Глава 100
Мирогнев проснулся и вовсю сучил ножками в корзинке, пытаясь достать пяткой широкую морду нависшего над ним Прошки. Рядом с корзинкой сидел, склонив набок пушистую голову, белоснежный пес.
— Здравствуй, учитель. Не ожидал таким тебя увидеть, высший маг Мечислав. Или как лучше звать тебя?
Пес поднял на мага семицветный взгляд. И начал медленно подниматься на задние лапы, вырастая. Скоро перед Агнешкой и манусом стоял невысокий старик с белоснежной бородой и забранными в длинный хвост волосами, спускавшимися почти до пояса.
— И я не ждал видеть тебя таким, Владек. Да только каждому дорога своя. И уж теперь-то наши надолго разойдутся. Порадовал ты меня. Сестру избавил от мук. Ведь она, что лекарка твоя, никогда не может отказать, когда ее о помощи просят, силу тянут — а она и рада отдать, да только и ей самой нужна. Раньше вера была сильна, возвращали матери-земле маги часть силы. А потом позабыли и о вере, и об истинной отповеди. Теперь тебе непростой зарок — древнюю веру возродить. Кормить древнюю мать, как сама она вас, магов, кормит испокон веков. А о ней, — старик кивнул на Агнешку, в его радужных глазах мелькнуло что-то, похожее на нежность, — я позабочусь.
— Когда же мы снова увидимся? — Маг подошел и крепко обнял старика. Тот похлопал его по спине, поцеловал по-отечески в плечо.
— Ты встречу не зови. Последняя осталась. А тебе сделать еще предстоит много.
Старый маг отступил, снова меняя обличье. Агнешке и Владиславу пришлось запрокинуть головы, чтобы вновь поймать семицветный взгляд. Высокая призрачная фигура в то пронзительно-голубом, как небо, то внезапно смурнеющем плаще поклонилась, исчезая в утреннем воздухе, обращаясь в клочки тумана. Исчез выбеленный временем череп, осталось только одинокое белое облачко, и то скоро истаяло.
Агнешка сняла черный плащ, под которым оказался простой деревенский наряд, взяла на руки сына, протянула Владу. Он обнял их обоих, коротко прижавшись губами к выбившейся из-под платка у Агнешки рыжеватой прядке.
Девушка потянулась к нему, коснувшись губами уголка губ. Отпрянула.
Рядом с ними бесшумно возник Игор. Блаженная улыбка земной отповеди еще играла на его губах, зеленые глаза сияли. Великан поднял на плечо корзинку.
— Подвода уже ждет, Дорофейка беспокоится, хочет до отъезда на Бориславову могилку заглянуть, — прошептала Агнешка. — Пока княгиня не опомнилась, надо нам с Гнешеком уехать. А то примется искать… Бялу.
— А если я буду искать, где найду? Просто скажи, что не навек это, Ханна. Не навек расстаемся?
Она молча кивнула, приложила пальчики к груди мага. Погладила, не касаясь, водя лишь тенью пальцев, багровый след клейма на лбу — словно прощения просила.
Игор опустился на одно колено, поцеловал край хозяйского плаща.
— Не чернский ты больше, Игор. Ты свой долг отдал, — проговорил тот, поднимая друга с колен. — Не настало ли время Закраю вспомнить, кто их царь по праву?
Игор оставил свой синий плащ рядом с черным Агнешкиным, набросил на лишенные гербов плечи простой коричневый, вновь превратившись в горбуна. За хозяйкой потрусил и широколобый гончак Проходимка, то и дело принимавшийся скакать, радуясь тому, как прыгает и качается новый хозяйкин подарок — медальон, прицепленный лекаркою Прошке на новый кожаный ошейник.
Едва они скрылись в лесу, от камня, запыхавшись, прибежал старый Болюсь. Старик держался за бок, силясь отдышаться, привалился к сосне.
— Ушли?
— Тебя и Конрада будут ждать за городом. Там и проститесь. Нельзя Агате Бялу показывать, — бесцветным голосом ответил манус.
— А ты? — Старик вытер рукавом вспотевший лоб. Посмотрел на молодого мага с болезненной жалостью.
— А я уже прощенный, — ответил тот и пошагал прочь, к поляне, к остывающему камню, к обиженной княгине, клохчущей кормилице и блаженно улыбавшемуся городскому колдуну. Нужно было придумать, под каким предлогом услать бедолагу в Бялое. Он достаточно болтлив, чтобы весть об истинном обряде на Землицын день пустилась в долгий путь из уст в уста. А в Дальнюю…
