Дальше: Строфа третья Беги, монстр, беги

Строфа вторая
Монстр увидел – монстр сделал

– Доблесть, Процветание, Стойкость, Истина, – перечислял названия преподаватель, мужчина средних лет, мистер Броуди, обводя указкой четыре центральные территории на карте. Вместе они занимали более половины пространства. Шесть оставшихся областей заполняли сушу по обе стороны от главных территорий. – Вот они – самые крупные из десяти территорий, с населением от двадцати трех до двадцати шести миллионов. Кто может назвать самую маленькую?

«Благодать», – подумал Август. Он нарисовал в своей тетради грубый набросок карты и разделил ее на десять частей, скопировав деление с доски.

– Фортуна? – предположила какая-то девушка, указывая на северо-западный угол.

– Я имел в виду численность населения, а не площадь земли – поэтому ответ неправильный. В Фортуне проживает почти семнадцать миллионов человек.

А еще там есть горы. Август посмотрел в окно, пытаясь вообразить отдаленные синие пики. Не получилось.

– Милосердие? – предположил сидевший позади него парень и указал на юго-восточный угол, с двух сторон ограниченный океанами.

Горы. Океаны. Истина была сплошной равниной, кое-где перемежаемой холмами, по крайней мере, если верить топографической карте.

– Девять миллионов триста тысяч. Уже ближе.

– Благодать? – рискнула ученица с первого ряда, ткнув пальцем в северо-восточное побережье.

– Верно! А кто может сказать, сколько…

– Шесть миллионов триста пятнадцать тысяч, если судить по последней переписи, – выпалила Кейт, не поднимая руки.

Она сидела через ряд от Августа.

Парадоксально, что они встретились именно на истории. Ирония этого совпадения не ускользнула от Августа.

– Прекрасно, мисс Харкер, – произнес мистер Броуди c натянутой улыбкой – как будто дерьма наелся (этому выражению Август научился у Харриса). – К счастью для остальных, данный курс будет посвящен в основном нашей собственной выдающейся территории…

Август счел бы нынешнюю ситуацию невероятно забавной – сидеть в одном классе с дочерью своего врага и изучать баланс сил и политические расклады в Истине, – если бы ему не приходилось тратить все силы до капли на то, чтобы держать рот на замке.

А преподаватель принялся распространяться про их почитаемую столицу. Он даже не удосужился упомянуть ни про монстров, бегающих здесь при свете дня, ни про чудовищ, рыскающих по ночным улицам. Август, конечно, не ожидал от этого предмета объективности, однако его покоробило столь искаженное изложение событий. Вдобавок учитель прославлял только север, напрочь игнорируя другую половину города, как будто южнее Линии ничего не существовало. У Августа сжалось сердце. Не может быть, чтобы людей постоянно вводили в заблуждение!

Что тут вообще творится?

Содержание курса стало не единственным разочарованием.

Утром он подслушал разговор Генри и Лео, которые жарко спорили о последнем инциденте у Линии. Ватага корсаи нашла трещину в стене и проникла внутрь. Оставалось только гадать, послал ли их Харкер, или то были взбунтовавшиеся монстры, недовольные политикой своего «большого босса».

Август торчал под дверью кабинета, навострив уши.

– Ситуация накалилась, – бурчал Лео. – Сам посуди: если на такое осмелился Харкер, то он нарушил договор. А может, твари сами вышли из повиновения! В таком случае договор тоже утратил силу.

– Это уже чересчур, – произнес Генри. – Я не стану ввергать город в новую войну.

– Мы пообещали, – начал Лео.

– …пригрозили.

– …что если Харкер нарушит соглашение, его империя будет разрушена.

– Это ты сказал, а не я.

– Следует напомнить ему, какое оружие имеется в нашем распоряжении.

– Но люди… они погибнут! – возмутился Генри.

– Люди смертны.

От холодной отрешенности в голосе брата Августа передернуло.

Тем временем мистер Броуди продолжал нудить:

– …подписано сорок лет назад в связи с роспуском федерального правительства – этот факт вам, разумеется, известен, – в результате войны во… – Преподаватель сделал паузу, явно ожидая, что кто-нибудь подхватит его реплику.

– Во Вьетнаме, – возвестил какой-то парень.

– Верно, – согласился мистер Броуди. – Волнения в стране, экономические проблемы и падение морального духа привели к кризису Федерации и переустройству Соединенных Штатов. – Учитель постучал по центру карты. – Итак, кто скажет, сколько прежних штатов образовали Истину?

Август склонился над картой, нарисованной в тетради. В голове у него проплывало: «Кентукки. Миссури. Иллинойс. Айова». Названия казались полной бессмыслицей.

– И каковы последствия тех бурных лет?

Август уже наполовину подписал карту и неожиданно почувствовал на себе чей-то взгляд. Спустя секунду он выяснил, что Кейт уставилась в его тетрадь.

Август не стал перевирать названия территорий. Вместо этого он стал составлять в углу листа список более подходящих названий.

Алчность. Злоба. Ненасытность. Насилие.

Кейт чуть нахмурилась. Август затаил дыхание. Вокруг гудел класс, но для Августа сейчас все исчезло, и остались только они двое.

– Штаты объединились для создания новых, независимых территорий, – вымолвила девица с первого ряда.

– Прекрасно! – провозгласил мистер Броуди и повернулся к доске.

Кейт потянулась через проход. Август напрягся, не понимая, что она намеревается сделать. Кейт своей ручкой приписала к Истине еще одну «И» спереди. Сбитый с толку Август пожал плечами.

Но когда учитель вновь переключился на класс, Кейт уже сидела, чинно сложив руки на парте.

– Что еще?

– Штаты получили самоуправление, – добавил парень.

– И объединились в десять территорий.

– Власть сосредоточилась в столицах.

– И население – тоже.

Каждый раз, когда очередной ученик что-то говорил, преподаватель возвращался к доске, а Кейт опять протягивала руку и что-то дорисовывала в тетради Августа: ломаную зазубренную линию, жирные точки, короткие черточки…

Августу потребовалась добрая половина урока, дабы понять, что она делает. Наконец, картинка сложилась воедино.

Туловище. Челюсти. Когти.

Кейт превратила Истину в монстра.

Август посмотрел на Кейт – и не сдержался.

Он улыбнулся.

Кейт нравились промежутки между уроками, те пять минут, которые Колтон предоставлял учащимся, чтобы добраться из пункта А в пункт Б. Уроки утомляли. Половина преподавателей относились к ней словно к заряженному пистолету, а половина – как к коронованной особе. Лишь на переменах можно было нормально дышать, и потому Кейт изрядно разозлилась, когда одна из девчонок, посещающих вместе с ней уроки истории, подхватила ее под руку, когда Кейт шла в спортзал.

– Привет, – прощебетала девица слишком бодрым для десяти утра голоском. – Я – Рэйчел.

Кейт не сбилась с шага и ничего не ответила.

– Я слышала, что ты сделала с Шарлоттой Чэпел.

– Ничего я с ней не сделала.

Мысленно Кейт добавила: «Пока что».

– По-моему, это здорово, – весело пропела Рэйчел. – Стерва заслужила хорошую взбучку.

Кейт вздохнула.

– Чего тебе надо?

Девушка включила улыбку на полную мощность.

– Я просто хотела помочь, – сообщила она. – Ты у нас новенькая, и я подумала, что тебе может пригодиться друг.

Кейт выгнула светлую бровь. Нравиться – это бонус, а не необходимость. Она могла бы сделать иной выбор: мимикрировать, слиться с толпой, выбиться в местные королевы, завоевать более традиционную форму популярности – но подобные уловки казались Кейт такими наивными и детскими!..

Она до сих пор ощущала кровь у себя под ногтями. Как можно переживать из-за того, кто за какой партой сидит, когда в красной зоне малхаи рвут людям глотки? Хотя, впрочем, именно поэтому они и живут в Северном городе. Их родители платят Харкеру за неведение.

– Ты не захочешь быть моим другом, Рэйчел.

Улыбка девушки сделалась прохладной и расчетливой.

– Кэти…

– Кейт.

– Союзники нужны каждому. Ты можешь строить из себя неукротимую. Но готова поспорить, когда ты нравишься другим – это куда лучше.

– Неужели? – сухо полюбопытствовала Кейт.

Рэйчел торжественно кивнула.

– Мы в курсе, кто твой отец, но тебе не обязательно быть такой, как он. – Рэйчел взяла Кейт за плечи и посмотрела на нее в упор. – Ты – не твой отец.

Кейт напружинилась и зло усмехнулась.

– Тебе можно доверить секрет?

– Конечно! – отозвалась Рэйчел.

Кейт наклонилась к самому ее уху:

– Я – гораздо хуже.

Она отстранилась, мгновение полюбовалась выражением лица Рэйчел и ушла.

Предполагалось, что в первую неделю на физкультуре им будут преподавать самооборону. Но у Кейт имелось свое собственное мнение по данному вопросу. Во-первых, на уроках не использовалось никакого оружия. Кейт не могла представить себе дурака, который отправился бы на прогулку по И-Сити, не имея при себе хотя бы ножа.

Тем не менее в Колтоне настаивали на «абсолютно безопасной окружающей среде». Кейт уже начала ненавидеть эти словечки.

Она могла бы прогулять физкультуру, но ученики, которые пытались неумело защищаться против воображаемых противников, весьма позабавили Кейт, и в итоге она осталась.

Теперь она сидела на скамейке и еле заметно ухмылялась.

– Кто может мне сказать, что такое СПНП?

– СПНП? – предположила какая-то девушка, не вынимая жвачку изо рта.

Некоторые рассмеялись. Кейт надеялась, что девица пошутила, но опасалась, что та говорила всерьез.

– Я имел в виду – что означают эти буквы, – поправился учитель.

Солнечное сплетение. Подъем стопы. Нос. Пах.

Руку поднял дюжий парень:

– Солнечное сплетение, подъем стопы, нос, пах?

– Точно!

Кейт хотелось указать, что у корсаи нет ни солнечного сплетения, ни паха, а если ты подпустишь малхаи на расстояние удара, он запросто вырвет тебе глотку. Но она промолчала и сосредоточилась на второй из самых бесящих вещей в так называемом курсе самообороны: а именно на том факте, что учитель и его помощники все делали неправильно.

Движения, которые они демонстрировали, не остановили бы даже человека, не то что монстра! Как будто они вовсе не хотели научить учеников драться. Это было представление, шоу, направленное на то, чтобы подростки – или, скорее, их родители – почувствовали себя в безопасности.

В пяти из шести школ Кейт – Академия святой Агнессы стала исключением – вели занятия по самообороне, поскольку многие тамошние ученики являлись отпрысками влиятельных персон. Среди них, к примеру, были послы соседних территорий, а также крупные бизнесмены старых и новых династий – в общем, люди, чьи дети частенько становятся лакомой добычей. Сама же Кейт извлекла из этого выгоду и в результате собрала неплохую коллекцию разнообразных боевых приемов.

Ну а нынешняя демонстрация нелепостей действительно выводила ее из себя!

Когда преподаватель показал, как разоружить нападающего, он проявил такую неуклюжесть, что Кейт расхохоталась. Не очень громко, но в спортзале была отличная акустика, и голос Кейт разнесся повсюду, многократно усиленный эхом.

– И что вас так насмешило? – осведомился преподаватель, оглядывая учеников.

Он бы и не догадался, что это Кейт виновата, если бы ее соседи не уставились на нее.

Кейт вздохнула.

– Ничего, – сказала она. – Но вы все делаете неверно.

– В таком случае, мисс, – заявил учитель, – почему бы вам не выйти сюда и не показать нам правильную тактику?

По рядам учеников побежали шепотки. Преподаватель явно не знал, кто она такая.

Два инструктора за спиной учителя выразительно переглянулись между собой.

Кейт улыбнулась и встала.

Десять минут спустя Кейт сидела в кабинете школьного психолога. Не за то, что насмехалась над преподавателем, а за то, что сломала ему ключицу. Но она не хотела навредить ему – по крайней мере, не столь сильно.

К сожалению, ему не хватило ловкости и равновесия.

– Мисс Харкер, – изрек психолог, кругленький дядечка по имени доктор Ландри, в очках и с намечающейся лысиной. – Здесь, в Колтоне, мы стараемся создать безопасную среду обучения.

Опять они за свое!

– Мы не терпим никаких проявлений насилия.

Кейт подавила смешок. Ландри поджал губы. Кейт кашлянула.

– Я посетила урок самообороны согласно расписанию, – парировала она. – И преподаватель сам пригласил меня поучаствовать.

– Вас попросили продемонстрировать оборонительный прием, и вы случайно сломали ему ключицу?

– Именно так.

Ландри вздохнул.

– Я изучил ваше личное дело, мисс Харкер. Это не единственный инцидент.

Кейт выпрямилась, ожидая, что сейчас он зачитает список ее прегрешений, как прокуроры делают в кино, но доктор Ландри поступил по-другому. Он снял очки и принялся их протирать.

– Как вы думаете, в чем источник вашей агрессии? – спросил он.

Кейт прищурилась.

– Вы шутите?

Но Ландри не походил на шутника. Психолог казался болезненно искренним. Он открыл ящик стола и вытащил из него флакон с белыми таблетками.

Кейт прикусила губу.

– От чего они?

– От тревожности.

Кейт подобралась. Может, она ссутулилась или на миг скривилась?

– Я не страдаю тревожностью, – чопорно произнесла она.

Ландри бросил на нее понимающий взгляд.

– Мисс Харкер, вы барабаните пальцами по колену с того самого момента, как сели на стул. – Кейт прижала пальцы к ноге. – Вы напряжены. Раздражительны. Вы всегда настороже и держитесь на расстоянии от учеников и преподавателей.

Кейт улыбнулась доктору Ландри ледяной улыбкой.

– Я живу в мире, где у теней есть острые клыки. В такой среде нельзя расслабляться.

– Я знаю, кто ваш отец…

– Это известно всем и каждому.

– …и я читал про вашу мать. Про тот несчастный случай.

В памяти Кейт всплыло лицо матери, освещенное фарами надвигающегося автомобиля, огромные карие глаза, визг шин, скрежет металла… Кейт вогнала ногти в ткань брюк, борясь с искушением подставить доктору глухое ухо – пусть талдычит в него.

– И что?

– Вам очень трудно. Вы пережили такую потерю и находитесь в так называемой стадии отчуждения. Вы замкнулись, а новая школа только усилила ваш душевный дискомфорт. Я полагаю, вы испытываете просто невероятный стресс. – Он кивнул на таблетки. – Вы не обязаны их принимать, но возьмите их с собой. Они менее вредоносны, чем сигареты… вдруг они вам пригодятся?

Кейт посмотрела на флакон. Кстати, сколько учеников сидят на таблетках? А сколько жителей Северного города? Может, медикаментозное спокойствие удерживает их от вспышек насилия и помогает им притворяться, будто мир безопасен? Сладко ли они спят в своих кроватях?

Кейт нахмурилась и взяла флакон со стола. Она сомневалась в эффективности препарата, но если благодаря этому жесту добряк Ландри от нее отцепится, а инцидент не попадет в протокол школьного делопроизводства (а значит, отцовский радар его не засечет), оно того стоит.

– Я свободна? – спросила она.

Ландри кивнул, и Кейт выскользнула в коридор.

Она потрясла флакон в руке, потом посмотрела на таблетки и заколебалась.

«Где ты?» – спросила она себя.

Вдалеке. Цельная. В здравом уме. Счастливая. Десяток различных Кейт с десятком различных жизней, но ни одной из них она не живет. Она должна находиться в И-Сити. Она должна быть сильной. А если доктор Ландри обнаружил ее слабые места, их может углядеть и отец.

Кейт открутила крышку флакона, кинула в рот таблетку и проглотила ее, не запивая водой.

Она стояла в пустом коридоре. Возвращаться на урок уже поздно. Скоро звонок. Может, прогуляться?

Коридор купался в солнечных лучах. Кейт спрятала флакон в карман и решила подышать свежим воздухом.

Август услышал, как она идет.

Люди много из чего состоят: вид и запах – да, но есть еще и звуки. Эмилия Флинн во всем была стаккато, а Генри являлся сплошной плавностью. Шаги Лео были размеренными, как пульс. Розовые пряди Ильзы вечно шуршали, будто одеяло.

А Кейт? Ее звуком стали накрашенные ногти, отбивающие такт.

Август прислонился к теплой спинке металлического сиденья и задрал лицо к солнцу. Кейт села на нижний ряд. Стальная скамья загудела от внезапного веса, и Август решил, что даже если бы Кейт не издала ни звука, он все равно бы угадал, что это она.

