5. Три. Рука
Халльвард насторожился, когда побледневший Эрвин потянулся за клинком.
Тот принял оружие, и задышал часто-часто…
Наемник прыгнул с места еще до того, как до конца сообразил, что происходит. Увидел расширившиеся глаза мальчишки, тот попытался отшатнуться, ткнуть мечом в собственное горло…
Но пальцы Халльварда уже стискивали предплечье Эрвина, а левая кисть сжимала тощую, цыплячью шею.
– Ты что задумал, засранец?! – рявкнул наемник. – А ну отдай!
Мальчишка попробовал сопротивляться, но оружие перекочевало к Халльварду.
– Вы не понимаете! Нет! – закричал мальчишка отчаянно. – Я должен это сделать!
– Что сделать-то, поглоти меня пламя? – спросила Нейли, переводя недоуменный взгляд с одного на другого.
– Он хотел зарезать себя, – сказал наемник.
– Да, да! – Эрвин орал, его трясло, как в лихорадке. – Иначе никак, это единственный способ, чтобы вы смогли выбраться отсюда, чтобы он не получил того, чего хочет! Дай мне меч! Я убью себя, его план будет сорван, и тогда вы останетесь живы!
– А с чего ты о нас заботишься? – девушка хмыкнула, уперла руки в бока.
– Я служил ему, я верил в него… – мальчишка закрыл лицо ладонями, и, кажется, собрался заплакать.
Халльвард хмыкнул и ударил Эрвина в ухо, затем добавил еще раз, в подбородок. Тот удивленно всхлипнул и мешком повалился на пол.
– Ты что? Ты убил его? – всполошилась Нейли.
– Нет… верное средство, чтобы очухался. Держи свой меч, – и наемник бросил девушке ее оружие.
Мальчишка заворочался и сел, щупая те места, куда пришлись удары.
– Еще врезать? – спросил Халльвард, присаживаясь на корточки. – Или ты соображаешь?
– Да, помил… – Эрвин встряхнул головой. – Но я все равно должен, должен сделать это!
– Конечно, мой дорогой, – Нейли заговорила мягко и заботливо, и лицо ее изменилось, стало необычайно добрым, глаза мягко блеснули. – Но сначала ты расскажешь, в чем дело, и почему так.
Халльварду послышался смешок за спиной, и он резко повернулся, выхватывая меч. Никого не увидел, зато вновь накатила ненависть, желание немедленно расправиться с бесполезными спутниками.
Но он уже знал, что оно принадлежит не ему, что это козни не сдохшего до конца колдуна, и поэтому просто терпел. Это как боль от удара… нужно ждать, и рано или поздно она пройдет, разве что синяк останется.
– Рассказать, да? – голос Эрвина звучал несмело. – Я попробую… слушайте…
Халльварду очень хотелось рявкнуть «Заткнись, и пошли!», но он сдержался, хотя стиснул челюсти так, что зубы хрустнули.
– Вечный пал, но не до конца, и то, что осталось от него, нашло пристанище здесь, в заранее подготовленном убежище, – начал мальчишка, – накопители духа как раз предназначены для… Нет, это не важно! Еще уцелели те, кто ему служил, кто верил в него, – тут мальчишку перекосило, словно пчела укусила его в самый корень. – И он жаждет возродиться, вернуть могущество и власть над миром, и для этого ему нужны люди, точнее, тело, и людская сила, не та, которую дают молитвы, а иная, более плотная…
– Но мы-то при чем? – буркнул наемник.
От умных речей вновь заныла голова, да он и не был уверен, что понимает все как надо.
– А то, что эту силу и это тело он может получить только здесь, в этом подземелье, – сказал Эрвин. – И годится не каждый человек, я уверен, иначе бы старшие братья с радостью спустились бы сюда сами, и начали резать друг друга во славу Властителя Вечности… – он замолк, точно пережидая сильную боль, – так что мы трое отмечены, специально избраны, и все сделано для того, чтобы мы пришли сюда.
Халльвард засопел, раздумывая, что бы он сделал со слугой Вечного, давшего тот ножик в руки головорезам.
– И он давит на нас всей своей волей, – мальчишка повернулся, показал туда, где в полу чернели огромные руны. – Вот эта надпись все объясняет, и в «Наставлении о Тайном Храме» говорится – всякий, кто отдаст свою волю в руки Вечного, станет вместилищем для его духа. Понятно?
