Магия дружбы (восемь месяцев после выпуска)
– Порталы, что ведут в Миры, закрываются для детей, когда те становятся взрослыми. Меня гложет желание применять нечто столь же символичное на вступительных беседах с молодыми магами. Чтобы они, придя в Школу, сознавали себя взрослыми и не думали, что могут продолжать уходить от ответственности.
– Вы зря прилагаете к магам человеческие мерки, магистр. У магов свой путь – кому это знать, как не вам? Непрестанно напоминая ученикам о долге, вы не вызовете ничего, помимо отторжения. А считая, что без утомительных уговоров обученный маг не ступит на путь жизнепознания, вы подвергаете сомнению сам замысел Божинин. Вы понимаете это, магистр?
Разговор магистра и жреца, подслушанный в коридоре Магической Школы
– А теперь маги приходят на смену призорцам!
Парень откинул за спину длинные темные волосы, сделал глоток из своей кружки и зажевал эль куском копченого сыра. Двое эльфов, сидевшие за его столом, рассмеялись.
– Я не шучу! – повысил голос парень. – Сами подумайте! Призорцев становится все меньше, никто больше не блюдет порядка в лесах, в горах, на лугах. Зверье то мрет, то плодится без счета, озера становятся болотами, хиреют полезные растения, вылезает на свет всякая погань. И еще появляются болезни, которым нет названия, потому как природное равновесие все больше нарушается. И кто, скажите, в первых рядах встает на защиту людей от бед и болезней, чудовищ, природных и прочих напастей? Ну кто, а?
Сегодня в таверну набилось столько народа, что пришлось приоткрыть окна – иначе не продохнуть. Люди, гномы, эльфы, орки перемещались по залу туда-сюда: одни подсаживались к жарко натопленному камину, другие – к окошку, освежить голову холодным зимним воздухом.
– В твоих словах есть зерно истины, – признал один из эльфов, – маги помогают многим. Но ведь не только они! Сколько жрецов печется о людях по селениям, сколько лекарей спасают жизни человечьи? А эти добровольческие сброды, что пытаются сберечь озера от загнивания, а поля освобождают от кротов? А сколько стражи толчется на дорогах, оберегая, матерь их лесом, покой путников денно и нощно? Знаешь, сколько? А ты – маги, маги…
– Конечно, – не смутился темноволосый, – не только маги находят свое призвание в помощи прочим, но именно маги имеют для этого самые богатые возможности. Вот жрец, к примеру, – он может лишь трепаться и махать ромашковым веником. Стражники дорожные только бумаги проверяют и пошлину собирают, ну временами волка заблудшего пристукнут, если не обделаются. А возможности магов куда как побольше!
Парень цапнул горсть сухариков из плошки, захрустел.
– Потому я считаю, что именно магам суждено заменить призорцев, которые бросают свои края и тикают в Даэли. У магов, как ни у кого прочего, есть и стремления, и возможности, чтобы стать человечеству родными отцами и мамками. Как в свое время призорцы, маги могут находить жизненное назначение, опекая людей и получая ответную признательность за свои деяния. Но призорцы теряют свои силы в неверии, к тому же, как видим, способны просто уйти. А маги – нет, они в беде не бросят. Потому что настоящие маги, как и сказано в Преданиях, – неизлечимые защитники, опекаторы и спасатели людей!
– В Преданиях сказано «непоколебимые».
– А я говорю – неизлечимые. Разве ж тот, кто на голову не болен, будет так печься о благе других, не столь совершенных существ? Настоящему, башкой ушибленному магу не будет покоя и счастья, если он не приносит людям пользы и радости! – С этими словами парень отсалютовал своим приятелям кружкой и осушил ее в несколько глотков.
К столу подошел светловолосый мужчина, оперся о столешницу ладонями и уставился в глаза оратора, серо-голубые, шальные и немного замутненные выпивкой.
Парень отодвинул кружку и выжидательно смотрел на подошедшего человека. Тот был белокожим, кареглазым, невысоким. Лицо молодое и симпатичное, немного вытянутое. Одежда добротная, даже изящная. Оттопыренные кончики ушей придавали мужчине благодушный и безобидный вид.
– Радости посулить не могу, – голос у него был негромкий, выговор мягкий, – но охотно обсудил бы с вами вопросы полезности, почтенный маг.
Парень на вздох замер, потом улыбнулся, мотнул головой. Длинные темные волосы красиво рассыпались по плечам.
– Как узнали, что я маг?
Мужчина усмехнулся.
– Земля, как ей положено, полнится слухами, Шадек. Вы многим в городе помогли.
Маг хмыкнул. Мужчина переступил с ноги на ногу.
– Я Эррен.
Маг энергично кивнул, еще раз быстро, оценивающе мазнул взглядом по лицу мужчины и спросил:
– Будем ссориться?
– Почему? – опешил Эррен.
– А я знаю? – пожал плечами Шадек. – Подходит человек в таверне, ложится пузом на мой стол, радовать не обещает и заводит: «Вы, маг». Так мне подумалось, что дальше будет что-то вроде «нахал и мерзавец». Когда нахалом и мерзавцем называют, обращаясь на ты, – это выглядит как начало некрасивой базарной свары. А когда на вы – в оскорблениях просвечивает отпечаток достоинства и сдержанной печали.