Кейт как-то по-особенному заполняла пространство. Август чувствовал давление ее взгляда, но не стал открывать глаза. Ветерок запустил пальцы в его волосы, и Август позволил себе легкую непринужденную улыбку.

Красное сияние солнца на миг перекрыла тень, веки Августа поднялись – и вот она, Кейт, смотрит на него сверху вниз. С такого угла обзора в ее лице появлялась мягкость – и что-то сквозило в глазах… словно облака на прозрачно-синем небе.

– Привет, – произнес Август.

– Привет, – отозвалась Кейт и рассеянно бросила: – Ты где?

Август заморгал.

– Чего?

Но Кейт уже качнула головой, и черты ее лица заострились.

– Ничего.

Август медленно выпрямился.

– Нет, скажи мне, – попросил он и резко умолк.

Какой же он бестактный!

Ее глаза потускнели.

– Или не говори, – поспешно прибавил он. – Как сама захочешь.

Ее взгляд снова прояснился.

– Это просто игра. Я иногда в нее играю. Когда хочу перенестись в другое место.

– Например?

Лоб Кейт прорезала вертикальная морщинка.

– Не знаю. Вот если бы ты мог сейчас находиться где угодно, ты бы остался в Колтоне? Сидел бы на этой скамье?

Август задумался.

– Почему бы и нет? – он указал на отдаленные деревья. – И вид здесь потрясающий!

Кейт закатила глаза. Вблизи они оказались синими – не голубыми, как небо, а темными, того же оттенка, что ее форменная рубашка-поло. Ее волосы были зачесаны набок, и Август заметил шрам-слезинку и серебристую линию, пересекающую лицо Кейт. Интересно, много ли людей оказывались к ней достаточно близко, чтобы рассмотреть все это? Но прежде чем он успел спросить, Кейт откинулась на спинку сиденья и вытянула ноги.

– А ты почему не на уроке? – осведомилась она.

– У меня самостоятельное занятие, – заявил Август – хотя вокруг явно был не класс для самостоятельных занятий. – А у тебя сейчас что по расписанию?

– Физкультура, – ответила Кейт. – Но меня выперли за плохое поведение.

Август удивленно приподнял брови, подражая Колину.

– Ты видал, как в Колтоне преподают самооборону? – продолжала Кейт. – Потеха, да и только! Тактика СПНП, офигеть! Насколько мне известно, если пнуть корсаи в пах, это ничуть ему не помешает порвать тебя в клочья.

– Верно, – согласился Август, раскинув руки по спинке скамьи. – Но в мире хватает и плохих людей. – «Как твой отец», – подумал он. – Значит, тебя выгнали из-за того, что ты стала поучать препода?

– Хуже, – сказала Кейт, пригладив свои рыжеватые волосы. – Я сломала ему ключицу.

Что-то вырвалось у Августа из горла. Тихий, беззвучный смешок, причем сам звук застал его врасплох.

– Если верить школьному психологу, – фыркнула Кейт, – у меня проблемы с насилием.

– Так они у каждого.

Никто из них не заговорил ни про его набросок карты, ни про монстра, которого она пририсовала к Истине на уроке истории. Вскоре их обоих окутала тишина, нарушаемая лишь ногтями Кейт – девушка негромко, но непрерывно постукивала по металлическому поручню скамьи, на которой сидела.

Август лениво наблюдал за учениками, бегающими по дорожкам. Внезапно он подумал, что ощущает себя как-то неправильно. Он сидит бок о бок с дочерью кровожадного тирана, наследницей Северного города. Он должен испытывать отвращение, гадливость. Ему бы нервничать и дергаться. Но ничего подобного не происходило.

А вот что именно он испытывает, Август толком не понимал. Гармонию. Созвучие. Две струны, звучащие в унисон.

«Не отталкивай ее», – говорил один голос в его голове, а другой предупреждал: «Не подпускай ее к себе ни в коем случае».

И как ему выполнять оба указания одновременно?

– Итак, Фредди, – вдруг спросила Кейт, – что привело тебя в Колтон?

– Я был на домашнем обучении, – выпалил Август, а затем попытался сочинить правдоподобную версию. – Моя семья решила… что мне нужно… социализироваться.

– Ага. Именно потому я всегда вижу тебя одного.

Август пожал плечами.

– Наверно, я необщительный. А ты?

Ее глаза округлились.

– Ты не в курсе? Я спалила школу дотла. А может, я принимала наркотики. Или спала с преподавателем. Или убила ребенка. Смотря кого ты спросишь.

– А если серьезно?

– Я подожгла школу, – призналась Кейт. – Хотя, если быть точным, только церковь. Ничего личного. Я просто хотела домой.

Август насупился.

– Тебя увезли из И-Сити несколько лет назад, – констатировал он.

Наверняка тогда это было весьма непросто, учитывая окуклившиеся приграничные города и Пустошь.

– А почему ты стремилась вернуться обратно?

Кейт ответила не сразу. Странно. В основном люди вокруг него болтали, не переставая. Но Кейт запрокинула голову и уставилась в небо. День выдался почти безоблачный, и на секунду вид у Кейт сделался потерянный, как будто она ожидала найти что-то в вышине, да так и не обнаружила.

– А у меня больше ничего нет, – тихо проговорила она и рассеянно посмотрела на Августа. – Они настоящие? – вдруг встрепенулась Кейт.

Август взглянул на свои руки: рукава рубашки снова задрались, обнажив ряд темных меток.

Четыреста девятнадцать.

– Да, – подтвердил он. Правда сорвалась с его губ прежде, чем он успел затормозить.

– А что они означают?

На сей раз Август прикусил язык и провел пальцем по самым старым отметинам, темнеющим над запястьем.

– По одной за каждый день без срыва, – промолвил он.

Кейт вытаращила глаза.

– Ты не похож на наркомана.

– Я и на Фредди не похож, ты сама сказала.

На лице ее проступила улыбка.

– И чем ты травишься?

Август театрально вздохнул и позволил себе быть откровенным:

– Жизнью.

– Ясно, – сочувственно протянула Кейт. – Это тебя убьет.

– Помедленней, чем твои сигареты.

– Туше! – воскликнула она. – Но…

Ей не дал договорить чей-то крик. Август вздрогнул, а Кейт дернула молнию на своей сумке. Но это был всего-навсего какой-то ученик, который гонялся за своей подружкой.

Август судорожно вздохнул. Он никогда не понимал, почему люди кричат забавы ради.

– Эй, ты в порядке? – спросила Кейт.

Август осознал, что вцепился в скамью мертвой хваткой. В затылке, как статическое электричество, потрескивали выстрелы. Август заставил пальцы разжаться.

– Угу. Но я не фанат громких звуков.

Кейт стиснула губы, одарила его взглядом, словно говорящим «как мило», после чего указала на футляр у его ног.

– Скрипка?

– Да.

Сегодня он втихаря унес инструмент из компаунда, а Лео ничего и не заметил!

А сейчас у Августа пальцы зудели от желания играть. Час назад Август отправился в музыкальный класс и выяснил, что личной карточки здесь явно недостаточно.

Он уже переступил порог помещения, но вдруг позади него кашлянула девушка.

– Извини, – заявила она, – но это моя комната.

Август опешил.

– Твоя?

Она кивнула на стену, где висела доска со списком учащихся.

– Мое личное время, – объяснила она.

У Августа упало сердце. Он придержал дверь, пропуская девчонку внутрь, а затем прочитал список от корки до корки. График оказался плотным: сегодня была среда, а время было расписано до пятничного вечера. Августу не полагалось задерживаться после уроков – Генри на этом настаивал. Он требовал, чтобы Август возвращался за Линию до того, как ворота закроются с наступлением сумерек, пускай даже Август ими и не пользовался.

И тут Август взбунтовался. В редком для себя порыве неповиновения он взял и занес свое имя в список.

– Мне всегда нравилась музыка, – произнесла Кейт, рассматривая металлическое покрытие собственных ногтей.

Август ждал продолжения, но внезапно прозвенел звонок. Кейт встряхнула головой, убирая светлые пряди со лба.

– Ты хороший музыкант?

– Да, – не колеблясь, ответил Август.

– Сыграешь для меня?

Август покачал головой. Кейт недовольно покосилась на него. Разумеется, она не привыкла, чтобы ей отвечали отказом.

– Страх перед аудиторией? – вежливо поинтересовалась она. – Брось!

Она пытливо посмотрела на Августа. Но не мог же Август сказать ей, что играет только для грешников! Он сглотнул, пытаясь придумать очередную легенду.

– Фредди! – завопил кто-то, и Август увидел, что от столовой ему машет Колин.

Август с радостью вскочил.

– Мне пора, – пробормотал он и постарался как можно небрежнее подобрать футляр.

– Но ты мне сыграешь! – крикнула вслед Кейт, когда он спускался по металлическим ступенькам. – Так или иначе!

Август ничего не ответил. Он не смел обернуться и рысцой припустил к Колину. Тот стоял не шелохнувшись. Когда Август добрался до дорожки, приятель хлопнул его по плечу.

– Живой! – резюмировал он с притворным потрясением.

Август отмахнулся, и Колин пошел рядом с ним.

– Я серьезно, Фредди, – затараторил он, оглянувшись на Кейт. – Тобой чего, завладел инстинкт смерти? Я совершенно уверен, что есть другие – более быстрые и менее болезненные способы…

За оставшийся день Кейт никого больше не изувечила. Уже неплохо. Она не знала, в чем причина – удача, случайность или Фредди. Хотя она и поддразнивала его, но был там, на скамейке, момент, когда ответом на вопрос: «Где ты?» стало бы: «Здесь».

Она и сама толком не знала, почему, но понимала одно. Впервые за целую вечность, сидя в том странном, но уютном молчании, Кейт почувствовала себя собой. Не той Кейт, которая ухмылялась, выслушивая сплетни, не той, которая держала нож у горла Шарлотты, и не той, которая вогнала гвоздодер в сердце монстра.

Она превратилась в себя прежнюю, в свою изначальную версию.

Та Кейт шутила и никому не угрожала. И она улыбалась, когда ей действительно хотелось улыбнуться.

Но нынешний мир не годился для Кейт из прошлого.

Она швырнула сумку на кровать, и из нее выпал флакон доктора Ландри.

Может, таблетка сгладила ее нервозность? Вероятно. Но ведь в самом Фредди что-то было. Нечто обезоруживающее, заразительное, чуть ли не родное. На уроке истории она ощущала именно его взгляд. В классе, забитом учениками, зубрившими ложь, он писал правду на полях своей тетради. В школе, цепляющейся за иллюзию безопасности, он не пугался разговора о насилии. Он оказался нездешним, как в общем-то и она, и теперь их непохожесть вызывала у Кейт ощущение, что они давным-давно знакомы.

Хоть она его не знала.

Пока что.

Кейт уселась за стол, включила компьютер и зашла на сайт Академии Колтона.

– Кто вы, мистер Галлахер? – произнесла она вслух и принялась просматривать список личных дел учеников.

Через минуту отыскала страничку Фредерика Галлахера и кликнула на ссылку. Информация была сгруппирована в колонку слева – рост, вес, адрес и прочие стандартные данные ее не заинтересовали, зато фото справа Кейт весьма озадачило.

Кейт фотографировали десятки раз в каждой школе, и от нее всегда требовали сесть так, чтобы изображение оказалось строго в центре, и она смотрела вперед, размышляя о чем-то своем.

Но парень на экране не смотрел в кадр!

Его глаза были опущены, черты лица смазаны, а губы приоткрыты, как будто его поймали не только на середине движения, но и на середине вдоха. Если бы не выглядывающий из-под манжет краешек черной полоски, Кейт вообще бы усомнилась, что это Фредерик.

И почему в офисе не переделали его фото?

В снимке крылась какая-то тайна, и Кейт решила отыскать фотку получше. Она жаждала роскоши рассмотреть другого, поэтому открыла новое окно, зашла в социальную сеть, которой пользовались все ученики, и набрала его имя.

В зоне И-Сити нашлось два Фредерика Галлахера, и оба – не те. Как-то подозрительно. Но Фредди упомянул, что он был на домашнем обучении. А вдруг он никогда не заводил здесь аккаунт? Кейт открыла еще одно окно и забила его имя в поисковик. Тот выбросил дюжину ссылок – механик, банкир, самоубийца, фармацевт – но ее Фредди не было.

Кейт выпрямилась в кресле и постучала металлическим ногтем по зубам.

Сейчас всякий отмечается в Сети. Ученики Колтона поминутно делают селфи, стараясь запечатлеть свою жизнь и выложить ее в Сеть.

Почему же нигде нет Фредди?

Что-то кольнуло ее. Может, она параноик и ищет сложный ответ там, где достаточно простого – он из тех редких подростков, которые предпочитают офлайн?

Возможно. Но…

Кейт покачала головой. Теперь она не могла остановиться.

Надо бы раздобыть еще информацию! Кейт подключилась к приватному каналу отца и щелкнула по архиву «Люди». Монитор заполонили маленькие фотографии с именами и датами. Ничего.

Но Фредди был не похож на остальных учеников Колтона, и наверняка Кейт не единственная, кто это заметил. Кейт вбила его имя в поисковой строке, надеясь, что сейчас появится сообщение о некоем отклонении или об аномалии – но нет, ничего.

В раздражении Кейт вернулась на школьный сайт и уткнулась носом в фотографию. Она пристально смотрела на экран, словно снимок мог ожить и Фредди мог встретиться с ней взглядом. Но ничего подобного, конечно же, не случилось.

Кейт прокрутила страницу, переписала его адрес и встала из-за стола.

Вдруг ей в голову пришла идея.

– Эй! – произнесла она, пересекая пентхаус.

Ответа не последовало. Кейт огляделась по сторонам. Слоан и Харкер как сквозь землю провалились. Дверь отцовского кабинета была заперта, но, прижавшись к дереву здоровым ухом, Кейт не услышала гудения звукозащитной системы, которую включал Харкер, когда находился у себя. Кейт набрала код – она установила камеру на второй день после возвращения и отсняла движения пальцев отца, – и секунду спустя створка отворилась от толчка.

Свет зажегся автоматически.

Кабинет Келлума Харкера был выдержан в солидном, классическом стиле: широкий стол, книжные стеллажи, панорамные окна с видом на город. Кейт приблизилась к полкам и провела рукой по черным корешкам. Гроссбухи.

Харкер был человеком предусмотрительным. Он хранил информацию обо всех своих гражданах и в цифровом, и в бумажном вариантах. Компьютер его оказался запаролен, и подобрать правильное сочетание букв и цифр Кейт не удалось. Ну и пусть! Книги прекрасны тем, что их способен открыть любой.

Гроссбухи были расставлены по алфавиту. Их ежегодно переписывали. Если кто-то в течение двенадцати месяцев лишался защиты Харкера, его имя вычеркивалось. Если кто-то ее приобретал – вписывалось в конец гроссбуха.

Кейт взяла с полки том «Г», положила на стол, раскрыла и листала до тех пор, пока не нашла фамилию «Галлахер».

Под покровительством Харкера в Северном городе пребывало одиннадцать Галлахеров, в том числе Пэрис Галлахер, чей адрес совпадал с адресом из личного дела Фредди, хотя сам Фредерик в списке не фигурировал. Но она видела медальон у него на шее! Кейт начала листать страницы, надеясь отыскать его имя в добавлениях.

Безрезультатно.

– Где ты? – прошептала она.

За ее спиной кто-то кашлянул.

Кейт крутанулась на месте. На пороге стоял ее отец, вытирая руки черным квадратиком шелка.

– Катерина, что ты делаешь?

Воздух залип в легких Кейт. Она вытолкнула его наружу, надеясь, что выдох сойдет за проявление разочарования.

– Ищу кое-какое имя, – пробормотала она, откидываясь на спинку кресла, как будто имела полное право здесь находиться. – Одна девчонка в школе меня бесит. У нее есть медальон, и я решила, что она его украла или у него срок вышел – но, увы!.. В общем, я никак не пойму, находится ли она под твоей защитой, – добавила Кейт, захлопывая гроссбух.

Взгляд темных глаз Харкера впился в нее. Кейт попыталась не обращать внимания на засохшую кровь на его манжетах.

– Извини, – произнесла она. – Надо было дождаться, когда ты вернешься домой.

– Я уверен, что запирал кабинет.

– Верно, – невозмутимо отозвалась Кейт, вставая из-за стола и направляясь к двери.

К счастью, отец за ней не последовал.