– Не совсем, – сказала Нейли, а Халльвард помотал головой.
– Ну, хм… да, – Эрвин потер подбородок. – Слушайте… Тот из нас, кто подчинится его воле и лишит жизни другого, перестанет быть собой, он впустит Вечного в себя, и тот, пожрав силу, что истечет при убийстве, затем при втором, проглотит душу победителя, как змея лягушку. Тот и вправду выйдет из подземелья, тут он не врал, нет, но это будет больше не человек, а вместилище и опора для… я не знаю, как назвать такое существо.
Халльвард почесал в затылке… главное он понял, убивать этих двоих нельзя, как бы ни хотелось.
– Чтобы этого не случилось, один из нас должен убить себя… – голос мальчишки, только что уверенный, задрожал. – Сделать это по своей воле, и тогда Вечный не получит того, что хочет, и отпустит вас.
– Ты уверен? – сказал наемник. – Он захочет отомстить, и прикончит нас.
– Но хотя бы не возродится, – проговорил Эрвин очень тихо, повесив голову. – Дайте мне меч, иначе…
– Не говори ерунды! – перебила его Нейли. – Только благодаря тебе мы догадались, в чем дело, и без тебя мы не выберемся, не одолеем этого хитрого и злобного ублюдка, – она сжала кулаки и огляделась.
– Это такая драка, где каждый на счету, – Халльвард наклонился и похлопал мальчишку по плечу.
Эх, если бы рядом бы не этот хиляк, а Дастин и Большой Рилд, они бы показали Вечному, кто тут главный.
Или поубивали бы друг друга, даже не поняв, в чем дело.
– Да? Ты думаешь? – Эрвин перестал хлюпать носом. – Но дальше, впереди нас ждет сам Тайный Храм, и в нем сила Вечного будет еще больше, чем тут, станет еще сложнее…
Нейли вздрогнула, издала не вскрик даже, а визг вроде того, что испускает поросенок под ножом. Правая рука ее потянулась к мечу, левой же девушка схватилась за собственное запястье, и попыталась его удержать.
– Твари… гнусные подонки… ненавижу… – зашептала она, пританцовывая на месте.
– Вот, видишь? – сказал Эрвин со страхом.
Смотреть на девушку было противно… Халльвард никогда раньше не видел одержимых.
– Мы что, в полной власти этого колдуна? – спросил он.
– Нет, он не может убить нас, – ответил мальчишка. – Нужно, чтобы мы сами это сделали, а нападения, что происходили до сих пор – это так, для того, чтобы настроить нас, пробудить злость и агрессию.
* * *
Нейли кидало и швыряло, словно она была перышком, угодившим в бурный, кипящий поток, и каждая капля сотрясала все ее хрупкое существо. Душа едва не лопалась от переполнявших ее чувств, и чувства эти были не особенно светлыми – злоба, ненависть, гнев, страх…
«Они убьют тебя, если ты не убьешь их, – шептал даже не один назойливый голос, а целый хор, – немедленно вытащи меч, начни с юнца, он слаб, а здоровяк не будет его защищать, прикончив первого, ты станешь так сильна, что легко справишься и со вторым».
Она ненавидела их обоих… и того, кто взял ее… и того, кого взяла она…
Они были мужчинами, представителями той гнусной породы, которая всю жизнь причиняла ей боль, унижала ее, использовала ее, боялась ее красоты и вожделела ее, и они заслуживали смерти.
Но – по собственному решению Нейли.
«Нет, не сейчас, – думала она, борясь с взбунтовавшейся конечностью, – этот гад, спрятавшийся под землей, назвавший себя Вечным – он наш общий враг, и только втроем мы его победим. Выберемся из подземелья, пахнущего пыльным камнем и крысиным пометом, и вот тогда посмотрим, может быть, я и прикончу обоих…».
В этот момент стало легче, и назойливый голос умолк.
Девушка глубоко вздохнула, понимая, что тело вновь повинуется ей, а ярость если и осталась в сердце, то лишь ее собственная.
– Ты в себе? – подозрительно спросил Халльвард.
