Глава 3
Стенли Уорхол пропустил еще две тренировки, прежде чем по городу поползли слухи. Несколько дней Барбара старалась жить, как обычно, и отгоняла любые неприятные мысли. После попойки в баре Джейк пару раз звонил, интересовался ее делами, но ей совсем не хотелось с ним откровенничать. Она намеревалась вычеркнуть его из собственной жизни так же, как вычеркнула сбитого ею пешехода. Самый лучший способ справляться с неурядицами — сделать вид, что ничего такого вовсе и не происходило. И Барбаре это блестяще удавалось. Письмо с отказом от издательства она тоже удалила.
Утром в спортзал наведались копы, расспрашивали — и ее в том числе — не замечали ли они чего-то необычного в поведении Уорхола в минувшие недели.
— Он всегда вел себя, как засранец, — ответила полицейскому Барбара. — Странно ли это при таких деньгах? — Она пожала плечами, и больше ей вопросов не задавали.
А уже ближе к вечеру начались шепотки о том, что с исчезновением местного богача не все так просто. Оказывается, его бизнес уже давно трещал по швам и увяз в долгах. В ближайшее время его бы объявили банкротом и распродали все его имущество с молотка, если бы он так удачно не исчез. Поговаривали также, что Уорхол проигрался в покер и задолжал весьма серьезным людям, а поскольку отдавать ему было нечем, то вполне разумно предположить, что он предпочел сбежать, прихватив с собой часть оставшихся денег. Кто-то слышал, что он свалил в Мексику, кто-то заявлял, что у него давно имелась вилла то ли на Багамах, то ли на Бермудах.
Пресса атаковала неутешную женушку, которая сперва заявляла, что ее мужа убили, — в противном случае он ни за что бы ее не покинул. Но после обнародования его счетов вдруг резко изменила свое мнение и теперь уже вовсю поносила «хитрого сукиного сына», который поступил с ней так непорядочно.
Слушая эти новости, Барбара изо всех сил делала равнодушное лицо, хотя внутри облегченно вздыхала. Безусловно, ликовать оттого, что убийство сошло тебе с рук, — не самая благочестивая реакция. Но в конечном итоге она оступилась лишь раз и усвоила урок. Если бы существовал способ повернуть время вспять и исправить содеянное — она бы обязательно им воспользовалась. А теперь ей оставалось лишь принять произошедшее, пообещав себе, что больше никогда не допустит ничего подобного.
Стоял теплый вечер, ясный и безветренный. Барбара направлялась к дому, обнимая большой бумажный пакет с продуктами, когда ее кто-то окликнул.
Грузный мужчина за пятьдесят, с одутловатым лицом и выдающимся животом, на котором едва сходилась пестрая рубашка, стоял позади нее и переводил дыхание, он ускорил шаг, чтобы нагнать ее, и сильно запыхался.
Барбара подождала, давая толстяку прийти в себя.
— Ох, проклятый возраст, — посетовал Билли Рид.
Барбара могла бы прочитать толстяку целую лекцию о том, что возраст не имеет отношения к его плохому самочувствию, но бесплатные консультации о правильном питании и физической нагрузке остались в далеком прошлом. Захочет измениться — придет в спортзал. А до тех пор незачем лезть к людям со своими рекомендациями.
— Еле вас отыскал.
— Мы знакомы? — с сомнением протянула Барбара, сместив тяжелый неудобный пакет вбок, чтобы разглядеть толстяка.
— Если бы мы были знакомы, я бы вышел на вас куда быстрее, — ответил Билли Рид.
Что-то в интонациях его голоса насторожило Барбару. Она быстро огляделась на случай, если придется звать на помощь. Вдруг это городской ненормальный?
Толстяк заметил ее взгляд и усмехнулся:
— Согласен. Нам лучше поговорить в более укромном месте.
— О чем поговорить? — осторожно поинтересовалась она. Где-то в районе солнечного сплетения зашевелился тугой комок.
— О вашем приключении в среду ночью. Я гулял с собакой и как раз заснял на телефон, как одна прехорошенькая девушка сбила человека, а потом решила с кавалером избавиться от тела.
Барбаре показалось, что из ее легких разом выкачали весь воздух. Она, словно чудом уцелевший после цунами, только-только начала возвращаться к нормальной жизни, как вдруг на горизонте замаячила новая волна — вдвое больше — и не оставалось сомнений, что на сей раз конец неизбежен.
Билли Рид с любопытством взирал на девушку, довольный произведенным эффектом. После той ночи он голову сломал, пытаясь разработать правильный план. Вариант обратиться в полицию отмел сразу — его бы поблагодарили за гражданскую сознательность, пожали руку и выпроводили бы из участка на все четыре стороны. Никакой бы выгоды он не получил. Старая стерва-женушка хоть и называла Билли тупым, грешила против истины. Билли Рид был ленивым, озлобленным, но не тупым. Кое-какие извилины у него имелись.
Он прекрасно понимал, свидетелем чего стал и какая замечательная возможность в этом таилась. Может быть, это компенсация за неудачный год? Пусть его вышвырнули с работы, но, видимо, высшая справедливость все-таки присутствует в этом долбаном мире. В его случае эта справедливость весьма сомнительного качества и дурно пахнет, но тут уж выбирать не приходится. Дают — бери.
— Вижу, ты понимаешь, о чем я, — самодовольно протянул Билли Рид.
Признаться, он немного опасался того, как сложится встреча. Эта парочка отморозков могла и его самого укокошить, именно поэтому он предпочел пересечься сперва на нейтральной территории, а потом уже сориентироваться по ситуации. Но вблизи эта девчонка не казалась опасной. Она перепугалась гораздо больше его самого. И этот факт воодушевил Билли Рида.
— В общем, так. Завтра в десять вечера ты — одна или со своим дружком — придешь вот сюда. — Он протянул ей огрызок бумажки с адресом. — Глупостей не делайте, я подстраховался и схоронил копию видео у надежного человека. Если решите надо мной подшутить, быстро отправитесь за решетку. Захватите с собой тридцать тысяч, для начала, в качестве жеста доброй воли, и чтобы подтвердить свои серьезные намерения. Мне тут пришлось потратиться немного, выясняя, на кого зарегистрированы твои номера. Так что это будет справедливо. Поняла?
Барбара растерянно смотрела на него, никак не реагируя.
— Поняла, говорю?
Она слабо кивнула.
— Тогда до завтра. — Он развернулся и вразвалочку двинулся к припаркованной у обочины машины.
Барбара взлетела по лестнице, как ошалелая. Толкнула дверь, бросила спортивную сумку на пол прихожей и метнулась в гостиную. Посмотрела в окно, зачем-то опустила жалюзи, схватила мобильный и дрожащими пальцами набрала номер.
Очевидно, Джейк где-то развлекался, когда он ответил, фоном играла веселая музыка, и доносился женский смех.
— Рад тебя слышать! Как твои дела?
— Надо поговорить, — без прелюдий сообщила она. — Срочно. Произошло кое-что ужасное.
— Опять? — Он хохотнул и понизил голос. — Мне брать с собой канистру бензина?
— Мне не до шуток.
— Понял. Сейчас приеду, — сказал он и отключился.
Он позвонил в квартиру спустя двадцать минут, но Барбаре померещилось, что прошло несколько лет. Она успела состариться и практически умереть, когда слабой рукой поворачивала замок двери и впускала гостя.
Короткого взгляда на девушку Джейку хватило, чтобы понять: дело серьезное. На Барбаре не было лица.
Он обхватил ее запястье и повел к дивану, заставил сесть, а сам расположился в кресле напротив.
— Что стряслось? — осведомился он, наклонившись вперед, уперев локти в колени.
Барбаре понадобилось меньше минуты, чтобы обрисовать ситуацию, и по мере того, как она говорила, Джейк все больше серьезнел. Когда она закончила, он какое-то время молчал. Потом спросил:
— Тебя с ним кто-нибудь видел?
Она беспомощно повела плечами:
— Не знаю. Было уже темно. Я не обратила внимания.
— Плохо.
— Обычно в такое время в этом районе безлюдно. — Барбара потерла лоб, чувствуя, как начинает болеть голова. — Может, и проходил кто-то мимо, я не заметила.