Очутившись в спальне, Кейт рухнула в кресло. На мониторе до сих пор красовалось ученическое личное дело Фредди. Теперь в нем было еще меньше смысла: смазанная фотография вкупе с именем, которого, согласно записям ее отца, не существовало. Может, он использовал вымышленное имя? Но почему?

Маскируются только те, кому есть что скрывать.

Что же утаивает Фредерик Галлахер?

Август ненавидел кровь – ее цвет, запах и саму вязкую структуру.

Это было прискорбно, поскольку сейчас он был забрызган – но не своей, а чужой кровью.

Кровью Филлипса. Парня-спецназовца с теплой улыбкой и стрижкой под ежик, который обращался с Августом как с другом и испепелял Харриса взглядом, когда тот случайно произносил словечко «монстр».

– Держи его крепче, – распорядился Генри. – Нужно остановить кровотечение.

Плечо Филлипса оказалось вырвано из сустава, спецназовская форма – изодрана в клочья, и Август мог бы потрогать отметины от зубов или когтей корсаи. Это всегда было трудно определить, а Филлипс еще и корчился на стальном медицинском столе.

Август сидел на кухне, делал уроки, а Аллегро играл его шнурками, когда поступило срочное сообщение. Очередная атака. Но на сей раз не нападение у Линии, а реальная засада. Монстры Харкера знали, где пройдет патруль ФТФ и когда. Кто-то сказал им.

Четверо ФТФ были мертвы, а Филлипс корчился в потоках брани и крови.

– Давай же, бога ради!

Лео и Август прижали Филлипса к столу, а Генри принялся осторожно колдовать над его плечом. Напарник Филлипса, Харрис, стоял рядом, с избитым лицом, оцепеневший от шока, а Эмили зашивала резаную рану на его бицепсе. У нее не было изящества хирурга, как у Генри, но действовала она столь же уверенно.

Генри набрал полный шприц морфия и вогнал иглу Филлипсу в здоровую руку. Поток ругани прекратился, голова Филлипса упала набок. Боль и напряжение доконали его.

– Это нельзя так оставить, Генри, – сказал Лео (на его подбородке запеклась кровь Филлипса). – Хватит с нас оскорблений. Пора…

– Не сейчас! – рявкнул Генри, доставая свежую пару хирургических перчаток.

Август посмотрел на беднягу Филлипса, на блестящую красную лужу, растекающуюся по металлической поверхности, и ему стало дурно. Под ярким светом ламп Филлипс выглядел таким юным! Люди вообще слишком слабые для этой войны, а сунаи совсем мало, и они не могут справиться с противником самостоятельно. Даже если трое и способны биться с тысячной армией, малхаи и корсаи вовсе не дураки, чтобы составить им компанию. Они предпочитают съедать свою добычу, а потом отсиживаться темноте.

Так все и происходит. И только сунаи охотятся на грешников, дабы унять поток насилия, и убивают монстров, нападающих на людей, – а те неизменно винят во всем сунаи.

Круговорот визга и страданий, которому не будет конца.

Август взглянул украдкой на отметины от когтей или зубов. Грубые. Зверские. Работа монстра. Запах корсаи – зловоние, едкий дым и смерть, всегда смерть – все еще ощущался на изодранной плоти, и Августа замутило. Лео прав. У него, Августа, нет ничего общего с тварью, которая изувечила Филлипса.

То исчадие ада и Август являлись полными противоположностями.

– Ты свободен, Август, – произнес Генри.

Август внезапно осознал, что все еще прижимает обмякшее тело Филлипса к столу.

Он выпустил Филлипса и пошел мыть руки. Генри продолжил трудиться над раной.

Красно-бурая вода стекала в раковину. Август отвернулся, тщетно пытаясь найти, на чем бы сосредоточиться, но кровь была повсюду – на стене, на кухонном столе, на полу: след начинался от дверей стального лифта с цифрой 19.

Кто-то из склонных к меланхолии членов ФТФ окрестил девятнадцатый этаж компаунда Флинна моргом. Хотя это был второй сверху этаж, располагающийся прямо под квартирой Флиннов, окна в помещении отсутствовали (их замуровали). Мебель была убрана ради создания стерильного пространства. Здесь же располагались два важных пункта: отдельная комната для допросов (остальные находились на подземных этажах) и кабинет неотложной медицинской помощи.

– Где он? – спросил Генри, изучая кости Филлипса.

Он имел в виду предателя. Человека, продавшего информацию Харкеру. Им оказался двоюродный брат кого-то из ФТФ. Он решил сбежать за Линию и попросить убежища в Северном городе. Но Харкер крыс не жаловал, так что его вышвырнули обратно. Наряд настиг изменника и сцапал, но он успел всадить три пули в командира.

Минута, проведенная с Лео, – и он сознался во всем.

А сейчас Лео стоял перед зеркалом и стирал кровь с лица. Он посмотрел на свой шрам, пересекающий бровь, и отвел взгляд. Наверное, ему было неприятно смотреть на рубец, так же как и Августу – видеть кровь.

– В первой камере, – глухо ответил Харрис. Вся его ребячливость куда-то испарилась.

– Он виновен, – отчеканил Лео.

Каждый знал, что это означает.

Красная душа. Жатва.

– Ладно, – Генри кивнул жене. – Зови Ильзу.

Предатель выглядел паршиво.

Нос у него был сломан, руки связаны за спиной. Он лежал на боку и хрипло дышал. Август старался понять, что делает людей такими… ломкими. Не в физическом смысле – тела всегда хрупки и в принципе слабы. Что случается с сердцем и душой? Что заставляет их прыгать в бездонную пропасть?

Август ощутил дуновение воздуха – и мгновение спустя теплая, мягкая ладонь Ильзы нашла его руку.

Он чуть-чуть отодвинулся – и сестра посмотрела в плексигласовый глазок в двери.

– Ты чувствуешь? – печально спросила она. – Его душа ужасно тяжелая… Как только пол выдерживает?

И она вошла в камеру, бесшумно ступая босыми ногами. Август закрыл за ней дверь.

Нечасто доводится увидеть, как другой сунаи пожинает чью-то жизнь. А Ильзе было свойственно вносить красоту во все. Даже в смерть.

Рядом с Августом возник Лео.

– Зря Генри не выпускает ее наружу.

Август нахмурился.

– Кого? Ильзу?

Лео кивнул.

– Наша сестра – ангел смерти. Ты понимаешь, на что она способна, Август?

– Представляю, – сухо ответил Август.

– Нет, братец, – проговорил Лео.

В камере Ильза уже опустилась на колени рядом с предателем.

– Генри держит тебя в неведении, но я считаю, ты имеешь право знать, какова она и каким, возможно, способен стать ты, если дашь себе волю.

– Ты о чем, Лео?

– У нашей сестры – две стороны, – вымолвил Лео. – И они не встречаются, а идут параллельно.

Странно! Лео обычно никогда не говорил загадками.

– Что?…

– Ты знаешь, сколько у нее звезд?

Август покачал головой.

Лео растопырил пальцы.

– Две тысячи сто шестьдесят две.

Август начал было считать, но остановился. Ильза в последний раз срывалась шесть лет назад. Именно тогда война за территорию прекратилась.

Лео пристально посмотрел на брата и описал в воздухе круг указательным пальцем.

– Как, по-твоему, братец, кто сотворил Пустырь?

За дверью сбивчивым шепотом каялся предатель. Ильза заключила его лицо в ладони и уложила на бетонный пол. Сама легла рядом на бок и принялась гладить мужчину по волосам.

Где-то в городе есть место, где ничего не растет.

– Это невозможно, – прошептал Август. Когда он последний раз сорвался во тьму, он уничтожил кучу народа.

Но чтобы Ильза сровняла с землей целый квартал? Неужто Ильза оставила шрам на теле города?

Неудивительно, что Генри не желает нарушения договора. А бойцы ФТФ думают, что Флинн использовал бомбу!

В принципе, они не ошиблись.

Перед внутренним взором Августа возник участок выжженной земли. Ильза… намеревалась ли сестра сотворить такое? Конечно, нет – Август тоже не желал причинить вред другому, но во тьме теряется все.

Когда сунаи «затемняется», жизнь обрывается. Тогда нет ни правил, ни границ.

Отступники и невинные, монстры и люди – погибают все.

«Выбраковка» – так это называл Лео.

Сколько умерло в тот день на площади? Сколько невинных душ затерялось среди грешников?

И если хаос повторится снова?

Нет! Должно существовать иное решение.

– Ее заточение – часть договора, – продолжал Лео. – Но память коротка, и, похоже, северянам пора кое-что напомнить.

От его тона у Августа по спине поползли мурашки.

– Лео, она – не орудие.

Брат посмотрел на брата своими черными непроницаемыми глазами.

– Мы все орудия, Август.

В камере Ильза начала напевать. Ее голосок едва доносился до Августа, но от приглушенной песни сестры у него завибрировали кости. В отличие от Августа, полагающегося на скрипку, или Лео, способного извлечь музыку почти из чего угодно, единственным инструментом Ильзы был ее голос.

Август смотрел сквозь глазок, и притупленный голод перекатывался в его нутре, а красный свет прорывал кожу человека и струей вливался в Ильзу. Август совсем недавно питался, и все равно она ныла – его непрестанная нужда, пустота, которая, как боялся Август, исчезнет только вместе с ним.

Тонкие струйки дыма клубились над пустыми глазами предателя. Наружу вытекали последние капли жизни.

Теперь в камере лежал труп.

– Позже ты поймешь, – спокойно вымолвил Лео. – Истинный глас нашей сестры прекрасен и ужасен.

За плексигласом и сталью Ильза погладила мертвого по голове жестом матери, убаюкивающей ребенка.

Августа затошнило, и он поплелся обратно в медицинское крыло.

Харрис застыл возле стола, а Генри все еще трудился над плечом Филлипса.

Сам Филлипс казался полумертвым.

Август ощутил невыносимую усталость.

Он едва не спросил, правда ли это – про Ильзу, хотя он уже знал ответ.

– Надо что-то делать, – пробормотал он.

Измученный Генри на миг отвлекся.

– Август, хоть ты не начинай.

– Отец, – произнес Август, – нужно предотвратить очередную войну.

Генри потер глаза тыльной стороной ладони и промолчал. Харрис ничего не сказал.

Да и Лео помалкивал – оказывается, брат уже стоял в дверном проеме.

– Папа…

– Август, послушай, – Эмили положила руку ему на плечо, и Август понял, что его бьет озноб.

– Уже поздно, – сказала Эмили вполголоса и вытерла кровь с его щеки. – Выспись. Тебе надо хорошенько отдохнуть, Август. Тебе завтра в школу.

Странный звук продрался через его горло.

Августу хотелось рассмеяться от абсурдности этой жизни с ее нескончаемым фарсом. Ему хотелось взять скрипку и играть, пока голод не уйдет и он не перестанет чувствовать себя монстром. Он чуть было не заорал про это вслух, но потом подумал про сестру, испепеляющую город, и прикусил язык. Во рту появился соленый привкус крови.

– Ступай, – Эмили мягко подтолкнула его к лифту.

И Август пошел по красным отметинам, словно по дорожке из крошек.

– Бурная ночка? – спросила Кейт, поднимаясь по трибуне.

Фредди сидел, склонившись над книгой, но она видела синяки у него под глазами и напряженно сжатую челюсть.

Он не поднял головы.

– Что, так заметно?

Кейт бросила сумку.

– Ты плохо выглядишь.

– Спасибо на добром слове, – сухо произнес Фредди и пригладил влажные волосы.

Он уставился в книгу, но страниц не переворачивал.

Вопросы роились у него в мозгу, и каждый норовил вырваться на поверхность, но присутствие Кейт почему-то удерживало их.

Кейт начала барабанить пальцами по скамейке, но, вспомнив замечание доктора Ландри, заставила себя остановиться. Она намеревалась завести разговор о скрипке, но сегодня Фредди не взял в школу инструмент. Кейт захотела посмотреть, что он читает – или притворяется, будто читает, но шрифт оказался слишком мелким, и она ничего не разобрала. В итоге Кейт сдалась и попыталась восстановить вчерашнее ощущение, их общую уютную тишину. Но ей не сиделось на месте. В раздражении она достала наушники и уже собралась нацепить их, когда Фредди заговорил.

– Что ты сделала? – произнес он, переворачивая страницу.

Кейт напряглась и обрадовалась, что он этого не видит.

– Ты о чем?

Фредди в конце концов отложил книгу. Платон. Какой подросток будет корпеть над древней философией?

И что у него за развлечения?

– Тебя опять выставили с урока физкультуры?

– Нет! – Кейт положила руку на живот. – Желудок что-то ноет.

В его серых глазах промелькнул лукавый огонек.

– Правда?

– Угу. Надеюсь, я не заболела, – ухмыльнулась Кейт, устраиваясь на скамейке поудобнее. – Но ты же в курсе того, что они твердят.

– А что они говорят?

– Свежий воздух – лучшее лекарство! – процитировала Кейт.

Назвать выражение его лица добродушным было бы чрезмерным преувеличением, но оно было по крайней мере спокойным. Кейт заправила волосы за ухо и почувствовала, как его взгляд метнулся к шраму. Фредди заметил его и раньше, но спросить о нем осмелился впервые.

– Что это было?

«Слабость притягивает нож», – подумала Кейт, но спустя долю секунды с ее губ сорвался иной ответ:

– Авария.

Фредди не стал автоматически просить у нее прощения, как будто это была его вина. (Кейт ненавидела, когда люди поступали подобным образом.) Он лишь кивнул и провел пальцем по черным полоскам у себя на запястье.

– Наверное, у каждого свои отметины.

Кейт протянула руку, коснулась ближайшей черточки и почувствовала, как Фредди напрягся от ее прикосновения.

– Сколько дней трезвости?

Фредди мягко отстранился.

– Достаточно, – буркнул он и одернул манжеты.

Кейт была заинтригована.

Кто ты?

Что ты скрываешь?

Почему ты это скрываешь?

Вопросы пытались вырваться наружу, и Кейт уже было открыла рот, когда Фредди заговорил:

– Сказать тебе один секрет?

Кейт выпрямилась.

– Да, – выпалила она.

Фредди, похоже, не заметил ее волнения, хотя он и смотрел на нее в упор.

Во взгляде его было нечто тяжелое: Кейт почувствовала, как он давит на нее.

– Ну?… – подтолкнула его она.

Фредди подался вперед.

– Я никогда не видел лес вблизи.

А потом, прежде чем Кейт успела вымолвить хоть слово, он потащил ее вниз по ступенькам трибуны – прямо к деревьям.

– Они пахнут, как свечи, – прошептал Фредди, подкидывая ногой опавшие листья.

– Уверена, что все наоборот, – возразила Кейт. – Кем надо быть, чтобы никогда не видеть деревья?

Фредди поднял пурпурный лист, покрутил в пальцах.

– Тем, кто живет в красной зоне, – произнес он, отпустив лист, – с чересчур нервными родителями.

Когда он упомянул о семье, пульс Кейт участился, но она постаралась, чтобы голос ее не выдал.

– А какие они – твои предки?

Фредди лишь пожал плечами.

– Они хорошие люди и хотят добра своим детям.

«Как их зовут?» – едва не ляпнула Кейт.

– Чем они занимаются?

– Папа – хирург, – ответил Фредди, наступив на валяющийся сук. – Мама выросла в Фортуне. Она была не на той стороне границы, когда та закрылась.

– Какой ужас! – искренне вырвалось у Кейт.

То, что жители Истины оказались заперты внутри, могло напугать каждого, но сама Кейт часто забывала об иностранцах. Не то место, не то время, жизнь, уничтоженная невезением…

– Она это скрывает, но я знаю, как она страдает, – задумчиво пробормотал Фредди.

Мысли Кейт вновь вернулись к железной подвеске и черным гроссбухам.

«Где ты взял свой медальон?»

Она сглотнула.

– Ты единственный ребенок?

– А ты следователь? – парировал Фредди, но потом смягчился. – Я – младший. А ты?

Кейт понравилось, что Фредди тоже проявил к ней интерес, хотя он вроде бы должен был знать.

– У меня нет ни братьев, ни сестер, – призналась она.

В школе прозвенел звонок, призывающий на ланч, и Кейт заколебалась, но Фредди не выказывал ни малейшего желания возвращаться. Он уселся под деревом, прислонившись спиной к стволу. Кейт опустилась рядышком и скопировала его позу.

Он вытащил из сумки сочное зеленое яблоко и протянул ей.

Кто ты такой?

Кейт взяла яблоко, нарочно коснувшись пальцев Фредди, и отметила, что он вздрогнул, как будто тактильный контакт был для него чем-то чуждым и неизведанным.

