночит, и в бараний рог крутит, но вот как-то видно, что с любовью, как-то чувствуется это даже. Особенно забавно было за этим наблюдать оттого, что оба они краснели одинаково сильно и по малейшему поводу. Оба были невысоки ростом, практически квадратные, с бычьими шеями и насупленными взглядами, но похожи не как отец и сын, а как модели классических «Жигулей» за номером шесть и семь, например, но разного цвета.

Кстати, благодаря бычьей шее Толяна я разжился именным кителем его папы, сшитым из какой-то необычайной шерсти и на заказ в тысяча девятьсот шестьдесят каком-то году: Толяновская шея уже в звании старшего лейтенанта перестала в него пролезать, а я в нём и капитаном третьего ранга спокойно расхаживал (к рассказу это не имеет отношения, но не могу не похвастаться).

– Дураки вы, – говорил, бывало, командир, когда мы принимались вслух за обедом рассуждать, справедливо комдив Толика обидел или нет (а за столом у нас позволены были любые разговоры, несмотря на присутствие командования). – Он же на него планы имеет, поэтому только! Видно же, что холит и лелеет его. К оттенкам надо присматриваться и к интонациям – в них суть!

– Какие планы, тащ командир? – спрашивал к этому моменту уже весь красный Толик.

– А я почём знаю? До меня он их не доводил, а вот до тебя, чувствую, скоро доведёт!

– А к чему готовиться-то хоть?

– А бесполезно всё равно. Расслабься и служи. Отставить. Вернее, служи, не расслабляясь (это командир поправился после возмущённого взгляда старпома на слово «расслабься»).

Ну поговорили и забыли, а планы, как оказалось, действительно были – только не время им ещё было проявляться.

Квартиры собственной Толик, естественно, не имел, так как декларировал себя как закоренелого холостяка и гнёзд вить ни с кем не собирался. А для чего тогда квартиру получать? В ней же надо убираться (хоть изредка), клеить обои (что не обязательно) и покупать различную посуду, что, конечно же, ограничит в свободе передвижений.

– Знаю я, – говорил Толик, – как это бывает! Сначала тарелку себе купил, кастрюлю, потом чайника захочется, пледа и телевизора, и так, неровен час, и женщина в доме заведётся!

Так и ходил он года три до описываемых событий по квартирам друзей и приятелей с чемоданом. И если у женатых, а тем более с детьми, оставаться надолго не получалось (в конечном итоге им надоедало тихонечко целоваться в ванной комнате собственной двухкомнатной квартиры, пока в одной комнате спал ребёнок, а в другой – Толян), то у холостяков вполне можно было жить месяцами. А забредя однажды в квартиру Саши, Толян понял, что нашёл свою пару надолго (не в смысле для чего непотребного, а в смысле для совместного проживания). А что: квартира у Саши была, пусть маленькая, в четырнадцать с половиной квадратов жилплощади, но своя, с Сашей они мало того что дружили, но и служили вместе, чуть не в одном боевом посту, и самое главное обстоятельство – Саша тоже был холост! Вот же везуха, да?

Да, но не для Саши: не сказать, что он был прямо уж бабником (ну да – был), но женщин любил больше, чем группу «Король и Шут», что для питерского интеллигента конца девяностых, согласитесь, о многом говорит!

Чортово воспитание позволяло только деликатно намекать Толяну, что, может, уже пора дальше куда переезжать жить, а то хоть парень он и хороший, но приводимым женщинам не всегда нравится, когда в самый разгар романтического вечера (когда свечи уже зажжены, но до коленок ещё никто не дотрагивается) в омут вздохов и взглядов врывается пьяное тело с бычьим выражением на лице и орёт из туалета: «Кто, блядь, опять бублик не поднял?!» И сразу гаснут свечи, и сразу коленки убегают по срочным делам, и Саша сразу – нет, не плачет, но опять с грустью смотрит на правую руку.

– Толян, – говорит Саша, – мы же договаривались: три часа. А прошло полтора.

