Наталья Духина
Зеленые лбы
Утро, а солнце шпарит… Петр хмурится. Опять будут жариться на полигоне, комбат обещал марш-бросок с полной выкладкой. Дождя бы!
Из плавно льющегося новостного потока ухо выхватило знакомое до боли название местности. Пять лет назад они там с ребятами командировались. Усилил звук.
– …таким образом, ожидается урожай, вдвое больший, чем до присоединения. Что касается общей направленности политики, на днях сюда прибудет преемник, к его визиту планируется восстановить…
Повезло присоединенным с погодой – урожай вон вдвое. Или мелиорацию наладили? А что, вполне, народ работящий. И сам преемник навестит опять же. Приятно наблюдать, так сказать, плоды… не пропали усилия даром.
Настроение улучшилось. То ли еще будет!
– Шевелись, боец, на завтрак опоздаешь! – зычно гаркнул в недра квартиры, где копошился сын.
– Накормят, не бойся! – показался в дверях Иван с кислой миной на лице.
Еще бы не накормили, он же из круглосуточной группы. Правда, ночевать в саду остается лишь когда отец в командировке, но и в режиме обычного посещения спуску не дают, отслеживают. Голодным не оставят, не проблема. Проблема в другом – группа с каждым днем «худеет», друзья с родителями по отпускам разъезжаются, а он…
– Может, прогуляем, пап? Ну его, садик!
– Не могу, служба. Потерпи, скоро и мы… й-эх! На море! Я ж путевку тебе показывал.
– Показывал… а сам билеты еще не купил! – недовольно пробурчал ребенок.
– Глазастый! И все-то ты подмечаешь… – Отец одобрительно потрепал малого да удалого по загривку. – Будут тебе билеты, обещаю. Погоди, у тебя ж офп сегодня!
– Разве сегодня четверг? Четве-ерг! – Глазки у Ваньки блеснули, разлилась до ушей улыбка.
Офп он любит, потому что получается хорошо, тренер хвалит. Зовет с осени к себе в секцию легкой атлетики. Говорит, если будет стараться – страну всю объедет с соревнованиями, и тундру увидит, и пальмы, и пустыни Африки – просторы Родины необъятны. И не надо ждать, пока вырастешь – у детей свои фестивали, турниры, отвезут-привезут в лучшем виде. Дух захватывает, скорее бы осень!
Марина ускорила темп. Опаздывать нельзя: дети ждут! – она преподавала офп воспитанникам детского сада. Неслась по улице – высокая, тонкая, в футболке и шортах, открывающих загорелые стройные ноги в кроссовках, к талии приторочен подсумок. Оглянулась: никто не смотрит? Нырнула в кусты и перемахнула через забор – не впервой таким образом сокращать путь, прием отлажен, техникой паркура владела хоть и не в полной мере, но простейшие препятствия брала запросто.
Сразу за кустами тянулись площадки и беговые дорожки спорткомплекса, принадлежащего саду, – именно сюда она и стремилась. Странно, почему никого? Воспитательницы должны были привести подопечных! Ни баскетболистов, ни бегунов… футболистов – и тех нет. Вот так с ней всегда… опять чего-то пропустила. Или напутала. Растяпа! По жизни лопоухая! Только и умеет, что прыгать-бегать, парней отпугивать своей тренированностью. Она судорожно вздохнула, прикусив губу. Месяц, как любимый ушел к другой – а болит, не стихая. Любимый… какой он теперь любимый? – чужой! И пусть катится. Забыть.
О чем она думает на работе? – стыдно! Где ее группа – вот о чем надо думать!
Согласно нормативам техники безопасности все окна второго и третьего этажей зарешечены, да и первого тоже, к которым имеют доступ дети. Но окно в тренерскую – разглядела орлиным взором – свободно. И приоткрыто: лето, жара. Через него и проникла внутрь: не обходить же! Здание выполнено в виде трилистника, и лепестки довольно длинные. Да и охрана на центральном входе уж больно неповоротлива, пока впустит – натопчешься, ожидаючи.
В глаза бросился беспорядок в раздевалке: будто кто-то разлил томатный сок и небрежно затер тряпкой. И дверь, ведущая в санузел, вымазана… Сок ли? – пахнет не соком… Червячок испуга ворохнулся в душе. В детском саду – и бояться? – усмехнулась. Мало того, что растяпа и неудачница, так еще и трусиха! Решительно потянула на себя грязную дверь.
Червь обернулся змеем, лизнул сердце. Недвижная, она стояла без единой в головушке мысли и не верила глазам. Такого не могло быть! Детский сад, разгар рабочего дня, а трое знакомых охранников лежат перед ней неживые, с проломленными головами. Поверх небрежно наброшена окровавленная половая тряпка.
