— Как же так? Как такое вообще могло случиться? В голове не укладывается. Просто не укладывается в голове!

Гуров и Крячко сидели на лавочке в сквере возле морга. Между ними сидел Леха Рыжий, по паспорту Алексей Наумович Гликберг, типичный еврей, со всеми вытекающими отсюда приметами. По какой причине жгучему брюнету дали прозвище «Рыжий», оставалось загадкой, в густой шевелюре Лехи не было не то что ни одного рыжего, но даже ни одного седого волоса. Известие о том, что его друг Роман Камов, предположительно, мертв и от Лехи требуется пройти процедуру опознания, вызвало у того ярый протест. Он категорически отказывался ехать в морг и опознавать кого бы то ни было.

— Моя конституция просто не выдержит этой процедуры, это вы можете понять? — слегка картавя, вопил он. — Я имею право отказаться! И даже если нет, то насильно доставить меня в это ужасное место вы не можете. Я болен, понимаете? Я предоставлю справку, освобождающую меня от этой процедуры.

Так он вопил добрых пять минут, пока Лев не сообщил ему, что произошло с женой Камова, Ольгой. Вот когда Леха Рыжий, что называется, впал в ступор. Он смотрел на Гурова во все глаза, даже не моргал. Ужас, написанный на его лице, заставил Гурова изрядно поволноваться, дал Крячко знак, чтобы тот по-быстрому организовал врача, не дай бог, Гликберга удар хватит в стенах Управления. Крячко вышел из кабинета, стараясь не привлекать внимания Лехи, но тот не заметил бы его ухода, даже если бы Стас топал как слон, опрокидывая на своем пути мебель. Он был близок к обмороку. Отчаявшись, Гуров наполнил стакан водой и вылил ее Гликбергу за шиворот. Холодная струя потекла по позвоночнику, и это привело Леху в чувство.

— Оля! — первое, что сказал Леха, выйдя из ступора. — Олюшка! Моя Олюшка!

Он начал раскачиваться из стороны в сторону, снова и снова повторяя имя жены Камова. Гуров его не останавливал, все равно это было лучше, чем немой ужас, в котором Гликберг пребывал до этого. Крячко вернулся, ведя за собой врача «Скорой помощи». Тот осмотрел Леху, покачал головой и начал колдовать над чемоданчиком с лекарствами.

— Что вы с ним сделали? — озабоченно спросил он Гурова. — Такое впечатление, что мужик только что лишился всей семьи и своей собственной жизни в придачу.

— Сообщили нечто, касающееся текущего расследования, — уклончиво ответил Лев.

— Давненько я такой реакции не видел, — заявил врач, вводя лекарство в вену Гликберга.

— Признаться честно, за годы службы я вообще такое впервые наблюдаю. Как скоро он придет в норму?

— Дайте ему минут десять, потом можете продолжать. Не волнуйтесь, рецидива не будет. После инъекции можете ему хоть труп бабушки показывать, он и на это отреагирует адекватно.

— Примерно это мы и собираемся сделать, — хмыкнул Крячко.

— Показать ему труп его бабушки? — выпучил врач глаза от удивления.

— Не бабушки, друга, — поспешил вмешаться Гуров. — Спасибо за помощь. Удачного дня.

— И вам удачного дня, — подозрительно глядя на Станислава, произнес врач и вышел из кабинета.

— Ну, и зачем тебе понадобилось шокировать его? — обратился Лев к Крячко.

— Да чтобы не хохмил на тему трупов. Ты его рожу видел? Он, поди, экстрасенсом себя ощутил. Труп бабушки, надо же такое выдумать!

— Труп? О каком трупе вы говорите?

Оба как по команде развернулись к Лехе Рыжему. Взгляд его стал более осознанным, он перестал раскачиваться, да и речь звучала более спокойно.

— Как вы себя чувствуете, Алексей? — участливо спросил Гуров. — Вам лучше?

— Да, мне лучше. Что произошло?

— Вам стало плохо, такое случается, когда человек получает неприятное известие. Мы вызвали врача, он сделал вам укол, теперь вы в норме.

— Вы говорили про Ольгу Камову, — вспомнил Гликберг. — Сказали, что она попала в автомобильную аварию, это правда?