Она откусила кусок и вернула яблоко Фредди. Он покрутил его в руках.

Что ты скрываешь?

– Вот бы весь город был таким… – негромко произнес он.

– Пустым? Зеленым?

– Спокойным, – ответил Фредди, вручая Кейт яблоко. Сам он не откусил от него.

Кейт провела пальцем по следам от ее же собственных зубов.

– Ты когда-нибудь видел монстра вблизи?

Фредди прикусил губу.

– Да.

Кейт хмыкнула.

– Мой отец держит малхаи в качестве домашнего питомца.

Фредди сощурился, но сказал лишь:

– Я предпочитаю кошек.

Кейт фыркнула и бросила яблоко обратно.

– Я тоже.

Их голоса стихли, и на секунду они погрузились в уютное молчание, которое обволакивало их обоих. Ветер зашелестел в ветвях, и начался листопад. Кейт задумалась. Сейчас, с плодом в руке, со своими бесцветными глазами и с золотым листом в волосах, Фредди Галлахер смахивал скорее на мраморное изваяние, чем на мальчишку из плоти и крови.

«Кто ты?» – хотела спросить Кейт.

Но вместо этого она взяла яблоко и откусила еще кусок.

Вопросы грызли ее весь день. Чем дольше они оставались в той рощице, тем сильнее становились сомнения. Насчет него – и насчет нее. Вероятно, Фредди использовал псевдоним. Что ж, для него это, наверное, было вполне логично. Может, у него не было выбора. Иногда у людей бывают веские причины таиться. Лгать.

Но Кейт жаждала правды.

Она брела по коридору и вдруг услышала звуки скрипки.

Кейт быстро разделалась с контрольной, и поэтому ее отпустили с последнего урока пораньше, так что теперь она убивала время, дожидаясь звонка. Она замедлила шаг, надеясь, что слышит игру Фредди. Проблеск истины среди загадок. Мелодия доносилась из кабинета в конце коридора. Когда Кейт приблизилась к двери, музыка прекратилась: раздался скрип стульев и пюпитров.

Кейт заглянула в дверное окошко и увидела школьный оркестр.

Заверещал звонок, и ученики хлынули наружу. Кейт оглядела класс в поисках Фредди, но не увидела его.

– Привет! – сказала она парню, который тащил виолончель (он даже чем-то походил на свой музыкальный инструмент).

Подросток оробел.

– А Галлахер в вашем классе?

– Кто?

– Фредди Галлахер, – пояснила Кейт. – Высокий, худой, черные волосы, играет на скрипке.

Парень пожал плечами.

– Извини, я не в курсе.

Кейт беззвучно выругалась, а виолончелист воспользовался шансом и сбежал.

Народу поубавилось. Кейт зашагала к шкафчикам – и обнаружила Фредди, собирающего сумку. Она покосилась на девицу у соседнего шкафчика, и та удрала.

Кейт прислонилась плечом к металлу.

– Привет.

– Привет, – отозвался Фредди, копаясь в книгах. – Я то и дело нахожу листья и ветки в своей одежде.

– А я отряхнулась, – заявила Кейт. – Не хотелось никого провоцировать.

Фредди непонимающе уставился на нее.

– Ты о чем?

Они посмотрели друг на друга, и на щеках Фредди появились красные пятна.

– А!..

Кейт закатила глаза, но потом вспомнила про свою цель и кивнула на шкафчик:

– А скрипка?

– Дома.

– Я думала, ты играешь в оркестре.

Фредди склонил голову набок.

– Я такого не говорил.

– Тогда зачем ты ее приносил?

– Что?

Кейт пожала плечами.

– Зачем приносить скрипку в школу, если ты не в оркестре?

Фредди закрыл шкафчик не с грохотом, как делали остальные, а с тихим, но веским щелчком.

– Если тебе вправду хочется знать, я не могу играть дома, поскольку стены слишком тонкие. В Колтоне есть помещение со звукоизоляцией. Вот я и взял скрипку с собой.

Кейт почувствовала, как ее убежденность тает.

– Ясно, – протянула она, стараясь говорить поддразнивающим тоном. – Но раз ты не в оркестре, когда же я услышу, как ты играешь?

У Фредди во взгляде словно заслонка опустилась.

– Никогда.

Это прозвучало как пощечина.

– Почему же? – процедила Кейт, мгновенно вскипев.

Он закинул сумку на плечо.

– Кейт, я вообще ни для кого не играю.

– Я – не кто-то! – огрызнулась она и покраснела, почувствовав себя задетой. – Я – Харкер!

Фредди уничижительно взглянул на нее.

– И что?

– Да то, что ты не можешь мне отказывать!

Фредди холодно рассмеялся и покачал головой.

– Ты сама-то себе веришь? Ты считаешь, город вращается вокруг твоих желаний, потому что у тебя есть деньги и власть и все боятся твоего отца? – Он подался вперед. – Прости, Кейт, но ты не пуп Земли. – Он отстранился. – Если честно, я думал о тебе лучше. К сожалению, я ошибся.

Кейт ошеломленно отшатнулась. Лицо ее горело, внутри бушевала ярость, обжигающая, как уголья. Фредди развернулся, чтобы уйти, но Кейт встала напротив него, преградив ему путь.

– Кто ты такой?

На лице его промелькнуло замешательство.

– Что?

– Кто. Ты. Такой.

Он попытался легонько оттолкнуть ее, но Кейт поймала его за запястье и прижала к шкафчику. С нее довольно! Хватит! Надоело ходить вокруг да около!

– Ты знаешь, о чем я, Фредди, – проговорила она, и ее сверкающие ногти коснулись подвески у него на шее. – Никакой ты не Фредди. И не Фредерик. И не Галлахер.

Он стиснул губы.

– Пропусти, Кейт.

Она ехидно ухмыльнулась.

– Кем бы ты ни был, – прошипела она, – я собираюсь это выяснить!

И вдруг в них кто-то врезался и обхватил Фредди за плечи.

– Наконец-то! – завопил парень. – Я тебя везде ищу! – Он виновато улыбнулся Кейт, высвобождая Фредди из ее хватки. Она опустила руку. – Мы же опаздываем на вечеринку! – Он потащил Фредди за собой по коридору. – Ты что, все забыл? Шевелись!

Парень, не оборачиваясь, помахал Кейт, а Фредди бросил на нее последний, загадочный взгляд, и они оба исчезли за углом.

Кейт опрометью кинулась к выходу.

Гнев так и бурлил внутри ее.

Кейт вытряхнула очередную таблетку из флакона доктора Ландри – и сунула ее обратно, ругая себя на чем свет стоит. Она позволила так взбесить себя! И кому – Фредди! Дура, дура, набитая дура! Но она-то решила, что нравится ему и он ее понимает! Она размечталась, и он едва не сломал ее броню! Идиотка! Если она чему и научилась у Харкера, так это тому, что самообладание равно контролю.

Может, отцовский постулат и являлся иллюзией, но сейчас Кейт было все равно.

«Прости, Кейт, но ты не пуп Земли».

У нее застучало в висках.

«Если честно, я думал о тебе лучше».

Да кем он себя возомнил?!

«К сожалению, я ошибся».

Кто он?!

Она выскочила к воротам, но черного седана не было. Кейт принялась мерить шагами школьную парковку, стараясь дышать поглубже. Не помогло. Натянутые нервы дребезжали, как мелочь в кошельке. Кейт примостилась на скамейку, достала сигарету из пачки, сунула в рот и начала наблюдать за учениками: они разбегались в разные стороны, как муравьи.

– Мисс Харкер! – окликнул ее администратор, когда она потянулась за зажигалкой. – На территории Колтона курение строго запрещено!

Кейт мрачно посмотрела на него. Она была не прочь подраться, но ее разум признал, что это будет неверно.

– Давайте угадаю, – предложила она, пряча сигарету обратно в пачку. – Это вредит…

Она хотела сказать «здоровью», но неожиданно заметила что-то краем глаза.

Они втроем пересекали лужайку: Фредди, его приятель-коротышка и какая-то девчонка. Парень и девица о чем-то болтали, а Фредди делал то, что обычно делают люди, когда хотят притвориться, будто внимательно слушают – время от времени он улыбался и кивал.

А затем девчонка забежала вперед, развернулась и щелкнула парней на свой телефон. В последнее мгновение Фредди вскинул руку, заслоняя лицо ладонью. И хотя он растягивал губы в улыбке, было в его жесте нечто странное. Девушка, дразнясь, попробовала сделать еще кадр, и тогда Фредди зажмурился и отвернулся.

Как на школьном фото.

Какая, в сущности, мелочь!

Но Кейт уже не сомневалась: он запаниковал.

И вдруг ее осенило.

В ее сознании возник ответ.

Монстр.

Нелепость, абсурд, паранойя, бред – а может, и нет. Мысли Кейт вернулись к размытой фотке в школьном личном деле, к полному отсутствию снимков в Сети, к его псевдониму, к замечаниям, сделанным на полях тетради… А еще к чрезмерно опекающим родителям, к украденному медальону, к его отказу играть для нее… к отповеди, которую он ей закатил, к тому, как он на нее смотрел – будто у них имелась общая тайна.

Конечно же, он хранил от остальных свой секрет.

«Сунаи, сунаи – так сладко поет, глаза будто уголь, а сердце как лед. Споет он и душу твою украдет», – пронеслось у Кейт в голове.

Кейт потянулась за телефоном. Та девица все еще пыталась сделать фото, но Фредди спрятался за своего приятеля, потом помахал на прощанье и зашагал прочь.

Кейт не колебалась ни секунды. Она включила камеру и нажала кнопку.

Кейт успела сделать несколько снимков.

Засигналила машина. Приехал черный седан.

Кейт забралась в салон с бешено колотящимся сердцем, крепко сжимая телефон. Она не стала проверять снимки. Не сейчас. Она подождет.

Когда седан помчался по улицам и мир за стеклом превратился в смазанную картинку, Кейт осторожно посмотрела на экран и начала пролистывать фотки.

В глубине души она почему-то надеялась, что не обнаружит ничего особенного.

На первых фотографиях он смотрел в сторону. Кейт дрожащими пальцами запустила ускоренную перемотку – и докрутила до момента, когда он повернул голову.

Ее взгляд зашарил по фотографии – по форменным брюкам, по накрахмаленной рубашке, по сумке на плече, по темным волосам, ниспадающим на щеки… а затем все закончилось.

Глаза Фредди были не серыми.

Они вообще отсутствовали – на лице темнели лишь два угольно-черных пятна.

Кейт откинулась на спинку сиденья.

Фредди Галлахер не был обычным учеником.

Он не был человеком.

«Кто ты такой?»

Голос Кейт преследовал Августа все время по дороге домой – и когда он трясся в вагоне метро.

«Никакой ты не Фредди».

И когда шел по улицам города.

«Я собираюсь это выяснить!»

И когда ехал в кабине лифта.

Поднявшись на верхний этаж компаунда Флиннов и обнаружив, что дома никого нет, Август почувствовал облегчение. Он кинул сумку на кровать, где нежился Аллегро, и плюхнулся в кресло.

Он никак не мог сосредоточиться.

«Прости, Кейт, но ты не пуп Земли».

Почему он это ляпнул?

«Если честно, я думал о тебе лучше».

Что он наделал?

«Не взрыв, но всхлип».

Вопрос.

«Кто ты такой?»

«Кем бы ты ни был, я собираюсь это выяснить!»

Август сорвал с шеи железный медальон и швырнул его об стену. Удар был настолько сильным, что в штукатурке осталась вмятина. Кулон покатился по полу. Август обхватил голову руками.

«Кто ты такой?»

В дверь постучались. Август встрепенулся. На пороге возник Лео, заполнив собой весь дверной проем.

– Бери куртку, – велел он. – Пора.

Август посмотрел в окно и, к своему потрясению, понял, что солнце уже зашло.

– Куда? – промямлил он.

Лео показал листок бумаги.

– А ты как думаешь?

Август потер глаза.

– Я не голоден.

– Меня не волнует твой аппетит, братец. Филлипс в тяжелом состоянии, а Харрис вышел из строя, поэтому сегодня со мной дежуришь ты.

Раньше Август бы возликовал – еще бы, ведь он заслужил внимание Лео! Но теперь он ничего не хотел. Нет. Только не сейчас.

Кстати, в том, что касалось охоты, у Лео была… своеобразная репутация.

– Тебя же знают в лицо, – пробормотал Август, пытаясь увильнуть. – Если я пойду с тобой…

– Все решат, что ты мой подчиненный. Давай вставай.

Август сглотнул и поднялся на ноги. Он потянулся за скрипкой, но Лео заявил:

– Не надо.

Август удивленно моргнул.

– Почему?

– Она тебе не понадобится.

Август заколебался. Брат тоже не взял с собой инструмент.

– Лео!

– Живо, – приказал брат.

Пальцы Августа скользнули по скрипичному футляру. Плетясь следом за Лео, Август озирался в надежде увидеть Генри или Эмили, ухватиться за руку помощи. Пусть их кто-нибудь остановит! Но родителей дома не было, а дверь в комнату Ильзы оказалась заперта.

Август не спрашивал у Лео, куда они направляются. Прочь от Линии и центра города – это ясно. Куда-то в паутину темных улиц и полуразрушенных домов, которые никто не пытался ремонтировать. Пристанище наркоманов и бывших преступников, скрывающихся и от ФТФ, и от сунаи.

– Ты помалкиваешь, – заметил брат. – О чем размышляешь?

Август терпеть не мог, когда Лео начинал задавать подобные вопросы, не оставляя простора для маневра. В голове у Августа царил кавардак, и последний, с кем он хотел бы делиться, был его старший брат, но ответ все равно сорвался с губ.

– О Кейт Харкер.

– А что с ней?

Август прикусил губу. Что он может сказать Лео?

Сперва события развивались просто отлично, а затем что-то пошло не так, все зашаталось и рухнуло. Зачем вообще кому-то требуется нарушать тишину, задавая вопросы? Правда гибельна.

– Август! – надавил Лео.

– Она догадалась, что я многое скрываю.

Лео оглянулся на него.

– Но она еще не в курсе, братец?

Август пожал плечами.

– Пока нет.

– Хорошо, – отозвался Лео. Его бесстрастность могла довести до бешенства.

– И что тут хорошего?

– У каждого из нас есть тайны. Это норма.

– Лео, среди моих секретов нет ни одного нормального. – Август сунул руки в карманы куртки. – Мне нужно бросить Колтон.

– Нет.

– Но…

Лео застыл как вкопанный.

– Если ты внезапно исчезнешь из школы, они станут допытываться, что к чему. Твое прикрытие будет утрачено. Я не желаю менять вероятность возникновения проблем на их гарантию.

– Она не перестанет копать, – сказал Август.

Лео двинулся дальше.

– Если Кейт Харкер кое-что выяснит о тебе, она сама станет искать твоего общества, Август. Нам это выгодно, поэтому ты будешь продолжать ходить в школу.

– А если она надавит на меня?

– Вот тогда и будем разбираться.

Его тон заставил Августа занервничать.

– На ней нет вины.

Лео устремил на него взгляд своих угольно-черных глаз.

– Есть. Она – Харкер.

Вернувшись домой, Кейт не включила музыку.

На сей раз ей не хотелось заглушать собственные мысли. Кроме того, ей требовалась максимальная сосредоточенность. Поэтому Кейт прямиком направилась в свою спальню. Заперев за собой дверь, она положила телефон экраном вниз, вытащила из сумки флакон с таблетками и ринулась к компьютеру.

«Сунаи, сунаи – так сладко поет, глаза будто уголь, а сердце как лед. Споет он и душу твою украдет», – повторяла она про себя.

Что же ей известно о третьей разновидности монстров?

Увы, очень и очень немногое.

Сунаи… От одного этого слова другие твари лезли на стену, а ее отец начинал злиться. И не только. Сунаи гораздо более редки, чем корсаи или малхаи, однако даже упоминание о них заставляло Харкера нервничать. Вероятно, причина заключалась в том, что именно выступало катализатором. Похоже, корсаи возникали в результате насильственных действий, не повлекших за собой смерть, а малхаи произрастали из убийств. Сунаи же, как гласила молва, появлялись из самых тяжких преступлений: подкладывания взрывчатки в людных местах, массовых расстрелов, других случаев бойни. В общем, катастроф и трагедий, отбирающих сотни человеческих жизней.

Смерть и боль сплавлялись в нечто воистину ужасное, приводящее в итоге к рождению нового сунаи.

Так или иначе, но не было ничего хуже, чем встретить сунаи в ночи.