– Да я же так, на секундочку, поссать только заскочил! И всё, и убегаю! Ну не на улице же мне?

– А нажрался ты где?

– На улице!

– Толян, давай я договорюсь, и тебе квартиру собственную выдадут, а?

– Ты чё, братан? Зачем нам с тобой отдельные квартиры? Ты же братан мой, как я без тебя, а? А ты без меня? Как?

– Толян, помой сперва руки сходи после гальюна, а потом лезь ко мне обниматься.

И Саша опять включал группу «Король и Шут» и садился на крохотную кухоньку хлебать горький, вязкий чай и грустно смотреть в плотную темноту полярной ночи, по которой именно сейчас куда-то бежали те прекрасные коленки, которые без пяти минут как были в его руках. И так всё время. Ладно ещё был бы Толян свиньёй или неприятным типом, который сморкается на стены и не смывает за собой, – тогда намного проще было бы выгнать его, наконец, из дома, но он таковым не был, а выходки его, хоть и крайне неуместные, были искренними и гнева настоящего не вызывали. Ну и как же в такой непереносимой обстановке наладить собственную половую жизнь, если на одной чаше весов она, а на другой – дружба? А ещё весна скоро начнётся (на дворе уже вовсю апрелило), и вот что? Опять пройдёт впустую?

– Братан, ну чё, я помыл руки! С мылом. На вот – понюхай!

– Толян… вы там всё выпили?

– Нет ишшо!

– Ну так, может, ты пойдёшь, чего там, люди же небось ждут?

– Точняга! Пошли со мной, братан!

– А чего ходить? Веди их сюда уже…

– Ха-ха! А ведь верняк! Баба-то твоя того, кинула тебя опять! Лошара! Да ладно, ладно, чего ты бычишься-то, ну? А зачем я руки мыл? Не помнишь?

А в субботу, когда и начались те самые события, к которым я вас так постепенно подвожу, Саша со штурманёнком Максом собрались съездить в Мурманск. В те времена поездка в Мурманск была довольно важным событием, к которому готовились загодя: наглаживались, брились и даже делали себе стрижки. Два автобуса в день ходили летом, а зимой чаще всего те же два автобуса плюс БМП от морпехов, которая возила людей от последнего длинного и пологого подъёма дороги (с народным названием «тёщин язык») к посёлку – автобусы по нему ни подняться, ни спуститься не могли, если на улице мело, но не откладывать же из-за этого людям поездки?

В субботу с утра строились на ПХД (парко-хозяйственный день): это слабеньким гражданским положено два выходных в неделю, а военным зачем столько отдыхать? Когда они устают, если война не идёт? Что они, у станков стоят или продают комбайны в колхозы оптовыми партиями от трёх штук? Нет, – вот и нечего. Поэтому каждую субботу проводится парко-хозяйственный день, и в описываемые времена демократия уже победила мрак социализма, но только до уровня разрешения, так уж и быть, выходить на ПХД в гражданской форме одежды.

Саша с Максом договорились с помощником, и тот отпустил их в Мурманск, но только после общего построения (вы же не подумали, что, отменив обязательную военную форму, отменили и общие построения?) – а то вдруг кто считать начнёт? Строились на задворках улицы Мира, где за экипажем был закреплён объект в пару гектаров придворовой территории с фрагментом дикой природы. «Строились» в данном случае слово условное, правильнее было бы написать «изображали строй»: военные без формы напрочь теряют все полученные навыки строевой подготовки, их тяга к свободной жизни тем сильнее, чем меньше атрибутики надето на туловищах. Ждали командира дивизии. Он с утра по традиции оббегал весь посёлок, со всеми здоровался и ставил задачи: хотя с одной стороны, понятно, что нужно делать на ПХД (наводить порядок), но с другой, если военному не поставить конкретную задачу (желательно глядя ему прямо в глаза), то единственное, что он будет делать самостоятельно, – это ждать постановки задачи.