Он все так же стоял, держа наготове обнаженный меч, а Эрвин сидел неподалеку, поглаживал подбородок, и вид у него был, как у собаки, потерявшей любимого хозяина.
– Ну, я же не бросаюсь на тебя, и не пытаюсь задушить нашего юного друга? – она пыталась язвить, но получалось вымученно, и даже голос Нейли не контролировала, как всегда.
– Вставай, божья падаль, – наемник перевел взгляд на бывшего поклонника Вечного. – Еще раз попробуешь себя убить, я тебе врежу по-настоящему, узнаешь, что такое шум в башке.
Эрвин растерянно заморгал.
– Я не прочь тебя прирезать, больно уж умничаешь, – продолжил Халльвард, – и девку тоже, но только когда сам захочу, а не по приказу замшелого и вонючего колдуна-пердуна.
Нейли с удивлением подумала, что эта речь вполне годится в пьесу, да и вообще вся их история напоминает если не фарс, то драму… Найти бы того, кто ее написал, и поставил, и отрезать для начала руки, потом уши, затем вырвать глаза…
– Но он наш общий враг, и мы должны держаться вместе, – сказал Халльвард. – Ясно?
– Да, – Нейли кивнула. – А ты, Эрвин, даже не думай о самоубийстве.
– Но это же очевидный выход! – воскликнул он.
– Это вообще не выход, – рыкнул наемник. – Вставай, я сказал!
Бывший поклонник Вечного поднялся неохотно, бросил сожалеющий взгляд на клинок Халльварда.
– Рискнешь? – спросил тот, и заулыбался, точно огромный и опасный зверь. – Сожри тя Хаос, забудь об этом.
И они пошли дальше, прямо по надписи, сделанной черными рунами, топча их грязными сапогами, мимо полуколонн, между которыми темнели ниши, а в них поблескивали статуэтки из нефрита, небесно-голубого, темно-зеленого и светло-желтого, почти белого…
– А если чего тут порушить? – предложил Халльвард. – Вечный ослабеет?
– Да, наверное, – Эрвин потер лоб. – Но этих накопителей духа не одна сотня, и многие могут быть спрятаны, другие защищены ловушками, обычными и магическими, и все мы никогда не найдем.
– Он-то может и ослабнет, – вмешалась Нейли, – а вот мы ослабнем точно, если есть не будем.
Голод напоминал о себе все назойливее, и сейчас она согласилась бы даже на лягушку, не то что на крысу, а уж Эрвину, который вообще почти не ел после того, как попал в подземелье, приходилось наверняка хуже всех.
– Поймаем кого-нибудь, – сказал Халльвард.
Чуть дальше обнаружили два распложенных напротив друг друга коридора, один был узким и кривым, но зато вел вверх, второй шел под уклон, но зато мог похвастаться шириной и прямыми стенками. Заглянув в первый, Нейли ощутила резкий запах, напомнивший о разлагающемся трупе, и голова у нее закружилась так, что перед глазами стало темно.
– Нельзя туда идти… – прошептала она, отступая. – Там что-то… что-то…
– Что? – Халльвард глянул на девушку недоуменно, он-то вони, похоже, не чувствовал.
– Откуда я знаю? – бросила Нейли. – Нечто по-настоящему опасное.
Надеялась, что Эрвин поддержит ее, скажет хоть что-то, не зря же он прочитал кучу книг, наверняка узнал и про магические ловушки, какими пользовался Вечный и его клевреты. Но тот промолчал и, глянув в его сторону, она увидела, что юноша отсутствующим взглядом смотрит в стену и, похоже, ничего не видит перед собой.
– Местный хозяин не хочет, чтобы туда пошли? – спросил наемник. – Тогда надо.
– Чтобы сдохнуть, и этим его порадовать? – девушка нахмурилась. – Чем ты тогда лучше Эрвина?
Халльвард гневно засопел и сделал движение, будто собираясь рубануть ее по шее. Нейли напряглась, готовясь отпрыгнуть, выхватить собственный клинок… о пламя, так он все же стравит их между собой!
– Ладно… – видно было, что наемник сделал над собой усилие, сумел убедить себя, что в их положении можно послушаться «девки», а про мужскую гордость пока забыть. – Пойдем туда.