Дело осложнялось тем, что в Южном городе работала собственная фабрика слухов. Одни твердили, будто Флинн держит сунаи на поводке, как бешеных боевых псов. Другие – что он обращается с ними как с членами семьи. Третьи – что монстры скрываются в рядах ФТФ.

Имелась и совсем дикая теория, приверженцы которой считали, что монстры способны менять облик. Контролировать чужой разум. Заставлять людей забывать о встрече с ними… если, конечно, кто-то переживал подобное «рандеву».

Сунаи садисты. Сунаи злы и неуязвимы.

А еще они выглядят как люди.

Вся информация, известная Харкеру про сунаи, исходила от одного монстра. Единственного, которого им удалось заснять.

Кейт подключилась к личному каналу отца и набрала в поисковой строке имя.

Лео.

Он был участником первоначальной схватки и правой рукой Флинна двенадцать лет назад, когда Харкер пытался полностью подмять город под себя.

Лео не был стеснительным. Кейт прокрутила больше дюжины уменьшенных изображений роликов. Их засняли незадолго до заключения договора. Они делились на две категории: «Лео_музыка» и «Лео_пытки».

Кейт поколебалась секунду и кликнула по ролику из раздела «Музыка». Его отсняли десять лет назад при помощи скрытой камеры и под странным углом, но Лео находился в кадре. Он не крался среди теней и не прятался в глухом переулке – он восседал на стуле в каком-то баре. На колено он примостил гавайскую гитару, освещенную прожектором.

Кейт подивилась тому, как он высок, светловолос и красив. Если не считать глаз, превращающихся в черные линии всякий раз, как он переводил взгляд в сторону, ничего в Лео не выдавало монстра.

Но это и делало его столь опасным.

В ролике отсутствовал звук, но когда Лео заиграл, Кейт поймала себя на том, что повернулась здоровым ухом к экрану. Несмотря на низкое качество записи и сумрачное помещение, Кейт видела публику, сидящую впереди.

Внезапно бар перестал быть темным. Сперва Кейт решила, что включили верхний свет, но потом осознала, что начали светиться сами зрители. Но сами люди, кажется, не заметили никаких перемен. Они оцепенели, и Кейт предположила, что ролик встал на паузу. Но нет – пальцы Лео продолжали летать по струнам гитары.

Кейт уловила краем глаза движение: двое мужчин встали со своих мест и направились к Лео. Видимо, они были в трансе: шагали они неторопливо и чуточку неестественно, как будто двигались сквозь толщу воды.

Их сияние показалось Кейт каким-то подозрительным и нездоровым.

У них шевелились только губы – в остальном черты их лиц окаменели.

Когда они приблизились к сцене, Лео перестал играть.

Он встал со стула, отложил гитару и спустился навстречу двум своим «поклонникам».

А потом взял обоих за горло.

Они не сопротивлялись и не дергались, даже когда Лео вздернул их вверх и их ноги принялись болтаться в воздухе. Кейт завороженно наблюдала за тем, как свет под их кожей замерцал и стал перетекать в Лео, наполняя сунаи странным свечением.

Вскоре все было кончено, и глаза жертв почернели и иссохли. Но Лео не отпустил их. Он запрокинул голову и блаженно зажмурился, ну а мужчины обмякли в его руках, как тряпичные куклы, превратившись из живых людей в пустые оболочки.

Лео отпустил тела, позволив им упасть, и вернулся на сцену – забрал свою гитару и удалился.

Сияние, исходящее от зрителей, померкло, и люди постепенно, один за другим, начали шевелиться, пробуждаясь от чар: сперва медленно, а мгновение спустя суматошно – когда они увидели трупы на полу.

У Кейт к горлу подкатил ком. Ее задело не убийство как таковое – убивали и монстры, и люди, – и даже не леденящая безмятежность сунаи. Ее потряс тот факт, что Лео уничтожил их звуком. Они стали мертвы с той самой минуты, как он начал играть. Он управлял ими, как марионетками на ниточках.

Кейт вспомнила про скрипку Фредди и вдруг почувствовала, что благодарна ему за отказ играть, хоть и не знала, чем он руководствовался. Пытался пощадить ее? Или просто ждал команды от Флинна?

Она посмотрела на монитор. Нет, она не такая, как те двое, нашедшие свою смерть. У нее есть преимущество. Она видела своего монстра в лицо и знает, каково его оружие. Теперь остается лишь отыскать его слабость.

Кейт уже собралась закрыть страницу, но внезапно ее взгляд переместился ко второй подборке роликов «Лео_пытки».

Если сунаи использовал музыку, чтобы приманить добычу, зачем ему это?

Кейт тряхнула головой, затянулась сигаретой и кликнула по следующему ролику.

– На кого мы охотимся? – осведомился Август.

Они стояли на крылечке небольшого дома в ряду других таких же. Окна оказались заколочены, обшивку перекосило. На двери было намалевано красной краской «НЕ ВХОДИТЬ».

Как будто запрет обладал здесь силой!

– Двое мужчин, – буркнул Лео, закатывая рукава и обнажая полосы черных крестиков, обвивающих запястья подобно наручникам.

Отметок было немного – они исчезали всякий раз, как Лео срывался во тьму. Это случалось не потому, что ему недоставало самоконтроля – отнюдь! – а просто потому, что Лео нравились эти ощущения.

В такие моменты он словно сбрасывал тесную одежду и чувствовал себя свободным.

Августа передернуло.

– Кстати, они братья, – продолжал Лео. – На них шесть убийств. Бандитизм. Наркотики. Полагаю, они вооружены.

– И ты велел мне не брать скрипку?!

Лео запустил руку за пазуху. Август подумал, что он ищет свой музыкальный инструмент, однако брат извлек оттуда длинный нож и протянул его Августу.

– Зачем? – спросил Август.

Лео не ответил. Он смотрел на свою пустую ладонь. Тьма окутывала его пальцы и тянулась вверх. Август инстинктивно отпрянул, а рука Лео уже превратилась в тень.

Лео с легкостью балансировал между двумя обликами, и это срабатывало лишь потому, что он буквально снес барьеры, сдерживающие тьму. Август попытался вообразить, каким был Лео до того, как выжег в себе человеческую сущность, но не смог.

– Делай, что я скажу, братец, – произнес Лео низким, гулким и каким-то чужим голосом.

– Откуда ты знаешь, что они тут? – прошептал Август.

– Я чую кровь на их руках, – пояснил Лео.

Теперь тьма уходила с его кожи, и голос Лео снова стал нормальным. Он шагнул через порог, Август следом, толчком затворив за собой дверь.

В доме было неуютно, пахло застарелым дымом и алкоголем. Доски заскрипели под ногами. Август съежился. Лео – нет. Они добрались до середины комнаты и замерли. Лео склонил голову набок. А потом Август тоже услышал. Раздались тихие шаги и скрип дерева.

Первый парень возник словно из ниоткуда. Он кинулся на Лео, но тот опередил грешника. Лео перехватил его на середине прыжка и кинул на подгнившие доски с такой силой, что те затрещали и сломались. Человек стал корчиться и сыпать ругательствами, а Лео присел возле него, как кот, прижимающий лапой мышь.

Парню было явно не до шуток – и Лео тоже.

– Как тебя зовут? – спросил Лео, и воздух вокруг него завибрировал.

– Фостер! – выхаркнул бандит.

Его тень корчилась и извивалась.

– Фостер, – повторил Лео. – Ты здесь один?

Человек заколотил ногами, закашлялся, ответил:

– Нет.

Август рефлекторно сжал рукоять стилета, но Лео спокойно вздернул Фостера на ноги и развернул так, что тот оказался прижат спиной к груди Лео.

– Обрати внимание, Август, – вымолвил Лео. – Существует несколько способов вывести душу на поверхность.

И Лео выкрутил Фостеру руку. Фостер вскрикнул. Август скривился от отвращения, но Лео оставался невозмутим. Он продолжал выкручивать руку, пока Август не услышал, как рвутся связки.

Фостер что-то невнятно проорал.

– Зачем ты это делаешь? – воскликнул Август.

– Обучаю тебя, – кратко ответил Лео.

Он нажал сильнее, и Фостер опять завопил.

Громко хрустнули кости. Август в ужасе смотрел, как лицо молодого мужчины покрылось потом, а затем его кожа озарилась красным сиянием. Свет поднимался к поверхности, будто кровь.

Спустя долю секунды душа Фостера стала перетекать в Лео.

– Мне очень жаль, – выдохнул Фостер. Признание вырывалось из него вместе с прерывистым дыханием. – Я был вынужден. Если бы я не убил их, они бы пристрелили меня.

Лео кивнул. Послышались рыдания, перемежаемые треском костей. Августа замутило.

– Лео, прекрати! Зачем заставлять его страдать?

По щекам Фостера градом катились слезы. Жизнь покидала его.

– Мне очень жаль, – плача, повторял он. – Мне правда жаль…

Но Лео был непоколебим.

– А почему бы ему не пострадать? – с вызовом бросил он, глядя на Августа в упор. – Это плохие люди, братец. Они творили зло. Они причиняли боль, убивали и оскверняли наш мир. – Ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть вой Фостера. – Почему мы должны обращаться с ними бережно? Почему бы им не пострадать за содеянные грехи?

– Мне жаль… – голос Фостера ослабел, как и свет, исходящий от его тела.

Его выгоревшие глаза ввалились внутрь.

– Наша цель не в том, чтобы нести блаженство и покой, – сказал Лео и отпустил Фостера. Изломанное тело рухнуло на пол. – А в том, чтобы даровать кару. – Август попытался возразить, но Лео бросил:

– Берегись!

Все произошло слишком быстро. Второй мужчина кинулся на Августа сзади. У Августа не было возможности подумать, как действовать, однако он сразу же инстинктивно развернулся и погрузил острие стилета в плоть нападающего.

Август уставился на лезвие, исчезающее между ребрами мужчины, с потрясением и ужасом. Человек испустил сдавленный крик боли. Его жизнь хлынула наружу, и Август чуть не задохнулся, когда энергия окатила его, как ведро ледяной воды, – внезапная, яркая и до боли холодная. Пальцы его сжались на рукояти ножа, а человек потянулся к его горлу, но промахнулся: ногти задели воротник рубашки Августа и бессильно царапнули его кожу.

– Они этого заслуживали! – харкнул мужчина.

На его губах выступила кровавая пена, а ноги подкосились.

Август держал его, жизнь текла между ними, пронзительная, электризующая.

– Они получили по заслугам! Этот мир… мы все идем…

Он не успел договорить и погрузился в смерть. Август стоял в комнате, и его бил озноб. Ему почудилось, что все преступления мужчины быстро перетекали в него самого.

Эмоции захлестнули Августа с головой, и комната заходила ходуном перед его глазами. Август чувствовал себя живым – таким живым! – но запятнанным. Его нутро исходило криком, а в сознании клубилась невнятица мыслей, и он тонул, трясся и горел заживо. Август зажмурился и заставил себя глубоко вздохнуть, чтобы прогнать воздух по легким. Когда все его чувства притупились, а мозг перестал плавиться, Август открыл глаза. Помещение вновь приобрело нормальные очертания. Мир замедлил свой ход.

Август покосился на окровавленный нож и ощутил тяжелую руку у себя на плече.

Выяснилось, что рядом с гордым видом стоит Лео, но от братского жеста Августу лишь сделалось хуже.

– Потом будет легче, – пообещал Лео, забирая стилет.

Август взглянул на трупы. Застывшие тени, изломанные тела.

– Будет ли?

Кейт смотрела на экран, где наконец-то перестал корчиться окровавленный мужчина. Бедолага умер мучительной смертью. Или, точнее, Лео потратил немало времени, чтобы убить его. Удивительно, но Лео проделал все голыми руками. Похоже, сунаи не требовалась музыка, чтобы украсть душу.

Значит, существует не один способ снять шкуру с кошки.

Раньше Кейт не понимала смысл данного выражения целиком и полностью.

А теперь поняла.

Единственное, с чем она не разобралась, так это с отметинами. У Лео они тоже имелись – узкие полосы из крестиков вокруг запястий.

«По одной за каждый день без срыва», – сказал Фредди.

Очевидно, он не врал (монстры не лгут), однако утаил часть правды.

– Наша Кейт, как всегда, в мечтаниях.

Кейт вздрогнула. На пороге стоял Слоан, и на его отвратительной физиономии играла мерзкая усмешка. Кейт не знала, как долго он за ней наблюдал – и сколько минут она сидела, уставившись на изображение Лео и его жертвы.

Кейт выключила компьютер и отодвинула его в сторону.

– Что еще стряслось? – спросила она.

Малхаи рассеянно провел острым ногтем по деревянному дверному косяку. Раздался скрип. Кейт еле сдержалась, чтобы не прикоснуться к отметине на щеке, которую ей оставил Слоан.

– Сегодня твой отец дома не ночует.

Кейт вцепилась в подлокотники кресла.

– Ну и что? – фыркнула она.

Неужели они с малхаи будут в пентхаусе вдвоем? Кейт поежилась, но тотчас взяла себя в руки. Ей нельзя демонстрировать свой страх перед Слоаном. Если монстр догадается, как она его боится, он примется еще больше изводить Кейт.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Ничего такого, с чем он не мог бы справиться, – заявил Слоан и удалился.

Кейт поколебалась, затем схватила телефон и кинулась следом за малхаи.

– Эй! – позвала Слоана.

Но тот уже исчез.

– Слоан!

Ничего. А потом вдруг – леденящее дыхание на шее.

– Да, Кейт? – громко произнес голос рядом с ее глухим ухом.

Кейт не вздрогнула, но обернулась и осторожно отступила подальше от малхаи.

Она посмотрела на выжженную букву «Х» на лице Слоана, старательно избегая глядеть в красные глаза твари.

«Слоан принадлежит отцу – и мне», – повторяла она.

– Я хочу тебя кое о чем спросить.

Узкие губы скривились в ухмылке.

– Лучше не стоит.

– Что тебе известно о сунаи?

Малхаи застыл. Его лоб избороздили морщинки, которые тут же разгладились.

Слоан склонил голову и задумался. Но солгать он не мог.

– Они отличаются от нас, как мы – от корсаи, – процедил он. – Они смахивают на людей, но это не истинный их облик.

Кейт нахмурилась. Никаких роликов и снимков с монстрами в другом облике не было. Но как выглядит сунаи, скинув шкуру?

– И они действительно пожирают души?

– Они впитывают в себя жизненную энергию.

– Как убить сунаи?

– Тебе – никак, – ответил Слоан. – Они неуязвимы.

– Глупости! – отрезала Кейт. – У всякого есть слабое место.

– Наверное, – неохотно согласился ее собеседник. – Но сунаи хорошо скрывают свои слабости.

– Поэтому даже монстры держатся от них на расстоянии?

– Вопрос не в страхе! – окрысился Слоан. – Мы избегаем их, поскольку не можем ими питаться! А они не могут лакомиться нами.

– Но вас-то можно уничтожить.

Красные глаза монстра сузились, но он промолчал, и Кейт продолжила:

– Сколько их?

Малхаи вздохнул. Допрос ему явно надоел.

– Кажется, трое.

«А Фредди говорил, что он младший ребенок в семье», – промелькнуло в голове у Кейт.

– Первый, Лео, местная звезда, – произнес Слоан. – Он воображает себя судьей, присяжными и палачом.

– Ты с ним встречался? – спросила Кейт.

Слоан помрачнел.

– Наши пути пересекались. – Слоан расстегнул рубашку и предъявил Кейт свою тошнотворно-блеклую кожу, испещренную синюшными пятнами.

Она вся была перепахана шрамами – наверняка противник пытался добраться до грудной кости монстра.

– И он победил, – констатировала Кейт.

– Возможно. – Слоан растянул губы в улыбке и добавил: – Но и я оставил ему метку.

Кейт вспомнила недавно виденную фотографию Лео. Узкий шрам пересекал бровь сунаи – словно у статуи откололи кусочек. Крошечный изъян на безупречном лице…

– А остальные двое?

– Вторая сунаи сотворила Пустырь.

У Кейт глаза полезли на лоб. Она видела тот мертвый участок в центре города, слышала про случившуюся катастрофу, про сотни оборвавшихся жизней, но предполагала, что трагедия явилась результатом применения мощного оружия, а не песенки монстра-сунаи.

– По условиям договора она должна сидеть в башне. Ну а третий, – продолжал Слоан, – это загадка.

«Не для меня», – решила Кейт, крепко сжав телефон.

Она понимала, что от перемирия скоро не останется и следа. Окончательный разрыв – не более чем вопрос времени. Монстры с некоторых пор очень тревожны, да и ее отец частенько говорит про Линию.