— Да, так и есть, но волноваться пока рано. Сейчас Ольга в «Склифе», ей сделали операцию, состояние тяжелое, но она держится, — опасаясь рецидива, скороговоркой выложил новости Лев.

— Я должен ее увидеть, должен позаботиться о ней, пока Ромки нет рядом. — Голос Лехи звучал взволнованно, но истерических ноток слышно уже не было.

— Вы влюблены в Ольгу? — Вопрос Гурова прозвучал внезапно.

Леха покраснел, отвел взгляд, но все же ответил:

— Да, я люблю Олю. Давно и безнадежно. Я первым познакомился с ней. Вы знаете, что мы с Ромкой учились вместе? Нет? Это так. Мы дружили с института. До тех пор, пока Оля не предпочла его мне. Потом тоже общались, но уже не так. Совсем порвать с Ромкой у меня духу не хватало, ведь только так я мог общаться с Олей. И вот теперь вы сообщаете, что она попала в аварию, а Ромка лежит в каком-то морге и я должен ехать туда, чтобы удостовериться в этом.

— Если бы Ольга могла, она бы это сделала, и мы вас не побеспокоили бы. Но случилось то, что случилось. Ольга не в состоянии провести опознание, вы же, напротив, полны сил. Так почему бы не помочь женщине, которую вы любите? Потом сможете поехать к ней. Главврач там строгих правил, но я уверен, вы сумеете его убедить.

— Хорошо, я согласен, — сдался Гликберг, и они все вместе отправились в морг.

Романа Леха Рыжий опознал, хоть и с трудом. Кто-то сильно постарался, желая привести его внешний вид в соответствие с представлениями о бомжах. Прическу Камов носил удлиненную, это облегчило работу его недругам. Обмазанные чем-то сальным, припорошенные пылью и присыпанные грязью, волосы выглядели так, будто их обладатель не мылся уже года два. Кожа на лице тоже выпачкана грязью, но как-то нарочито сильно, точно грим на съемочной площадке. Гурову пришлось попросить санитаров отмыть лицо, чтобы свидетель мог понять, кто перед ним. И вот когда эта процедура была исполнена, Леха Рыжий узнал в бомже адвоката Камова. В какой-то момент он был готов потерять сознание, после чего Гурову пришлось вывести Леху на свежий воздух.

— Значит, сомнений нет, это ваш друг Роман Камов? — скорее для поддержания разговора, чем для подтверждения очевидного, спросил он.

— Да, это несомненно Роман. Но почему он так странно одет? И вся эта грязь… Откуда?

— Мы еще разбираемся с этим, — ответил Лев. — Хотите, чтобы мы отвезли вас домой?

— Нет, спасибо, я справлюсь сам. Думаю поехать в «Склиф». Вдруг Оля пришла в сознание. Ей потребуется моя поддержка.

— Мы задержим вас ненадолго. Есть пара вопросов. Для этого необязательно возвращаться в отдел. Можем побеседовать прямо здесь, если вам удобно, — предложил Гуров.

— Спрашивайте, я готов. — Леха сцепил пальцы в замок, стараясь сдержать дрожь. Все-таки посещение морга не прошло для него бесследно, как обещал врач «Скорой».

Вопросы действительно не заняли много времени, по большей части оттого, что Гликберг и Камов в последние годы практически не общались. Случайные встречи в суде, когда время слушаний совпадало, да неизменный ужин в день рождения Ольги, на котором Гликберг бывал ежегодно, независимо от загруженности на работе. Карьера Гликберга оказалась куда успешнее карьеры товарища, это не могло не оставить отпечатка на взаимоотношениях. Чем последний месяц занимался Камов, Гликберг не знал. Каким образом мог оказаться в компании бомжей, не представлял. Единственное, в чем Леха Рыжий оказался полезен, это в том, что он категорически отмел предположение, будто Камов мог завести любовницу и бросить жену. Для Романа Ольга была чем-то вроде талисмана. Есть Ольга — есть удача, нет ее — и с удачей можешь распрощаться, примерно так представлял он себе отношения между супругами. Это бесило Леху, но он не мог не признать: брак Романа и Ольги был на удивление крепок.

Гуров отпустил Гликберга и вместе с Крячко вернулся в морг. Он хотел еще раз осмотреть тело Камова. Патологоанатом указал на несколько странностей, на которые до прихода Гликберга не обратил внимания, а точнее, отмахнулся от них.