– Так, ну-ка! – подал команду помощник, увидев бегущего комдива.

Погодите, не спешите листать словарь командных слов в поисках этой команды – её там нет. Она не то, чтобы секретная, но кому попало пользоваться ею не доверяют: только когда ты достиг такого уровня понимания с коллективом, когда и крикнутую букву «Ы!» все понимают правильно, тебя ею обучают на специальных командирских курсах. Комдив был явно доволен: вместо праздного сидения дома делать обход своей дивизии – что может быть лучше ранним субботним утром?

– Привет, рыбята! – Комдив побежал вдоль строя: кому руку жал, кому кулаком грозил, а кому делал вид, что как даст сейчас по яйцам. Перед Толяном остановился на мгновение и ткнул его пальцем в грудь: – Ко мне приехала племянница. В восемнадцать ноль-ноль прибываешь ко мне домой знакомиться!

И убежал дальше даже быстрее, чем Толян успел покраснеть, а покраснел он быстро и густо, уж поверьте! И было от чего:

– во вторых, очевидно, что «племянница» – это существо женского пола;

– в третьих, дядя же у неё – контр-адмирал и командир дивизии, а от старлея до контр-адмирала, как ни крути, пять ступеней по званию, а по должности так и того больше может быть;

– а во-первых, тут же и сразу отовсюду начали хихикать и шептаться, что вот, мол, как нынче молодёжь карьеру во флоте делает – через постель, а вообще, интересно, с чисто научной точки зрения, кто там кого будет в данном случае: старлей – племянницу адмирала или племянница адмирала – старлея, и всё в таком же духе.

Только Саша стоял и молча улыбался, щурясь от удовольствия, как на солнце, хотя солнца не было: понятно, что не сразу, но Толян от него наконец-то съедет! «Эх, – думал Саша, – а жизнь-то налаживается! Сейчас в Мурманск поедем, потом Толяну чемодан паковать будем!»

Мурманск встречал ласково: пиво «Кольское», непуганые девушки, кинотеатры и прочие прелести большого города были на месте и позволяли собой легко пользоваться. Назад добрались даже без БМП и уже накачанные «Кольским» по самые брови. Естественно, решили усугубить более благородными напитками – времени было без пяти минут восемнадцать, и квартира, по всем подсчётам, уже была свободна. Да ещё и Удача, как всегда лаская смелых, так тепло улыбнулась им, подсунув двух знакомых девчонок, откровенно скучающих на улице. Девушки с радостью согласились принять участие в мероприятии, предварительно уточнив, что Толика дома нет, но сразу же не пошли, сославшись на то, что надо забежать домой переодеться во что поприличнее, и потом они сразу же придут. На уговоры, что да зачем переодеваться, если всё равно потом раздеваться, а тут и повод такой, что раздеться можно прямо сразу у порога, не повелись (что впоследствии спасло их психику), и, для приличия похихикав, убежали. Наша парочка тоже немедленно поскакала домой – надо же было быстро попшикать везде освежителем воздуха и запрятать грязные вещи в шкаф.

Удача улыбалась ровно до дверей квартиры, потому что прямо за ней, в белой рубашке и с красным лицом, перед зеркалом стоял Толян – Удача в ужасе пискнула и зацокала когтями вниз по лестнице, пробуксовывая на площадках. И когда я пишу «в белой рубашке и с красным лицом», то делаю это потому, что это буквально всё, что было надето на Толика, а не оттого, что мне лень описывать весь остальной его гардероб.

– Толян, фубля! Ты чего без трусов?! – закричал непривыкший к Толяновскому голому виду Максим.

– Ты почему дома, удот?! – закричал привыкший Саша.

В соседних квартирах притихли, перестали жарить котлеты и выключили телевизоры.

– Не пойду! – Решительно отрезав, Толян развернулся и ушёл в кухню.

– Блин, – театрально зашептал Максим в Сашино ухо, – сейчас же девчонки подгребут!