— Ага.
— У меня нет тридцати тысяч.
Джейк тронул ее ладонь:
— Дыши ровно. Мы как-нибудь выкрутимся. Давай сначала убедимся, что запись у него действительно есть. Он тебе не показывал?
Она отрицательно мотнула головой.
— Может, это все чушь, Барби, и он что-то видел, но заснять не успел. Что ты ему говорила?
— Я ни слова не сказала.
— Это хорошо. Просто отлично. — Он откинулся на спинку кресла и почти весело посмотрел на девушку. — Разберемся.
— Как? — В ее голосе зазвучали нотки отчаяния. — Как мы с ним разберемся? У тебя есть тридцать кусков? А если он захочет еще? Я-то с тобой как расплачусь?
— Если он захочет еще, значит, получит еще, — просто ответил Джейк.
Барбара нахмурилась:
— Что это значит? Ты что, подпольный миллионер?
— Помнишь, ты спрашивала меня, чем я занимаюсь, а я ушел от ответа?
— После этого я решила, что ты слишком мутный и нужно держаться от тебя подальше, — призналась она.
— Видишь ли в чем дело, Барби. — Джейк сосредоточенно погладил подлокотник кресла, затем вскинул голову: — Мой отец всегда хрен на меня клал. Эдакий большой босс, чей сынок не оправдал его ожиданий. А потом он заболел раком и помер, оставив мне кучу денег. Так что я проматываю его наследство и наслаждаюсь жизнью. Вот и все, чем я занимаюсь. Давай мне бумажку с адресом и расслабься. Завтра мы встретимся с ним, и я все улажу. А о том, как ты со мной расплатишься, — он похабно ухмыльнулся. — Думаю, это можно обсудить.
— Даже не мечтай, — фыркнула Барбара, мгновенно успокаиваясь. Джейк воздействовал на нее поразительно расслабляющим образом.
— Ну мечтать-то ты мне не запретишь.
Билли Рид заметно нервничал, собираясь на встречу, но и предвкушал тоже. Все складывалось наилучшим образом. Конечно, тридцать тысяч сумма большая, и оставался риск, что эти двое не успеют собрать ее к условленному сроку. Ну так он же не чудовище, если они убедят его, поумоляют, как следует, то он согласится войти в их положение и даст им отсрочку. Главное, чтобы они поняли: он человек серьезный и отвечает за свои слова. Если с ним по-хорошему — проблем ожидать не стоит. Вот старая стерва обалдеет, когда он швырнет ей на стол несколько увесистых пачек! Получается, что он, Билли Рид, не такой уж пропащий человек, раз уж кто-то на небесах о нем позаботился!
На площадку перед заброшенной стройплощадкой он приехал за пятнадцать минут до назначенного срока, но голубой «Додж Калибр» уже стоял у сетчатого забора с выключенными фарами. Билли Рид специально выбрал безлюдное место — еще не хватало, чтобы какой-то знакомый увидел его в компании тех, с кем у него не могло быть ничего общего. А учитывая, что в скором времени Билли Рид планировал прикупить себе пикап, а потом отремонтировать дом, так и подавно не стоило плодить поводов для лишних вопросов. Тут ведь тонкое дело. Он тоже рисковал, умалчивая о преступлении.
Он выключил двигатель и выбрался из машины. Парочка последовала его примеру.
— Деньги привезли? — без обиняков спросил Билли Рид.
— Деньги в тачке. — Джейк кивнул на заднее сиденье. — Но сперва покажи видео. Вдруг ты все нафантазировал?
— Я человек простой, — Билли Рид хмыкнул. — Моей фантазии на такое бы не хватило. — Он полез в карман брюк и долго выуживал оттуда мобильник, покряхтывая от усилий. Наконец телефон появился в его руке. Он нажал несколько кнопок, открывая файл, и повернул дисплей.
Картинка была нечеткая, темная, но при приближении лица участников угадывались без проблем. К тому же мерзавец не преминул запечатлеть номера машины — они хорошо просматривались, когда Джейк сваливал труп в багажник.
Барбара смотрела видео с холодеющим сердцем. В горле запершило, а колени так и норовили подогнуться. Джейк незаметно пожал ее руку и обратился к толстяку:
— Убедительно. Но как мы можем быть уверены, что это видео однажды где-нибудь не всплывет? Тот «надежный», с твоих слов, человек, у которого ты оставил копию, — вдруг он сольет ее?
Долю секунды толстяк словно не понимал, о чем его спрашивают, но затем его напряженный лоб разгладился:
— А, да, на этот счет можете не волноваться. Даю обещание.
— Обещание, — тихо пробормотал Джейк, что-то прикидывая про себя. — Ладно.
— Давайте уже деньги и разойдемся. Чуть позже мне понадобится еще.
— Безусловно, — кивнул Джейк и направился к «Доджу». Открыл заднюю дверцу, подтянул спортивную сумку.
— Открой, покажи, — попросил остановившийся рядом Билли Рид.
Джейк нырнул в салон, послышался звук разъезжавшейся молнии. Джейк наклонился над сумкой и что-то оттуда вытаскивал.
— Чего так долго? — заерзал Билли Рид. Ему уже не терпелось поскорее свалить отсюда. Опасаться, конечно, нечего, он все предусмотрел, и вряд ли эта парочка выкинет какой-нибудь неожиданный финт. Однако кое-что тревожило Билли Рида. Вернее, кто-то. С девчонкой все просто — она опасений не вызывала. Но этот ее напарник производил неприятное впечатление.
— Чего так долго, спра… — Билли Рид не успел договорить. На полуслове его оборвала впечатавшаяся в лицо монтировка.
Джейк ударил его еще дважды — в живот, и когда тот согнулся — по затылку. Толстяк, как подкошенный, со стоном повалился на пыльный асфальт.
— Что ты делаешь?! — вскрикнула Барбара. Ей хотелось рвануть к несчастному, постараться ему помочь, но ноги словно приросли к земле.
— Делаю то, что необходимо, — спокойно ответил Джейк, деловито роясь в сумке и выуживая оттуда наручники и какой-то похожий на кляп предмет. — Поможешь? Надо упаковать его, пока он не очухался.
Барбара не сдвинулась с места.
Джейк бросил на нее быстрый взгляд, не без труда перевернул толстяка, сковал ему руки, затем закрыл рот. Достал с заднего кресла сумку, бросил на землю. В открытом зазоре Барбара разглядела что-то длинное и металлическое. Какие-то инструменты?
— Слушай, — Джейк наконец отвлекся от своего занятия и распрямился, уперев руки в бока. — Давай-ка ты отправляйся домой, прими успокоительное и ложись спать. Я здесь сам закончу.
— Что значит — закончу?
О, она прекрасно поняла, что это значит. Разум подсказывал ей то же самое, но она слишком привыкла прислушиваться к эмоциям, чтобы безоговорочно следовать здравому смыслу.
— Посмотри на него. — Он легонько пнул валявшегося у ног толстяка. — Он же тупой, как пробка, и трусливый. И друзей у него никаких нет. Он наверняка никому не доверяет. Никому он копии видео не оставлял. Тебе же это тоже очевидно.
— Допустим.
— Не допустим, а так и есть. — Джейк указал глазами на машину. — Уезжай. А я с ним немного поговорю. Чтобы убедиться, что мои подозрения верны.
Неожиданная догадка заставила Барбару нахмуриться:
— Ты с самого начала не собирался ему платить?
— Господи, конечно, не собирался, Барби. Я знаю таких людей. Им всегда мало. Он бы присосался и тянул из нас бабло до тех пор, пока по пьяни не разболтал бы все своему соседу или собутыльнику в баре. И чем бы это кончилось, ты, наверное, догадываешься.
Джейк озвучивал ее собственные мысли, но Барбаре все равно стало не по себе. То, как ловко действовал Джейк в критических ситуациях, с какой легкостью отодвигал на задний план моральную составляющую, — невольно очаровывало, но и пугало. Барбара испытывала очень непривычное чувство — нечто среднее между ужасом и восторгом, — и это чувство усиливалось с каждой секундой, подталкивая ее принять решение, к какому лагерю примкнуть.