Эррен расхохотался, закинув голову и предъявив щетину на подбородке. Смех у него был звонким, заразительным.
– Каков мыслитель, – радовался мужчина, – хотя при этом маг. Всякого про себя наслушался, э?
Шадек не воспользовался случаем предаться слезливым хмельным воспоминаниям, лишь улыбнулся белозубо и шкодно, оперся локтями на стол, придвинул поближе кружку.
– Говорю сразу: я не полностью пришибленный маг, не провожу дни в раздумьях о радости для всех вокруг. Тебя это не пугает, нет? Тогда садись и обстоятельно рассказывай, зачем я тебе нужен до зарезу.
– Непременно обстоятельно и до зарезу?
– Точно так. Ведь ты сей вздох стоишь перед моим столом, а до того терпеливо стоял у стойки и ждал, когда ж я наконец заткнусь и можно будет подойти.
– Ты наблюдательный.
– Не очень. Ты выделялся своей ужасно кислой рожей, таких тут мало. Что, сидр был невкусным?
– Невкусным, – признал Эррен. – Но я не за сидром пришел.
– Ага, – парень опустил руки на стол, подался вперед. Судя по резкости движений, выпитая кружка эля была не первой, – ты пришел за магом. Причем здесь, в Киларе, есть гласник, а ты зачем-то ловишь переезжего. Стало быть, тебе нужен не кто-нибудь, а я. Так что придется именно что обстоятельно поведать, чего стряслось, а я уже решу, стоит ли мне в это ввязываться.
– Ну ты и жук.
– А еще нахал и мерзавец. Так что у тебя случилось, Эррен?
* * *
Двое приятелей Шадека отсели за соседний стол, увидев там знакомых. Разговор мага и Эррена показался им удручающе скучным, а вот у Шадека, напротив, глаза загорались тем сильнее, чем дальше говорил новый знакомец.
– Мой поселок зовется Фонком, это в пяти переходах западнее Килара. В последний год происходит у нас там много странного.
Маг хмыкнул. Эррен, словно не замечая, продолжал:
– То бывает – долгим-долго все тихо, и мы уж думаем, что так оно и останется. А потом начинаются чудеса, и хоть бы одно хорошее! То у бочкаря в закрытом сарае поленья полыхнули – хорошо, ему той ночью не спалось, да еще и дождь шел. А если б в сухое время пыхнуло, да не увидел никто? Все подворье б выгорело начисто! То молочник поутру корову доить примется, а молоко уже кислым в подойник прыскает! Ну, продал пекарю в полцены для пирогов, да только разве ж такое дело мыслимо? У головы нашего попортился цепной кобель: уж до чего лютая зверюга была, а летом как полыхнуло у нее над башкой что-то белое – так теперь кобеля кошкам в няньки записать, ластиться стал ко всем подряд. И еще временами подвывает что-то и скребется – на чердаках, в амбарах, в сараях. А заглянут туда – никовошеньки!
Шадек переплел пальцы, покивал чему-то.
– А десять дней назад молния в пруд шарахнула! Ранним ясным утром, представляешь?
– Что за пруд?
– Да есть у нас три семейства, в складчину рыбу разводят. За селом большой пруд заложен, еще дедами их. А весной они еще малый вот затеяли, прям за околицей. Так туда и бахнуло, да как! Весь лед кусками по берегу, вся рыба кверху брюхами! Ну, собрали, засолили, а что делать-то? Ладно еще, не в большой пруд шарахнуло!
Маг долил эля в кружку, но не отпил. Загреб сухариков, но есть не стал. Сидел какое-то время молча, задумчиво надув щеки, потом уточнил:
– Магов у вас нет в поселке?
– Конечно, нет. Часто видишь в поселках гласников?
– А тут и не нужен обученный маг, сгодится и сильный самоучка. Он сумел бы ощутить магические колебания, понять их природу…
– Нет у нас магов. Зато есть грусть и перепуг. Ну так, не поверх всего, а временами накатывает, сам понимаешь.
– Понимаю. – Шадек помолчал. – Что-нибудь делать пытались?
– Обязательно! – заверил Эррен. – Жрец каждый десяток дней обходит весь поселок, ромашку жжет, от бдыщевых велений окуривает.
– Полезно. А те люди, у которых попортились поленья, рыба и прочие коровы, ничего не делали? Не пытались последить за шорохами на чердаках? Или наместнику нажаловаться?
– Да все как-то… – Эррен развел руками.
– Словом, теперь ты хочешь, чтобы я нашел причину.
– Нет, – Эррен мотнул головой.
Маг вскинул брови.
– То есть да, – поправился мужчина. – То есть, тьфу. Отыщется – хорошо, но нарочно искать не прошу. Мне надо, чтоб ты жену мою берег.
Шадек, вернувшийся все-таки к элю, поперхнулся и зашелся кашлем.
– Ей рожать вскорости, меньше месяца осталось, – Эррен перегнулся через стол, заколотил мага по спине. – И она у меня с характером баба, а с тех пор, как дите носит, тот характер у нее вовсе даже не мягче стал, я тебе скажу. Если моя Гавель что вобьет себе в голову, так нипочем того не выбить и телегой ее не сдвинуть! Решила она, что это наше лихо опасно для нее и для младенца. Всего боится после той молнии, во двор не выйдет лишний раз, чуть стук да грюк какой – белеет вся. Ну что взять с нее – женщина, да на сносях… А только мне за нее тревожно. Так я подумал: хорошо бы мага нанять, чтоб в доме жил да следил за всяким непонятным! Я б ему полсеребрушки в день платил!