– За мной! – решительно скомандовал Саша и ринулся в кухню.

Уж не знаю – били они его там или просто унижали словесно. То, что унижали словесно – это точно, а про «били» Саша утверждает, что нет, но я сомневаюсь. Понятно, что Толян здоровый, но два худых старлея подшофе, у которых срывается романтический вечер, опаснее разъярённых гиппопотамов с любой точки зрения, и я не полез бы на них даже с автоматом и даже сейчас со всей глубиной и шириной своего жизненного опыта.

Через три минуты Саша и Максим надели на Толика парадные штаны, ботинки, потом ботинки сняли, вспомнив, что забыли носки, потом опять надели, но уже на носки, накинули куртку и вытолкали за дверь. Послушав несколько секунд вздохи на площадке, поняли, что придётся самим ковать его счастье. Подхватили Толяна под руки и потащили в адмиральский дом, по пути заскочив на рынок и купив каких-то цветов.

Запинав Толика на четвёртый этаж адмиральского подъезда, позвонили в дверь, погрозили Толику кулаками и, услышав, как открывается замок, метнулись на площадку ниже.

– Здравствуйте! – послышался приятный девичий голос. Толян что-то буркнул в ответ. Парни пожали друг другу руки и пошли на выход. Почти прошли второй этаж, когда сверху заорали Толяновским голосом:

– Пацаны! Заходите! Я договорился!

– Дебил, – констатировал Максим.

– Пошли, куда деваться, у меня выхода нет: я его или женю, или удушу, – вздохнул Саша.

В адмиральской квартире чувствовать себя было приятно, и в основном из-за того, что самого адмирала дома не было, зато был накрыт стол с коньяками, виноградом, салатами, сыром и колбасой. Ну и племянница тоже была, само собой, довольно миловидная девушка с хорошей фигурой (сразу было видать, что дети голодными не останутся в младенческом возрасте) и приятным голосом, хорошо воспитанная и общительная. Неловкость первого знакомства прошла быстро (у всех, кроме Толяна), и завязалась довольно непринуждённая беседа (Толян молча ел зелёный виноград красным лицом).

Девушку звали, например, Маша. Саша с Максимом обсудили общую обстановку в том крае, откуда она приехала, уточнили, как там живётся в плане наличия молока со сметаной в магазинах и культурного досуга, рассказали о своих подвигах (которых ещё не было, но, в принципе, они могли бы быть позже, что для военного моряка одно и то же), похвалили Толяна за хозяйственность, ум и крепкое здоровье, а также уточнили, как её провезли в пограничную зону: оформляли ли документы или, как обычно, завезли по чужому паспорту (ещё иногда завозили в багажниках, но не повезёт же адмирал свою племянницу в багажнике).

Непринуждённая беседа текла, как ручеёк, вместе с коньяком, пока не разбилась об утёс Машиных слов, что как раз через двадцать минут должен прийти дядя, и вот на последний вопрос, а что на горячее, они попросят его приготовить курицу на гриле.

Понимаете, если вы племянница контр-адмирала, то основополагающее понятие тут «племянница», а если вы два старлея, которых, по идее, быть в доме не должно, то вы, конечно, можете попросить командира своей дивизии приготовить вам курицу на гриле, но намного безопаснее для здоровья и дальнейшего продвижения по служебной лестнице будет всё-таки немедленно бежать. Вплоть до того, что даже и через окна.

Саша пнул Максима ногой под столом:

– С сожалением, Мария, но мы с Максом не можем далее оставаться в этом гостеприимном жилище! Наш друг и боевой товарищ Пётр отмечает сегодня день своего рождения, и мы приглашены. Поэтому вынуждены откланяться – было о-о-о-очень приятно познакомиться!

– Я с вами! – буркнул Толян.

– А вас, Анатолий, и не приглашали вовсе!

– А к друзьям приглашения и не нужны!

– Но, тем не менее, Анатолий, вы же сейчас, очевидно, заняты.