— Вернулись? Отлично. Я тут провел дополнительное обследование, — произнес он, как только Гуров и Крячко вновь переступили порог «мертвецкой». — Пойдемте, я вам кое-что покажу. Начнем с ушных раковин. Видите что-то необычное?

Гуров склонился над телом, пытаясь разглядеть, что привлекло внимание патологоанатома.

— Можете взять лупу, так будет эффективнее, — посоветовал патологоанатом и продолжил: — Итак, начнем с ушных раковин. Если обследовать кожный покров внутренней части уха, будет заметно, что волосяной покров там удален механически. Попросту говоря, при жизни у нашего «жмурика» были проблемы с оволосением. Если бы он тщательно не следил за собой, у него в ушах вырастали бы заросли, по густоте сравнимые с австралийскими джунглями. Но что мы видим сейчас? Ничего. Девственно-чистую кожицу, а это означает, что парень пользовался специальным приборчиком для удаления волос из таких вот проблемных мест. Это еще не все. Взгляните на его руки. Кожа как у младенца — ни ссадин, ни царапин, ни обломанных ногтей. У людей, живущих на улице, таких рук не бывает. Заскорузлая корочка, цыпки, черные борозды от въевшейся грязи — это да. И ноги, к слову сказать, тоже не бомжатские. Обувь стоптанная, на три размера больше требующегося, носки засалены настолько, что ими убить можно, а вот пяточки ровненькие, розовенькие, хоть сейчас в рекламу скребков для педикюра. Этот парень ни дня не ходил в тех говнодавах, в которые был обут в момент смерти.

— Вы в этом уверены? — Гуров рассматривал ступни Камова, отмечая их чистоту и аккуратность. — Возможно, времени прошло недостаточно, но в таком виде он все же какое-то время просуществовал. На улице, я имею в виду.

— Исключено! — отрезал патологоанатом. — По какой бы причине ваш подопечный ни воспользовался этим маскарадом, на улице он не пробыл и суток. Это мое профессиональное мнение. Письменный отчет составить?

— Непременно. И желательно в кратчайшие сроки, — кивнул Лев. — Скажите, причина смерти остается та же? Он умер от отравления техническим спиртом?

— Увы, это окончательный вердикт. Но и здесь есть свои нюансы. Вполне вероятно, вашего подопечного накачали.

— Хотите сказать, кто-то насильно влил в него столько спирта, что он отбросил коньки? — спросил Крячко.

— Именно так. При обследовании гортани я обнаружил механические повреждения. Такие повреждения могли появиться в результате введения в гортань физического предмета, например, зонда для промывания желудка. С помощью такого зонда ввести в желудок нужное количество жидкости — раз плюнуть.

— И это доказывает, что перед нами не банальное отравление, а намеренное убийство, — закончил за патологоанатома Станислав.

— Чтобы выполнить такую процедуру, его должны были связать, — заметил Гуров. — Вы должны были обнаружить следы от веревок на руках и ногах. Они есть?

— Нет, но это и необязательно, — возразил патологоанатом. — Если злоумышленники воспользовались скотчем, следов могло и не остаться. Намотали скотч поверх одежды, и кожа чиста. Думаю, так все и было. Парня примотали к стулу, а чтобы удобнее было производить манипуляции с зондом, но не оставлять следов на коже, они воспользовались его шикарной шевелюрой. Ухватил клок волос, вздернул голову и работай без спешки. Кстати, волосяной покров в затылочной части имеет проплешины. Часть волос была вырвана с корнем еще при жизни. И это тоже профессиональное мнение.

— Пишите отчет, — попросил Лев. — Прямо сейчас и приступайте. Стас, мы в Главк, нужно возбуждать дело о преднамеренном убийстве.

По дороге в отдел он позвонил в больницу. Операция закончилась, но в сознание Ольга пока не приходила. Гуров и не надеялся, что все сложится легко. Он корил себя за то, что не выяснил имя последнего клиента Камова, когда была возможность, но задним умом все крепки. Откуда ему было знать, что все так обернется.

Генерал Орлов был на месте. Гуров прямо с порога объявил о новых обстоятельствах дела, открывшихся в ходе расследования. Генерал нахмурился и жестом приказал полковникам сесть.