Марина захлопнула дверь, отгораживаясь от ужасного видения, трясущимися руками достала телефон. Лихорадочно тыкала по экрану, но звонок срывался… пока не догадалась взглянуть на значок связи – он показывал нуль. Глушат?!
А с детьми что? – накатило внезапной удушливой волной. И снесла та волна обволокший душу страх, утопила и растворила. Мозг ожил, освобожденный от пут, загенерировал – что, черт возьми, с детьми?!
Дверь в коридор открывала медленно, миллиметр за миллиметром. Налево пост охраны. Пустой. Логично, охранники – вон, за спиной, свалены в кучу. Надо глянуть направо, но это означает – высунуть голову. Лучше зеркальце! Вынула из подсумка, руки уже не тряслись, и выставила зеркало так, чтобы в нем отражался длинный коридор.
Вроде пусто. И тихо…
Нет, не тихо! Нарастает гул детских голосов! Не ровный и дружный, как обычно, а тревожный, истеричный. Дети спускаются вниз по лестнице!
– Заткнулись, я сказал! А то… – перекрывает шум грубый окрик.
Гул утихает, и лишь один голосок продолжает тонко звенеть… и обрывается жалобным, полным смертельной муки взвизгом.
У Марины темнеет в глазах. Ребенку шею свернули? Тихой сапой поднимается ярость.
Оружие! Она метнулась в подсобку, к убитым – шокер на месте, в кобуре. Убийцам он ни к чему, при них настоящее оружие. А ей сгодится. Переложила шокер к себе в карман.
Легла на пол и снова выставила зеркальце, продолжая наблюдение.
Первым шел громила в черном, за ним толпа испуганных детей – сборная солянка из разных групп, и у всех лбы вымазаны зеленым! Что за карнавал?! Еще один бандит замыкал шествие. Куда эти выродки вели детей?!
Когда колонна прошла мимо, Марина вымахнула пантерой из укрытия, в один прыжок настигла мужика в черном и ткнула шокером в багровую шею. Подрубленным деревом человек свалился на пол. Атаковала она столь быстро, что и сама осознать не успела, чего свершила. Дети как шли парами, так и продолжали идти, не заметив ее геройства, первые уже выходили на улицу. Сзади по-прежнему никого. Вот так же вырубить первого – и бежать всем вместе! Окрыленная, бросилась вдоль колонны.
– Марина Сергеевна! – загомонила обрадованная ребятня.
– Стойте! – тормознула очередную пару, собиравшуюся выйти на улицу. – Кричите, плачьте! – обернулась и заговорщицки подмигнула, заняв позицию прямо за дверью.
– А-а! – заорал Ванька, первый смекнувший, в чем дело. – О-о!
– Что там у вас? – заглянул в проем первый бандит.
И получил шокером в ухо. Сполз на землю, загородив собою проход.
– Серый, ты что? – крикнули с улицы.
Следовало ожидать, как же она не подумала, у центральных ворот тоже бандиты! Отпихнула тело, освобождая створку двери.
– Назад, в здание! – скомандовала ребятам, застывшим у входа.
Во все глаза разглядывая упавшего дядю, дети протиснулись обратно в садик.
Марина захлопнула дверь, вытянула стальной прут задвижки – снаружи теперь не откроют.
В здании оставаться нельзя. На все про все не больше минуты. Бежать через тренерскую! Как же, бежать… дети столпились у бандита, которого она завалила первым. Окаменели, того и гляди заплачут.
– Ребята, это игра такая, «захват заложников», называется. Дядя живой – видите, дышит! Притворяется, игра ведь! Мы же не хотим быть заложниками, верно?! Мы же не боимся, да? Мы убежим!
– Игра? – тоненько протянула Танечка.
– Конечно!
– Вот здорово! – обрадовался Ваня. – Марин Сергевна, а давайте в окно!
– Отличная идея! Проходим, проходим…
По въевшейся в подсознание привычке пересчитывала по головам воспитанников, пока те заходили в тренерскую. Двенадцать! Блокировала проход, просунув древко метлы в ручку двери. Осмотрела в окно окрестность – сектор перед ней чист. Путь свободен – по крайней мере, пятнадцать минут назад был свободен, точно знает: шла этой дорогой. Надо спешить!
– Таня, ты первая. Иван, будешь замыкающим!
Ванька надулся от гордости: в замыкающие берут самых сильных и надежных, объясняла на прошлом занятии тренер.
Марина выпрыгнула в окно и подставила руки.
– Таня, давай!
Споро переловила детей. Сигали в окошко они с удовольствием, подражая друг другу, даже самый маленький мальчик из ясельной группы не побоялся.
– Санек у нас смелый, да? – подсадил Ваня ребенка на подоконник. – Вон как умеет. Раз, два, три! – выпихнул малыша наружу, в подставленные руки тренера. Следом сам выбрался.