Шадек наконец продышался, вытер лоб.
– Знаешь, всякое со мной бывало, но чтоб чужих жен охранять… Ну а после того, как дите родится? Ей же в два раза страшнее станет! И ты начнешь упрашивать, чтоб я поселился в доме навечно!
– Да там уже вразумлю ее как-нибудь, – без особой уверенности протянул Эррен. – Всю жизнь мага в доме держать – это я быстро по миру пойду. Но вот что я заметил: это лихо – оно ведь большого вреда не чинило. Убытки, конечно, были. Но никто всерьез не страдал. Кобель цепной подобрел – так от того ему хуже не стало, рыба и вовсе тварь бессловесная, ей все равно дорога одна, на засолку. Так вот, не верю я, что лихо станет на младенца нападать. А с другой стороны – все-таки тревожно.
– Но, я смотрю, вы там спокойные ребята, – заметил Шадек. – И что, ты поехал в Килар в надежде встретить переезжего мага? Или созрел на гласного?
– Да не. В Килар я не потому приехал, мне на рынок надо было по своим нуждам, за тканями и всяким прочим. Я швец.
– С ума свихнуться, – невежливо отреагировал Шадек.
– На тебя мне один знакомец указал, как раз когда ты в таверну входил. А к гласнику я не хочу.
– Это почему? Он отказывать не станет, поедет проверит и что-нибудь присоветует, отмахиваться побоится. Ты ж знаешь: гласники подчиняются Школе, и, если случается кому-то оплошать, ректор его быстренько карает со всей строгостью и не только в привычных положениях!
Эррен махнул рукой.
– Какой гласник станет сидеть в моем доме месяц? Если начать разбираться, что за лихо завелось (а разобраться давно бы надо!), так то голова должен письма писать и все по порядку делать. А мне просто жену успокоить надо, чтоб маг при ней сидел. Мало ли что! Да мало ли когда! К тому же в Киларе не маг, а магичка. И в Хофоре, ближнем городе, тоже магичка.
– И что?
– Так магичку я уже нанял! Молодую девку, толковую. И успокоить жену умеет, и поболтать есть с кем. А только вот подумалось мне: делать – так с толком! Мало ли чего там вылезти может – а ну как что-нибудь здоровенное? Что девица сделает, если это здоровенное попросту свалится на нее? Нет, я так подумал: вдобавок к магичке нужен маг, молодой, сильный – ну вот как ты!
Шадек доцедил эль. Его светлые глаза уже изрядно остекленели, но голос звучал ровно.
– Значит, жить в твоем доме и приглядывать, что к чему, пока твоя жена не разродится. На всем готовом с кормежкой, да еще половина серебрушки в день, да еще молоденькая магичка в напарниках. Ха!
Шадек приложил пальцы правой руки к левому плечу, и швец облегченно разулыбался.
– Ну вот и ладушки, тогда утром в путь. В ночь кататься нечего, дорога снежная, холодина зверская. Так что встречаемся у городской конюшни на рассвете. И вот еще!
– Что?
– Кормежка кормежкой, а никакого эля и прочего – ни капли, понял? Не хватало, чтоб ты дрых беспробудно или с похмелья маялся, когда лихо будет крушить мой дом!
– И в мыслях не было, – маг смешно выпятил нижнюю губу.
– Вот и славно, – закруглил тему Эррен.
Мужчины пожали друг другу руки, и швец направился к выходу. Народу в таверне к вечеру прибавилось, так что к дверям пришлось почти протискиваться.
Приятели мага тут же вернулись, пригласив с собой и знакомцев от соседнего стола.
– Ну? – потирая ладони, воскликнул один из них. – Что будем делать вечером, Шадек?
Маг неохотно отодвинул кружку и с печальной решимостью ответил:
– Трезветь.
* * *
– Поначалу магистры думали, что я безнадежен и бесполезен. Но к середине первого года я показал им, что от меня есть толк: я могу быть добротным плохим примером для других учеников.
Дорога и в самом деле оказалась заснеженной и ужасно скучной: узкая колейка между укрытых снегами полей, по которой кони брели шагом. Иногда в стороне виднелись небольшие леса и заледенелые речушки, изредка другие колейки отбегали к маленьким деревенькам в двадцать-тридцать дворов. Больших поселков, на несколько сотен жителей, в округе было три: Мароска – в трех переходах к востоку от Килара, Лирма – в десяти переходах к югу, и Фонк, куда держали путь мужчины, – в пяти переходах к западу от города.
Эррен пребывал в отличном расположении духа: удачно съездил, все нужное на рынке купил, да еще и мага нашел. Шадек, вялый после вчерашних возлияний, поначалу сонно отмалчивался, сунув нос в воротник теплой куртки, но на свежем воздухе постепенно пришел в себя и теперь тоже то и дело вставлял в разговор пару фраз. Чалый конек, верный спутник мага, шагал по дороге спокойно, и Шадек окончательно уверился, что не зря принял предложение Эррена: чутье у конька было воистину прорицательское, и когда его хозяину случалось ввязаться в очередное сомнительное приключение, животное вело себя совершенно иначе.