– Ой, а давайте и я с вами пойду? Можно? Тут скучно совсем без компании, своих знакомых у меня нет, а к дяде только старики его в гости заходят, а о чём с ними говорить? Да и ходить здесь некуда, а с вами интересно.

Машу стало жалко, даже несмотря на то, что до дня рождения Пети оставалось ещё одиннадцать месяцев и четыре дня. И правда, вот кто в гости ходит к контр-адмиралу в должности командира дивизии? Ну другие контр-адмиралы, ну капразы какие-нибудь. И о чём они говорят в свободное от службы время? О методах преодоления противолодочной системы СОСУС группой подводных лодок? О перспективах развития тактики ВМФ в сложившихся обстоятельствах? Очень, очевидно, интересные темы для девушки из, например, Тамбовской области. Опять же, каковы шансы выдать Толяна за неё замуж, если они ещё и парой слов не обмолвились?

– Пошли, конечно да. Веселее же будет!

– А подарок?

– Да у нас так принято запросто ходить! Главное не подарок же, а внимание! «А ещё у Пети треснула бы рожа опять подарки получать», – подумал, но не сказал вслух Саша.

– Так давайте тогда вот закуски соберём! Это всё для нас же приготовлено!

Так, навскидку, стол был накрыт на пятерых, из чего явно следовало, что планы дяди на Толика более чем решительные.

Собрали в пакеты бутылки и закуску, Маша настояла, чтоб всё ещё сырую курицу взяли тоже – готовит она хорошо и быстро там что-нибудь сообразит. Из подъезда выходили впритык по времени, и чтоб не удивлять командира дивизии полными руками пакетов, двумя лишними пьяненькими старлеями и похищением племянницы, рассказали Маше, что идти надо напрямую – через футбольное поле. Посмотрев на плотный снежный покров в полтора-два метра, уже подёрнутый настом, Маша рассудила, что она пойдёт в обход, по старинке, а потом долго стояла с другой стороны и ждала, пока троица с высоко поднятыми над головами пакетами продиралась по целине напрямки. Поперекрикивалась с подъехавшим дядей, что она с ребятами, вон теми в снегу, идёт на день рождения и у неё всё хорошо. Дядин пристальный взгляд в снежный туннель заставил «ребят» грести ещё сильнее.

Петя уже бывал женат, но брак его продлился недолго и, при разводе лишив Петю почти всего совместно нажитого имущества, всё-таки успел оставить ему привычку ходить дома в штанах.

– Э… что значит с днём рождения? С каким днём рождения? – удивился Петя.

– Да с твоим, чудак ты человек! – Саша подмигивал Пете обоими глазами и носом, а Максим звенел пакетами.

Заглянув в пакеты, Петя обрадовался:

– А-а-а-а-а! С моим! Право, даже неудобно, какой я стал растерянный в последнее время! Надо, видимо, витаминов попить! Точно! День рождения же у меня! Да! Заходите, ребята! Я же так рад, что вы пришли! Так рад!

Пете быстро нашептали тактическую обстановку и приступили к накрытию стола, а так как жил Петя с одной тарелкой, одной ложкой, одной вилкой и тремя ножами, пришлось сбегать в хозтовары и прикупить каких было тарелок, ложек и вилок: ну не есть же курицу прямо со стола? При потенциальной Толиковой невесте, в смысле. Повезло, что в хозтоварах не знали ещё о развале СССР и цены были грошовые на всё. Пока Маша жарила (в прямом смысле этого слова) курицу, зашуршали приборку – Толяна в приборке не задействовали, закрыв его на кухне с Машей. Толян сначала скрёбся в дверь, но потом затих.

Народу набилось человек двадцать, не считая женщин (пока бегали в магазин, людей встречали, и так, случайно, назаходили, а тут на тебе – праздник такой!), все усердно тянули партию Петиного дня рождения, много шутили, громко пели и плясали, а Петя знай только музыку менял да от подарков скромно отнекивался (для Маши, конечно, ввели эти сцены с подарками – потом Петя усердно всем раздавал их обратно). Толяна как бы случайно, но неуклонно сталкивали с Машей – он даже и потанцевал с ней разик (абсолютно игнорируя, как Саша показывал ему на Максиме необходимые поглаживания по спине), но ни слова так и не проронил.