От Джейка не укрылось ее состояние. Он бросил обеспокоенный взгляд на толстяка — тот уже начинал приходить в себя — и снова перевел глаза на девушку.
— Послушай. Я могу понять твои чувства, — он говорил торопливо. — Ты, наверное, отчаянно раздумываешь, чью сторону принять, да? Тебе кажется, что ты должна выбирать между добром и злом, но дело в том, Барби, что нет никакого добра и зла. Есть только чистый разум, и именно ему мы сейчас следуем. Не потому, что мы такие жестокие и бездушные. Потому, что нам хочется жить, и жить нормально. Ты готова отказаться от упоительного будущего, которое можешь испытать, ради мнимого спокойствия совести? Я, например, не готов. Я хочу кое о чем спросить тебя.
Он помолчал.
— Ты позволишь мне разобраться с этим? А? Барби?
В баре грохотала музыка, подвыпившие мужики за соседним столиком то и дело разражались хохотом, каждый раз заставляя Барбару невольно вздрагивать. Компания байкеров играла в бильярд, бурно обсуждая каждый промах. В иной день она бы здесь ни на минуту не задержалась, но сегодня ей было почти все равно — лишь бы не домой. Лишь бы не оставаться с собой наедине.
Она заказала пиво, и уже часа полтора потягивала из узкого бокала, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, мельком поглядывая на телефон. Они договорились с Джейком, что он подъедет сюда, когда закончит.
— Не подозревал, что ты любительница подобных заведений, — раздалось над ухом.
Она повернула голову.
Мик Джефферсон — без полицейской униформы Барбара видела его впервые — стоял с бутылкой пива в руке.
— Не возражаешь, если я составлю тебе компанию? — И он тут же отодвинул стул и сел за ее столик. — У тебя все в порядке?
Почему, интересно, в последнее время этот любвеобильный коп стал встречаться ей на каждом шагу?
— Все хорошо, просто тяжелый день.
— Расскажи мне о тяжелом дне, — понимающе кивнул Мик. — Слышала про Стенли Уорхола? Он у вас в зале занимался, если я не ошибаюсь.
— Я вела у него тренировки.
— Мне тут птичка в клюве принесла информацию, что с его делом не все так просто. Есть подозрение, что его убили, а обставили все так, будто Уорхол пустился в бега. Дружок у меня в следственном отделе…
Барбара отпила маленький глоток.
— А откуда подозрение? Есть улики? — почти безразлично спросила она.
— Да, есть кое-что. Но, сама понимаешь, не могу распространяться. — Мик Джефферсон сделал важное лицо, но оно почти сразу приняло привычное дружелюбное выражение: — Да я сам пока многого не знаю.
— Меньше знаешь, крепче спишь? — Барбара мысленно скривилась. Это ж надо такую банальщину ляпнуть.
— Это правило на копов не распространяется, — улыбнулся Мик и, не выпуская бутылку из рук, указал пальцем на ее опустевший бокал. — Заказать тебе еще?
— Нет, спасибо.
— Я тут спросить хотел… Насчет моего предложения… Как только захочешь…
— Вот ты где, — прервал его речь появившийся, как из-под земли, Джейк. Обнял Барбару за плечи, притянул к себе, поцеловал в висок. — Извини, дорогая, надеюсь, я не заставил тебя долго ждать?
Барбара удивленно вскинула брови, а Джейк уже протягивал руку сидевшему напротив мужчине:
— Привет. Джейк Саммерс.
— Мик Джефферсон. — Копу с трудом удалось скрыть досаду от появления нежданного кавалера. Он поспешно встал — ножки стула заскрежетали по полу — и попрощался.
— Приятно было перекинуться парой слов, Барбара. Спокойных снов!
— Что за терки у тебя с этим копом? — прошипел Джейк, едва тот отошел.
— Откуда ты знаешь, что он коп?
— Выправка полицейская. Или военная. Значит, я угадал?
— Ничего у меня с ним нет, — резко ответила она. — Просто клеится ко мне.
— Это я как раз понял. Только не понял, зачем ты это допускаешь.
— А что мне надо было сделать? На хрен его послать в грубой форме? — Барбара начинала раздражаться. Что этот Джейк себе позволяет? Сначала врывается в ее жизнь, когда его не просили, переворачивает все с ног на голову и еще указывает, что делать и с кем общаться.
— Ладно, не заводись, — он примирительно улыбнулся и указал на ее бокал. — Заказать тебе еще?
— Да отвалите вы все от меня! — Барбара не понимала, к чему эти светские беседы. Почему бы ему сразу не сказать ей, чем все закончилось? Она порывисто встала, но Джейк удержал ее за руку, вынуждая сесть обратно.
— Тсс, тише, прелестница. — Джейк придвинулся к ней ближе. — Посидим еще минут десять, поворкуем, потом уйдем. Я тебе все расскажу, но не здесь. Дыши глубже.
Он поднял вверх руку, подзывая официантку:
— Можно нам повторить?
И тут же снова наклонился к Барбаре:
— Маленький спойлер: копии не было.
Марьям Левицки поднялась по ступенькам, повернула ключ и вошла в антикварный магазинчик, который держал ее дедушка вот уже без малого тридцать лет. Повернула табличку «Открыто», проследовала за прилавок. Уже третий раз за эту неделю дедушка просил его заменить. «Старые кости совсем разболелись», — жаловался он. Марьям делала вид, что верит, хотя и раскусила замысел деда.
Он уже давно всеми правдами и неправдами пытался привлечь ее к управлению магазином, от чего она долго открещивалась. Она разбиралась в антиквариате ровно настолько, чтобы не казаться совсем уж невеждой, но дедушке и в подметки не годилась. Честно говоря, куда интереснее ей было заниматься живописью. Дедушка деликатно намекал ей, что антикварная лавка прокормит ее лучше, чем мазня на холсте, и Марьям неохотно соглашалась. У нее хватало мужества признать тот факт, что особым талантом художника она не обладала, да и в целом являлась не самой одаренной натурой. Что ж, никакой драмы. Занятие антиквариатом, пусть и весьма отдаленно, тоже может компенсировать тягу к творчеству. Когда дедушка расписывал потенциальному покупателю историю и качества той или иной старой вещицы, можно было заслушаться. Вот чему ей стоило поучиться — так это интересоваться прошлым и складно его преподносить.
Стояло раннее утро, и большая часть магазинчика, узкого, уходившего в глубину здания, еще тонула в сером сумрачном свете, который едва разбавляли тусклые потолочные лампы. Зато у самого окна, где стояли диван для посетителей и круглый журнальный столик на резных деревянных ножках, выпуклых, словно просевших от тяжести, — воздух мерцал, наполненный теплыми солнечными лучами. Каждый раз заменяя дедушку, большую часть дня Марьям проводила именно на этом диванчике в ожидании посетителей. Покупатели заходили редко и в основном после предварительного звонка, чтобы уточнить наличие той или иной вещицы, или же подтвердить поступление заказа. Но тем и выгодна торговля стариной, порой даже одна сделка может запросто обеспечить тебе месяц сытной жизни.
Марьям включила чайник, вскипятила воды и сделала себе кофе. Добавила сахара, предвкушая, с каким удовольствием выпьет первую утреннюю чашечку — самую вкусную, — и расположилась вполоборота на диване, чтобы иметь возможность лицезреть картину за окном — тротуар, улицу и часть парковки.
Ей всегда нравилось наблюдать за течением жизни, желательно устроившись с удобством где-нибудь на балконе. Впрочем, просто у окна, на мягком сиденье, было тоже очень неплохо смотреть, как едут машины, как меняется облачное небо под порывами ветра, как бредут пешеходы, думая о чем-то своем. Больше всего ее увлекало наблюдать именно за людьми — и это было совсем не скучно. Дедушка иногда подтрунивал над внучкой:
— Эх, если бы к антиквариату ты испытывала половину того интереса, с каким пялишься в окна, мы бы сказочно разбогатели.
Марьям могла бы ответить на это, что, несмотря на дедушкин великий интерес, сказочного богатства он, однако, не приобрел, но предпочитала молчать и улыбаться. Зачем его огорчать? После смерти его дочери — ее мамы — Марьям осталась для него единственным самым близким человеком.
