Ненаучная наука
Наука стремится к изучению реальности и должна быть правдивой. На практике же все бывает иначе. Данные измерений фальсифицируются, цифры выдумываются, эксперименты имитируются, исследовательские отчеты приукрашиваются или сочиняются для списка публикаций в разного рода заявках. Статьи списываются, идеи воруются, для подтверждения собственных тезисов в примечаниях приводятся выдуманные примеры. Все эти сомнительные трюки встречаются как в естественных, так и в общественных науках в университетах и прочих научных учреждениях чаще, чем можно было бы опасаться.
Конечно, небрежность всегда выявляется, обман раскрывается, самозванцы разоблачаются, а плагиаторы становятся известны. При этом «каждый серьезный случай мошенничества приходится примерно на 100 000 больших и маленьких подобных случаев, скрытых в глубинных недрах научной литературы», как пишут Уильям Брод и Николас Уэйд в своей книге «Мошенничество и обман в науке».
Учитывая, что ежедневно в печати и в Интернете выходит более 20 000 специализированных изданий, просто невозможно проверить, все ли в них правильно. Проблема кроется не только в количестве публикаций, в которых можно просто запутаться. В области науки и медицины многие эксперименты являются настолько сложными и дорогостоящими, что их повторение и проверка другими исследователями почти исключаются. Кроме того, они бы уже не принесли лавров в научном сообществе, не говоря уже об известности. К этому следует добавить, что науки являются узкоспециализированными, и круг тех, кто имеет нужные знания и опыт в конкретной дисциплине, крайне мал. Искусный фальсификатор может быть уверен, что даже его коллеги не могут судить о том, насколько верны его изыскания. Более того, коллеги будут относиться к нему благосклонно, потому что при необходимости хотели бы сами рассчитывать на такое же отношение к ним самим. Поэтому вместо контроля научный мир опирается на доверие: исследователь, проделавший серьезную работу и завоевавший высокую репутацию, уже не будет встречен недоверчиво; специалисты одного уровня будут избегать придираться к одному из людей своего круга. Все остальное делают карьеризм, конкуренция и финансовые потребности; если результат исследований гарантирует должность или получение спонсорских средств, это заставляет закрывать глаза на многое.
Девиз «Написать или умереть» говорит о том, что количество публикаций имеет решающее значение в карьере, в возможности получения научных грантов и оборудования для своего института. Среди прочего, это приводит к тому, что исследователи выступают в роли соавторов статей, которые они не писали и даже не читали, но за которые они из-за такого мнимого соавторства несут ответственность. Есть ученые, которые так «накапливают» в списке собственных публикаций несколько сотен пунктов.
Еще один девиз – «Не верь тому исследовательскому отчету, который фальсифицировал не сам». Поразительно, но на деле подтасовка сведений не считается безусловно предосудительной или оскорбительной. В 2003 году комиссия «Ответственность в науке» Университета города Констанц пришла к следующему выводу: «На самом деле в области экспериментальной физики в ряде случаев допускается некоторое сглаживание изложения путем устранения отдельных сведений, возникающих из-за нерегулярности внешних воздействий или в силу своей незначительности лишь искажающих, путающих исследователя и в конечном счете дающих ошибочную картину результата эксперимента. Какими в интересах лучшей контролируемости проводимого эксперимента могут быть компромиссы ради строгого, полностью корректного отображения результата, может зависеть от конкретного ученого, остающегося, тем не менее, в пределах определенных границ субъективной оценки». Упомянутые границы субъективной оценки разнятся для каждого предмета, однако некоторые из них должны оставаться неизменными.
Работавший в Гарварде врач Джон Дарси считался блестящим исследователем. В возрасте 30 лет у него уже было около 109 публикаций. Как оказалось в 1981 году, почти во всех имелись ошибки и подтасованные сведения. Особенно гротескной оказалась статья Дарси, в которой он приписал 16-летнему пациенту четверых детей, причем одному из них было восемь лет.
То, о чем мечтают гомеопаты, в 1988 году удалось французскому врачу Жаку Бенвенисту: в статье, опубликованной в журнале «Nature», он привел доказательство эффективности гомеопатических средств. В своих опытах он настолько разбавлял вещество водой, что, согласно расчетам, в препарате не мог остаться ни один его атом. Тем не менее ученый зафиксировал влияние препарата на клетки и вывел теорию, что вода имеет память и воспринимает информацию от того вещества, которое могло в ней содержаться. Бенвенист отмечал, что для этого воду нужно встряхивать, но не перемешивать. Позже он пошел еще дальше, утверждая, что можно сделать цифровую запись свойств памяти воды и по электронной почте передать эти свойства другому водному образцу. В ответ на это журнал «Nature» направил в лабораторию Бенвениста группу экспертов. В числе последних был также американский фокусник Джеймс Рэнди, уже развенчавший многих мошенников. В результате Бенвенист не смог повторить с заявленным результатом ни одного эксперимента.