— Вот удружил, Лева, — вздохнул он. — Тебе поручили выяснить имена упившихся бомжей, а что ты натворил вместо этого? Притащил в отдел очередной висяк? И как это у тебя получается: сходил за хлебом, принес труп.

— Не ворчи, Петр Николаевич, обстоятельства так сложились, — слегка улыбнулся Лев. — Я просто выполняю свою работу. Лучше скажи, как скоро мы получим разрешение на проведение официального расследования?

— Улики твои все косвенные, — начал Орлов. — То, что опознанный труп слишком чистенький для бомжа, еще ничего не доказывает. Он мог осознанно выбрать такой путь. Мог переодеться бомжом ради сбора улик для своего клиента, а то, что попал в компанию новых собратьев в неподходящее время и упился вместе с ними некачественным пойлом, так это простое невезение. Нужно было доказать бомжам, что он один из них, вот он и старался. Следов насилия на теле нет. Ни синяков, ни ран, сам же сказал.

— А ссадины в гортани? А волосы, вырванные из затылка? — напомнил Гуров. — Уверен, криминалисты обнаружат следы скотча на его одежде. Это будет дополнительным доказательством того, что над Камовым производились насильственные действия.

— Вот когда обнаружат, тогда и поговорим, — заявил генерал. — А волосы ему и приятели-бомжи вырвать могли. Что-то не поделили, повздорили, один другого за волосы оттаскал. Ничего странного.

— Ты ведь и сам в это не веришь, Петя, — покачал головой Гуров. — Тебе просто не хочется этого признавать. Я обещаю — висяка не будет. Мы раскроем это дело по горячим следам.

— По каким следам, Лева? По десяти телам замусоленных бомжей? — вскипел Орлов, понимая, что в итоге все равно придется уступить.

— По канистре и фиктивной любовнице. Эта канистра появилась в подвале неспроста. Кто-то всучил ее бомжам, полагая, что те будут глушить спирт, пока не упьются, после чего он сможет подложить труп Камова в кучу бомжей, и никто ничего не узнает. Здесь же явно прослеживается расчет. Кто станет надрываться, выясняя, где бомжи взяли некачественный спирт? Никто. Кто станет носом землю рыть, выясняя имена всех погибших? Опять же никто. Полежат трупы в морозильных камерах и пойдут в братскую могилу, то бишь в печь крематория. А уж после такой процедуры ни о каких опознаниях и сборе улик и речи быть не может. Все шито-крыто. — Лев помолчал немного и тихо добавил: — Убили адвоката, Петя, человека, поставленного защищать закон. Мы не можем отмахнуться от этого дела.

— Ты мне на совесть не дави. И мой патриотический пыл не возбуждай, он и без того зашкаливает, — проворчал Орлов. — Иначе мы бы с тобой здесь не сидели.

— Я и не пытался, — снова улыбнулся Лев, поняв, что спор выигран. — Говорю тебе, висяка не будет. Мы раскроем это дело, только дай отмашку. Убийство адвоката и покушение на убийство его жены, Ольги Камовой.

— Про это забудь! — отрезал генерал. — С меня и одного дела более чем достаточно. Если в ходе расследования смерти Камова всплывут доказательства того, что автомобильная авария его жены была подстроена, тогда и будем дело возбуждать, а пока про это забудь! Там вообще никаких зацепок.

— Это не совсем верное утверждение, — вклинился в разговор Крячко. — По показаниям свидетеля, у дома Камовых неоднократно появлялся автомобиль марки «Лада-2106», владелец этого авто следил за домом. Накануне аварии этот автомобиль был также зафиксирован во дворе дома Камовых.

— И ты туда же? Кто этот ваш свидетель? Номер автомобиля он запомнил? Быть может, предоставил описание водителя? Или он видел, как тот общался с кем-то из семьи Камовых? — перекинулся на Крячко генерал. — Есть у тебя такие сведения, я спрашиваю? Можешь не отвечать, по глазам вижу, что нет. Женщина не справилась с управлением и вылетела через ограждение, вот что вижу я. И пока не будет хоть одной улики, доказывающей обратное, разрешения на возбуждение уголовного дела вы не получите. Это ясно?

— Но по Камову-то мы работать сможем? — настаивал Гуров.