Кофе пах упоительно. Она втянула крепкий аромат — и даже зажмурилась от удовольствия, — прежде чем сделала первый, маленький глоток. Пожалуй, именно так должно начинаться идеальное утро.
За окном день набирал силу, — торговец фруктами расхваливал свой товар остановившейся у прилавка женщине, велосипедисты обгоняли ползущие к перекрестку автомобили, девочка лет пяти тянула маму в сторону витрины антикварной лавки, заинтересовавшись чем-то блестящим, но та даже не замедлила шаг, поглощенная своими заботами. За некоторыми людьми — обычно у них на лицах одинаковая маска скуки и озабоченности — наблюдать совсем неинтересно.
Марьям допила кофе, отставила чашку на столик и включила маленький, спрятанный в углу, между экспонатами, телевизор. По каналу передавали местные новости. Она зевнула и прибавила громкость.
— Пятидесятишестилетний житель Милуоки, Билли Рид, был найден мертвым сегодня утром у стройплощадки на Вест Стейт-стрит. Его изувеченный труп обнаружила живущая неподалеку Тильда Бешби, совершавшая ежедневную утреннюю прогулку, — сообщила диктор.
На экране возникла пожилая женщина с короткими седыми волосами и в круглых старомодных очках:
— Это было ужасно, ужасно. Сначала мне показалось, что это куча грязного тряпья, ну знаете — кто-нибудь выкинул, не доехав до мусорки, но потом я увидела рот с зубами, он был широко открыт… Такая жуть…
Оператор снова переключился на диктора:
— По словам судмедэкспертов, смерть наступила вследствие черепно-мозговой травмы от удара по голове продолговатым предметом, предположительно монтировкой. Прежде чем его убили, погибший подвергся пыткам — на его теле обнаружены следы увечий.
На экране появилось изображение круглого, одутловатого мужского лица, и голос за кадром продолжил:
— Возбуждено уголовное дело, ведется следствие. Полиция просит любого, кто обладает какой-либо информацией и может помочь, звонить по этому телефону. Любая, даже несущественная на первый взгляд деталь может повлиять на ход расследования.
Заставка сменилась на климатическую карту города — начался прогноз погоды, но Марьям, как загипнотизированная, продолжала смотреть куда-то поверх экрана, прислушиваясь к зудящей в голове мысли.
Ей могло померещиться, но разве она не видела прежде этого пожилого толстяка с несчастным лицом? Совсем недавно, чуть ли не день-два назад?
Марьям закрыла глаза, обращаясь к воспоминаниям. Где же это было? При каких обстоятельствах? Его лицо точно ей знакомо! Она вновь и вновь перебирала события и фрагменты минувших дней, но спасительной подсказки не возникало. Спустя добрую четверть часа Марьям сдалась и постаралась выкинуть из головы неприятную новость. Это чудовищная смерть, но разве она, Марьям, в силах что-то изменить?
К обеду подтянулись несколько постоянных покупателей — двое забрали оплаченный заранее товар, один долго бродил в задумчивости, рассматривая экспонаты, — дедушка предупреждал на его счет.
— Позволь ему просто тихонько изучать ассортимент и не лезь с беседой. Он очень долго выбирает, но всегда с готовностью платит за приглянувшийся ему товар.
На сей раз мужчине ничего не приглянулось — через полчаса он ушел, понуро кивнув на прощание. И в тот момент, когда за ним захлопнулась дверь, Марьям вдруг отчетливо вспомнила, где видела того толстяка из новостей! Картинка предстала перед глазами с мельчайшими деталями.
Это было позавчера. Она уже закрыла лавку и погасила светильники, собираясь уходить, когда зачарованно застыла у освещенного уличными огнями окна. Вечерняя улица — с опустевшими тротуарами и притихшей проезжей частью, с одинокими горящими квадратами окон в доме напротив — казалась ожившей картиной художника-урбаниста. Марьям присела на диван, мечтая о том, что когда-нибудь она напишет такую же сочную, живую картину, повесит ее в спальне на стене и каждое утро будет любоваться творением своих рук.
А потом — она хорошо запомнила — появился этот толстяк. Вышел из машины и довольно долго прохаживался у подъезда дома туда-сюда, кого-то поджидая. Фонари хорошо освещали его взволнованное, сосредоточенное лицо. Он выглядел так, словно принял очень важное решение, от которого зависела его дальнейшая судьба, и надеялся, что оно окажется верным. Может, Марьям нафантазировала немного лишнего, как и подобает творцу, но наверняка была недалека от истины.
А затем появилась девушка с перекинутой через плечо большой спортивной сумкой. Толстяк ринулся к ней и несколько минут что-то ей рассказывал. Они стояли почти напротив витрины антикварной лавки — в нескольких метрах, и терзаемая любопытством Марьям пыталась читать по губам, но, конечно же, ничего не разобрала. Ее страшно интересовало, что общего могло быть у этих двух разных людей. Что их связывало? На проститутку девушка не походила, да и у пенсионера явно не имелось лишних наличных на путану. Они совершенно не калибровались друг с другом, но довольно долго разговаривали. Вернее, говорил мужчина, а девушка внимательно слушала — и не выглядела слишком счастливой. В конце беседы он протянул ей что-то — Марьям не разглядела — и ушел.
Удивительно: два дня назад этот мужчина был еще жив, строил планы, а сегодня криминалисты фотографируют его изувеченный труп. Б-р-р. Никому такого не пожелаешь.
Интересно, а не поможет ли следствию увиденная Марьям беседа? Скорее всего нет, но пусть решают в полиции. Она достала мобильный.
Барбара огляделась в поисках пульта, чтобы переключить канал, но осознала, что находится в спортзале и своим ошалелым видом наверняка привлекает к себе внимание.
Эми толкнула ее плечом.
— Жесть какая, да? Жил себе человек, наверное, отлить пошел у забора, и его распотрошили, как индейку. Еще и бросили прямо на улице, на виду у всех. Вот поэтому я предпочитаю выпуски новостей не смотреть. Какого рожна Зорино включил здесь новостной канал? Пойду ему выскажу. Идиот. Он так всех клиентов распугает. Кого воодушевит тренироваться под криминальные сюжеты?
Барбара не ответила, и Эми обеспокоенно всмотрелась в ее побледневшее лицо:
— Эй, подруга, ты чего? Не принимай так близко к сердцу. Нет, я все-таки этому Зорино настучу по ушам.
И она решительным шагом направилась в сторону ресепшна.
Настенные часы показывали четверть двенадцатого — до занятий со следующим клиентом оставалось еще пятнадцать минут. Барбара сунулась было в тренерскую, но там Мими и Эрик о чем-то активно спорили (вот ведь сладкая парочка), а в раздевалке постоянно сновали посетительницы. Барбара быстрым шагом пересекла зал, поднялась на второй этаж, миновала комнаты йоги и зумбы, свернула в коридор, пискнула магнитным замком и вышла на ведущую в торговый центр лестницу. Посторонние здесь не ходили, и она тяжело опустилась на ступеньку, чувствуя, как подступает к горлу комок, а грудь сдавливает тугим ремнем.
«Дыши глубже», — посоветовал бы Джейк.
Он ведь сказал, что сделал. Кратко, сухо, но сказал. Откуда же такая острая реакция? Почему она чувствует себя, словно из-под ног выбили опору, и она падает в черную глубокую пропасть? Только, в отличие от Алисы из Страны Чудес, упадет она не на кучу хвороста и сухих листьев и белого кролика тоже не увидит.
Черт возьми. Одно дело — услышать, что все сделано и волноваться не о чем, и совсем другое — узнать ужасающие подробности со стороны.
Когда о преступлении никто не знает, то оно как бы и не происходило. Но когда о нем говорят по телевизору, на все лады смакуя тошнотворные детали, — это возводит произошедшее на принципиально иной уровень.
«А ты, оказывается, лицемерка, — подумала про себя Барбара. — Позволила другому человеку подчистить твое дерьмо, а теперь сидишь и сокрушаешься над его негуманными методами!»