Удачливым оказался гиссенский ученый Вольфганг Ломан, занимавшийся исследованиями рака. В 1988 году он разработал метод ранней диагностики рака кожи, позволявший отличить меланому от доброкачественных родинок при свете простой лампы высокого давления. Поскольку контрольные эксперименты с различными вариантами дерматологических клиник оказались неудачными, а проверка, проведенная в Гиссене, выявила пропажу почти всех документов больных, комиссия потребовала от Ломана опровергнуть свои публикации. Он отказался, ссылаясь на гарантированную конституцией свободу на исследования. Административный суд Гиссена, Гессенский высший административный суд в Касселе и Федеральный административный суд вынесли решение в его пользу, так как университет не смог обвинить его в преднамеренной фальсификации. Лишь последнюю нельзя было оправдать свободой на исследования.
Как выяснил в 2000 году журнал «Spiegel», не совсем этично повел себя эрлангенский профессор этики Максимилиан Форшнер, использовавший для своей вышедшей в 1993 году книги «О счастье человека» труд «Этика Аристотеля» английского философа Джеймса О. Урмсона, опубликованный им в 1988 году. Фразу «High birth, good looks and the like may be more important to the politician than the scholar» немецкий профессор немного дополнил и трансформировал в следующую: «Хорошее происхождение, приятный внешний вид, крепкое здоровье, солидный достаток и тому подобное могут быть важнее для политика, нежели для ученого». Меньше усилий потребовало предложение «If one lives a moral life one is, no doubt, to be praised», просто переведенное им как: «Если кто-то ведет нравственно безупречную жизнь, он, без сомнения, достоин похвалы» – и не наведшее Форшнера на нравственно безупречные мысли. Даже простой вопрос «What is a good motor car?» был буквально украден в немецкий букварь добродетели в виде вопроса «Что такое хороший автомобиль?», а там, где Урмсон говорил «to my knowledge», Форштер писал «насколько мне известно», хотя честнее было бы, конечно, использовать фразу «насколько ему известно».
Метод Форшнера не соответствует «ни положениям закона об авторских правах, ни требованиям научной этики» – к такому заключению пришла созданная в Университете Эрлангена-Нюрнберга Постоянная комиссия по расследованию обвинений в научной нечистоплотности. И все-таки она решила «инкриминировать виновному не плагиат, но менее серьезное нарушение авторских прав и попрание принципов научного издания». Хотя Форшнер и не обозначил отдельные заимствования, работа англичанина все-таки упоминалась им по крайней мере в двух сносках.
Ян Хендрик Шен (род. 1970) уже считался кандидатом на получение Нобелевской премии. Молодому гению принадлежали новаторские изобретения и открытия в области нанотехнологий и микроэлектроники. Например, он придумал сверхпроводник, который без сопротивления пропускал электрический ток уже при температуре минус 156 градусов, а также транзистор, состоявший из одной молекулы. Гениальность означает прилежание, поэтому за шесть лет Шен опубликовал в научных журналах более 100 статей, при этом в 2001 году он выпускал по статье каждые восемь дней. В 2002 году, когда он работал в Лабораториях Белла в США, Шену предложили вернуться в Германию и занять пост директора Института Макса Планка по физике твердого тела в Штутгарте. Однако еще до своего возвращения умнику пришлось опуститься на землю.
Недоумение вызвало уже то, что эксперименты Шена нельзя было повторить, а их результаты – воспроизвести. Лабораторные записи ученого исчезли. Шен заявил, что стер данные собственных измерений якобы из-за нехватки свободного места на жестком диске. Он не смог назвать свидетелей своих опытов. Когда стало очевидно, что Шен использовал в работах по различным вопросам одни и те же графики, петля вокруг его шеи затянулась: в сентябре 2002 года Лаборатории Беллса выявили 16 его фальсификаций.
Ян Хендрик Шен был уволен. Он был не гением, а лишь посредственным исследователем, который хотел больше, чем мог себе позволить. В Америке он познакомился именно с тем человеком, который был ему нужен, – с уроженцем Австрии Бертрамом Батлоггом, амбициозным специалистом в области физики твердого тела и хвастуном, поражавшим исследованиями своего помощника сообщество физиков на конференциях по всему миру и уже видевшим себя самого на пути к Нобелевской премии. Лаборатории Беллса – частная компания, нацеленная на получение прибыли, – оказались подходящей базой: акционеры только выигрывали от подвигов Шена. Правда, когда обман раскрылся, дорогие патенты, которыми владели лаборатории, пришлось аннулировать.