– А я слышал, – заметил меж тем Эррен, – что бестолковые маги обучение не заканчивают. Будто бы каждый третий прерывает учебу.
– Верно, – удивился такой осведомленности Шадек.
– Так получается, способностей у тебя побольше, чем нужно пугалу, раз Школьный знак имеется.
– Тоже верно. Было дело, я даже услышал от наставников что-то похожее на похвалу, – Шадек криво улыбнулся. – Меня назвали исключительно способным и порадовались моей лени и разгильдяйству.
– Порадовались? – Эррен недоуменно сдвинул брови.
– Ага. Если бы я к чему-нибудь стремился, ну хотя бы к власти или к богатству, то мог бы стать опасным для общины типом. Так-то.
– То есть ты мог бы применять свои способности во вред? – уточнил швец. – Причинять ущерб другим? А как же моральные устои?
– А про моральные устои наставники не говорили.
Эррен еще сильнее нахмурил лоб. Шадек рассмеялся и тут же умолк, приподнялся в седле, вытянув шею. Справа от дороги, на пригорке, сквозь снежную толщу пробивался зеленоватый свет.
– Там портал.
– Ну да. И что?
– Ничего, – Шадек опустился обратно в седло. – Отвык. Все забываю, что здесь, на северо-востоке, ими все засыпано. Я на юге вырос, там у нас их всего пара штук на десять переходов окрест. А возле Тамбо вообще ни одного портала не было.
– Жуть какая, – передернул плечами Эррен. Посмотрел на мага и махнул рукой. – А, кому чего. Это в наших северных местах еще не забыли про войну с Гижуком, все еще учат детей обращаться с оружием. И наша молодь в Миры ходит непременно: утверждать умения, сбивать дурной запал, а многие – еще и от старших прятаться, папки-мамки ведь за порталом не достанут! Ну и ремесленникам доход, конечно. Эх, скажи нашей детворе, что другие живут без порталов, – детвора обхохочется.
– Война с Гижуком была шестьдесят лет назад, – лениво протянул Шадек. – Надо ж вам, северянам, быть такими злопамятными.
– Словно в ваших южных поселениях не учат мальчишек на мечах сражаться.
– Учат. Но не так ретиво. Применять это умение негде и, если честно, незачем. Где те шестьдесят лет, где те войны? У нас хорошие отношения с соседями, разве нет?
– Хорошие, – согласился Эррен. – Но всякое случается.
– А откуда доход ремесленникам? Ваши подлетки работают там в шахтах, что ли?
– В каких еще шахтах? Ты сам в Мире бывал-то? Хоть раз, хоть в одном?
– Случалось. В паре переходов от моей деревни есть портал в степной Мирок. Так одно время мы повадились сбегать туда от старших. – Шадек улыбнулся. – Хорошо там было – речка рыбная, место спокойное, никаких общинных полей! Родня до-олго в толк взять не могла, куда мы деваемся. Зато уж когда поняли – как же нам влетело! Вдвойне на том поле горбатиться пришлось…
– Ну так если бывал, то знаешь, что нету в Мирах никаких шахт. А водится там кто?
– Волки. Мелкие, черные, шугливые.
– Не только они.
Маг подумал.
– Ящеры еще. Но я про них только слышал, сам не видел.
– Потому что в степях они не водятся. И еще там живут магоны.
– А, помню-помню! Магоново племя, обитальцы Миров! Только их я тоже живцом не видал никогда.
Эррен почесал нос.
– Южане. Как из иного мира выпавшие. Магоны – они такие, большие, серокожие, злые – жуть! Орут, колдуют чего-то, мечами машут. И тупые – страх, даже не говорят. Так вот, у магонов непременно находится что-то такое, что можно продать кузнецам или магам. То кинжальчик диковинный, то меч необычный, то стрелы. А еще Кристаллы, книжки всякие, Карты магические…
– Кристаллы – отличные штуки! – оживился Шадек. – У меня тоже есть пара: один – обережный четырехгранник, от пчелиного яда, получил его когда-то в плату за… Ну, неважно. А второй – для усиления магии воздуха, это мое начало.
Маг не поленился стянуть рукавицу (пальцы сразу же свело от холода), расстегнул верхнюю пуговицу куртки и полез за пазуху, вытащил крепкий кожаный шнурок, на котором болтался темно-синий Кристалл величиной с ноготь. Из глубины его мерцали пронзительно-голубые искорки.
– Двадцать серебрушек выложил за него! – со смесью досады и гордости заявил Шадек.
– Четырехгранник, – брови Эррена сложились смешным домиком, – мелочь. Двадцать серебрушек за это? Дикие южные люди!
– И я знаю, что Кристаллы приносят из Миров, – добавил Шадек, не отреагировав на ворчание спутника. – К слову, один мой друг верит, что камни сочатся какой-то демонической дрянью, от которой все мы умрем.
Эррен фыркнул.
– Во-во! – поддержал Шадек. – Маги ж много раз их расколупывали так и сяк, и ничего не нашли. А Оль, ну, этот мой друг, все твердит: у нас просто нет таких глаз, чтоб увидеть этот подвох в Кристаллах. А спроси его: если никто не может точно знать, правда это или нет, – так отчего ты в это веришь?.. Только я думал, что Кристаллы добывают в шахтах. Не с деревьев же их срывают?