– Направление – к баскетбольной площадке! – скомандовала Марина. – Темп максимальный. На старт, внимание, марш!
Вдохновленные необычным приключением, ребята гурьбой кинулись вслед за шустрой Танечкой, возглавившей бег, последним семенил Саня, держась за Ванину руку.
– Что делаешь, курва, стой!
Марина обернулась. Из окна второго этажа на нее глядели двое в черном. Хорошо, на окнах решетки, а то бы прыгнули – и каюк! – подумала. Развернулась и помчалась вслед за своими, на бегу подхватив Саньку на руки.
За баскетбольной площадкой в заборе была дыра. Небольшая, взрослый не пролезет, но ребенок – легко. Администрация заделала ее «временно» липкой лентой, замаскировала ветками и на этом успокоилась. Спасибо администрации!
Марина вынула из подсумка маникюрные ножницы и взрезала преграду.
– По одному! Лезем-лезем! – торопила детишек. – Танюша, к дороге веди, на остановку!
Ваня, как положено, помогал – подталкивал отстающих. Пять лет пацану, а уже мужчина! – пробилась мысль. Телефон по-прежнему не работал.
Из-за угла дальнего лепестка показались черные фигуры.
И – слава небесам! – к остановке плавно подкатывал рейсовый автобус.
– Помогите! – заорала во всю силу легких выходящим теткам с сумками. – Детей увозите, садик захвачен!
Для пущего эффекта дунула в свисток.
Тетки оказались понятливыми и не из пугливых – принялись шустро подсаживать деток в автобус. Водитель тоже верно оценил обстановку – газанул, едва черные перемахнули забор и дернулись в его сторону. Тетки взбирались в дверь уже на ходу.
На остановке сиротливо лежали брошенные вповалку сумки… а вот все ли беглецы уехали – не просматривалось, кусты мешали. Может, и все… кроме них с Ванькой. Застрявших. Попавших.
Изловчившись, она вывернулась из захвата и впилась зубами в жилистую волосатую лапу, плотно державшую мальчишку за ногу. Получилось! Разжалась лапа! – успела осознать, прежде чем сознание померкло.
Империя ценила своих солдат, заботилась, регулярно проводила ротацию. Но и расслабляться не давала, тренировки, учения, занятия следовали непрерывным потоком.
Гуськом, в затылок друг другу бойцы размеренно трусили по едва заметной тропе, за спиной объемные рюкзаки, на груди автоматы. Внезапно лес оборвался в крутой песчаный склон, сбегающий в реку. Мутную, быструю. Отлепившись от стволов, бойцы рассыпались цепью и сиганули вниз.
И только собрались нырнуть, остудить разгоряченные тела, как командир взметнул руку со сжатым кулаком. Замерли, кто в какой позе.
– Накрылся пробег, приказано в пятый квадрат, – сказал, отнимая от уха рацию. – Темпу, ребята, темпу!
Чертыхнувшись, они развернулись и потянулись обратно, вверх по склону, меся ботинками песок.
– Вот засада, не окунулись! – отрывисто бросил Петр.
– Да, в водичку бы! – согласился напарник. – Семь пятниц… вниз, вверх…
– Случилось чего, как думаешь?
– Что может случиться в маленьком городке!
Послышался знакомый ревущий звук – за ними прислали вертолет! А вот это уже серьезно. Значит, случилось.
Когда в вертолете Петр услышал про захват детского сада – опалило жаром. На душе сделалось нехорошо, слякотно: сам, своими руками отвел сына в мышеловку, а ведь тот не хотел, прогулять предлагал…
Группа сработала ювелирно. Но вхолостую: ни одного бандита не захватили – те покинули территорию, приказав персоналу с детьми лежать и не двигаться. Они и лежали, не смея шевельнуться, пока спецназовцы силой не вывели.
Робот накрыл стальной полусферой тикающий предмет. Оказалось – муляж. Отвлекалово. А если б муляж оказался бомбой? Петра передернуло, накрыло ознобом – его, закаленного и прожженного, одних горячих точек сколько прошел! А тут… Порвал бы.
Но порвать довелось не ему, а коллегам – группе, брошенной в помощь полиции. Грамотно рассредоточившись, полицейские заслонили собой гражданских, но долго не продержались бы… военные подоспели вовремя. Отсекли, нейтрализовали. Но части нападавших удалось уйти, будто растворились в пространстве. Очевидно, воспользовались заранее подготовленными путями отхода.
Как потом установило следствие – в один кулак собрались бандиты и наемники-профессионалы. Удивила упертая ярость – до безрассудности! – с которой они раз за разом атаковали, пробиваясь к автобусу. Ни денег ведь, ни значимых лиц – обычные садовские дети! Зачем? Кроме федералов, к расследованию подключилась военная разведка.