Звонок мобильника вырвал Барбару из задумчивости:
— Где ты лазишь? — накинулся на нее Зорино. — Я же только что видел тебя в спортзале. Твой клиент на месте. Живо сюда.
Еще недавно истерики Алекса Зорино или звонок от отца были значимыми фрагментами ее дня. А теперь ее это словно и не задевало вовсе. Если бы отец вздумал сейчас завести привычную песню о бестолковости дочери, Барбара даже внимания бы не обратила. Знал бы папочка, что по вине его дочери уже погибло два человека… Ну хорошо, допустим, бестолковый Билли Рид сам виноват в том, что произошло, — не надо было искать приключения на свою задницу. Но ведь от смерти Уорхола уж точно никак не отвертеться, тут ее вина безусловна. Так?
Она вздохнула и встала, заставляя себя прекратить внутренний монолог и отогнать неприятные мысли. Лучше сосредоточиться на настоящем. Прошлое все равно не изменишь.
Стоял ранний вечер, когда она возвращалась с работы домой и заметила стоявшую у антикварной лавки полицейскую машину. Она призвала всю свою выдержку, чтобы не ускорить шаг — медленно поднялась по крыльцу, вошла в подъезд и только тогда припустила вверх со всех ног.
Она замерла у окна гостиной и осторожно, двумя пальцами раздвинула створки жалюзи. Двое полицейских как раз выходили из магазина — один из них на ходу листал блокнот и делал какие-то пометки ручкой.
Что им здесь нужно? И тут же поняла что.
Джейк спрашивал, мог ли кто-то видеть ее встречу с толстяком. И она напрочь позабыла об антикварной лавке, окна которой выходили прямо на тот пятачок у дома, где они беседовали.
Барбара опустилась на диван, закрыла глаза и попыталась восстановить участившееся дыхание. Когда спустя пятнадцать минут в квартиру позвонили, она совершенно спокойно открыла дверь и улыбнулась двум полицейским. Один из них, тот, что с блокнотом, представился и объяснил суть дела.
— Вы знаете этого человека, мисс Хилл? — Он повернул к ее лицу фотографию того самого толстяка.
— Можно? — Барбара аккуратно взяла снимок и несколько секунд разглядывала его. — Нет, я его не знаю. Хотя погодите. По-моему, я его видела пару дней назад.
— Где? При каких обстоятельствах?
— Я могу ошибаться, я работаю с людьми, и иногда сложно запомнить все лица. — Барбара снова всмотрелась в снимок. — Вроде бы он не так давно подходил ко мне, спрашивал о персональных тренировках.
— Персональных тренировках? — Коп с блокнотом сделал какую-то запись.
— Да, я фитнес-инструктор, работаю в спортзале на Ист Локаст-стрит.
— Он представился? Где именно он подходил к вам и о чем шла беседа, мисс Хилл?
— Я, честно говоря, не помню. Возможно, представился. Я как раз подходила к дому, и он попросил меня о скидках, а я ему сказала, что цена на занятие фиксированная. Он долго меня уговаривал, даже дал мне бумажку с номером своего телефона, на случай если я передумаю. — Барбара улыбнулась уголками губ. — Но у меня нет недостатка в клиентах, понимаете. Я ему отказала.
— У вас сохранился листок с номером его телефона?
— Боюсь, что я его тут же выкинула. — Барбара хмыкнула. — А что случилось, офицеры?
— Сегодня утром Билли Рид был найден мертвым на стройплощадке. Его убили.
— Какой кошмар. — Она изобразила сдержанное удивление. — Я могу вам еще чем-нибудь помочь?
— Вы точно уверены, что Билли Рид подходил к вам с вопросом о персональных тренировках? Судя по его финансовому положению, у него не было на это средств. Неувязка получается.
Барбара беспомощно развела руками, всем видом давая понять, что понимает во всей этой ситуации не больше самих офицеров.
— Ты слишком нервничаешь. — Джейк вальяжно развалился на диване, с улыбкой наблюдая, как Барбара мерит шагами комнату. — Ничего страшного не случилось. Ты отлично среагировала, все правильно сказала.
— Почему ты оставил его прямо там? Ты мог бы уничтожить или спрятать его тело, как того, первого, — в ее голосе звучали обвиняющие нотки, хотя она честно старалась не нападать на единственного человека, который ей помогал.
— Спрятать? Ты помнишь, сколько он весил? Я бы его с места не сдвинул. Извини, конечно, что разочаровал тебя.
— Это ты извини, я не права. — Барбара остановилась, закрыв ладонью глаза. — Просто меня так бесит вся эта ситуация, что я не знаю, на кого нападать.
Джейк рассмеялся:
— Ни на кого нападать не нужно. Поехали.
— Куда?
— Поехали. — Он направился к двери. — Я хочу тебя кое с кем познакомить. Мне кажется, это пойдет тебе на пользу.
Всю дорогу Джейк таинственно молчал, сверкая белозубой улыбкой в опустившихся на Милуоки сумерках. Двухместный «Мерседес» — кабриолет мчался по трассе, ветер свистел в ушах и трепал волосы, и Барбара ловила себя на том, что вот это все — убийство, странный незнакомец, полиция и наконец ночная дорога — никак не могло быть реальной жизнью. С самого детства Барбара знала другую реальность — деспотичный отец, ненавистный футбол, братья-задиры и неосуществимые фантазии о писательской карьере. Именно это было настоящим. Раздражало, повергало в уныние, но уже давно вошло в привычку и поэтому не пугало.
То, что происходило в последние дни, совсем не укладывалось в рутинную схему. Барбара скосила взгляд на Джейка — его пальцы красиво, еле касаясь, лежали на руле, две расстегнутых верхних пуговицы на рубашке открывали часть рельефной груди, в магнитоле играла классическая музыка, а по обе стороны дороги проносились городские огни. Ветер холодил лицо, вызывал мурашки, но Барбара не застегивала кофту, наслаждаясь сыростью ночного воздуха. На какое-то мгновение она словно впала в странное оцепенение, когда окружающая действительность воспринимается иллюзией, а мир теряет четкие очертания. Ты словно и спишь, и бодрствуешь одновременно, а внутри бурлит, поднимается неведомая прежде энергия.
Джейк резко сбавил скорость, съезжая с хайвея на боковую дорогу, повернул на перекрестке, пока наконец не очутился на проложенной вдоль озера улице.
— Ого, — протянула Барбара, оценивая вытянувшиеся вереницей красивые дома. В этом районе, где жили местные богачи, ей еще не доводилось бывать.
Джейк проехал еще немного вперед, затормозив в самом конце улочки, у тупика, возле скромного по размерам домика, частично скрытого за высокими конусами кипарисов и резной оградой.
Джейк выключил двигатель, выбрался из машины и открыл перед Барбарой дверцу:
— Прошу.
Они проследовали по усыпанной гравием дорожке; в тишине громко шуршали под ногами мелкие камешки, где-то за клумбами трещали цикады.
Джейк толкнул дверь — она была открыта — и пропустил вперед Барбару. Внутри дом казался огромным: весь первый этаж занимала одна гигантская комната, лишь условно поделенная на зоны. Выложенная черным кафелем кухня плавно перетекала в элегантную, полупустую гостиную; там и сям, вдоль стеклянной стены, на полу валялись пуфы и кресла-мешки, на стенах висели абстрактные картины, дверь на задний двор была открыта, и прозрачные занавески колыхались под порывами берегового бриза. В углу расположилась зона чил-аута — огромный телевизор, широкие диваны, белый пушистый ковер, квадратный журнальный столик, в черной блестящей поверхности которого отражались зажженные свечи. Вся обстановка дышала сдержанной роскошью.
— Какое дивное создание, — раздалось откуда-то сверху.
На лестнице, ведущей на второй этаж, — Барбара не сразу ее заметила — стоял широкоплечий мужчина в просторных спортивных штанах и белой футболке. На вид ему было немногим больше тридцати, на открытом лице играла приветливая улыбка.
— Это Барби, — представил ее Джейк. — А это мой брат, Будда.
— Будда? — удивилась девушка.
— Вообще-то зовут его Кевин, но он предпочитает прозвище.