– Не с деревьев, нет, – их снимают с магоновых тел.
– И про Карты знаю, – продолжал маг. – У одного торгаша в Тамбо как-то натыкался на них. Покрутил-повертел, ничего не понял, пошел у наставников в Школе узнавать, что за штуки такие. Так магистры вовсю кривились: мол, ерунда какая-то, опыты недоучек. Но некоторые ученики их покупают. Карты описывают способы изменения обычных заклятий, а еще их сочетания и всякое подобное.
– А сам-то пробовал использовать Карты?
– Не-а. Не люблю такие опыты. Ну их к демоновой матери.
Эррен недоуменно хмыкнул, но вслух ничего говорить не стал. Шадек, насколько можно было судить, не походил на человека, который из осмотрительности может отказаться сунуть нос во что-нибудь интересное. С другой стороны – кто сказал, что Карты его интересовали?
– Слушай, – маг невидяще прищурился на дымок, вившийся из многочисленных труб, еще невидимых из-за поворота дороги. Кажется, подъезжали к жилью, – а откуда у этих магонов такие интересные штуки появляются? Раз они недоразвитые и даже не говорят, то кто им составляет эти Карты и пишет манускрипты? И оружие делает такое, которого в Ортае нет? И где они сырье берут, если в Мирах нету шахт?
– Вроде бы за горами есть еще что-то. Ты ведь знаешь, что всякий Мир, хоть лесной, хоть пустынный, хоть маленький, хоть большой, непременно бывает окружен горным кольцом? Так вот, есть байки про родину нормальных, не свихнутых магонов – как будто они живут за горами и добывают Кристаллы. А потом их маги зачем-то открывают порталы в Миры, магоны прыгают в них, теряют разум и бегают там как придурочные.
– Оль рассказывал похожие байки, но кто в них верит? Слушай, что ж я раньше и не ведал, что под носом столько интересного творится, а? Я-то думал, Миры – просто местность такая особенная, куда взрослым хода нет. Так и ничего эдакого нет там тоже! Ну, речка. Ну, волки. Но выходит, там непаханое поле любопытного, подумай только!
– Уже неважно – теперь тебе туда хода нет. Да и Божиня с ними, в самом-то деле. Эти путешествия – баловство для подлетков, да и только. Каль, мой братишка, бегает еще, но то хорошее дело для мальчишки. А взрослому человеку на что оно?
– У меня даже амулет для перехода остался, – надулся Шадек. – И магона я никогда не видел.
– Все равно ты не пройдешь через портал. Взрослые никогда не ходят. Только никто не знает, отчего.
Дорога вильнула, и путники свернули в отвилку. Здесь путь был засыпан снегом полностью и больше угадывался, чем был виден. Но до ворот Фонка уже можно было добросить камень.
Они были незапертыми и даже приотворенными – как раз на лошадке заехать.
– Гостеприимно, – оценил Шадек.
– Лентяи, – осудил соседей Эррен. – Растопырили створки да сидят в тепле по хатам. Приходи, значит, кто угодно, хватай что пожелаешь!
– Ты мне только что рассказывал, как у вас, северян, не больно-то нахватаешься, – заметил Шадек. – Разве что по загривку.
Эррен только рукой махнул и с силой толкнул створку, закрывая ворота у себя за спиной.
Улицы и правда оказались совершенно пустыми. Хотя, если подумать, а куда идти обычному селянину стылым зимним утром? Однако сонным Фонк вовсе не казался: доносилось и позвякивание цепей на шеях дворовых псов, и голоса скотины, и стук, и голоса людей.
Поселок был ладным, аккуратненьким и «богатым» – так сказал бы Оль, и именно это слово сей вздох пришло Шадеку на ум. Широкая улица, красивые дома (в основном двухэтажные срубы, как водится в северной части Ортая), ладные заборчики, большие плодовые сады. Весной и летом красотища, наверное. Дома стояли далеко друг от друга, всем хватало места.
Двор Эррена был пятым от ворот. Нарядный новенький плетень, поверх – голые абрикосовые ветки, за ним – просторный двор, сараюшка, курятник и большой сруб: два этажа и мансарда. Выглядел он не новым, но ладным и крепким. Из двух труб валил веселый густой дым.
Коней оставили за воротами, прошли во двор. На зов Эррена из сарая появился светловолосый парнишка лет пятнадцати, выслушал указания, сметливо кивнул, выскочил со двора и подхватил коней под уздцы, повел вперед по улице. На недовольное ворчание Шадека Эррен отмахнулся:
– Куда я твоего коня дену? В курятник поставлю или в спальню к тебе загоню? Побудет в общинной конюшне вместе с другими, ничего ему не сделается. Ни одну лошадь у нас еще не уморили!
– Это радует, – пробормотал маг, провожая взглядом мальчишку.
Эррен легко взбежал по трем деревянным ступеням, потянул на себя тяжелую дверь.
– Гавель? Милая, я вернулся!
Не задерживаясь в крошечных сенях, Эррен шагнул в дом, Шадек – за ним. Скинул капюшон, потер покрасневшие от мороза щеки.
Мужчины оказались в просторной низкой кухне. Справа – стол у стены и четыре стула, впереди под стенкой – шкафчик и навесные полки. Посреди кухни – толстый опорный столбик. Маг глянул на потолок – так и есть, немного провисает. Вправду, что ли, коня в комнату селили?