Прямой коридор футов через пятьдесят вывел в еще один зал, чей пол был завален каменными обломками. Меж них что-то зашуршало, и Халльвард с невероятной быстротой метнул один за другим два ножа, причем сделал это левой рукой и, судя по отсутствию лязга, попал!
– Вот и обед, – сказал он. – Разделаешь сама, или помочь?
Короткие клинки с утяжеленными кончиками лишили жизни двух крупных крыс, и Нейли ободрала и выпотрошила их с такой скоростью, что сама удивилась. Неожиданно вспомнила, как ее кормили в родном замке, когда еще была жива мама… чистые скатерти, серебряная посуда, каждое блюдо украшено и посыпано пряностями…
Да, мама вряд ли подозревала, что ее дочери придется есть такое, да и она сама тоже.
– Эй, парень, – позвал Халльвард, глядя на застывшего в ступоре Эрвина. – Иди, поешь.
– Что? – спросил бывший поклонник Вечного, переводя на них пустые глаза.
– Иди, поешь, или свалишься от голода, – сказала Нейли. – Или тебя кормить насильно?
– Нет, я сам… – говорил юноша неуверенно, словно забыл, как это делается, а двигался медленно, как во сне.
* * *
Крысиное мясо было жестким, но совершенно безвкусным.
Эрвин жевал, а когда вспоминал о том, что нужно глотать, глотал, но не испытывал при этом ничего, ни удовольствия, ни отвращения. Ему было все равно, поест он или останется голодным, восстановит силы или в следующем коридоре свалится от слабости и отдаст концы.
После вспышки, когда он попытался убить себя, а затем доказать спутникам, что это необходимо, внутри все словно замерзло. Он постиг замысел Вечного, понял, зачем они здесь, почему так было в прошлом, что ждет их в будущем, но при этом уничтожил все, что было ему дорого.
Тот стержень, на котором все держалось, опорный столб веры исчез, и душа Эрвина омертвела.
Благой Властитель оказался злобным и коварным существом, нуждающимся в смерти и мучениях других, чтобы жить самому; полные мудрости книги обратились нагромождением хитроумной лжи, а добродетельные старшие братья – коварными и безжалостными негодяями.
Ведь они отправили послушника на верную смерть? И врали ему?
Поверить в это до конца, принять столь чудовищную картину мира юноша не мог, отрицать логичные и стройные умозаключения – тоже. Рассудок его отступил, бессильный, язык словно отнялся, и осталась только ледяная корка внутри, а под ней – неугасающая, ровная боль, похожая на воспаление.
Юноша понимал, что дай он себе волю – попытается убить себя, и не столько для того, чтобы сорвать замысел Вечного, а в первую очередь для того, чтобы от этой боли избавиться.
– Эй, ты не задремал? – спросила Нейли, и он вспомнил, где находится, что он тут не один.
– Нет, – сказал Эрвин.
– Тогда пойдем, – Халльвард был уже на ногах, меч держал в руке, а оглядывался хищно и уверенно.
Через комнату, заполненную обломками камня, прошли, двигаясь вдоль одной из стен. Очутились в круглом тоннеле, в стенах которого виднелись вмятины, похожие на отпечатки громадных пальцев.
В другой момент Эрвин удивился бы, заинтересовался, что это и как сделано, но сейчас ему было все равно.
Перед развилкой остановились, решая, куда идти.
Выбор оказался бессмысленным, один из коридоров закончился тупиком, пришлось возвращаться. Юноша ощутил желание расхохотаться – ясно же, что путь здесь только один, ведущий в храм, другие являются фикцией, обманом, чтобы у попавших в ловушку мышей было время перегрызть друг другу глотки.
Второй коридор привел в большой зал, и тут они наткнулись аж на четыре статуи Вечного, выстроенных крестом: две – в позе Наделяющего Мудростью, и две – в позе Охраняющего Мир.
Эрвину захотелось одновременно поклониться и броситься на изваяние с кулаками. Но сделать ни того, ни другого он не успел, высеченные из розового мрамора фигуры засветились, и струя видений потекла через его душу, смущая ее и тревожа – подвиг Симона Охлада… избиение одержимых Хаосом младенцев… он сам, облаченный в рясу настоятеля, совершающий богослужение в Обители Света…
Тут юноша не выдержал и засмеялся – награда тому, кто предаст себя, осквернит душу грехом!
