Месть

Обижать людей плохо. Прежде всего потому, что они и так обижены природой по самое не могу: эти бедные создания вынуждены есть, пить и дышать через всякие отверстия в организме и мучиться при родах. Кроме того, они даже не умеют отращивать себе новые зубы, но и этого им мало: они ещё раз в году заставляют себя покупать ветки сорнякового растения «акация серебристая», называя его при этом мимозой, и дарить своим самкам для непонятно каких целей. Хотя, может, чтоб моль не заводилась? А если вы этих беззащитных созданий начнёте обижать, то они же обидятся, понимаете?

Не все, правда, люди сразу кинутся обижаться. Подводники, например, не обидятся, а сделают выводы. Что для вас, поверьте мне, намного хуже, потому что после того, как они сделают выводы, они начнут мстить. Штурмана не пустят больше вас в свою рубку полюбоваться на светового зайчика, который прокладывает маршрут на карте, акустики не пустят послушать, как спариваются касатки, и тем более не станут объяснять, что эта вот вся какофония, собственно, и есть спаривание касаток. Ракетчики не позовут больше в свои секретные выгородки есть растворимые макароны с сосисками, а связисты – в свою сверхсекретную рубку потрогать резиновую сиську на тумблере. Да, но без всего этого можно прожить! – резонно можете возразить мне вы. Можно, конечно, но зачем? Зачем вам нужно будет потом это серое существование вместо цветной и насыщенной жизни?

А вот сейчас послушайте меня внимательно. Никогда. Слышите, никогда не вздумайте обижать командира дивизиона живучести! Он – это как управдом и ЖКХ в одном лице, но ещё злой, хитрый и упрямый.

Но однажды как-то так вышло, что нашего комдива-три Игоря обидели. Кто это сделал и как, уже не столь важно, да и детали эти, боюсь, могут даже несколько повредить вашу гражданскую психику. Но Игорь, как и положено офицеру-подводнику, сделал выводы и отключил к хуям пресную воду на корабле. Разгрузил цистерны, снял шланги приёма воды с пирса и объявил, что проводится ППО и ППР систем питьевой и мытьевой воды. Антоныч к тому времени уже стал механиком и был выше всей этой суеты, поэтому в дела простых смертных не вмешивался.

– Ну как же так, без воды-то? – робко спрашивали у Игоря другие люди-подводники, может, даже и непричастные к тому, что его обидели.

– ППО и ППР! Всё согласно регламента, чётко прописанного чёрным по жёлтому в руководящих документах!

– Но ведь раньше не отключали… – робко возражали некоторые особенно настойчивые.

– Раньше в лаптях ходили, а ты вон в кожаных сапогах на меху топчешься грязными подошвами по моему прикроватному коврику!

И некоторые вздыхали и выходили вон ни с чем, а Игорь кричал им вслед:

– А если будете недовольны, то я и ремонт системы вентиляции и кондиционирования затею и отрублю нагреватели воздуха, чтоб жизнь малиной во рту не таяла!

Все тут же становились довольны, конечно же. Игорь был упёрт, как бык. Но, оказалось, что и на него нашёлся свой болт с левой резьбой, или, как говорят у гражданских, тореадор.

Наш новый помощник командира притопал как-то на пароход, сменившись с дежурства по дивизии. Это нормальные офицеры, сменившись с дежурства, бегут домой отмокать в ванной, принимать контрастный душ и смотреть «Судью Дредда», мирно посапывая на диване, но не помощники командиров. В обязанностях помощников командиров написано, что частое оставление части не совместимо с исполнением их обязанностей, и раз уж ты позарился на командную карьеру, то будь добр принести на корабль свою зубную щётку, фотографию семьи и вазелин. Но, с другой стороны, это, конечно, один из самых прямых путей в командиры.

Не все, скажу я вам, настолько отчаянны, чтобы становиться помощниками, но находятся желающие, да и, когда очередным желающим объявили Вадима, мы несколько удивились, стоит признать. При всех своих очевидных достоинствах, а именно остром уме и усам, еще ужаснее, чем у Артёма, Вадим, по нашему первичному мнению, обладал одним существенным недостатком – был слишком добр. Ведь помощник на корабле – это последний оплот порядка перед мировой энтропией, ни больше, ни меньше. Это как такой кусок арматуры, который с одной стороны забивают командир со старпомом, а со всех остальных сторон – апологеты этой самой энтропии, то есть личный состав.

А личный состав, скажу я вам, – это самый огромный минус во всей военной службе. Он, этот самый личный состав, постоянный раб личных обстоятельств. У него болезни, беременные жёны, дети, ломающиеся машины, алкоголизм, перманентное желание закосить, забить на служебные обязанности и что-нибудь сломать, украсть, вывернуть наизнанку и при этом сделать круглые глаза и сказать: «А оно само, я хз, как так получилось». И именно тогда, когда его расписал на вахту помощник, он ну вот никак не может заступить, потому что обстоятельства у него и надо срочно войти в его положение. Если с такими просьбами обращались к командиру, он, когда считал обстоятельства несущественными, часто отвечал:

– Я не могу войти в ваше положение, товарищ мичман. Потому что для того, чтобы войти в ваше положение, мне надо выйти из моего, и тогда в нём никого не останется, а в вашем будет двое, что несколько несправедливо по отношению к моему.