В углу кухни солидно гудела печь. Пахло тушеным мясом, настоем из смородинового листа и самую малость – дымом.
От печи обернулись двое: худая старушка и молодая женщина. Старушка была невысокой, сухонькой, в заношенном шерстяном платье и простом платке, из-под которого выбивались седые прядки. Глаза у нее были темно-карие, круглые и глуповатые, лицо улыбчивое. Двигалась она вперевалку, трудно перебирая искривленными ногами, держась за стены и мебель.
Родственница? Нянька? Непонятно. Семейного сходства с Эрреном или его женой на первый взгляд не было видно.
Темноволосая, невысокая, сероглазая молодая женщина с гладким и доверчивым лицом могла бы сойти за подлетка, если бы не внушительный живот. Она радостно ахнула, выронила деревянную ложку и бросилась обнимать Эррена. Швец гладил жену по маленькой узкой спине и полотняной шапочке, натянутой до середины ушей, – чтобы волосы, не приведи Божиня, не попадали в стряпню.
Маг скинул куртку, положил на стул.
Старушка наблюдала за швецом и его женой умиленно. Шадек – немного нетерпеливо. Ему хотелось побыстрее покончить с приветствиями и представлениями. И еще – пить.
К тому же стало вдруг не по себе. Все здесь было такое уютное, доброе, мерное – не к тому маг привык за месяцы переезжей жизни! Мелькнула ехидная мыслишка: вот так и живут нормальные люди – им всегда кто-то рад, о них непременно заботятся, и самим им тоже есть, о ком печься. Но тебе никогда ничего такого не светит, непоседа.
– Гавель, – Эррен отстранил жену и обернулся к магу. – Дорогая, это Шадек. Он маг, и он будет оберегать тебя, пока наше дитя не появится на свет.
– Эм, – тот потряс головой. – То есть да. Доброго дня?
– Уштроим, – подала голос старушка. – Как ешть уштроим, швободна маншарда ведь, даше убиралишь в ней третьего дня!
– Замечательно, – заверил Шадек, снова обернулся к Эррену и его жене и вытаращил глаза.
Гавель зачем-то стянула с головы полотняную шапочку. Из густых темных волос торчали кончики острых ушей.
Нет, браки человеческих мужчин с эльфийками не были совсем уж редкостью – в Ортае с равным спокойствием относились к любым союзам, от которых могли рождаться дети. Женщины людского рода могли иметь потомство только со своими мужчинами, а вот мужчины могли сочетаться браком и заводить общих детей с представительницами любой расы.
Но какой здравомыслящий человек без содрогания разделит кров и ложе с орчихой или гномкой? Вот эльфийки или дриады – другое дело! Но дриады в своей Даэли далеко, а эльфийки – рядом.
Однако паровались с ними все же редко: дети в смешанных браках наследовали расу матери. За исключением дриад: рожденные ими девочки тоже были дриадами, а мальчикам доставалась раса отцов.
В общем, будущий ребенок швеца был эльфом.
– Так значит… – глупо начал Шадек, но не закончил фразы.
Кухню от дома отгораживала простенькая сосновая дверь. Маг обратил на эту дверь внимание только теперь, когда она отворилась, впуская в помещение еще одну девушку.
Эррен опустил голову, пряча улыбку.
Шадек не скрывал своего восторга от предстоящей работы в паре с молодой очаровательной магичкой, и швец не спешил его разочаровывать. Но магичка, сказать по правде, была какой угодно, только не очаровательной. Маленькая, еще меньше его изящной жены, худая, шустрая и «невыразительная», как сказала бы почтенная матушка Эррена. У магички были мелкие, непримечательные черты лица, светло-карие глаза, волосы цвета соломы, фигура подлетка. Ну правда, и захочешь посмотреть – не найдешь, на что!
То, что магичка, увидев Шадека, в единый вздох сравнялась цветом со спелой малиной, швеца не удивило. Но вот что сам маг, увидев девушку, застынет не хуже кухонного опорного столба – это было неожиданно. Парень прямо-таки вытаращил свои светлые глаза и с непонятным выражением лица пялился на красные щеки магички.
А та, как показалось Эррену, всерьез собралась хлопнуться в обморок.
Гавель, в отличие от мужа, понадобилось примерно полвздоха, чтобы понять причину обоюдного замешательства.
– Вы, я вижу, знакомы? – весело спросила она, показав ровные мелкие зубки.
– Учились вместе, – просипел Шадек, прочистил горло и зачем-то уточнил: – В одной связке. Привет, Бивилка.
* * *
– Эррен и Гавель занимают большую комнату на втором этаже. В средней живет брат Эррена, Каль. Не видел его? Белобрысый паренек, шустрый – жуть. Дома редко бывает, все носится где-то. Даром что зима, и куда ему бегать, вот скажи?
Когда оторопь от встречи прошла, Шадек подхватил Бивилку на руки, хорошенько стиснул в крепких объятиях и весело заявил: «Как же я соскучился по тебе, ненаглядная! Где твоя совесть девичья? Хоть раз бы письмишко какое черкнула, лентяйка бессовестная!»
Девушка тоже передумала смущаться и вызвалась помочь Шадеку устроиться. Много ли вещей у разъезжего мага? Вначале кажется, что не очень. А потом он начинает потрошить свою котомку.