— Ты еще красивее, чем мне рассказывали. — Будда спустился в гостиную и жестом пригласил гостей к мраморной барной стойке с тремя высокими стульями. — Могу я предложить вам что-то изысканное? Чай «Tieguanyin», например? Он назван в честь железной богини милосердия и имеет восхитительный каштановый вкус.
— Слушай, давай по пиву, а? — Джейк повернулся к Барбаре. — Ты как?
Она кивнула, усаживаясь на барный стул и с интересом наблюдая за хозяином. Они с Джейком были примерно одного возраста и одного роста, но на этом их сходство исчерпывалось. Будда состроил полуогорченную, полусмиренную гримасу:
— Пиво так пиво, — достал из холодильника три бутылки, две поставил перед гостями, третью открыл, налил в широкую чайную пиалу и с благостным видом пригубил.
Барбара невольно улыбнулась, и Джейк не преминул подначить брата:
— Он малость того, просветленный. Так что не бери в голову.
— Мы все просветленные, просто не каждый об этом помнит. — Будда и не думал обижаться. В уголках его глаз собрались тонкие лучики морщинок. Он встал по другую сторону барной стойки, опершись локтями, и обратился к Барбаре:
— А ты что думаешь?
— Насчет чего?
— Насчет вселенной и нашем месте в ней.
Барбара пожала плечами:
— Не знаю, как у других, но ваше местечко в этой вселенной очень даже ничего. — Она обвела глазами гостиную. — Красивый дом.
— Пойдем, проведу для тебя экскурсию. — Будда отставил пустую пиалу. Его взгляд встретился с глазами Джейка — за долю секунды они успели передать друг другу лишь им одним ведомый сигнал — и снова вернулся к девушке.
— Сперва покажу тебе второй этаж, — и он сделал приглашающий жест рукой в сторону лестницы.
Он бесшумно ступал босыми ногами по металлическим ступеням, двигаясь плавно, по-кошачьи. Отец с братьями наверняка обозвали бы его педиком, но Барбаре понравилась его естественная грация. Она снова удивилась тому, как они с Джейком не похожи друг на друга.
— Здесь незамысловато. Вот моя комната, там — комната Джейка.
— Вы живете вместе? — удивилась Барбара.
— Скорее, это я живу у Джейка. Это его дом.
Они прошли по широкому коридору и свернули в квадратную арку с бамбуковыми занавесками. Барбара замерла на пороге: в просторном помещении отсутствовала мебель. Вместо нее на полу валялись подушки, и половину пространства комнаты занимали необычные музыкальные инструменты: бубны, барабаны, гонги, чаши.
— Здесь я медитирую, — объяснил Будда. — Ты когда-нибудь пробовала медитировать?
— Сидеть с ровной спиной и думать о возвышенном? — Барбара сообразила, что ответила слишком насмешливо, но исправляться было поздно. — Нет, не пробовала.
Будда не смутился:
— О, медитация это не о ровной спине и не о возвышенном.
Барбара напряглась, приготовившись слушать длинную проповедь о просветлении, похоже, парень всерьез увлекался духовными практиками. Но тот повернул в неожиданную сторону:
— Это прагматичный, высокоэффективный способ добиться полезного для тебя состояния ума и притягивать в свою жизнь разнообразные подарки.
Она хмыкнула, невольно вливаясь в диалог:
— Интересный подход.
— Честный. — Будда прошел вперед, провел пальцами по прикрепленным к горизонтальной планке металлическим, свободно висевшим трубочкам разной длины, названия этого инструмента Барбара не знала. Тонкий, приятный звон наполнил комнату.
— Каждый приходит к медитациям с какой-то целью, — продолжил Будда. — У меня имелось много желаний, которые я не мог осуществить. У тебя ведь тоже такие есть?
«Ты ведь понимаешь, что никогда не напишешь толковой книги?» — вспомнилось Барбаре.
— Я пытался быть крутым парнем, идти по головам, чтобы добиться цели. Но единственное, чего я добился — это психоз и нервный срыв.
Он говорил спокойно, и весь его облик производил такое умиротворяющее впечатление, что в сказанные им слова верилось с трудом.
— Догадываюсь, о чем ты думаешь, — улыбнулся Будда. — Глядя на меня, сомневаешься, что когда-то я был другим, а?
— Есть такие мысли, да, — она не стала отпираться.
— Когда мы с Джейком познакомились — целую вечность назад — я был настоящим задирой, к тому же бешеным.
— Погоди, — прервала его Барбара. — Джейк сказал, что вы братья?
— Братья по духу, не по крови.
— Ага, извини, что прервала.
— Прерывать и нечего, — безмятежно отозвался Будда. — Все мое бешенство шло от неудовлетворенности. Когда ты находишь способ получить желаемое и жить в мире с собой — то для психозов больше не возникает поводов. Согласна?
— Наверное, — она помолчала, размышляя о чем-то своем. — Ты хочешь сказать, что ключ к счастью находится в этом вот? — Она обвела комнату рукой.
— Ключ к счастью находится вот здесь, — он прикоснулся указательным пальцем к ее солнечному сплетению. — А это вот, — Будда повторил ее жест, указывая на комнату. — Это лишь помогает добраться до него максимально быстрым и безопасным способом. Может, когда-нибудь я тебя приглашу на совместную медитацию, если ты сама почувствуешь необходимость попробовать. Больше тут наверху смотреть нечего. А вот выйти на задний двор и оценить пейзаж ты просто обязана!
Они снова спустились вниз и втроем вышли на деревянную открытую веранду, с которой открывался изумительный вид на озеро.
— Вот это да. — Барбара навалилась животом на перила, с восторгом созерцая открывшуюся взгляду картину.
Маленькая лужайка, обрамленная тенистыми деревьями, обрывалась на краю пологого склона, плавно перетекавшего в песчаный берег. Широкая полоса пляжа — абсолютно пустого — светлела в фиолетовых сумерках. Озеро Мичиган чернело разлитой нефтью, перекатывая на смолянистых волнах отраженные мерцающие огни.
Барбара вглядывалась в прозрачную ночь, слишком безупречную, чтобы быть настоящей, и думала о том, что впервые за последние дни — а может быть, годы — что-то меняется внутри нее. Словно поднимается из глубины подсознания скрытая доселе часть ее личности, высвобождая новые, неведомые ощущения. Она никогда не была счастливым человеком. Она умела веселиться, забывать о проблемах и улыбаться сквозь слезы, но говорило ли это о счастье? Скорее, о ее умении контролировать себя. Теперь же, глядя в это бесконечное, искрящееся пространство, чувствуя кожей невесомое касание ветра, Барбара ощущала непривычную, пугающую свободу — от собственных мыслей и навязанных стереотипов, от воспоминаний и беспокойства о будущем.
Все вдруг стало неважным, второстепенным. Все, кроме этой манящей, гипнотизирующей пропасти впереди нее. Барбара понимала, что такие моменты случаются слишком редко, несколько раз в жизни, и стоит ей неловко шевельнуться или чуть глубже вдохнуть — и чарующий морок развеется, оставив после себя шлейф тоски по чему-то несбывшемуся.
Но сейчас, покуда этот момент еще длился, опутывая ее теплой, ласковой паутиной, она неотрывно смотрела вдаль, почти позабыв, как дышать. То ли хмель ударил в голову, то ли это место обладало магической энергетикой, что бы там ни было, Барбара наслаждалась каждой секундой, стараясь накрепко запомнить свои ощущения. И, может быть, однажды она напишет об этом в книге. В книге, которую опубликуют. Которую поставят на полки в магазинах.
— Господи, как красиво, — не удержалась она, повернувшись к стоявшему рядом Джейку. — Почему ты раньше не сказал, что у тебя дом с такой волшебной панорамой?
— Хотел, чтобы ты полюбила меня за мою душу, — рассмеялся тот.
— На самом деле Джейка не трогают творения природы, в этом плане он абсолютнейший циник, — стоявший чуть поодаль Будда поменял позу, опершись поясницей о перила.
— Почему же? — возразил Джейк. — Некоторые творения природы меня очень даже трогают. — Он демонстративно уставился на грудь Барбары.
Все трое рассмеялись.