Сунаи всегда были лучшим оружием Флинна. Если бы получилось выследить их, убить или хотя бы схватить, у Южного города появился бы реальный шанс.

Слоан пытливо наблюдал за Кейт.

– Ты очень любопытна сегодня, малышка Катерина.

Кейт посмотрела в глаза малхаи.

– Я сильнее, чем ты думаешь, – бросила она, прихватила стакан с водой и ретировалась к себе в комнату.

Очутившись в спальне, Кейт сразу же заперла дверь и погрузилась в размышления.

Что делать с фотографиями Фредди?

Можно поднести отцу на блюдечке сведения о третьем сунаи… или кое-что получше. Она подарит ему самого Фредди Галлахера.

И тогда она докажет отцу, что она – настоящая Харкер.

В ее памяти всплыла фразочка Слоана: «Ты всегда будешь нашей малышкой Катериной».

Кейт нажала кнопку «Удалить». Через несколько секунд снимки были стерты.

Она уже не малышка Катерина.

Августу хотелось скинуть с себя кожу.

Всю обратную дорогу до компаунда они молчали. Точнее, помалкивал Август. Лео же вещал без устали. Так Август называл проповеди брата о естественном порядке вещей в мироздании. А разве здесь было нечто естественное – в том, что они сотворили? Август чувствовал запекшуюся кровь жертвы на своих руках.

Неужели душа убитого человека застряла в нем навсегда?

– Твоя проблема, Август, в том, что ты сопротивляешься течению. Ты борешься с приливом, вместо того чтобы позволить ему нести тебя.

Черные глаза Лео со светящейся каймой пылали энтузиазмом. К счастью, сейчас Лео не требовал от Августа ответа. Лео говорил и говорил: похоже, он был весьма доволен собой.

– Точно так же ты сопротивляешься своему внутреннему огню. Ты мог бы ярко гореть, братец!

Август содрогнулся. Его пробрало холодом до костей.

– Я не хочу… – пробормотал он, стуча зубами. Это чувство было противоположно голоду. И оно оказалось еще хуже.

– Перестань быть эгоистом, – продолжал Лео. – Мы созданы не для того, чтобы потакать своим добреньким желаниям.

«Это в тебе нет для них места, – мысленно возразил Август. – Ты их выжег».

Они добрались до компаунда, миновали охрану и вызвали лифт. Пока кабина летела вверх, Август стискивал зубы. Он боялся, что стоит ему открыть рот, как оттуда что-нибудь вырвется. Может, рыдание или вой. Чужая жизнь жужжала внутри его черепа, как пчелиный рой.

Что ты со мной сделал?

Что ты меня заставил сделать?

Когда двери лифта раздвинулись в стороны, Август выскочил из кабины и помчался к себе в комнату.

– Где вы были? – поинтересовался Генри.

– Это кровь? – спросила Эмили.

Август ничего не ответил.

– Лео!

– Я преподал ему урок.

– Что?…

– Не волнуйся, Генри, скоро он оклемается.

Август захлопнул дверь и привалился к ней всем телом. Дверь не запиралась, поэтому сперва Август не шевелился. Убедившись, что никто не будет ломиться в спальню, Август судорожно выдохнул и сорвал с себя куртку ФТФ. Не включая свет, он рухнул на кровать. Пальцы впились в ребра, пытаясь остановить монотонное жужжание, но ничего не помогало. Тогда Август закрыл глаза, и жужжание превратилось в истошные крики.

Август принялся шарить в скомканных простынях. Наконец он отыскал плеер и нацепил наушники.

Кто-то мягко прыгнул на его кровать. Аллегро! Август посмотрел на кота – и тот двинулся было к нему, но внезапно замер на некотором расстоянии от хозяина и подозрительно прищурился. Когда Август попытался погладить Аллегро, кот зашипел и убежал.

Ильза вроде бы говорила, что животные чувствуют разницу между добром и злом.

– Извини, – прошептал Август в полумрак. – У меня не было выбора.

Почему-то у него во рту появился горький привкус. Август сглотнул. Что он говорит?

Август столько раз слышал подобные оправдания! Они были бесполезны: ведь эти пустые слова никогда ничего не меняли. Признание не могло обелить преступника. А теперь он, Август, стал преступником. Грешником.

Он обхватил себя руками и прибавил громкости, пока музыка не поглотила все вокруг.

Давно перевалило за полночь, но Август не мог уснуть.

Жужжание прекратилось, но его нервы были изорваны в клочья. Август прошлепал на кухню и налил себе воды. Пить не хотелось, но что-то в этом жесте действовало на него успокаивающе, помогало почувствовать себя нормальным.

Его внимание привлекла стопка папок на столе. Август потянулся к ним, но внезапно до него донесся какой-то шорох. Август отставил стакан в сторону, так и не притронувшись к воде, и обнаружил, что Аллегро расхаживает в коридоре взад-вперед перед дверью Ильзы.

Август постучался, но оказалось, что дверь лишь притворена, и от его стука она распахнулась. Свет в спальне не горел, и первым, что заметил в темноте Август, были звезды. Вся комната Ильзы была испещрена звездами. Крохотные светящиеся точки оптоволокна усеивали потолок, стены и пол.

Сестра стояла возле окна. Ее земляничные волосы, распущенные и странно невесомые, клубились вокруг лица, а растопыренные пальцы были прижаты к стеклу.

Ильза была в майке без рукавов. Август знал, что ее собственные звездочки разбегаются по ее плечам и рукам.

Две тысячи сто шестьдесят три.

Август никак не мог соотнести эту нежную и добрую Ильзу с монстром, чей истинный голос сровнял с землей целый участок в городе и уничтожил множество жизней.

«Наша сестра – ангел смерти».

Август хотел спросить ее про тот день. Что тогда произошло на самом деле и как себя чувствовала Ильза? Каково это – жить со столь тяжким – невыносимым – грузом?

Но он не смог.

Мягко ступая, Аллегро подкрался к кровати Ильзы и затаился в тенях.

Август повернулся, чтобы уйти, но неожиданно сестра заговорила – тихо, едва слышно.

– Оно рассыпается, – прошептала она.

Ее пальцы дернулись. Август осторожно приблизился к ней.

– Разрушается, – продолжала Ильза. – Не пепел к пеплу, прах к праху, как следовало бы, а неправильно, словно в глубине камня зарождается трещина, которая ширится, а ты ни о чем не знаешь, пока не настает день…

Она вновь прижалась к окну, и по стеклу пробежала паутинка тончайших трещинок.

Август коснулся руки сестры.

– Я чувствую трещины, но не могу сказать… – Ильза зажмурилась, но уже через секунду распахнула глаза. – Я не пойму, снаружи ли находятся трещины или внутри меня… А может, они повсюду? Август, это очень эгоистично – надеяться, что они снаружи?

– Нет, – мягко ответил Август.

Некоторое время они молчали. Когда Ильза нарушила паузу, ее голос звучал более уверенно:

– Тринадцать. Двадцать шесть. Двести семнадцать.

Август недоуменно покосился на Ильзу:

– Что это за цифры?

– Тринадцать малхаи. Двадцать шесть корсаи. Двести семнадцать человек. Столько погибло в Лиле-Сквере.

Август напрягся, не осознавая, что до сих пор держит руку Ильзы, пока ее пальцы не съехали вниз по стеклу.

– Так прежде называли Пустырь. Они устроили митинг – поэтому там оказалось столько народу. Я не хотела ничего делать, Август. Но я должна была что-то предпринять. Лео куда-то пропал, а митинг превратился в хаос… Я… я хотела помочь. Я никогда прежде не затемнялась и даже не догадывалась, что может произойти. Лео никогда не переживал из-за тьмы. Я думала, каждый из нас горит совершенно одинаково, но наш брат подобен факелу, а я…

А Ильза вспыхнула, как мощный пожар.

А он, Август?

«Ты сопротивляешься своему внутреннему огню. Ты мог бы ярко гореть, братец!» – вспомнил он слова Лео.

– Наступила ночь, – прошептала Ильза, – и все они отбрасывали тени. – Их взгляды встретились. В глазах Ильзы мелькнул испуг. – Я не хочу гореть, Август, но если договор будет нарушен, мне придется, и тогда погибнут люди.

– Мы как-нибудь справимся, – проговорил Август, увлекая сестру прочь от растрескавшегося окна.

Если начнется война, скольких он будет вынужден убить, чтобы избавить Ильзу от ее тьмы? Каким будет его внутренний огонь? Он подумал про стилет и про энергию своей жертвы, текущую в его жилах, и про обещание Лео. Брат заверял Августа, что в будущем ему будет легче. И проще.

Ильза устало опустилась на кровать. Аллегро запрыгнул на одеяло и привалился к девушке, но она не обратила на кота внимания.

– Я побуду с тобой, – сказал Август. – Пока ты не заснешь.

Ильза свернулась клубочком, а Август уселся на пол возле ее постели.

Ильза рассеянно погладила его по голове.

– Я чувствую трещины, – пролепетала она.

– Не волнуйся, – откликнулся Август.

Аллегро сполз вниз, уставился на Августа зелеными глазищами, после чего устроился у него на коленях. Август облегченно выдохнул.

– Все сломается, – бормотала сестра.

– Спи, Ильза, – произнес Август, глядя на звезды, мерцающие в комнате.

– Мир разваливается…

– Спи…

Вскоре Август задремал, убаюканный голосом Ильзы, мурлыканьем Аллегро и светом крохотных звезд.

Кейт разложила свои инструменты на кровати.

Скотч (вот уж чью функциональность невозможно переоценить!), полдюжины медных кабельных хомутиков и комплект металлических заточенных прутиков длиной с ее предплечье (как минимум они могут притормозить Фредди). Небогатый выбор, как будто идешь в битву с зубочисткой… Ну и пусть!

В итоге Кейт убрала свой арсенал в рюкзак и покинула комнату.

Оказавшись на кухне, Кейт принялась натягивать на себя школьный блейзер. Просунув голову в ворот, она почувствовала какое-то движение… и обнаружила на диване Келлума Харкера.

Она практически не видела отца со времен судилища в подвале, а теперь он сидел здесь, закинув руки на спинку глянцевитого кожаного дивана.

А потом Кейт заметила второго персонажа. Слоан стоял на коленях возле своего хозяина, склонив голову, неподвижный, как изваяние – или труп. Харкер негромко что-то говорил малхаи – Кейт ничегошеньки не расслышала, и она заколебалась, чувствуя себя лишней. Но, в конце-то концов, это и ее дом, верно? Она схватила кружку и налила себе кофе, стараясь выглядеть спокойной и безмятежной.

Харкер посмотрел на Кейт и коротко взмахнул рукой: Слоан молниеносно вскочил, отстранился и отошел к окну. Утренний свет озарил его блеклую кожу с синюшными пятнами и буквально прошил Слоана насквозь.

– Доброе утро, Катерина, – вымолвил отец, повысив голос.

Кейт хлебнула кофе, не обращая внимания на то, что напиток обжег ей горло.

– Доброе.

Ей представилось, как отец спрашивает ее, хорошо ли ей дома, и она отвечает ему, что не нуждается в надзоре Слоана. А может, он поинтересуется ее школьными успехами, и тогда Кейт выложит ему кое-что любопытное: дескать, она познакомилась с одним парнем и хочет привести его домой.

Но Харкер хранил молчание, поэтому Кейт добавила:

– Ты сегодня рановато.

– А я и не ложился, – заявил Харкер, вставая и потягиваясь. – Я решил дождаться тебя, чтобы побеседовать с тобой, Катерина.

В душе Кейт вспыхнула надежда, сменившаяся недоверием.

– О чем? – с вызовом осведомилась она и подула на кофе.

Харкер пересек кухню уверенным шагом человека, не сомневающегося, что мир обязан уступать ему дорогу.

– Я – твой отец, – изрек он непререкаемым тоном. – Кроме того, я хотел тебе кое-что дать. – Он протянул руку. – Кое-что по праву принадлежащее Харкерам.

Кейт увидела у него в ладони блестящий медальон. Он смахивал на крупную монету, подвешенную на цепочке, с отчеканенной буквой «И» и девятью гранатами – они сверкали, будто капельки крови.

– Это серебро, – пояснил Харкер. – Оно мягче железа, но тоже чистое.

«Что-то здесь неладно», – подумала Кейт и попыталась отыскать скрытый смысл в отцовском поступке.

– Его носила моя мать?

– Нет, – серьезно ответил отец. – Медальон был моим. Но теперь он твой.

Харкер приподнял ее волосы, чтобы снять с шеи Кейт ее старый кулон.

– Однажды… – произнес он, застегнув замочек на блестящей цепочке, – ты получишь не только мой медальон, но и нечто большее.

Кейт смотрела на человека, подарившего ей жизнь, – на своего отца, который всегда был темным силуэтом на краю ее мира – скорее легендой, чем реальностью. Сейчас он стал для нее всем. А кем она была для него?

Неожиданно в Кейт впились красные глаза Слоана.

– Но ты не хотел, чтобы я приезжала в И-Сити, – сказала она, не отводя взгляда от Слоана.

Она ждала ответа, в глубине души уповая, что Харкер станет отрицать это.

– Разве отец желает причинить вред своей дочери? – произнес он. – Я уже потерял твою мать, Катерина. Я не могу лишиться и тебя.

«Ты потерял мою мать из-за страха перед ее собственными монстрами – и вовсе не перед теми тварями, которые подчиняются тебе», – едва не возразила Кейт.

– Но ты заслужила этот шанс, – продолжал Харкер. – Ты ведь мечтала жить в И-Сити, верно? А теперь ты, наверное, решила доказать себе и мне, что ты имеешь право быть в И-Сити вместе со мной.

Кровавые глазенки малхаи превратились в щелочки.

– Я хотела доказать тебе, что я твоя дочь, – ответила Кейт, посмотрев на отца в упор.

Харкер улыбнулся. Не до ушей – чуть-чуть приподняв уголки губ.

– Тебе пора, Катерина. А то в школу опоздаешь.

Шагнув в кабину лифта, Кейт посмотрела на свое отражение в зеркале и потрогала серебряный медальон.

«У меня тоже есть для тебя сюрприз», – подумала она, сжав кругляш в кулаке.

Кстати, какое лицо будет у отца, когда она кинет к его ногам настоящего сунаи?

Тогда-то он окончательно поверит, что она – Харкер.

– Эй! Тебя подбросить до Колтона?

Утренний воздух был тяжелым и затхлым. Август топтался на крыльце здания, где находилась квартирка Пэрис, пытаясь запихать форменный пиджак в сумку. Он поднял голову и обнаружил у бордюра черный седан. А рядом с ним, прислонившись к машине, стояла Кейт Харкер. Август вцепился в футляр скрипки.

– Э-э… – Он оглянулся на дом Пэрис. – Откуда ты узнала мой адрес?

Кейт одарила его взглядом, лучше всяких слов говорившим: «Я – Харкер», и открыла дверцу седана.

– Брось. Давай же… садись!

В ответ Август попятился. Шаг получился небольшой – его вполне можно было принять за переминание с ноги на ногу – но Август все равно обругал себя.

– Не нужно, – буркнул он и пожал плечами.

– Не валяй дурака, – оборвала его Кейт. – Мы оба учимся в Колтоне. Зачем страдать в подземке, если есть вполне комфортная тачка?

«Потому что к ней прилагается вполне опасная девушка», – мысленно парировал Август, оставив свое мнение при себе. Он заколебался.

Что ему делать? Салон наверняка напичкан камерами слежения. А вдруг Кейт загоняет его в ловушку? Может случиться все что угодно…

– Ради бога! Мы просто доедем вместе до школы!

Кейт развернулась и забралась в машину. Закрывать за собой дверцу она не стала: это было недвусмысленным приглашением – или приказом – присоединиться к ней.

«Плохая идея, плохая идея», – застучало сердце Августа, когда он спустился с крыльца и подошел к седану. Он помялся возле автомобиля, затем глубоко вздохнул и забрался в салон.

Дверца захлопнулась с тихим щелчком, но от этого звука внутри Августа все затрепетало. Он почти запаниковал.

«Ты же монстр», – подумал он, а мысль тем временем стремительно и рефлекторно сменилась другой: «Нет, ты не монстр», а потом отчаянным и назойливым «спокойно, спокойно, спокойно».

Август поежился. Зато теперь можно изучить вражеский лагерь.