Но это был командир, он вообще мог бы ничего не отвечать, просто махнув рукой. А помощник же должен огрызаться постоянно, ругаться, спорить, кричать, доказывать и наказывать, наказывать, наказывать. Та ещё работёнка, в общем, как вы уже, я надеюсь, поняли.

И тут мы детектировали ещё один существенный недостаток в организме Вадима – он не был мудаком, то есть должность помощника давалась ему вдвойне трудней. Ко всем перечисленным недостаткам Вадима хочу положить на другую чашу весов ещё два несомненных его достоинства – он любил механиков (ну или искусно притворялся, потому что механиков много и они злые), и у него была красная «девятка». Водил он хуево, и именно поэтому местные гаишники наотрез отказывались выдавать ему права, а чтоб было не так скучно умирать, Вадим сажал одного человека с правами сбоку от себя и двоих сзади – для балласта. Но, тем не менее, иногда можно было с ним доехать до службы и, значительно реже, со службы, потому как уезжал он с неё обычно тогда, когда остальные уже по пятому тосту подняли и шашлык подёрнулся тонкой плёночкой жирка.

Ну вот, значит, приходит этот самый Вадим с вахты на корабль, а мы с Игорем в его каюте устанавливаем какой-то там очередной «Эйдж оф эмпайр» на новёхонький пентиум. Ну очень заняты и в предвкушении сёрбаем чаем. Звонит телефон в каюте.

– Эдик, возьми! – Игорь там диск как раз второй вставляет под столом.

– Гаварыте, ну! – кричу в трубку.

– Э… – на другом конце Лёша, дежурный по кораблю. – Эдик, тут Вадим просит узнать, как бы ему зубья почистить?

– А чего он на корабль припёрся?

– Ну вот, припёрся.

– Игорь, тут Вадим спрашивает за то, как ему зубы почистить!

– Что за роскошь на подводной лодке? Пусть зайдёт, я дам ему зуб чеснока, чтоб не воняло!

– Лёша, – говорю в трубку, – никак не можем помочь. У нас люди в цистернах сидят и, возможно даже работают в них, поэтому, при всём уважении, но нет.

Ну ладно. Проходит какое-то время, игра установлена, уже даже деревенька какая-то строится, опять звонок. Беру трубку и зло дышу в неё: это опять Лёша:

– Эдик, Вадим опять просил узнать, как там дела у вас и передать, что больно уж чаю ему испить хочется. Вот прямо мочи нет, сутки на сухомятке просидел.

Репетую просьбу Игорю.

– Да пошёл он в жопу! Пусть снега на пирсе наберёт!

– Лёша, комдив-три, рекомендует ему набрать снега на пирсе и не отвлекать нас больше по пустякам от планирования боевой подготовки дивизиона!

Цивилизация наша растёт и ширится, на войну уже собираемся, как тихонечко стучится кто-то в дверь.

– Никого нет! – кричит Игорь.

Дверь, естественно, открывается, и на пороге Вадим. С виду добрый и улыбается, что уже само по себе странно в таких обстоятельствах. Зашёл, посидел на кроватке, повыдавал дельные советы по тактическому использованию колесниц и слонов в рукопашном бою, а потом неожиданно так:

– Тащи офицеры, а не принять ли нам по сто грамм для душевного равновесия?

– Отчего бы не принять! Пошли! – сразу соглашается Игорь, потому как мозг его занят компьютером.

А мне вот всё это показалось странным – уж больно улыбчив Вадим и глаза какие-то с чертополохом внутри. Пить отказался, но пошёл смотреть, в чём там подвох. Дружным трио спустились к Вадиму в каюту и только уселись, как Игоря вызывают в центральный.

– Ну давай, быстрей, – командует Игорь, – хлопнем по одной и сбегаю.

Неожиданно гостеприимный Вадим достаёт полуторалитровую бутылку с прозрачной жидкостью и наливает полстакана.

– Водка? – спрашивает Игорь.

– Водка, водка, – улыбается Вадим.

Ну какая, блядь, водка в полуторалитровой бутылке из-под минералки? Ну понятно же, что спирт! Игорь хлопает стакан, торопится же, бдительность притуплена, и начинает багроветь лицом.

– Сы… сы… сы… воды!

– Воды? – ещё ласковее интересуется Вадим. – Пожалуйста!

Достаёт из-под стола вторую полуторалитровую бутылку и наливает ещё полстакана. Игорь мало того, что торопится, но в шоке от такой коварности офицера, подсунувшего ему спирт вместо водки без предупреждения, хлопает и его. Я только рот открыть успел, хотел предупредить, что просак, честно! Цвет лица Игоря становится, даже не знаю, как описать… дип пёпл с вкраплениями маренго и индиго, кроме ушей. Уши абсолютно пурпурные, и видно, как волосы на голове шевелятся.

– Ы… ы… ы, – возмущённо выпучивает глаза Игорь.

– Воды? – уточняет Вадим. – А ты сходи на пирс, снега набери.

Игорь выскакивает в отсек, что-то там орёт, и слышно, как слёзы об переборки шлёпаются. Мы, конечно, мерзко хихикаем, но так, чтоб Игорь не услышал, больно уж опасен в гневе. Вернулся он минут через десять, когда мы уже отсмеялись, но из каюты выходить ещё боялись, с трёхлитровой банкой воды.

– Чё «шило»-то убрал, усатый? Доставай! Встали на колёса – надо ехать, а то полумерами решил отделаться!