– Хватит жрать, – горячо шептал ему Саша, – расскажи анекдот какой-нибудь! Зажжи!

– Какой анекдот? Про жопу могу или про сифилис.

– Ладно, забей. Жри дальше – так веселее будет.

Правда, в конце, провожая Машу, Толян пробурчал, что было очень приятно познакомиться и до свидания. Маша оставалась у дяди ещё недели три-четыре, и на это время на общем голосовании коллектива было решено переселить Сашу из его квартиры на корабль, потому что резонно предположили, что если Толян и решится на какие-нибудь действия сексуального характера, то уж точно не на квартире у командира дивизии. Скинулись всем экипажем видеокассетами с романтическими фильмами, свечек закупили, провели инструктаж с Толяном, много ему угрожали и диктовали под запись фразы и комплименты для безошибочного попадания в цель. Толян путался, поэтому пришлось рисовать ему блок-схему с алгоритмом выдавания фраз в зависимости от обстановки и заставляли учить её наизусть.

Потом терпеливо ждали, периодически пуская к себе по очереди Сашу, если тому сильно хотелось в посёлок. За процессом следили издалека, вопросов в лоб Толяну не задавали, но о том, что на его форме начали появляться женские волосы, докладывали чуть ли не по громкоговорящей связи всему крейсеру. И знаете, никто ведь ни с кем не сговаривался, типа «ну давайте-ка поженим Толяна!», а как-то всё само логично так протекало.

Проводив Машу, Толян сделался рассеян и отрешён – сразу было заметно рождение в нём тонкой душевной организации, и, не желая её ломать, про результаты знакомства отправили гонца (командира) спрашивать у адмирала. Командир доложил, что адмирал доволен результатами и прогнозирует дальнейшее развитие отношений.

Письма Маше писали, да. Сначала Толян написал сам, но дав его проверить на предмет грамматических ошибок, был укорён в косноязычии и недостаточности душевных порывов, а с грамматикой как раз всё было в порядке, и поэтому потом писал их под диктовку: сначала черновик, потом первую корректуру, потом редактуру, потом, после утверждения, переписывал набело. Ответных писем, естественно, не читал вслух, да и никто не стал бы их слушать: одна сплошная интеллигенция же вокруг – плюнуть не в кого.

Попросился в краткосрочный отпуск на Новый год – отпустили. Попросился в краткосрочный отпуск на Машин день рождения – отпустили. Попросился в нормальный отпуск летом – отпустили. Чтоб не томить дальнейшими своими упражнениями в изящной и не очень словесности, скажу сразу, что в итоге поженились они и живут – двое детишек у них.

По слухам, живут хорошо и даже до сих пор иногда держатся за ручки, когда гуляют по городу, и просто загляденье как хороши.

Ну, начинайте теперь говорить, что сплошь и рядом видели такие случаи в своей жизни, – только не путайте этот случай с наиболее распространённым «родители заставили»: это всё-таки из разных обойм патроны. Машу с Толиком никто и не заставлял – многие этого хотели, да, но не более того. Помогали, конечно, – кто в горнило дул, кто молотом махал, а кто воду свежую подносил: сковать личное Счастье – это вам не просто так.

Любовь – штука важная, кто бы спорил. И естественный отбор с ней на пару, конечно, процессы суровые и неуклонные, но помогать им следует всенепременно, если видите, что объект их воздействия сам не справляется и/или проявляет недостаточную пассионарность на пути к собственному счастью. Он, может быть, просто боится или не в силах победить природную стеснительность, так что теперь: бросать человека на откуп случаю? Нет, ребята, это не наш метод! Мы же эти, как их там, существа разумные. Несмотря на.