— Ладно, будь по-вашему, — вздохнул Орлов. — Но учти, Лева, ты мне слово дал раскрыть дело в кратчайшие сроки.

— Все так и будет, Петр Николаевич. — Улыбка Гурова стала еще шире. — Следующий репортаж в новостях будет о тебе. Что-то типа: «Генерал-лейтенант на страже города. Ни один бомж не останется неотомщенным».

— Проваливай, балагур! — засмеялся Орлов. — И приятеля своего прихвати, а то он от наших патриотических разговоров заскучал.

Из кабинета генерала Гуров и Крячко отправились прямиком к себе, определить стратегию расследования. Гуров выяснил, кто занимался заявлением Ольги Камовой по розыску пропавшего мужа. Крячко связался с моргом, дал указание отправить одежду Камова в экспертный отдел и напомнил о необходимости поторопиться с официальным отчетом о вскрытии тела Камова. После этого было решено, что Крячко поедет в поселок, где нашли тела, и попытается выяснить, кто мог преподнести бомжам смертельный гостинец. Гуров же пообщается со следователем, занимавшимся поисками Камова.

Прогулочным шагом беспечного туриста Стас Крячко вышагивал по улицам ставшего скандально известным поселка. Он высматривал подходящую для определенного рода беседы кандидатуру. Суетливых мамаш, выгуливающих своих отпрысков, он отмел сразу. Не станут они якшаться с пропитыми бомжами, а значит, и информации от них никакой не жди. Бабульки — божьи одуванчики на эту роль тоже не подходили, как и работяги, копошащиеся возле сельхозтехники. Неплохо подошли бы пацаны-подростки, этим до всего есть дело, и они подмечают многое из того, что ускользает от взгляда взрослого человека, обремененного заботами о семье. Также стоило обратить внимание и на пьянчуг, все еще не потерявших жилье и работу, но имеющих непреодолимую тягу к зеленому змию. Вот их-то и разыскивал Крячко.

Резонно рассудив, что как бы ни было туго с деньгами, пьянчуги будут крутиться возле магазина, торгующего спиртным, Крячко справился у прохожих, где таковой располагается, и отправился туда. Его предположение не оправдалось: площадка возле магазина была пуста. Ни пьянчуг, ни трезвенников у крыльца не было. «Ладно, попытаем счастья внутри», — решил он и толкнул входную дверь.

Магазинчик, хоть снаружи и выглядел торговой точкой типа «сельпо», внутри оказался довольно современным. Новые прилавки, сверкающие хромом и стеклом, современный кассовый аппарат с транспортерной лентой и даже тележки на колесиках, необходимость в которых совершенно отсутствовала, ввиду того, что отделов самообслуживания магазин не имел. Две девицы в форменных фартуках и чепцах, только-только вышедшие из школьных застенков, весело шушукались за прилавком. Кресло кассира занимала дама более солидного возраста, с напомаженным лицом и подрисованной возле губы родинкой. Немного подумав, Крячко остановил выбор на последней.

— Добрый день, как торговля? — приблизившись к кассе, вежливо поздоровался Станислав.

— Все товары на прилавках, — отшила его кассирша.

— Ассортимент бедноват. — Он картинным жестом обвел прилавки. — Ни тебе авокадо, ни осетрины под горчичным маринадом. Скукотища.

— Другие не жалуются. — Кассирша явно не была настроена на шутливый разговор.

— Много у вас посетителей? — задал новый вопрос Крячко.

— Вы из Роспотребнадзора? — Кассирша скосила глаза на девиц и одним им понятным движением подала какой-то знак. Девицы отскочили друг от друга, точно металлические шары разной полярности.

— Я из другой структуры, — поняв, что с простым посетителем грозная кассирша вести диалог не станет, ответил Стас и махнул в воздухе красными «корочками».

— Директор будет в шесть. — Кассирша вся подобралась, от былой расслабленности не осталось и следа.

— Не думаю, что он сможет ответить на мои вопросы лучше, чем вы, — заметил Крячко. — Да и вопросы мои несложные. Слышали про бомжей в подвале?

— Не по адресу явились, господин полицейский, — ощетинилась кассирша. — У нас все спиртное лицензированное. Документы в порядке. Если хотите повесить это дело на наш магазин — не выйдет.