— Пойду включу музыку, оставлю вас вдвоем, — сказал Будда.
Барбара снова посмотрела на озеро — где-то на горизонте вспыхивали и гасли тусклые отблески зарниц. Отшумевшая над Милуоки гроза сместилась южнее, обосновавшись над штатом Индиана.
Барбара неожиданно встрепенулась:
— Он знает? — Она почти шептала. — Что ты убил человека?
— Конечно. У меня нет от него секретов.
— И насчет меня знает?
— Нет. Это твой секрет, не мой.
Барбара кивнула и продолжила более расслабленно:
— И как он отреагировал, когда ты ему рассказал?
— Философски, — Джейк хохотнул. — Сказал, что любой опыт бесценен, и в каждой ситуации мы поступаем в меру наших способностей в настоящий момент — ни больше ни меньше. Сожалеть о чем-то бессмысленно, лучше сосредоточиться на желаемом будущем.
Барбара бросила взгляд в окно — из динамиков лилась минорная классическая композиция. — Будда включил музыкальный проигрыватель и стоял рядом, прикрыв глаза и раскачиваясь в такт мелодии.
— Он необычный.
— Есть такое, — подтвердил Джейк. — Но в хорошем смысле. Он меня из такого дерьма вытащил… Ну, знаешь, когда брата посадили… Я долго не мог принять ситуацию.
Барбара собиралась задать уточняющий вопрос, но вместо этого кивнула и после паузы спросила:
— А какое у тебя желаемое будущее?
— Ты слишком торопишь события, детка, — подначил ее Джейк. — Мы еще слишком плохо знакомы, чтобы обсуждать будущее. — Ты не замерзла? Становится прохладно.
Он притянул ее к себе, обняв за плечи. Несколько секунд они стояли, не говоря ни слова, затем вернулись в дом.
— Что это играет? — спросила Барбара, размещаясь на диване.
— Моцарт. — Будда открыл один глаз и заинтересованно глянул на гостью. — Тебе нравится Моцарт?
— Я, честно говоря, не особо разбираюсь. Хотя тема из фильма «Реквием по мечте» — это не Моцарт?
— «Летняя увертюра», — кивнул Будда. — Клинт Менсел, современный композитор. Весьма недурно.
Барбаре хотелось вернуться к начатому на втором этаж�шающий жест в сторону бара, но Барбара отрицательно мотнула головой.
— А где он? И когда вернется?
— Не знаю, — просто ответил Будда. — Он иногда пропадает без объяснения причин, это в его репертуаре.
— Я только что беседовала с ним по телефону, он сказал, что у него проблемы.
— Значит, так и есть.
Барбара нетерпеливо куснула губу:
— Наверное, ему стоит помочь?
— Он тебя об этом просил? — Будда как ни в чем не бывало открыл холодильник и достал пиво. Протянул ей бутылку.
Она отказалась.
— Нет, не просил.
— В таком случае нет повода для беспокойства. — Он оперся спиной о столешницу и добродушно воззрился на девушку. Его лицо приобрело выражение, с которым любящий хозяин взирает на обделавшегося котенка.
— Я понимаю, что ты с ним дольше знаком, чем я, и, наверное, у вас свои какие-то правила в отношениях. Но он мне помог, и я не могу оставаться в стороне, если он во что-то влип.
Будда продолжал сверлить ее своим обезоруживающим, полным нежности взглядом, и Барбара почувствовала себя пятилетней девочкой, убеждающей маму купить ей мороженое.
— Ладно, извини за позднее вторжение. — Она шагнула к двери. — Не стоило мне сюда приезжать.
— Погоди, — остановил ее Будда, обогнул столешницу, открыл верхний ящик (браслет на его руке глухо звякнул) и достал оттуда блокнот и ручку. Быстро что-то написал и протянул Барбаре.
— Вот, это место, где он часто зависает, когда хочет поразмыслить в одиночестве. Не факт, что ты его там найдешь. Но других вариантов у меня нет.
— Спасибо! — Барбара улыбнулась и поспешила попрощаться. Сердце учащенно ухало, и где-то в центре груди поселилось давящее предчувствие, суть которого ускользала от ее понимания. Лишь возвратившись к машине и повернув в замке ключ зажигания, Барбара вдруг осознала, что радуется. Черт возьми, она действительно радовалась, предвкушая очередное приключение. Возможно, сознательно она отвергала эту мысль, но в глубине души ликовала — наконец-то в ее жизни происходило что-то неординарное. Что-то, требовавшее нестандартных и резких решений. И это не могло не будоражить. И вместе с этим смущать.
Навигатор указал на дом на окраине города, — в этот час пробок на дороге не было, она добралась за двадцать минут. Немного попетляла на узких улочках и наконец затормозила у незаметной вывески бара. Вниз вели бетонные ступени, она помедлила, но решила, что отступать поздно. Она уже все равно не выспится — до звонка будильника оставалось пять часов.
Барбара толкнула массивную дверь, и запах табака и крепкого алкоголя тут же ударил ей в лицо. Она шагнула вперед, ловя на себе удивленные взгляды немногочисленных посетителей. Это было странное место, больше похожее на домашний притон какого-то неряшливого богача, роскошные столы и стулья стояли как попало — их передвигали кому куда удобно, да так и оставляли; бутылки с дорогим пойлом стояли прямо на барной стойке, тогда как сам бармен отсутствовал. Негромко играла музыка, плазменные панели на стенах переливались синими волнами, создавая впечатление полного погружения под воду, словно весь этот бар находился где-то в морской глубине.
— Ты не заблудилась, детка? — Холеная немолодая женщина в элегантном брючном костюме тронула ее за локоть.
— Я ищу кое-кого, — смутилась Барбара. Она в своих джинсах и спортивной толстовке не вписывалась в обстановку.
— И кого же ты ищешь, позволь спросить? — Женщина поправила безупречно уложенные черные волосы. — Я здесь всех знаю.
— Мне нужен Джейк… — Она запнулась, гадая, не совершает ли глупость. — Джейк Саммерс.
Женщина понимающе кивнула и указала куда-то в сторону, на непрозрачную китайскую ширму, отгораживавшую отдельные кабинеты от общего зала:
— Он там.
Чувствуя неожиданное волнение, Барбара выдавила «спасибо» и несмело направилась к ширме. Она постучала. Никто не ответил. Снова постучала.
— Джоанна, я же просил! — послышалось раздраженное.
— Это не Джоанна. Это я.
Створка тут же отодвинулась, Джейк втащил Барбару за руку внутрь и снова задвинул ширму. Они очутились в небольшой квадратной комнате с низкими диванами и овальным столом, уставленным алкоголем и закусками.
— Что ты тут делаешь? — Джейк указал на диван и сам уселся напротив. — Как ты меня нашла и главное — зачем?
Он выглядел расстроенным, но что-то в его голосе подсказывало Барбаре: он рад ее видеть.
Она села с прямой спиной и независимым видом, готовая отстаивать свою позицию до последнего, если понадобится:
— Какие у тебя проблемы, Джейк? Почему ты не хочешь поделиться?
— А ты настырная.
— Иногда.
— Ага.
— Итак?
Джейк усмехнулся, прикидывая что-то в уме. Вероятно, принимал решение, стоит ли откровенничать.
— Я отсюда не уйду, пока ты не расколешься.
Джейк постарался скрыть раздражение, но оно все читалось в его напряженной позе и резких движениях.
— Что, так сильно помочь хочешь или тупо на адреналинчик потянуло, а?
— Всего поровну, — не стала притворяться Барбара. — Ты на меня дурно влияешь.
— И поэтому ты пришла за добавкой? — Он досадливо скривился.
— И поэтому я пришла за добавкой, — согласилась она. — Что стряслось?
Джейк громко вздохнул. Потянулся за бутылкой виски, плеснул себе в бокал и тут же выпил, сосредоточенно разглядывая донышко. Его окаменевшие плечи выдавали с трудом подавляемую тревогу. Он долго молчал, прежде чем наконец заговорил.
— Помнишь, я рассказывал тебе про своего брата?
— Про какого из двух? — не к месту съерничала Барбара и тут же пожалела об этом.