Командование, в целом, осталось довольным итогами операции: из заложников пропало лишь двое детей и тренер – результат хороший по любым меркам.
Но Петру от того не легче: одним из пропавших оказался Ванька, сын. Внутри будто гнойная струна натянулась, палила яростью до звона в башке. Словно у первогодка! – усмехнулся он на себя. Негоже. Постараться расслабиться, иначе отстранят, командир – вон поглядывает изучающе. Ребята – с сочувствием. Нервы убрать, войти в рабочее состояние: представить, будто перед ним обычная миссия по освобождению народов, горячая точка. Обычная. Миссия.
И ждать. Колесики крутятся.
По стране ввели режим ЧС. Активировали все возможные системы слежения, от спутника до вышек, любые разговоры прослушивались. У врага имелся в распоряжении глушащий генератор, если вздумают его снова включить – будут отслежены, все «мертвые» зоны подлежали немедленному досмотру.
Тук-тук, тук-тук… мерно стучали молоточки. Слушала завороженно, таращась в пространство, не осознавая – кто она и где. Внезапно прямо перед собой Марина увидела берцы. Легкие, ткань с замшей, качественные… дорогие, наверное. Хозяин ботинок стоял напротив нее. Наклонился. Бандана, жесткий взгляд прищуренных глаз.
Вспомнила: садик, захват. Она в плену?!
– Очнулась? Хорошо.
Заныла скула, которой он коснулся. Дернулась куснуть – и голову пробила резкая боль; она вновь потеряла сознание.
Следующий раз очнулась уже в одиночестве. И опять от стука молоточков, тук-тук, тук-тук. Лежала на полу возле стены, над ней полка. Людей нет, сумки какие-то, ящики… Огляделась – и дошло: это колеса стучат, она в поезде! Скотчем залеплен рот. Руки. И да, ноги. Скручена-связана и, словно ковер, сложена в угол. Замечательно.
Подергалась туда-сюда. Перекатилась в проход. Превозмогая тошнотворную слабость, уселась, привалившись к стене. Перед глазами водили хоровод мерцающие звездочки. В тусклом свете ртутных ламп. Хоть бы одно окно – сплошь стены. Да ведь она в багажном вагоне поезда!
И тут услышала… что это? Будто кто-то плакал! Тихо, горестно. Чем дальше, тем жалостливее. Изогнулась и, вихляясь по-змеиному, поползла на звук.
В соседнем отделении привязанные, словно собачонки, веревкой к шесту, лежали ее мальчишки – Ваня и Саня! Маленький спал, раскинувшись на одеяле, а старший, свернувшись калачиком, рыдал. Грязный, в ссадинах, футболка порвана.
Она подползла, замычала. Он поднял голову и уставился на нее округлившимися глазами. Плач сам собой прекратился, губы разъехались в улыбку. Руки мальчишке связали, гады!
– М-марина… С-серге…
Она подползла и ткнулась лицом в его ладошки.
– Чего? А-а, скотч снять?
Покивала – молодец, мол, дотумкал. Он подцепил пальцем липкую ленту, зажал кончик…
– Ф-фу, хорошо-то как. Чуть не задохнулась. Спасибо, Вань.
Вывернулась ближе к нему, легла напротив, чтобы глаза в глаза.
Запинаясь, Иван принялся объяснять: до автобуса добежать не успевал, кинулся вдоль ограды, по кустам… его и догнали. И тяжко, протяжно вздохнул – сплоховал, мол. Виноват.
– Били?
– Нет! – помотал головой. – Толкнули. А потом того, кто толкнул, ругали за это.
Досталось малышу, бедному… им всем досталось.
– Расскажи, что в садике утром случилось, я ж так и не знаю… – попросила.
Иван, хоть и всхлипывал временами непроизвольно, довольно связно обрисовал ситуацию. Говорили тихо, опасаясь разбудить Саню.
После завтрака в группу пришли дяди в черном и всех отвели в зал. И из других групп тоже, просторное помещение на втором этаже было битком набито, воспитательницы еле справлялись. Детей по одному подводили к столу, где сидел доктор в белом халате, и после отправляли на другую половину. Но некоторых, очень немногих, уводили из зала. И его увели. Намазали лоб зеленкой и вниз отправили – «грузиться». А внизу… внизу чего было – она знает.
Когда в машине потом ехали, он слышал, как главный бандит ругался нехорошими словами. Потому что «погрузка» сорвалась. Что за «погрузка» – не понял, зато понял, что автобус они не догнали.
Она прикрыла веки, в носу защипало. Спаслись детишки… Не зря, значит…
– Марина Сергевна, ты плачешь?