— Боже упаси! — театрально замахал руками Стас. — Подозревать в чем-то такое солидное заведение! Не понимаю, с чего вы вдруг так разволновались?

— Все вопросы, связанные с работой точки, обсуждайте с директором, — сердито повторила кассирша.

— Да не собирался я обсуждать вашу работу. Мои вопросы никак не связаны с вашей профессиональной деятельностью.

— И на другие вопросы я отвечать не собираюсь. И вообще не будете делать покупки, отходите от кассы. Мне работать надо.

Крячко обвел взглядом пустой магазин, усмехнулся и решил, что не с того начал.

— Будьте любезны, Людмила, — прочел он имя на бейджике, — посоветуйте, какой из алкогольных продуктов приобрести, чтобы стать лучшим другом контингента, чаще других отоваривающихся данным продуктом в вашем магазине?

— Не поняла, — растерялась Людмила, по всей видимости, столь витиеватый слог ей нечасто приходилось слышать. — Какой еще контингент?

— Алкаши местные «беленькую» или «красненькое» предпочитают? — пояснил Крячко. — «Анапа» или «Столичная»?

— По деньгам, — машинально ответила кассирша.

— По деньгам — это у кого какой доход или в какой день больше наскребли?

— Послушайте, хотите затариться спиртным, берите. И голову мне не морочьте! — сердито бросила Людмила.

— Ладно, выражусь еще конкретнее. Мне нужно пообщаться с «алкогольной элитой» вашего городка. Что им лучше преподнести для развития продуктивного разговора: водку или вино? Не подумайте дурного, это исключительно для пользы дела. Работа такая.

— Вы допросить их хотите, только так, чтобы они не догадались, что это допрос? — Вопрос прозвучал откуда-то из-за спины.

Крячко оглянулся. Одна из продавщиц-школьниц стояла позади и внимательно слушала их с кассиршей разговор.

— Иди на место, Ксенька, вечно тебя на приключения тянет, — нахмурив брови, приказала Людмила, но Ксенька и не подумала уходить.

— Берите водку, не ошибетесь. Только если Иван Палыча поить будете, тогда портвейн. Он от водки дуреет, — не обращая внимания на гневные взгляды кассирши, заявила она. — Остальные будут рады любому пойлу, но водка солиднее.

— Тогда мне две бутылки водки и один портвейн, — доставая бумажник, заявил Крячко. — И закуски какой-нибудь. На ваш выбор.

Ксенька показала кассирше язык и метнулась за прилавок. Проворно уложила в пакет заказ, принесла на кассу и застыла в ожидании. Стас расплатился, немного подумал и попросил коробку конфет.

— Только самых вкусных, — сказал он Ксеньке. Та выполнила просьбу, Крячко снова полез в бумажник, отдал деньги кассирше, а купленную коробку протянул Ксеньке: — Чайком с коллегами побалуетесь.

— Вообще-то нам нельзя принимать подарки от покупателей. Но вы ведь не обычный покупатель, верно? — поспешно убирая коробку под прилавок, улыбнулась Ксенька.

— Так точно, я не обычный покупатель, — изобразил в ответ широкую улыбку Крячко, продавщица нравилась ему все больше и больше. — А не могли бы вы, Ксения, подсказать, где я могу найти Иван Палыча и его приятелей?

— В это время суток? У Иванихи на задах, — не задумываясь, ответила девушка. — После обеда они всегда там зависают.

— Тебе-то откуда это знать? — буркнула Людмила, все еще сердясь на молоденькую продавщицу.

— К ним Суслик каждый день бегает, — быстро ответила Ксенька. — Скучно дома сидеть, так он туда шастает, истории послушать.

— Была б я его матерью — уши надрала бы за такие развлечения!

— Хорошо, что вы не его мать, — парировала Ксенька. — Нашей мамке есть чем заняться, кроме как собственных детей за уши драть.

Крячко понял, что сейчас начнется привычная для двух дам ссора, и поспешил вмешаться:

— Не просветите меня, Ксения, Суслик — это кто?

— Брат мой. Младший. Он в шестой класс перешел, смышленый парнишка.

— Так его я тоже у Иванихи на задах найду?

— Если повезет. Он обычно либо там, либо на речке с пацанами.