Джейк грустно улыбнулся:
— Про родного и единственного. Который в тюрьме.
— Да. Извини.
— Год назад он подавал ходатайство об условно-досрочном, и ему было отказано безо всяких на то причин. Понимаешь, родственники погибшего не возражали, но судья все равно отказал в досрочном! Через неделю у брата повторное слушание — и если в этот раз ему откажут… Он по дурости насолил кое-кому в тюрьме. Нельзя ему там оставаться. Я максимально ускорил процесс — и если дело не выгорит, — Джейк остановился, переводя дыхание: — Если дело не выгорит, ему не жить. Его прирежут…
— Как это — прирежут? Неужели нельзя предупредить начальника тюрьмы, объяснить ему ситуацию? — Барбара поймала взгляд Джейка и умолкла.
— Факты такие, — мрачно процедил он. — За решеткой ему оставаться нельзя. Но повторное слушание будет вести тот же проклятый судья. И он снова откажет в досрочном.
— Почему? — попыталась возразить Барбара. — Почему ты в этом уверен?
— Да потому, твою мать! — Джейк выругался, но тут же понизил голос. — Потому что я изучил всю его гребаную жизнь в попытках найти какие-то рычаги воздействия. Он не человек, он долбаный робот, озлобленный на весь мир. Ему пригрозить даже нечем. У него нет богатых тачек и квартир, он не женат, бездетен. Даже друзей у него нет! Ему вообще ничего не страшно, Барби, и это пугает меня до усрачки, потому что в этой ситуации я бессилен.
Повисла тишина. Из-за ширмы доносилось невнятное бормотание посетителей.
— Этот судья, — продолжил Джейк, — всегда выносит самые жесткие приговоры. Как его до сих пор не пристрелили, не пойму.
Они одновременно подняли глаза, сцепившись взглядами. И одновременно потупились.
— У тебя же есть решение, — после долгого молчания произнесла Барбара. — Ты знаешь, что нужно сделать?
— Я знаю. Только толку от этого никакого. Я крупно засветился, Барби. Поругался с ним при свидетелях, наговорил угроз. Тупой придурок. Знаю, что совершил глупость, но просто не смог сдержаться. Если с судьей что-то случится — как раз перед слушанием по делу моего брата — первое подозрение упадет на меня. Проклятие. — Он с остервенением запустил пальцы в волосы и какое-то время сидел, не шевелясь и не произнося ни слова.
Собственные мысли — одна циничнее другой — напугали Барбару. Она тряхнула головой, надеясь, что сейчас проснется в своей постели, разогреет сэндвич с тунцом и помчится в спортзал, как делала сотню раз до этого. И не будет ни бросающихся под колеса пешеходов, ни странных незнакомцев, сдвигающих грани ее персональной вселенной, ни диких мыслей о поступках, которые она никогда не посмеет совершить. Или посмеет?
— Поехали к тебе.
Джейк поднял голову.
Барбара добавила:
— Тебе нужно поспать и протрезветь. А мне — спросить твоего Будду кое о чем.
— Не смей просить его о помощи, — сердито предупредил Джейк. — Это не его заботы.
— И не собиралась. — Барбара встала и протянула ему руку. — Пошли. Ты уже и так достаточно выпил сегодня. И кстати, что это за место такое, а?
Похоже, Джейк здорово выдохся и перебрал, поскольку отрубился сразу же, едва Барбара с Буддой довели его до комнаты и уложили в кровать, заботливо накрыв одеялом.
Шел четвертый час ночи, но Будда выглядел бодро — и Барбара, на удивление, тоже. Они вышли на веранду и долго стояли, вглядываясь в сумрачные очертания озера.
— Расскажи мне, — попросила она.
— О чем?
— Об этом твоем, — она повела плечом, — способе быть счастливым и получать то, что хочешь. Ты говорил, что долгое время испытывал неудовлетворенность?
Будда оторвал взгляд от озера и повернулся к девушке:
— О, неудовлетворенностью мои проблемы не исчерпывались. Я испытывал массу неприятных эмоций — страх, беспокойство, гнев… Я злился на все и всех: на собственную судьбу, личные качества, скорость, с которой шел, и даже на устройство мира. Мне всегда хотелось чего-то большего, но я не знал, как этого достичь.
Он сделал паузу, подбирая нужные слова.
— Мне хотелось меняться, но я не знал как. И тогда я начал пробовать все подряд. Все духовные практики, все психологические методы саморазвития, какие только попадались под руку. Я попытался медитировать, но первые попытки с треском провалились. Не знаю, как я не психанул и не бросил это дело сразу же. Я дал себе две недели. Решил, что если за две недели не почувствую облегчения, то оставлю эту затею. Я пытался корректировать мысли и эмоции, выключая привычный режим стресса, и вдруг, в какой-то момент… — Будда хитро улыбнулся. — Ты смотрела фильм «Начало» Кристофера Нолана?
Барбара кивнула.
— Помнишь фрагмент, когда горизонты меняют плоскость? Нечто подобное я испытал.
— Объясни. — Барбаре не верилось, что она всерьез спрашивает о чем-то подобном. Она всегда считала себя рациональным, далеким от мистики человеком.
— Такое невозможно объяснить. Это нужно прочувствовать самому. Представь состояние, при котором ты больше не ищешь ответов, потому что все ответы лежат на поверхности и предельно просты. Ты больше не ищешь учителей, но постоянно встречаешь тех, у кого можешь чему-то научиться. Тебя радует твое отражение в зеркале и вид из окна. Ты по-прежнему хочешь большего, но теперь у этого желания совсем другая основа. Тебя не рвет на части, ушла драма, ты доволен и благодарен, и большее — это лишь часть пути, который выстилает перед тобой Вселенная. Тебя не пугает неопределенность, ведь неопределенность — это миллионы вариантов. Ты строишь свою судьбу с радостью и спокойствием, но не берешь на себя ненужную ответственность, не решаешь за мироздание, не расписываешь будущее. Ты готов к любым сюрпризам — даже к неприятным. Не потому, что ты стал силен духом и готов к испытаниям. Потому что для тебя перестало существовать само понятие «неприятного» и «испытаний».
Это звучит невероятно. Но когда ты понимаешь, что ты — это чистая энергия — бесконечная и бессмертная, — то многое начинаешь воспринимать проще.
Будда умолк, снова повернулся к озеру и бросил в пространство, как если бы говорил сам с собой:
— В этой жизни можно абсолютно все, потому что это лишь маленькая часть нашего настоящего существования. Я предпочитаю воспринимать этот мир как игровую площадку, где в наиболее выгодной позиции оказывается тот, кто позволяет себе веселиться и экспериментировать.
Барбара потрясенно молчала. Короткая, но вдохновенная речь Будды заставила ее вспомнить, что именно так она сама и представляла себя в далеком детстве — как персонажа игры, правила которой никто не потрудился ей объяснить, а может, они и вовсе отсутствовали. Ей не нравилась собственная роль. Ей не нравился персонаж, в чьей шкуре она родилась. Только в детстве, как, впрочем, и потом, Барбаре не приходило в голову, что она вольна изменять своего персонажа любым способом, каким пожелает. Эта мысль — такая простая и очевидная — на мгновение лишила ее дара речи.
— Хочешь, я сыграю для тебя, а ты попробуешь помедитировать? — Голос Будды вырвал ее из оцепенения.
— Прямо сейчас? Мы Джейка не разбудим?
— Он не проснется, даже если к его черепу приставят дрель. Он редко напивается, но метко.
— И все-таки нет. — Барбара сдержанно улыбнулась, возвращаясь в свое привычное состояние. — Думаю, я пока не готова к таким экспериментам.
— Как хочешь. Дай мне знать, если созреешь.
Когда она шла по гравийной дорожке к своему голубеющему в темноте «Доджу», ночь уже теряла свою насыщенную мрачность. Небо на востоке светлело, а от сырой, остывшей земли поднимался еле заметный туман.
Если бы она оглянулась и подняла голову вверх, то могла бы разглядеть в окне второго этажа мужской силуэт. Джейк, совершенно трезвый, провожал ее машину внимательным взглядом, покуда она не скрылась за поворотом.