– Да нормально все, продолжай. Опиши, что доктор конкретно делал?
Доктор смотрел голову, щупал тело, руки. И брал кровь. Да, именно кровь, Ване недавно такую же процедуру в поликлинике делали, он не путает. Штучку к пальцу прикладывают, будто комарик кусает… нет, не больно. Потом эту штуку – на стеклышко. И палочкой… Доктор обрадовался на его стеклышко, похвалил – «гут» сказал. И еще что-то не по-русски.
Марина воздела глаза к потолку – этого еще не хватало! Какие-то люди с иностранцем-доктором напали на садик, отобрали детей с особой кровью и хотели увезти? В голове не укладывалось.
– Вот ты где… – раздалось над ухом. Марина всем телом вздрогнула – до чего неслышно подкрался человек в черном! – Переместилась… ну и ладно, лежи тут, коли нравится… Шмонать тебя, красотка, каждый час велено, извини. Кусаться не советую. Слева личико подбито – так и тянет, понимашь, справа оформить… для симметрии.
Сильные руки опрокинули ее с боку на спину. И похотливо ощупали, огладили, сосредоточившись отнюдь не на связанных руках-ногах.
– Уж извините, но рты вам обоим залеплю. Ненадолго, после станции отлеплю. И чтоб мне не вздумали песни петь!
Едва он ушел, Марина заерзала, пристраиваясь ладонями к лицу мальчишки – и содрала тому скотч. Совсем дебилы – ребенок недавно плакал, носик с трудом дышал! А потом Ваня освободил рот и ей. Снова смогли разговаривать.
– Вань, я чего подумала… помнишь, дыру в заборе я резала ножницами?
– Да…
– И куда я их дела? В сумку? – нет, не стала бы, слишком долго. В карман? – нет, там шокер. Выбросить не могла, садик же, дети… Уж не в носок ли? Ну-ка, пощупай! – и она завертелась, подстраиваясь кроссовками к его ладоням. – Всю обшмонали, подсумок забрали, но ноги! В ногах бы не стали проверять, верно мыслю?
– Верно. Сейчас… Вот они, нащупал! Потерпите, достану…
– Ха… живем! Попробуем развязаться. Мужик сказал – скоро станция. А это шанс. Понял, Ванек, – шанс! Давай, надрежь мне вот тут, на руках… ладошки у тебя свободные, ловкие… Смелее! Молодчинка. Все, дальше сама…
Сбежали на удивление легко. Багажные вагоны запираются изнутри – они и сняли запор. Приоткрыли – а на улице ночь! Бандиты – или кто эти люди? – спали, наверное, расположившись с удобствами в оборудованных для сопровождающих купе, денек трудный выдался. Пока поезд плавно тормозил, ползя черепашьим ходом, Марина помогла выбраться Ване, а потом и сама выпрыгнула с Саней на руках. Повезло, что грузовой состав отправили на запасные пути: стоящие рядом цистерны затемняли яркий свет станционных фонарей, и их побег никто не заметил. Нырнули под соседний состав, еще под один… Дальше – лес. Бежали – и не верилось, что вот так запросто…
Правильно не верилось. Не прошло и получаса, как за ними организовали погоню.
Проклятые кусты… так и норовили подножку выставить. Ванек уже два раза падал. С его-то побитыми коленками… но держался, не ныл, молодец. Гены, наверное, сказываются, отец его тоже мужчина крепкий. Самой бы не навернуться, а то Саньку уронит, зашибет… тьфу-тьфу, только не это! она – сова, легко парит в темноте, глаз выколи, и ни за что никогда не грохнется! Не сбиться бы, луна светит в правый висок, направление перпендикулярно рельсам. Куда, интересно, их завезли? – к черту на куличики могли, полдня в поезде отмахали, империя велика. Судя по окружающему пейзажу, они в лесу, а где же люди, станция ведь, а вдруг в заповедник угораздило, леса сейчас все под присмотром государства. И не только леса – вся природа, экологию блюдут строго. И это прекрасно, но конкретно для них – как аукнется? Мысли мелькали калейдоскопом, ни одна не задерживалась в голове надолго.
На тропу бы какую выбраться – под ногами чавкало, пружинило, не хватало в болото влезть!
Стоило подумать про тропу – и, словно по мановению волшебной палочки, впереди забрезжил огонек. Из последних сил потащились к нему.
Огонек оказался ночной лампой, подвешенной на заборе. Одно слово что забор, от зайцев лишь и спасает, не от людей. И калитка не заперта. Вперед!
Во дворе им наперерез кинулась собака.
– Свои! – выдавила порядком струхнувшая Марина, чего-то подобного подспудно ожидавшая. Собака зарычала.
– Свои, говорят тебе! – рассердился Ваня. И потрепал пса по холке. Собака вильнула хвостом!