— А зады Иванихи в каком направлении искать?

— От магазина идите прямо, до конца улицы. Крайний дом, шиферная крыша полосками окрашена. Не ошибетесь, — подсказала Ксенька.

Внезапно в голову Крячко пришла новая мысль. Раз Ксенька знает так много про местных алкашей и их привычки, может, она сама будет ему полезна?

— Скажите, Ксения, вы считаете себя наблюдательным человеком?

— От скуки станешь наблюдательной. Только вам я бесполезна. Вы ведь про бомжей спросить хотели? Так я о них ничего не знаю.

— Так-таки и ничего?

— Думала уже. К нам они нечасто заглядывают, разве что уворовать что-то из продуктов захотят. Да мы всегда начеку, и самообслуживания у нас нет, а через прилавок незаметно руку не протянешь. Сами видите, народ у нас в магазине не толпится.

— Как насчет приезжих? Незнакомцев ведь вы сразу от местных отличите? — не сдавался Крячко. — Быть может, накануне кто-то приходил в магазин, продуктами закупался. Колбаска там, хлебушек, огурчики малосольные.

— Чужака я, конечно, отличу, да только у нас таких немало. Из столицы часто приезжают. В паре километров отсюда дачный поселок строят, туда и едут, а по пути иногда к нам заскакивают.

— И никто из них вашего внимания не привлек?

— Так, чтобы особо? Нет, не привлек. Покупатели как покупатели.

— Я оставлю вам номерок, вдруг что вспомните, — предложил Крячко, протягивая Ксеньке визитку. — Буду признателен.

— Ладно, я подумаю, — пообещала девушка.

Крячко подхватил пакет с продуктами и вышел из магазина. Дом Иванихи он нашел без труда. Шиферную крышу в синюю и зеленую полоску было видно издалека. Припарковав машину у калитки, он не пошел через двор, а направился в обход забора, полагая, что там и находятся «зады», и не ошибся: за скверно ухоженным огородом стоял покосившийся сарай. Оттуда доносились голоса. Крячко остановился и прислушался.

— Говорю тебе, туфта это все. Не мог старик Тесик так облажаться, — сердито говорил кто-то зычным голосом. — Раз принял подношение, значит, был уверен в том, что он чист.

— И поэтому они все сейчас в холодильнике греются, печки дожидаясь, — едко отвечал ему молодой голос.

— Промашка вышла, и спорить тут не о чем, — урезонивал их третий. — Помянуть бы надо, да нечем.

Крячко рассудил, что самое время обозначиться. Он шагнул в открытый дверной проем, потряс пакетом и громко возвестил:

— Поминальный стол прибыл. Позволите присоединиться?

В сарае сидели четверо. Два парня лет по тридцать — тридцать пять, один предпенсионного возраста и один далеко за семьдесят. Все смотрели на вошедшего и молчали.

— Чего затихли? Или передумали приятелей поминать? — проговорил Крячко, неспешно продвигаясь в центр сарая.

— Ты кто такой? Чего надо? — поднимаясь с места, проговорил обладатель зычного голоса, которого Крячко определил как претендента на пенсию.

— Кем бы ты ни был, проваливай! — присоединился к нему парень помоложе.

— Я к вам с миром, мужики, чего в бутылку лезете, — примиряюще произнес Стас. — Вот, на помин принес.

Он хотел вынуть из пакета бутылку, но парень его остановил:

— Забирай свое пойло и проваливай, пока цел! — В руках его появилась дубина.

— Эй, полегче! — отступив на шаг, произнес Крячко. — Так гостей не встречают.

— Остыньте, мужики, — вступил в разговор старик. — Бубон, Артемка, кому говорю, остыньте!

— Ты что, не видишь, что происходит, Палыч? Этот хрен отравил наших ребят, а теперь до нас добраться решил, — вспыхнул парень помоложе.

— Ты, Артемка, обвинениями-то не бросайся, — растягивая слова, произнес Палыч. — Дай человеку слово сказать.

— Вот так небось и с Тесиком было, — проворчал тот, кого старик назвал Бубоном. — Дал он этому хрычу слово сказать, а потом на тот свет отправился.

— Вы не правы, мужики, — снова заговорил Крячко. — Спиртное я в вашем магазине брал, Ксенька собирала. У меня и чек имеется. Могу предьявить.