Бивилка сидела с ногами на кровати и хрупала каленые орешки из прихваченной в кухне миски. Гавель на такое самоуправство и ухом не повела. На Шадека магичка смотрела с обычным своим смущенным восторгом.
Он изменился – выглядел более… взрослым? Движения стали не такими размашистыми, выражение лица – внимательным, пытливым, а взгляд – таким пронзительным, словно видел человека насквозь, вместе с потрохами, костями и тайными умыслами. И все-таки было понятно, что Шадек-разгильдяй никуда не исчез, а всего лишь прекратил без толку брыкаться, ужился с порядками новой взрослой жизни, по мере сил сделав их удобными для себя.
Поняв, что уже некоторое время сидит и мечтательно пялится на друга, Бивилка смутилась и затараторила:
– А малую комнату на втором этаже отдали мне. По-моему, там у них был склад для лишних вещей. Расчистили местечко для кровати, сундук освободили – вся недолга, а барахло вокруг как лежало стопками до самых окошек, так и лежит. Но я что? Я не привередная, мне после разъезжей жизни, постоялых дворов, общинных изб много надо? Своя комната в настоящем доме, хорошие люди вокруг, да еще бесплатная еда, и вдобавок денег платят. Ха! И все это зимой, когда не больно-то побегаешь по трактам! Да сама Божиня послала мне Эррена!
– Чем тебе тракты-то не угодили? – Шадек поднял крышку сундука.
– Да так, – Бивилка дернула плечом. – Не много я зарабатываю в этих разъездах.
– О, я даже догадываюсь, отчего. Мнешься, смущаешься, за то не берешься, за это не хватаешься, цену ломить боишься?
– Не без этого, – признала девушка, чуть порозовев. – К тому же во мне не больно-то хотят мага видеть, понимаешь? Смотрят так, будто я приехала шутки шутить. Было дело, голова одной деревеньки мне заявил: «Ты, деточка, ехай домой да верни лошадку папке, пока он сам тебя не отыскал да хворостиной по заду не отходил». Представляешь?
– Даже очень, – признался Шадек, стараясь не рассмеяться. – У тебя не больно серьезный вид. За ним не углядеть лучшую магичку выпуска.
Бивилка порозовела еще сильнее.
– Знак Школы показывать пробовала?
– Пробовала. Но, даже если я увешаюсь всякими знаками до макушки, это не очень поможет. Судят-то все равно по виду, а не по знакам, а устраивать выступления с фокусами всякий раз – унизительно и утомительно. Словом, разъезды у меня не очень богатые, Шадек.
Парень хмыкнул и закрыл крышку, занырнул в котомку за новой порцией добычи. Оглянулся на девушку.
Ему не нравился ее новый взгляд исподлобья, не нравилось, как она сутулилась. И как опускались уголки ее губ. И как старательно она делала вид, что все остается по-прежнему. Что она идет по правильной дороге, а ее представления о собственной роли в мире, вбитые в голову бабушкой и школьными наставниками, все еще работают. Шадек понимал, что других представлений Бивилке не давали, а определять их для себя самостоятельно она была не приучена.
Как выглядит человек, собирающий в кучу сломанные вещи и говорящий себе, что они вполне еще ничего?
Что происходит с деревянным колышком, который попытались вбить в лист железа?
Шадек устроил на столике несколько замурзанных тонких книжек.
– Я понимаю, почему эта работа для тебя – такая удача. Впрочем, для меня тоже удача, хотя мои дела идут получше. Слушай, ненаглядная…
– Между прочим, – перебила девушка, – у них тут и правда что-то происходит!
Шадек оценил серьезное выражение мордашки магички, отложил свою котомку, уселся на кровать против Бивилки.
– Я вначале думала, что этим чудесам есть простое объяснение, – начала она, – вернее всего, что это баловство детей или злой умысел взрослых, помноженный на глаза.
– Какие глаза? – Шадек вытаращил свои.
– Да те, что у страха велики. Вот и решила разобраться, взглянуть на все эти дива чудные.
– Да ясно, – маг кивнул, словно убеждая, что ему в самом деле ясно. – Я тоже собирался разведать, хоть Эррен и не просил искать причину безобразий. Но для себя-то надо понимать, о чем речь?
– Так вот, одно скажу: местным не мерещится. А причину понять я не берусь. Но это что-то посерьезнее детских шалостей.
– К примеру?
Бивилка прищурила ореховые глаза.
– В сарае бочкаря сгорели только деревяшки, даже крыша не занялась. Соломенная крыша, Шадек! Как так? На лед, что разлетелся от пруда, не сыплется снег, облетает обломки. А одну лепешку, сделанную из того кислого молока, пекарь припрятал – сам не знает, отчего.
– И что с лепешкой?
– Она не черствеет.
– Странно, – согласился Шадек. – Я б сказал, тут маг пошаливает, но странный маг. Быть может, эллорский?
– Эррен сказал, в поселке нет магов.
– Да слышал я, – парень поморщился. – Можно бы подумать на призорцев, но они давно не водятся у пригородных сел. Какие еще мысли?
– Нечисть, – взгляд у Бивилки был таким безмятежным, словно она сказала «Кролики». – Бдыщевы проделки, демоновы козни.
Шадек прикрыл глаза.