В салоне оказалось два ряда сидений, одно обращенное вперед и второе – назад. Кейт как раз заняла заднее сиденье, поэтому Август устроился напротив нее. Необходимость сидеть спиной к водителю заставляла его нервничать почти столь же сильно, как и то, что ему пришлось смотреть на Кейт. Но прежде чем он успел что-либо сказать, машина влилась в поток транспорта – и секунду спустя здание с подвальной квартирой Пэрис исчезло из виду.

Август чувствовал, что Кейт наблюдает за ним, но когда он осмелился поднять взгляд, то понял, что девушка таращится на его рубашку.

– Ты сегодня без медальона, – изрекла она.

Сердце Августа ушло в пятки. Какой он бездарь! Август не ощущал ни тяжести медальона, ни покалывания железа – и все потому, что тот валялся на полу спальни, куда Август швырнул его вчера вечером.

Август застонал и запрокинул голову.

– Папа меня убьет, – пробормотал он.

Кейт усмехнулась.

– Не волнуйся, – заявила она. – Главное – вернись домой до темноты.

Август не мог сообразить, шутит ли она.

Седан мчался по улицам, и городской пейзаж за окном напоминал размытые картинки. Август заметил, что Кейт стиснула кулаки, и ее металлические ногти уже не отбивали свой обычный короткий ритм.

«Если Кейт Харкер кое-что выяснит о тебе, она сама станет искать твоего общества, Август. Нам это выгодно, поэтому ты будешь продолжать ходить в школу».

Август посмотрел на ее вздымающуюся грудь, на приоткрытые губы.

«А если она надавит на меня?»

«Вот тогда и будем разбираться».

Август напрягся, а Кейт заговорила:

– Я хотела извиниться.

– За что? – выпалил Август, и Кейт одарила его одним из своих якобы изумленных взглядов.

– В смысле, за то, что накинулась на меня в коридоре?

Кейт кивнула, открыла рот, но тотчас закрыла его. Августу стало не по себе. Кажется, она никак не могла подобрать нужные слова. Неужто она мучилась из-за нерешительности? И с ней такое бывает? Кейт принялась вертеть в руках свой медальон – из полированного серебра, с кроваво-красными камнями.

– Слушай, – вымолвила она наконец, – с моей жизнью я, пожалуй, стала немного…

– Параноиком?

Темные глаза Кейт сузились.

– Я бы сказала – настороженной. Но твое определение тоже сгодится. – Она ухмыльнулась и перестала терзать медальон. – В моей семье мало взаимного доверия. Впрочем, ты не поймешь.

Август хотел возразить, но не смог, поскольку тогда он бы соврал. При всей их несхожести Ильза, Лео и сами Флинны действительно стали для Августа семьей. И он им доверял.

– Когда я тебя встретила, – продолжала Кейт, – я поняла, что ты иной.

Август вцепился в собственное колено, мысленно умоляя Кейт, чтобы она замолчала, не исповедовалась дальше.

– И я тоже, – добавила она.

Август прикусил язык и сосредоточился на собственном дыхании.

– Мы не вписываемся в Колтон, – подытожила Кейт. – И не потому, что мы новенькие. Мы видим мир таким, каков он есть – в отличие от остальных.

– А может, ты ошибаешься, – перебил ее Август. – Вдруг они боятся говорить про такие вещи в твоем присутствии?

Кейт поджала губы и покачала головой.

– Конечно, им становится неуютно – ведь я напоминаю им, что их реальность не настоящая. Это сплошная подделка… Бедняжки живут в иллюзии, – она взмахнула рукой, и ее металлические ногти блеснули. – Они предпочитают зажмуриться и притвориться, что мир замечателен. Но наши глаза… – Кейт сделала паузу и оценивающе посмотрела на своего спутника. – Они открыты.

И она улыбнулась странной, как будто только ему одному предназначенной улыбкой, а он почему-то снова очутился в том школьном коридоре.

«Кем бы ты ни был, я собираюсь это выяснить!»

Август принялся лихорадочно размышлять. Кейт, похоже, была совершенно искренней и одновременно хотела заморочить ему голову. Это показалось Августу слишком примитивным… и чрезмерно запутанным. Она что, флиртует с ним? Или пытается на что-то намекнуть? А если она и впрямь разузнала, кто он такой? Она говорит то, что имеет в виду, или подразумевает нечто иное? Пока Август пытался найти точку опоры, в салоне воцарилась тишина.

– Верно, – выдавил Август. У него пересохло в горле. – Насчет того, что мы другие. Но я отдаю предпочтение правде. Зачем вообще жить во лжи?

– И потому ты – единственный в школе, кого можно терпеть.

Усмешка Кейт сделалась шире и превратилась в чудесную, заразительную улыбку. Смотреть на нее было все равно что глазеть на стереокартинку, изображение на которой сменяется в зависимости от ракурса, с которого смотришь. Август ждал, что теперь ее речь хлынет потоком, но нет.

– Мне любопытно насчет твоих меток, – сказала Кейт, постукивая ногтем по медальону.

Август сглотнул и потер запястье.

– Что именно?

– Ты говорил, что они – за дни без срыва, но они – постоянные.

– И что?…

Кейт склонила голову набок, обнажив серебристую полоску шрама.

– А что будет, если ты сорвешься?

Август спокойно посмотрел на нее.

– Паршиво будет.

Кейт рассмеялась, но продолжала пытливо смотреть на него – она явно не собиралась сдаваться, – и Август напружинился.

– Если бы я мог стереть их в конце дня, они бы ничего не значили, – произнес он. – Не имели бы никакой ценности. Но все обстоит иначе. Однажды я упал во тьму, и я не хочу больше туда возвращаться. Я лучше умру, чем поддамся тому кошмару.

Кейт насупилась, и Август вообразил, как она думает нечто вроде: «А парень, по-моему, не лукавит».

Неужели она ему поверила?

Это было почти смешно, учитывая, что он никогда не лгал – и вместе с тем пугающе (все-таки он впервые увидел Кейт с таким загадочным выражением лица).

Как же ему выкрутиться?

У Августа в висках застучал пульс.

«Ты знаешь? Ты знаешь обо мне?»

Он мог спросить ее. Вынудить ее ответить. Но вопрос сам по себе являлся разоблачением, да и салон был не особо просторным – и Август не знал, куда ему бежать и где прятаться, если она скажет: «Да».

Футляр со скрипкой он поставил на пол. А Лео прав: если постараться, можно разоблачить кого угодно! Август еще несколько минут назад учуял кровь на руках водителя, а вот Кейт оказалась чиста, и у нее не было суетливой тени, и…

– Фредди! – окликнула его Кейт.

Август моргнул. Выяснилось, что, пока он витал в облаках, машина уже затормозила возле Колтона.

А Кейт, похоже, пристально за ним наблюдала.

– Извини, – промямлил Август. Он выбрался первым и придержал дверцу для Кейт.

Он галантно предложил ей руку, чтобы помочь выйти, и, к его удивлению, Кейт оперлась на его локоть. Ее пальцы случайно соскользнули вниз – к его запястью, Август с трудом сдержал дрожь.

– Маркус! – Кейт повернулась к шоферу. – У меня сегодня встреча с психологом, поэтому я задержусь.

Водитель кивнул и уехал.

Кейт направилась к главному входу. Обнаружив, что Август за ней не пошел, она оглянулась.

– Эй!

– Я тебя позже найду, – произнес Август и уставился на какую-то стайку учеников, словно заметил среди них своих приятелей.

И снова – намек на улыбку и выгнутая бровь – сочетание, обозначающее недоверие, как запоздало понял Август.

– Я рада, что мы пообщались… Фредди, – сказала Кейт с запинкой.

– И я, – отозвался Август.

Когда Кейт поднялась на крыльцо, он выудил из кармана телефон и позвонил Генри.

Ему ответил Лео.

– Где папа? – спросил Август.

– Флинн накладывает кому-то швы. Что-то случилось, братец?

– Она знает.

– Что конкретно? – уточнил Лео.

– Что-то. Все. Короче говоря, у меня плохое предчувствие, Лео.

Голос брата зазвучал напряженно и нетерпеливо:

– Что изменилось?

– Вчера в школе она мне угрожала, а сегодня набивается в друзья. И еще есть всякие мелочи. Она произносит мое имя – то есть не мое, а Фредди – и совсем не так, как прежде. Когда я смотрю на нее, то никак не могу сообразить, прикидывается она или нет. Я уже не пойму, где настоящая Харкер, а где…

– Оставайся там, Август.

– Но…

– Повторяю – оставайся там.

Август вогнал ногти в ладонь.

– Я забыл дома свой медальон.

Молчание.

– Держись подальше от монстров, – в конце концов вымолвил Лео. – А мы быстро…

– Лео!

– Ты разучился думать, братец. Если бы Кейт Харкер знала, кто ты такой, она бы сразу сказала тебе об этом.

– Да, но… – Август зажмурился.

Но она именно так и поступила. Или нет?… А что она на самом деле пыталась сказать?

– Лео, послушай. Что-то я нервничаю. Пожалуйста, пусть Генри свяжется со мной, как только сможет. Мне нужно с ним поговорить.

– Ладно, – ответил Лео. – А ты, братец, дыши глубже и постарайся не терять голову.

– Я… – начал было Август, но Лео уже отключился.

Кейт грохнула по столешнице умывальника и со злостью уставилась на свое отражение.

– Да что с тобой такое?! – рявкнула она.

Какая-то девушка сзади испуганно вздрогнула.

– Сейчас уйду, – пискнула она и быстренько испарилась.

Когда дверь школьного туалета захлопнулась, Кейт опустилась на корточки и прижалась лбом к холодной столешнице.

– Черт!..

Она сглупила.

Он был рядом с ней, но всякий раз, когда она собиралась достать из рюкзака медные зажимы, она впадала в ступор.

Кейт старалась представить себе черноглазого Лео, который пытал человека до тех пор, пока жизнь не хлынула из него наружу кровавым потоком, – но видела лишь Фредди.

И он сжался на сиденье, как будто это она – монстр.

Пазл не складывался.

Но она видела его фото у себя на телефоне. Она раскусила его!

Подросток, который съежился напротив нее в салоне автомобиля, – лишь игра света, обман!

Фредди мог выглядеть невинно, но сам он не был невинен.

Он – сунаи.

А ведь она опередила его! Он все еще пребывает в неведении. Значит, за ней по-прежнему преимущество, фактор внезапности. Но надолго ли?

Ладно, она в норме. Она подготовится и даст себе второй шанс. Она пригласит его в гости.

Кстати, у Кейт не было никакой встречи с психологом после уроков – она просто увидела в расписании одно имя, вписанное ровным почерком.

«Фредерик Галлахер, 16:00».

– Что ты делаешь? – окликнул ее кто-то.

Голосок походил на скулеж.

Рэйчел. Надоедливая девица, которая подваливала к ней по дороге из спортзала.

Кейт заставила себя отпустить столешницу.

– Молюсь, – ответила она, медленно выпрямляясь и нацепляя на лицо привычную маску.

Рэйчел округлила глаза.

– О чем?

– О прощении, – ответила Кейт. – За то, что я с тобой сделаю, если ты не уберешься отсюда!

У Рэйчел хватило здравого смысла молча попятиться и пропустить Кейт.

К концу учебного дня Август начал думать, что он чересчур остро отреагировал насчет Кейт. На истории она сидела рядом с ним и малевала монстров, на сей раз в своей тетради, а не у него. Они вышли в коридор, кивнули друг другу, обменялись неловкими улыбками, попрощались – и на том все закончилось.

Затем наступило время, отведенное для самостоятельной работы, и Август отправился на спортивную трибуну. Устроившись на скамейке, он поймал себя на мысли, что с надеждой ждет появления Кейт.

Но она пропала.

Перед ланчем Август отправил Лео смс: «Чувствую себя получше» и получил в ответ одно-единственное: «Хорошо».

К последнему уроку Август был рад, что не ушел – наконец настала его очередь заниматься в музыкальном классе. Как только зазвенел звонок, Август забрал скрипку из шкафчика и направился прямиком туда. К тому моменту, когда он добрался до класса, он успел запыхаться, и его грудь сдавило: а вдруг помещение заперто или занято? Но нет.

Похоже, ему повезло!

Август знал, что ему следовало ехать домой и найти Генри, чтобы все с ним обсудить, но уже ничего не мог с собой поделать. Кроме того, даже сам Лео не волновался по поводу истории с Кейт, а шанс поиграть – причем по-настоящему – манил слишком сильно.

И чем дольше он здесь пробудет, тем меньше вероятность того, что он столкнется с Кейт.

«Двойной выигрыш», – сказал себе Август. Он действительно в это верил.

Август приложил к двери идентификатор, и та, негромко скрипнув, впустила его внутрь. Студия представляла собой кубическое помещение, такое белое, что казалось, будто все углы в нем исчезают. Августу померещилось, что он завис в пустоте, и он быстро перевел взгляд на черный стул, нотный пюпитр и черный же табурет перед фортепиано.

Дверь захлопнулась. Август услышал – и ощутил – заработавшую звукоизоляцию: легкая вибрация, а следом за ней – внезапная, абсолютная тишина.

Конечно, в голове у него тишины не бывало никогда. Через пару ударов сердца стрельба началась снова, отдаленная, но назойливая, и сейчас Август с нетерпением дожидался возможности заглушить ее. Он положил футляр на табурет, достал телефон и поставил таймер на сорок пять минут. Он успеет вернуться домой до темноты.

Кейс со скрипкой послушно открылся от его прикосновения. Короткий, отрывистый звук. Стаккато. Август вытащил скрипку, смычок и опустился на стул.

Глубоко вздохнув, Август прижал инструмент к подбородку, положил смычок на струны и… заколебался. Он никогда еще этого не делал. Ему давно мучительно хотелось взять скрипку – и просто играть. Но ему никогда не выпадал такой шанс.

Музыкальный инструмент в руках сунаи – не игрушка, а смертельное оружие, парализующее любого.

Август был бы счастлив, если бы у них в компаунде имелась своя музыкальная студия, но с ресурсами всегда была напряженка. Каждый свободный дюйм отдавали ФТФ – для размещения, тренировок, хранения припасов, – да и Лео вечно твердил, что ему не нужны репетиции. Если у Августа возникает желание играть почаще, ему достаточно регулярно ходить на охоту, добавлял брат.

Иногда Август мечтал о том, что он угонит машину, промчится через красную, желтую и зеленые зоны, после чего вылетит на Пустошь.

Он бы затормозил на обочине и ушел далеко-далеко в поля, где его точно никто не услышал бы.

Но тогда он бы сильно рисковал. Где нет людей, нет и живых душ. Однажды Август подсчитал, сколько времени ему понадобится, чтобы забраться в такую глушь, и приуныл. «Прихвати с собой еду, братец», – снисходительно посоветовал Лео.

Августу захотелось огрызнуться в ответ.

Но теперь все было по-другому.

Существовали лишь он, белые стены и скрипка. Август закрыл глаза и заиграл.

Кейт задержалась после уроков, наблюдая, как пустеет школа. Ученики разбегались, направляясь в сторону метро, или же садились в машину и газовали так, словно боялись не успеть домой до наступления сумерек. Официально комендантский час наступал с заходом солнца – (Кейт знала, что сегодня это произойдет ровно в девятнадцать двадцать три), – но все старались попасть в свои квартиры загодя. Легенда гласила, что пока у тебя есть медальон, ты в безопасности, но никто не рвался проверять эту теорию на практике.

В двадцать минут пятого в Колтоне осталась лишь группка второкурсников, которые корпели над каким-то тестом… и монстр в музыкальном классе.

Кейт примостилась на скамейку у ворот, ожидая появления черного седана. Несколько выпускников еще слонялись по парковке, но Кейт понимала, что и они здесь явно надолго не задержатся.

Медные кабельные хомутики, которые она переложила в задний карман, кололи ее через ткань, напоминая о том, что ей требовалось сделать. Кейт оглянулась на школу.

Шофер должен забрать ее до появления Фредди.

Через полчаса после последнего звонка ни седан, ни монстр так и не появились.

Кейт принялась барабанить пальцами по скамейке. Хотя она предупредила Маркуса, что припозднится, в ее груди что-то нехорошо покалывало. Пятнадцать минут спустя, когда Колтон затих окончательно, Кейт сдалась и набрала номер водителя.

Он не ответил.

Кейт ощутила вспышку страха, резкую и острую.

Было почти пять часов.

Дневной свет потускнел. Кейт встала и принялась расхаживать из стороны в сторону. Она решила позвонить отцу, но не сумела заставить себя взять телефон в руку. Она – не ребенок! Помимо прочего, Фредди до сих пор торчал в музыкальном классе, а без машины у нее не было способа забрать его с собой. Миссия провалена. Кейт закинула рюкзак на плечо и зашагала к воротам.