— Ксенька, говоришь? — прищурился старик. — И что же она нам прислала?

— Тебе, Иван Палыч, портвейн «три семерки». Остальным «беленькую». Все по совету брал. — Стас начал выкладывать гостинцы на земляной пол. — Так показывать чек-то?

— Обойдемся, — при виде заводских этикеток пошел на попятный Бубон. — Доставай стаканы, Костян, помин состоится.

Костян, второй из молодых парней, метнулся в угол сарая и вернулся с пластиковой магазинной корзиной, полной посуды. Бубон уже суетился возле самодельного стола, сколоченного из двух фанерных ящиков. Палыч любовно поглаживал бутылку портвейна, предвкушая наслаждение. О Крячко будто бы забыли. Он стоял чуть в стороне, рассматривая новых знакомых. Шестиклашки Суслика в сарае не было. Разлив водку по стаканам, Бубон произнес торжественную речь о земле пухом и вечной памяти, после чего все четверо опрокинули стаканы и принялись за закуску. Станислав выжидал. Когда вторая порция спиртного оказалась в желудках местных алкашей, Иван Палыч перевел взгляд на него и заявил:

— Чего столбом стоишь? Присаживайся и выкладывай, с чем пожаловал.

— Хочу кое-что прояснить, — опускаясь на траву прошлогоднего покоса, начал Стас. — О ваших приятелях из подвала заброшенного дома. Вы ведь их сейчас поминаете, я не ошибся?

— Кого ж еще? У нас тут обычно тихо, пачками люди не мрут, — заметил Иван Палыч. — Ты, часом, не из легавых?

— Можно и так сказать. Потому и вопросы имею.

— Значит, не один я дотумкал, что старика Тесика и его дружков намеренно траванули, — задумчиво произнес Иван Палыч. — И вам в полиции есть дело до упившихся бомжей? Вот уж никогда не подумал бы.

— Выходит, ошибся ты, Палыч, — заметил Крячко. — До них нам тоже дело есть. А вот в чем ошибки нет, так это в том, что спирт метиловый вашим друзьям подсунули намеренно.

— А ты, значит, того изверга изловить пытаешься? — Разговор вел исключительно Палыч, остальные молча жевали принесенный харч. — Думаешь, что-то выйдет?

— Уверен. С вашей помощью, разумеется.

— Ладно, ближе к делу. Задавай свои вопросы, мы с мужиками покумекаем, может, и поможем чем, — разрешил Иван Палыч. — Поняли, мужики, слушать в два уха, надо полицию уважить.

Крячко стал задавать вопросы, мужики старательно отвечали, совещаясь и рассуждая над каждым вопросом. К тому времени, как вторая бутылка водки опустела, Стас выжал из них все, что они могли вспомнить. По их словам получалось следующее: для бомжей единственной возможностью в таких количествах заработать халявное пойло было подрядиться на черновую работу к дачникам. Речь не могла идти о простой копке огорода или разгрузке машины строительных материалов, за такую работу платили максимум два пузыря. Да и на эту работу дачники предпочитали нанимать их, «приличных алкашей». Заправлял шайкой бомжей старик по кличке Тесик. Он, как утверждал Иван Палыч, плохих людей чуял за версту, а накануне у них с Палычем случился разговор. Какой-то заезжий москвич выловил бомжа по кличке «Калмык» и предложил собрать бригаду для копки фундамента. Деньги платить отказался, зато предложил бухло. Авансом. Калмык доложил Тесику, но тот засомневался, стоит ли связываться. Копать фундамент — не один день работы, а бомжи народ непредсказуемый, сегодня согласились, завтра отказались. Палыч был того же мнения, что и Тесик. Человек, расплачивающийся с алкашами бухлом, — дело привычное, но чтобы авансом? Старики поболтали и разошлись, а через сутки Палыч узнал о смерти всей компании бомжей. На вопрос, почему не сказал о разговоре полиции, Палыч только плечами пожал. Кто станет слушать старого пьянчужку? Примет заезжего дачника никто из собравшихся не знал. Машины его не видел, и это было все, чем Крячко могли помочь приятели погибших. Распрощавшись с Палычем и его компанией, Стас отправился на речку, разыскивать брата Ксеньки, Суслика.