– Ну ты и смелый, Вань… – восхитилась Марина.
На шум выскочил бородатый дедок в исподнем с битой в руке. Пес радостно взвизгнул и кинулся ему в ноги.
– Помогите… дети! – прохрипела Марина.
– Дети, ночью? – удивился он. – Мухтар говорит, люди вы хорошие. Проходите. Давай-давай, не стесняйся, барышня.
– Позвонить дайте, очень надо!
Кутаясь в шаль, навстречу вышла старуха.
– Батюшки-светы, Макар! Смотри, лбы зеленые! Это ж они, те самые, весь вечер телевизор гундел… Вас вся страна ищет, милые!
Не спрашивая разрешения, она забрала из рук Марины Саню и бережно положила на кровать.
– Деточка… светленький какой, беленький. А тебя как зовут? – обратилась к Ивану. – Погоди, я сейчас молочка, голодный, небось…
Тем временем дед отбросил один мобильник, другой…
– Чудеса, право слово! давненько такого не было, чтобы связь пропадала. Не работает!
– Ох! – схватилась за голову Марина. – Глушат… ищут, значит, в нашем районе. Скоро придут – по анализатору запаха быстро найдут. Что делать-то… что?
Марина покачивалась, растерянно водя глазами по горнице. Взгляд отметил большой телевизор на стене, компьютер допотопной конфигурации… Компьютер!
Кинулась к столу, схватилась за мышку.
– Бесполезно. Интернет пропал за пятнадцать минут до вашего прихода, – спокойно известил дед.
– Мамочки… Бежать надо, срочно. Вань, уходим!
– Цыц! – прикрикнул на нее дед. – Уходят они… Глянь, мальчонки покусанные, да и сама… комары вокруг, не Москва. Сымай, девонька, обувь. Сымай, говорю! Матвеевна, сапоги гостям! Одежду!
Марина подчинилась, скинула кроссовки и обулась в сапоги, хоть и разношенные, но крепкие. Ивану тоже принесли сапоги – пыльные, лет …дцать никто не прикасался. И порванную футболку заставили снять, взамен вручили холщовую куртку размера на два больше.
Жестикулируя, старики шептались друг с другом. Как поняла Марина, обсуждали, куда бежать. Бабка не сразу согласилась с дедом – норовистая. Но согласилась. Обулась в ее кроссовки! что за дела? Но перечить настоящая хозяйка кроссовок не решилась – не до разборок сейчас. И в телевизоре – что про них говорили? – тоже знать хочет, однако не спрашивает: потом, все потом… если оно будет, это «потом».
– С богом! – перекрестился дед. За спиной у него высился рюкзак, в котором разместился укутанный Саня, продолжавший безмятежно спать.
Дом покинули через черный ход, потом огородами. Мухтар бежал рядом с дедом, за ними Марина с Ваней. Завершала процессию бабка в новомодной обувке – бойко семенила, опираясь на палку, к нижнему концу которой был примотана Ванькина кроссовка. Другой же палкой, поменьше, с привязанной рваной детской футболкой, кусты охаживала.
– Следы оставляем, чтобы твои приятели, случаем, с пути не сбились, – пояснила на вопросительный взгляд Марины. У девушки вытянулось лицо – не поняла юмора.
У ручья разделились: Матвеевна с Мухтаром продолжили путь по тропинке, остальные вошли в ручей и побрели по течению в противоположную сторону. Дед посыпал за собой перцу – тогда только Марина осознала: бабка тянула ложный след!
Занимался рассвет, когда беглецы вышли из леса.
Перед ними простирался невысокий холм, на вершине сияла куполами церковь.
– А вот теперь – ходу, милые, ходу! В церкви спрячемся. Там благовония, по запаху не найдут, кельи, подвалы. Связь, опять же, попробуем с колокольни. Живее, молодежь! Не отставать! – ободрил уставших путников дед. Сыпанул взад остатками перца и ринулся напрямик через поле, засеянное пшеницей.
Ваня шагал с трудом, опираясь на руку Марины Сергеевны. Приобняв мальца, она не давала ему упасть, когда он спотыкался. А дед учесал вперед, только его и видели. Правильно, хоть Саню спасет! – одобрительно проводила его взглядом Марина. Голова раскалывалась. Неужели сотрясение мозга? Сдувается ее хваленая тренированность, словно проткнутый шарик. Где спасатели, военные, полиция – хоть кто-нибудь! Где-где… Откуда им знать, если сигналы глохнут! Почему дед повел в сторону от деревни – ясно: не хотел подставлять местных детишек. И правильно – идет охота на детей. А церковь прямо-таки золотом горит… красиво. И будто тянет к себе розовыми лучами, тянет… мысли скачут… в полубреду… что кони по асфальту, цок-цок. Причем тут асфальт?