Неужели ей придется воспользоваться подземкой? Ладно.

Но когда она добралась до станции, вход оказался закрытым.

Пульс Кейт участился. Она вцепилась в металлические прутья.

Это как-то неправильно. Подземке полагалось работать до заката солнца, но двери почему-то перекрыли решеткой и вдобавок заперли на висячий замок.

В больном ухе раздался звон: так случалось всегда, когда сердце билось слишком быстро. Кейт на мгновение зажмурилась и задумалась. Интуиция настойчиво велела ей бежать.

Нет. Кейт снова закрыла глаза, сделала вдох. Думай, Кейт Харкер! Она отпустила прутья и двинулась обратно к школе, по пути доставая из кармана телефон, чтобы вызвать такси.

Диспетчер не хотел отправлять машину по нужному адресу, и Кейт не могла его винить, но был уже шестой час, солнце неотвратимо клонилось к горизонту. Кейт не имела ни малейшего желания застрять в Колтоне на ночь – да еще в компании монстра.

– Я – Кейт Харкер! – рявкнула она. – Плачу любую цену!

Диспетчер отключился, и Кейт достала из рюкзака железные прутики. Скрежет металла о металл прорезал тишину. Кейт сунула один из прутиков в носок, а второй взяла поближе к заточенному наконечнику, как нож.

Она поднялась на крыльцо и толкнула дверь.

Заперто!

Кейт врезала по тяжелой створке. Не помогло. Кейт подергала дверную ручку, просто так, чтобы в этом убедиться, а затем сквозь стекло увидела тело.

Человек лежал на полу, скорчившись. Голова его оказалась вывернута под неестественным углом, и лицо таращилось в потолок.

Это был мистер Броуди, преподаватель истории – со сломанной шеей и глазами, которые выгорели дочерна.

Наконец-то Август доиграл свою песню.

А потом сыграл ее снова.

И еще раз.

Эта странная мелодия пришла к нему в тот самый первый день в переулке и уже никогда не покидала его. Она звучала у Августа в голове за фоном выстрелов и всегда ждала, что ее выпустят наружу. Сейчас она струилась сквозь него, перетекая в смычок и струны. Она трепетала, отдавалась в мышцах и костях, сплеталась с сердцем и жилами и заставляла Августа чувствовать себя человеком, чувствовать себя цельным, наполненным жизнью.

Возможно, он питался вовсе не душами.

Возможно, все дело было в музыке.

Каждое созвучие повисало в воздухе, мерцало, подобно пылинкам в солнечных лучах.

Когда песня завершилась и мелодия угасла, Август погрузился в совершенство момента.

Запищал таймер. Пронзительный звук разбил отголоски последней ноты и вырвал Августа обратно в реальность вместе с ее проблемами. Август вздохнул, взял телефон, выключил сигнал и нахмурился. Он послал Генри эсэмэс – написал, что опоздает, но ответа не было. Даже от Лео.

И только тут Август заметил, что сигнал связи отсутствует. Что еще за ерунда!

Август неохотно убрал скрипку в футляр, закинул сумку на плечо и направился к выходу.

Дверь не открылась.

Август налег на нее всем весом. Ничего не изменилось, и он понял, что дверь заперта.

Август принялся озираться по сторонам. Наверное, надо куда-нибудь приложить карточку. Хотя куда? Панель доступа находится снаружи. Август ощутил укол паники, но сглотнул и прижался лицом к стеклянному окошку в двери, вглядываясь в коридор.

Он обнаружил, что панель доступа сорвана со стены – остались лишь болтающиеся обрывки проводов.

Он очутился в ловушке.

Кейт отшатнулась. Черные глаза мертвеца невидяще глядели на нее. Она сдержала вопль и попыталась трезво рассуждать. Сунаи – всего трое. Логика подсказывала ей, что мистера Броуди убил Фредди. Значит, сам Фредди уже выскользнул наружу и умудрился запереть решетку подземки.

Нет, здесь какая-то нестыковка. Почему Кейт его не заметила?

Значит, это не Фредди. Есть и второй сунаи, но он никогда не покидает компаунда. Поэтому остается… Лео.

Кейт сжала губы. Сунаи обычно кружит вокруг своей жертвы, будто акула. Нет, паниковать нельзя. Страх ей ничем не поможет. Он туманит разум и приводит к фатальным ошибкам. «Я – Харкер», – подумала Кейт, вцепившись в железный прут. Она найдет способ отсюда выбраться. Девушка пошла вдоль здания школы, подавляя стремление побежать. Направляясь к черному входу, Кейт обогнула угол, полезла в карман за телефоном и…

Что-то с силой ударило ее.

Кейт пошатнулась, телефон улетел в сторону, и кто-то до боли стиснул ее плечи. Кейт не колебалась ни мгновения. Она ударила прутом назад и вниз, метя твари в бедро. Монстр зашипел. Его хватка ослабела настолько, что Кейт удалось упасть на колено и отшвырнуть противника через плечо. Чудовище рухнуло на землю, перекатилось и развернулось с парадоксальным изяществом, хотя прут до сих пор торчал у него в ноге.

Кейт оцепенела.

Она ранила не сунаи.

А малхаи.

Скелетопободная фигура, запавшие красные глазенки, череп под лоснящейся мертвенной кожей. Половину лица малхаи покрывала сетка воспаленных шрамов: он сорвал «Х» со своей щеки когтями, как тот монстр, которого Кейт уничтожила в подвале.

Губы малхаи растянулись в кривой ухмылке, голос проскрежетал:

– Привет, малышка Харкер.

Кейт хотела сказать, что Харкер ему голову оторвет, но ей не представилось такой возможности. Второй монстр выскочил из засады и метнулся к девушке. Увернуться от удара было невозможно, и Кейт врезалась спиной в кирпичную стену школы. Внутри у нее что-то треснуло, и из горла вырвался крик, и в ту же секунду малхаи схватил ее за горло, перекрывая доступ кислорода в легкие.

– А теперь мы позабавимся, – произнес монстр и оскалился.

Нет сети.

Ну и ну! Август спрятал телефон в карман, сделал вдох и надавил плечом на дверь. Результатом стал лишь отголосок боли. Если он не истекает кровью и не ломает себе кости, как люди, это еще не означает, что он способен голыми руками высадить стальную створку. Он ведь не таран.

Август посмотрел на свои руки и подумал про Лео, каким тот был прошлой ночью, про тьму, поднимавшуюся струйками с его пальцев, и про его чудовищную силу… Август не смог бы сравниться с братом.

А сейчас у него было только два варианта: все или ничего.

Август потер черные полоски на своем запястье.

Четыреста двадцать один день.

Но не метки он боялся потерять – нет!..

Итак, должен быть какой-то выход. Август вернулся на середину помещения и стал изучать студию. Гладкие стены, пол и потолок. Вот оно!

Август встал на стул и сумел дотянуться до изолирующих плиток. Они были тяжелыми, но когда Август надавил посильнее, одна из них приподнялась, и ему удалось ее сдвинуть.

Август принюхался к затхлому воздуху, поморщился, подобрал скрипку и полез в сумрачное отверстие.

Ледяные пальцы сомкнулись на горле Кейт и швырнули девушку на асфальт. Кейт ударилась, задохнулась, ладони, проехавшиеся по кирпичам, горели. Она смогла подняться на четвереньки, но малхаи опередил ее. Он опять толкнул Кейт, и она рухнула на спину.

Когда монстр пришпилил ее к асфальту, плечо Кейт обожгло болью.

– Экая злюка, – пробормотал нападавший.

Первый малхаи тем временем с чавкающим звуком вырвал из ноги железный прут и отбросил его в сторону. У монстра, придавившего Кейт, были точно такие же процарапанные борозды на щеке: сдирая «Х», он обнажил свои кости.

Отметины выглядели свежими.

– Она расправилась с нашим Оливером, – сказал первый монстр, тряся обожженными об железо костлявыми пальцами.

– Верно, – прошипел его напарник и потянулся губами к щеке Кейт.

Кейт отдернула голову и почувствовала смрадное дыхание на своем лице. Малхаи зашептал ей что-то в больное ухо, но она ничего не смогла расслышать. Кейт пнула его коленом в пах, но монстр лишь хохотнул.

Вот вам и весь ПСПН.

Монстры обладают недюжинной физической силой, но пока еще не совсем стемнело. Если бы ей только удалось подняться на ноги и прижаться спиной к стене…

– Я чувствую, как пульсирует твоя кровь, – проскрипел сидящий на ней малхаи.

Пальцы Кейт поползли к железному пруту, засунутому в носок.

– Уверен, что она у тебя сладкая.

Он широко зевнул, сверкнув бритвенно-острыми клыками.

– Никаких зубов! – предупредил его другой монстр.

Малхаи скривился, но со стуком захлопнул пасть. Первый монстр достал из кармана своей хламиды компактную горелку и зажег ее. Зашипело пламя. Кейт забилась у твари в руках.

Когти чудовища прорвали ее кожу, выступила кровь.

– Я тебя уничтожу! – прорычала Кейт.

– Люди, люди, вы лжецы! – пропел оседлавший ее малхаи, и в его красных глазах вспыхнул восторг. – Может, убьем ее, как и тех ребят?

Малхаи с горелкой ненадолго задумался.

– Нет. Надо потянуть время, как сделал бы он.

Это было неправильно.

Неправильно, неправильно!

Кейт скребла пальцами по асфальту, пытаясь дотянуться до прута в собственном носке. Сидящий на ней монстр ухмыльнулся. Его приятель с горелкой довернул ручку настройки, и язык пламени превратился в раскаленный добела клинок.

– А у нее отцовские глаза, – заявил малхаи, и Кейт содрогнулась, вспомнив мертвого преподавателя и его обугленные глазницы. – Держи ее крепче.

Август вывалился через вентиляционное отверстие в коридор, весь в пыли и паутине. Ботинки ударились о полированный школьный пол. Август выпрямился, и его облегчение тотчас сменилось страхом. Это была не чья-то глупая шутка. Кто-то хотел удержать его в музыкальном классе. Но кто? И почему?

Хотя в данный момент надо было поторопиться и убраться восвояси. Август кинулся к ближайшему выходу, доставая на ходу телефон, – но остолбенел и замер как вкопанный. Он едва не налетел на труп молоденькой девушки. Она была из новичков. Ей сломали шею.

Август ахнул, увидев ее лицо. У девушки не было глаз: вместо них зияли черные дыры.

Набирая номер Генри, Август врезался в дверь аварийного выхода и вылетел из здания.

– Давай же! – пробормотал он, когда раздались гудки.

Один, два, три, четыре…

Август нажал «Отбой» и собрался звонить Лео, но вдруг до него донесся сдавленный крик.

Вопль не был пронзительным – скорее приглушенным. Август завернул за угол и притормозил. Две долговязые твари нависли над очередной жертвой. У них оказались поджарые фигуры, а сквозь бледную кожу просвечивали темные кости. Малхаи!

Август оторопел. Если честно, он никогда прежде не сталкивался с малхаи. Они не отбрасывали теней, но воздух вокруг них вибрировал, а острые зубы бросали на их же физиономии серебристые отсветы.

Зрелище было… чудовищным.

Они поймали ее… Кейт!

На мгновение мир застыл и время замедлилось, как обычно происходит между аккордами – миг растянулся, словно нота.

Он должен ей помочь.

Нет, ему нельзя помогать ей.

Если Август спасет Кейт, она узнает, кто он такой.

Если он этого не сделает, она погибнет.

Они убьют ее.

И свалят убийство на него.

Она – невиновна.

Она – Харкер.

А затем все схлопнулось – Август упал на колени и открыл футляр со скрипкой.

Горелка пылала над лицом Кейт.

Малхаи всадил ногти ей под подбородок, и у Кейт вырвалось подобие взвизга. Чуждый и жалкий звук потряс ее, и к ней даже вернулось самообладание.

Пальцы Кейт коснулись края прута. А потом она услышала музыку.

Одна-единственная нота пронеслась над землей и разлилась в воздухе. Казалось, что она занимает больше места, чем ей вроде бы полагалось. А за ней последовала другая, и еще, и еще. Они сплетались в мелодию. Музыка была простой и одновременно сложной, запоминающейся и прекрасной – и буквально пробирала до самых костей. Удивительно, но, несмотря на проблемы со слухом, Кейт различала в дивной мелодии все обертоны.

А с монстрами творилось что-то неладное. Малхаи выронил горелку и зашатался, как будто ему влепили пощечину. Малхаи, сидевший на Кейт, замер, затем схватился за голову, и по его потной коже стали расползаться огромные синюшные кляксы.

Кейт наконец нащупала прут в ботинке и всадила железо в твердую грудную клетку малхаи. Она не промахнулась. Монстр заорал, схватился за сердце, но было уже поздно. Прут полностью вошел в его тело. Пальцы Кейт сделались скользкими, черная кровь хлынула из глотки малхаи – и он рухнул на Кейт, придавив ее всем своим весом.

Кейт кое-как спихнула чудовище и, пошатываясь, поднялась на ноги.

Музыка туманила мысли.

Внезапно мелодия оборвалась, и Кейт услышала крик Фредди:

– Берегись!

Она развернулась и очутилась лицом к лицу со вторым малхаи. Монстр впился в ее запястье, и хотя сквозь его кожу сочилась маслянистая тьма, хватка малхаи была крепкой.

Кейт удалось вырваться, но его клыки вонзились ей в плечо.

Кейт пронзила острая боль, но мгновение спустя клыки исчезли – монстра оторвали от нее. Одной рукой Фредди держал малхаи за плечи, а другую положил ему на горло. Кейт ошеломленно думала о том, каким юным и хрупким выглядит Фредди, пока не вспомнила, что он тоже монстр. Глаза Фредди были закрыты, зубы стиснуты. Он прижал малхаи спиной к своей груди, и тьма перетекала в него, как малярная краска.

Кейт пришла в себя и принялась действовать. Она подхватила отброшенный прут и вогнала его второму малхаи в сердце. Железо тотчас нашло свою цель: малхаи безвольно привалился к Фредди, и кровавые глаза твари потускнели.

Фредди отпустил его. Монстр упал на асфальт, распластавшись между ними – зубы да кости, – и вокруг них сгустилась тишина.

Кейт и Фредди застыли, тяжело дыша.

Фредди неуверенно покосился на трупы, после чего перевел взгляд на скрипку – та валялась чуть поодаль – в траве.

«Беги», – приказал Кейт внутренний голос.

Но Кейт не послушалась.

Фредди посмотрел ей в глаза и качнулся.

– Что за?… – начала Кейт, но Фредди согнулся, и его вырвало.

Он исторгал из себя блестящую черную субстанцию, похожую на нефть. Фредди попытался выпрямиться, но споткнулся, упал на четвереньки, и чернильная жидкость выплеснулась на светлый асфальт.

«Сваливай!» – приказал тот же голос, но Кейт опустилась на колени рядом с Фредди.

– Что случилось?

Фредди открыл рот, пытаясь ответить, но подавился, и новая порция тьмы хлынула наружу. Когда он поднял голову, его глаза были не серыми, а черными. Вены выступили на его руках и переплелись под кожей, как тугие канаты, которые быстро поползли к его горлу.

Как там сказал Слоан?

«Мы избегаем их, поскольку не можем ими питаться! А они не могут лакомиться нами».

Тогда почему? Почему он ее спас? Кейт хотела спросить его, но взгляд Фредди сделался бессмысленным. Его трясло. Он потянулся за скрипкой, но та лежала слишком далеко, и Фредди рухнул наземь. Он не шевелился. Может, умер? Хочет ли она, чтобы он умер? Какая-то часть ее сознания радостно вскричала: «Вот так и убивают сунаи!»

Но нет – Фредди был еще жив. Его грудь судорожно вздымалась и опускалась.

Мобильник Кейт зазвонил. Он лежал на асфальте с того момента, как его выбили из рук хозяйки. Кейт подобрала телефон.

– Да?! – выдохнула она.

Но это был не ее отец. И не Маркус. Звонили из компании по вызову такси.

Автомобиль ждал ее перед школой. Счетчик тикал.

Кейт оглядела поле боя. Два трупа малхаи, потухшая горелка, сунаи, валяющийся в обмороке у ее ног. Она – тоже в крови – в своей и чужой.

Кейт сглотнула.

– Ждите, – велела она таксисту. – Я сейчас.

Назад: Строфа первая Монстр, можно мне?

Дальше: Строфа третья Беги, монстр, беги

Строфа вторая Монстр увидел – монстр сделал

Строфа вторая
Монстр увидел – монстр сделал