Немало денег вкладывается и в цифровую индустрию. Ученый Чен Цзинь из Шанхайского университета Цзяотун представил в 2003 году микрочип «Hanxin» – первый китайский чип на мировом рынке. Чен Цзинь был награжден призами и получил гранты на исследования. Три года спустя он был уволен, потому что его новая разработка оказалась копией чипа, выпущенного американской компанией «Freescale Semiconductor».
Обнародованное в 2006 году исследование норвежца Йона Судбе помогло фармацевтической промышленности, но не пациентам. После анализа 900 историй болезни пациентов стоматолог пришел к заключению, что риск рака полости рта у курильщиков можно уменьшить вдвое, если длительное время принимать парацетамол. Тем не менее все данные его исследования были выдуманы. Это было выявлено благодаря халатности самого же Судбе: для 250 пациентов он использовал одну и ту же дату рождения.
Научное мошенничество – это не простой обман, так как оно может оказаться опасным для жизни. Анестезиолог Йоахим Болдт в 89 публикациях рекламировал использование гидроксиэтилкрахмала (HES) – заменителя плазмы крови. Однако результаты исследований, которые он приводил в качестве доказательств, были подделаны: в реальности использование HES приводило к значительно большему количеству смертей, чем другие методы лечения, например инъекции обычных электролитов. Расследование показало, что главный анестезиолог больницы Людвигсхафена годами получал деньги от производителей средства. В 2010 году Болдт был уволен, а в 2011-м Гиссенский университет лишил его статуса внештатного профессора.
Голландский социальный психолог Дидерик Стапел за 15 лет подделал в общей сложности 55 научных отчетов, в которых он выдумывал опрошенных учеников, студентов и преподавателей и сам заполнял опросные листы. Специалисты были впечатлены его полевыми исследованиями; примерно 1500 раз его статьи цитировались коллегами и использовались ими для собственных работ, так что в результате последние отчасти потеряли свое научное значение. Только в 2011 году три докторанта обнаружили нестыковки в данных Стапела.
Трудолюбивым, как пчела, был японский анестезиолог Йоситака Фудзи: с 1993 по 2011 год он опубликовал 249 статей. В 2012 году эти труды изучила аттестационная комиссия и пришла к выводу, что 172 статьи подтасованы, а 126 из них вообще «полностью вымышлены». 37 работ оказались по меньшей мере сомнительными, и лишь три соответствовали научным стандартам. От анализа оставшихся 37 [так у автора, но у него проблемы с математикой – если исходить из заявленных 249, то должна была остаться 41 работа! – Т.Г.] работ отказались. В феврале 2012 года Токийский университет Тохо казал Йоситаке Фудзи на дверь.
Эдвард Шан был прозван «профессором толстых животов», так как он помог похудеть многим очень тучным людям путем хирургического уменьшения желудка. В 2007 году он защитил докторскую диссертацию для получения доцентуры на медицинском факультете в Мангейме (принадлежащем Гейдельбергскому университету), а в 2010 году возглавил кафедру в Лейпциге. Тем не менее количество правильных данных в его работах, представленных для получения доцентуры, при дальнейшей проверке оказалось преувеличенным. В одном исследовании Шан описывал 60 операций, но фактически провел из них только 21, а оставшиеся 39 были литературным вымыслом; другие его статьи полностью основывались на фиктивных данных. В мае 2012 года с Шаном рассталась Лейпцигская университетская больница, а в июле за ней последовал Гейдельбергский университет, лишивший его права на преподавание.
Гарвард является одним из самых престижных университетов мира. Осенью 2014 года он также возглавил список источников фальсификаций. Сначала поймали астронома Джона Ковача, который распространил новость о Большом взрыве. Якобы он уловил сигналы первой секунды после Большого взрыва и доказал существование предсказанных Эйнштейном гравитационных волн. Никто до него не подходил так близко к таинственному моменту рождения Вселенной. Эксперты уже заговорили от Нобелевской премии для ученого, однако восторг сменился покачиванием головой и ухмылками, когда Ковачу пришлось признать, что его сенсационные показания также можно объяснить пылью на измерительных приборах.
Затем последовал профессор Чарльз Ваканти. Ему удался фокус превращения обычных клеток в стволовые с помощью кислой ванны. Когда профессора разоблачили, его отправили в творческий отпуск.
Третий провал еще только предстоял: против врача Пьеро Анверсы, работавшего в области терапии стволовыми клетками при заболеваниях сердца, опубликовавший в научных журналах более 300 статей и сумевший привлечь для исследований более 50 миллионов долларов, попал под подозрение, когда был вынужден отозвать одну свою ошибочную статью и посеял сомнение в отношении остальных своих работ.