Подняла глаза – навстречу, от церкви, бежали люди. Подхватили их с Ваней под руки, потянули. Может, пронесет? Господи, если ты есть, помоги, спаси детей. Уверовать она не уверует, прагматик по жизни, но… что но? Голова кружилась, перед глазами мелькали мушки, но она держалась, не хватало отключиться прямо на поле – кто ж ее, дылду, потащит…
Беглецов успели спрятать до того, как окрестности, и без того озаренные восходящим солнцем, осветила вспышка. На поле материализовался объект, напоминающий серебристую сигару.
– Мэлс, задери его! – воскликнул дед Макар.
– Похоже на то… – согласился отец Федор.
Столько о нем говорили, обсуждали на самом высоком уровне, но вживую мало кто видел. Однако, как оно работает, в целом понимали: модернизированная стелс-технология. Не отражается ничего – ни в видимом, ни тем более радиолокационном диапазоне, объект может перемещаться куда угодно – и не будет отслежен. Единственный, зато существенный минус – энергии тратится уйма, дело очень затратное, позволить себе использовать столь дорогой способ перемещения могла или очень богатая группировка, или армия развитого в военном отношении государства.
– Может, все-таки наши? – с надеждой пробормотал дед. Между странами, владеющими мэлс-технологией, заключен пакт о взаимном ее неиспользовании друг против друга. Паритет сил блюли строго. Не война же началась!
Вниз на землю из корабля посыпались черные фигурки.
– Нет. Это враг. Зло. – Священник развернулся и быстрым шагом направился к монахиням. – Всем в укрытие!
– Влипли, – пробормотал дед Макар. – Террористы!
Звонарь, затаившийся на колокольне, наблюдал за врагом в бинокль – считал. Пересчитав, ударил в колокол, количество ударов должно было означать число врагов. Бил и бил. Отец Федор озабоченно потер виски – против настолько мощного врага им долго не выстоять.
Они и не выстояли. Не прошло и четверти часа, как на церковный двор были согнаны все, кого удалось найти – монахини, послушницы, туристы, ночевавшие в гостинице при монастыре. Отец Федор глядел на свою паству, на виске предательски билась жилка.
– Дальше будет просто. Каждую минуту мы будем убивать по человеку, пока вы не скажете, где дети, – прогремело по двору. Многократно усиленный электроникой звук шел отовсюду.
В одинаковом одеянии и балаклавах, похожие друг на друга, они казались посланниками дьявола. Поигрывая автоматами, глядели на убогих людишек, словно на вошь. Не сомневались в верности выбранной тактики.
– Может, кто желает быть первым? Сам?
– Ам… ам… – ухмыльнулось эхо, предвкушая кровавую жатву.
Народ съежился.
– А давай меня! – сказал отец Федор, делая шаг вперед. Одним махом руша зловещие чары.
– Чего это вас, батюшка? – возразила одна из монахинь и сделала два шага. – Нет уж, женщин вперед!
– Почему ты? Я! – вышла еще одна.
– И я!
– А мне сам Бог велел!
– Меня не забудьте!
Выходили и вставали плечом к плечу.
Стоящие против них бандиты багровели, наливаясь злостью.
Главарь поднял автомат и дал очередь поверх строя.
Строй выстоял, не лег и не разбежался, стал еще монолитнее: кто оставался сзади – тоже вышли вперед.
– Так, да?! Что ж, это ваш выбор. Слушай мою команду, братва. Огонь!
– Что случилось бы дальше – сложно сказать. Скорее всего, положили бы всех, уж больно зверюги. Но тут сверху попрыгали ангелы – наши с вертолетов! Вот было дивно… страшно и весело! – рассказывала молодая послушница, обычно молчаливая, но после пережитого ставшая нервно-словоохотливой – стресс выходил. – Мы попадали, морды в землю, пули свистят. Многих задело, кровища… Господи!
Охватив себя руками – знобило, Марина сидела в углу. Обметанные серым налетом губы дрожали, пытаясь изобразить улыбку. Крепилась, но не сдержалась – заплакала. Слезами чистыми, благодарными. Рядом на матрасе спали мальчишки с зелеными лбами.
Распахнулась дверь. В подвал гурьбой ввалились бойцы в камуфляже.
– Дети здесь? – гаркнул один.
– Здесь, здесь. В порядке все. Тише, спят!
Боец склонился, прислушался к дыханию…
– Да, – сказал, – спят. – И прикрыл ладонью глаза.
– Ну вот… а ты психовал! – хлопнул его по плечу напарник.
– Погодите! – встряла Марина. Слезы высохли, возвращалась способность соображать. – Что-то мне ваше лицо знакомо… вы, случаем, не отец Ивана?
