Когда бумеры начали становиться мамами и папами, их протест против методов воспитания, используемых их родителями, привел к гораздо менее жесткому и более либеральному отношению к собственным детям. Маятник явно качнулся в обратную сторону.

Они стремились быть молодыми, крутыми и свободными. Им вовсе не хотелось превращаться в жестких старых диктаторов, коими им казались собственные родители.

Период, когда бумеры становились родителями, совпал с развитием поп-психологии. Бумеры не хотели, чтобы их дети-миллениалы, подрастая, видели мир исключительно в черно-белом цвете. Они хотели, чтобы их дети проявили свою индивидуальность, а не чувствовали себя роботами. Ведь в мире столько оттенков серого! По сути, он и не серый вовсе, а удивительно красочный. Каждый ребенок напоминает снежинку, то есть он такой же единственный и неповторимый. Если бумеров отправляли в постель в строго определенное время и разрешали надевать лишь ту одежду, которую одобряли родители, то миллениалы пользовались куда большей свободой.

Бумеры постоянно стремились выделиться из 80-миллионной толпы своих сверстников. Когда пришло время заводить детей, степень конкуренции в их среде многократно возросла. В конце концов, они считали, что их дети-миллениалы — точное отражение их собственного успеха.

Бумеры надеялись, что их «снежинки» добьются в жизни максимума возможного, и прилагали к этому массу усилий. В результате их стиль воспитания создал им репутацию родителей-«вертолетчиков», постоянно зависающих над своими детьми и контролирующих каждый их шаг. От занятий спортом до изучения иностранных языков методом погружения, от занятий музыкой до волонтерской деятельности и т. д. — если у их детей появлялась свободная минутка, родители-бумеры стремились удостовериться, что она потрачена не зря.

Над тем, чтобы выделиться из среды своих коллег в офисе, привыкшие к конкуренции бумеры трудились еще упорнее, чем над имиджем своих детей. Для этого требовались неимоверные усилия. И это оказалось только начало последовавшей затем борьбы.

Бумеры считали, что их рабочий день начинается за десять минут до появления в офисе босса, а заканчивается не раньше чем через десять минут после его ухода. Особенно тяжело в борьбе за место за рабочим столом приходилось женщинам-бумерам, что порой лишало их возможности посидеть за семейным обеденным столом.

У бумеров не получалось видеть своих детей так часто, как им бы хотелось, и они постоянно испытывали перед ними чувство вины. Но они обращали особое внимание не на количество, а на качество совместно проведенного времени. Если вы приходите домой в половине седьмого, а через несколько часов уже пора ложиться спать, то последнее, что вам хочется, — потратить это время на ссоры с ребенком. Поэтому его лучше убеждать, чем наказывать. Вместо того чтобы ругать детей, как когда-то делали их родители, бумеры прививали своим детям-миллениалам чувство собственного достоинства.

Подарок бумеров своим детям состоял в том, что они дарили им общение в масштабах, до этого неизвестных в педагогике. Спросите любого миллениала о его родителях, и он подтвердит, что их взаимоотношения можно назвать как угодно, только не командно-подчиненными. Не было такой темы, которую они не могли бы обсудить за обеденным столом.

Бумеры считали, что детей должно быть не только видно, но и слышно.

Бумеры — поколение, которое всегда рассматривало работу как средство самореализации. Поскольку они трудились максимально упорно, заложенная в них родителями американская мечта постепенно становилась явью. Они сделали отличную карьеру, создали семьи, построили в пригороде дома, обнесенные белой изгородью. Однако вместо того чтобы наслаждаться реализацией своей мечты, они огляделись и задумались: «И это все?» Они столько боролись, во многом себе отказывали, а теперь задавались вопросом, стоило ли оно того? Поэтому они говорили со своими детьми не о деньгах, сексе, политике или религии, а о том, что делает жизнь счастливой.

Родители внушали своим детям-миллениалам, что если те собираются работать так же тяжело, как они, то по крайней мере должны убедиться, что им именно этого хочется. Не стоит забывать, что родители всячески воспитывали в миллениалах чувство собственного достоинства и постоянно напоминали, что, какой бы род деятельности те ни избрали, они обязательно добьются успеха. Хотя зачастую такая тактика не приносила результата, все же было бы неправильно критиковать бумеров за то, что они учили детей побеждать.

Неудивительно, что миллениалы выросли столь же общительными и дружелюбными, сколь идеалистичными и оптимистичными. В довершение всего при поддержке родителей-бумеров, неизменно побуждающих их заниматься тем, что приносит им счастье, миллениалы всегда старались найти смысл во всем, что делали.

Наверное, самым большим призом родителям-бумерам стала духовная близость, которую они сумели установить со своими детьми. Браво! Впервые в истории на вопрос о том, кого они считают своими героями, дети из поколения миллениалов отвечали: «Мать и отца!» И впервые при описании своих родителей они употребляли слово друг.

Такие отношения разительно отличаются от взаимоотношений самих бумеров с их родителями. Вспомним, что для бумеров возраст 18 лет был магическим, так как предоставлял долгожданную возможность вылететь из родительского гнезда. А родители уже ждали у двери, чтобы открыть ее в последний раз и пинком выставить их на улицу. Теперь, сами став родителями, бумеры тоже открывают дверь, но лишь для того, чтобы пригласить детей войти. Кстати, это подтверждают данные исследований Pew Research, согласно которым 26 % миллениалов продолжают жить вместе с родителями после 18 лет.

Вот и не верьте после этого в колебания маятника!