Желание убить спутников было, но на этот раз слабое, какое-то отстраненное, оно почти не трогало. Назойливый голос шептал в уши, но что именно, он даже не пытался разобраться, он просто молился, не надеясь на помощь ложного бога, а помогая себе отвлечься от всего вокруг.
Ведь кто-то же, если не Вечный, должен слышать людские молитвы?
Наваждение соскользнуло с Эрвина точно утренний туман с горной вершины, и он понял, что совершенно спокоен. Увидел, как Халльвард с перекошенным лицом изо всех сил рубит стену, и клинок с лязгом отскакивает от каменных блоков, оставляет на них щербины, летит каменная пыль.
– Я не поддамся… нет… – бормотала Нейли, сидевшая на полу, и обхватившая руками колени так, что не было видно лица, только водопад черных волос. – Блажен тот будет, кто в ненастный час ограду в сердце непременно распахнет, и радость впустит, и огонь зажжет, друзьям пошлет он весть о пире полуночном… О слава жизни, Орла в Сияньи благостный полет, и мира процветанье, и победы…
Это мало напоминало молитву, но было ей, даже если сама девушка так не думала.
Каждый из них так, как мог, сражался с Вечным, запустившим руки в глубины чужих душ.
– Драная божья хрень, жопа мира, топор мне в задницу! – рявкнул Халльвард, опуская меч.
Это обращение к Небесам не напоминало совсем, но его заменяло.
Наемник обернулся, и стало ясно, что лицо его блестит от пота, а глаза блуждают, как у пьяного.
– Э… ты как? – спросил Эрвин, чувствуя, как тает ледяная корка на сердце: хладнокровный убийца и развратная женщина, но они его спутники, товарищи по несчастью, и он должен помочь им.
Таков долг того, кто избрал путь служения… не ложному богу, а добру вообще.
– Как с похмелья, – признался Халльвард. – Тошнит, блевать тянет, и вообще погано.
– Так тебе и надо, – проговорила Нейли, не вставая, и голос ее прозвучал хрипло и низко, почти как мужской. – Еще бы толстое суковатое полено тебе в задницу вставить – для полного удовольствия.
Эрвин открыл рот, готовясь предотвращать стычку, но понял, что она улыбается, и что наемник ухмыляется тоже.
– Что уставились? – буркнула девушка, поднимаясь. – Я не причесана, и не одета.
– А по мне ничего, – Халльвард одобрительно кивнул. – Выйдем отсюда, завалю тебя еще разок.
– Сначала надо выйти, – сказал Эрвин. – А что ты читала такое?
Нейли бросила на него быстрый взгляд:
– Монолог императора Акресия Оркобойцы из «Падения Романдо», акт второй, сцена первая. Что, были пьесы в монастырской библиотеке, или только молитвенники и книги заклинания?
– Кончай болтать, двигаем, – вмешался Халльвард.
Когда проходили мимо статуй, он приостановился, подошел к одной, и уперся руками в каменный бок. Изваяние пошатнулось и упало, пол вздрогнул, в сторону покатилась отвалившаяся кисть Вечного, и Эрвин вместе с горечью и возмущением почувствовал и злобную радость… так тебе и надо, ложный бог!
А еще откуда-то снизу долетел приглушенный, полный ярости вопль.
На другие статуи наемник тратить времени не стал, только плюнул на пол, и они пошли дальше. Миновали длинный коридор, что изгибался в разных направлениях, точно кишка, затем анфиладу из нескольких комнат, чьи беленые стены покрывали надписи угловым алфавитом.
А затем впереди оказались ворота, подпирающие потолок каменные створки, украшенные резьбой.
– Мощная штука, – сказал Халльвард. – Тараном не вышибешь.
– Интересно, что за ними? – спросила Нейли, и оглянулась на Эрвина. – Ты не знаешь?
– В это трудно поверить, – он сглотнул, и вспомнил, что давно не пил, что из-за этого горло такое сухое. – Но мы все же дошли, и там, за этими вратами, находится Тайный Храм.
«Тот, что хранит сердце веры, зеницу святости и источник благодати» – если верить «Наставлению».
Вот только стоит ли ему верить?