– Да, Марина Сергеевна. Он я и есть. Петр Иваныч.
– Ну и сына вы воспитали, скажу вам. Кремень! Всю ночь бегал, я, мастер спорта, убегалась, а он – наравне со мной. Характер!
Она бы продолжила нахваливать – то не лесть вовсе, заслужил Ванек, – но вошли двое: командир и доктор. Бойцы нарочито вытянулись во фрунт, прищелкнув каблуками.
– Мальчишки на месте, командир! – доложил старший вполголоса, но не без ликующих ноток. – Живы-здоровы! И тренерша тут!
После беглого осмотра солдаты на руках унесли спящих детей. Марине велели подождать носилки. Она и ждала. Прилегла: навалилась усталость.
– Я за вами! – ворвался в подвал Петр.
– А носилки? – слабым голосом вопросила.
– Заняты, раненых много. Справимся, сейчас ребята подгребут.
– Да уж. Тащить дылду проблематично.
– Наговариваем на себя, Марина Сергеевна? Я б и один смог. Показать?
– Нет-нет, что вы, – испугалась она. Села, опершись о бетонную стену. – Скажите, Петя, зачем это все? Для чего?
– Что – все?
– Зачем им маленькие дети с особым составом крови?
– Официальная версия – папаша, изгнанный из России, искал внебрачных детей. Привлек своих бывших подельников, они и устроили налет на садик.
– Чего-о? Он что, дебил? Можно же было по-тихому…
– Не вышло, видать, по-тихому.
– Та-ак. Это официальная версия. А неофициальная? Ну пожалуйста, никому не скажу… Обидно ведь – столько старалась, а от меня скрывают! – Она протяжно вздохнула. – Зачем им наши дети, Петь?
– Меньше знаешь – лучше спишь.
– Хотя бы намекните!
– Хорошо. Но только вам, и чтобы не болтать. Разжигать, – со значением порхнул бровями, акцентируя мысль, – не велено. Про новую технологию омоложения слыхали?
– Нет. Погодите, вы хотите сказать, они наших деток…
– Не они, а он. Глава недружественного нам государства. Ради других бы не посмели, да и не осилили.
– А почему к нам, в Россию?
– Так империя велика, разрослась за последнее время, все подряд под наше крыло стремятся. Ну и раз большая, наверное, думали, – значит, бардак. Выбрали маленький городок у черта на куличках – и…
– Во дела… Тоже дебилы – так мы и отдали им наших детей.
– Зря вы дебилами их… расчетливо действовали, продуманно. Которые сад захватили – прибыли одиночками или парами, не привлекая внимания. Если б не стихия в виде вас, – он одобрительно усмехнулся и всю прямо-таки облапал глазами, что она покраснела, – возле сада вынырнул бы корабль, загрузился – и исчез в неизвестном направлении в защищенном режиме. И кранты, двенадцать детей увели бы.
– Увели – так просто? И это нормально, по-вашему? – разозлилась она.
– Последуют меры, не сомневайтесь.
– Меры… – вздохнула она осуждающе.
– И скоро. Ударим так, что зенки вылупят.
– Э-э… в смысле?
– Без смысла. Поверьте на слово. И хватит, меняем тему. Тут дело такое, Марина Сергеевна. Ванька – он просит… и я… в общем, давайте в выходные в кино. Все вместе.
Ванька спит, как он может просить – хотела возразить Марина. Но сдержалась. Смысл предложения доходил до нее медленно. А когда дошел – улыбка сама собой осветила бледное, побитое, распухшее лицо.
– С удовольствием… если вы меня похитите из больницы, куда меня сейчас увезут, сказал доктор… – Настроение скакнуло вверх. Не до небес, но до потолка – точно. Вскочила на ноги, но тут же охнула и сползла обратно по стеночке от забившей толчками боли. – Сотрясение, точняк. Ничего резкого не могу, больно. Добегалась…
А тут и помощники подоспели. Неужели эти чумазые, скалящиеся, хитро подмигивающие – невесть на что намекающие! – и есть те самые… ангелы?!
Поддерживаемая со всех сторон, она плыла – парила – «на посадку».
Сразу за воротами попросила остановиться. Картина перед ней предстала удивительная – серебристая сигара лежала на поле, окруженная зубастыми вертолетами, один в один акулами, и всюду сновали бойцы в камуфляже. Их всех осенял крестным знамением священник.
– Я сейчас! – сказала сопровождающим. Высвободилась и, пошатываясь, приблизилась к нему.
– Отец Федор… спросить хочу.
– Слушаю вас, Марина Сергеевна.
Внимательным отеческим взором глянул, будто насквозь пронзил. Она вздохнула и, помявшись, задала свой вопрос.
– В общем… э-э… да. Вы взрослых упертых грешниц крестите?