– Слушай, давай по делу, а? Я, конечно, для вида чту Предания Божинины, но бдыщи – они лишь у речек медовых, куда меня после смерти наверняка окунет по самую маковку. К тому же Эррен говорил, что жрец исправно бродит по поселку с ромашковым веником. Так что бдыщевы проделки не рассматриваем, да?
– Демоновы – тоже?
Маг смотрел на Бивилку, чуть изогнув брови.
– Шадек, демоны существуют! Да, они не показываются, они скрываются под личинами, но живут среди нас: и в Ортае, и в орочьем Гижуке, и в дриадской Даэли… Особенно в Даэли! Это демоны открыли для нас Миры, придя в Идорис через порталы, ты что, не помнишь?
Шадек прыснул.
– Ненаглядная, это ж Олевская байка-пугалка! Вспомни еще про старуху с раскаленной кочергой!
– Вовсе нет!
– Вовсе да, – Шадек заговорил нараспев, низким голосом, – кочевые демоны, истощающие мир за миром, сто лет назад стали заселять Идорис, обосновались в Даэли и теперь сманивают к себе призорцев, чтоб те служили им верой и правдой, а когда демоны наберут полную силу, они высосут энергию нашего мира, отчего все люди в Идорисе выздохнут в муках!
Шадек встал на колени, поднял руки со скрюченными пальцами и пошел на Бивилку прямо по кровати, страшно вращая глазами.
– И раз в сколько-то лет первый портал выпускает самого гнусного демона, который идет по миру с большим мешком и собирает в него людей, чтобы сварить из них кашу! Бу-у-у!
– Впускает, а не выпускает, – Бивилка увернулась, прошмыгнула мимо Шадека как паучок, быстро перебирая руками и ногами. – И не людей, а орков. И не сварить кашу, а превратить в магонов. Первый портал открывается раз в десять лет, и Тэрья, первый пришедший в Идорис демон, в это время всегда поджидает поблизости. Полностью открытый портал выпускает шестое воплощение Тэрьи, и тогда демон начинает собирать свою дань, разыскивая…
Шадек зажал уши:
– Я не слушаю чушь, не слушаю чушь, я не слышу ни-че-го!
Бивилка замолчала и обиженно засопела. Шадек наклонился, взъерошил ее волосы:
– Я не верю в демонов. И в то, что они шалят в Фонке, тоже не верю. На том и сойдемся. Другие объяснения у нас есть?
Девушка ссутулилась, обхватила руками плечи и некоторое время молчала. Шадек ждал.
– Домашние призорцы, – наконец произнесла Бивилка. – Поселок старый, это видно по домам у колодца, – значит, заложен в те годы, когда они еще были не в диковинку.
– Точно! – Шадек хлопнул себя ладонью по лбу. – А я, дурак, отмел всех призорцев скопом! Если тут жили дворовые и банники, то им некуда было идти. Это ж не леший – тот может плюнуть да утопать дальше в чащобу. А баннику куда топать? На потолок разве что. Слушай, почему я не подумал о них сразу?
– Они нынче редкие, – примирительно заметила Бивилка.
– Редкие. Но тут-то все ясно! Их не видят, потому что они крохотулечные. Не было серьезного вреда – так они в общем-то и не злые. Всякий раз делается что-то странное – так чего ждать от призорца! И все, о чем говорил Эррен, происходило ночью или рано утром – это ж самое время их оживления! Слушай, а как нам быть теперь? Искать их? А как? И что делать, если найдем?
– Не знаю. Нужно подумать, повспоминать. Может быть, поискать в селе какие-нибудь книжки? Ты ж тоже толком не помнишь ничего про домашних призорцев? Как их позвать, как обращаться, чего стеречься?
– Не помню, – признался Шадек. – Могу лишь рассказать, какого страха они могут нагнать, когда им шлея под хвост попадает. Но мы что-нибудь отыщем. Обязательно! Ведь, если здесь водятся такие редкости, это ж как интересно!
– И опасно, если они сердиты, – добавила Бивилка. – И вот еще, Шадек.
– Что?
– Меня возмущает, что ты не веришь в демонов. Это нелепо!
Шадек тепло улыбнулся:
– Ненаглядная, но ты можешь поступить ровно так же, как всегда, когда тебя что-то во мне возмущает.
– То есть? – не поняла магичка.
– То есть забиться в угол и негодующе сопеть.
* * *
Во время позднего завтрака Шадека необоримо клонило в сон. Раннее пробуждение после вчерашних возлияний, поездка по заснеженному тракту, домашнее тепло, встреча со старой подругой, попытки разрешить интересную и странную загадку – для одного утра впечатлений оказалось достаточно.
Помимо мага за столом сидели Эррен, Гавель и Бивилка. Младший брат хозяина не показывался, но Шадек понял, что именно он тогда повел его коника в конюшню. А потом куда делся-то?
Старуха (Бивилка пояснила, что это «нянюшка», и живет она в комнатушке на первом этаже) устроилась в углу с миской молочной каши и ковригой. За ее тарелкой стоял пустой кувшин, на кувшине был пристроен листок вестей, и старуха читала его за едой, медленно шевеля губами.
– Нарочно привожу ей из города. Все листки скупаю, какие подвернутся, – тихонько пояснил Эррен, проследив взгляд Шадека. – Любит она читать. Говорит, на старости лет мозгам хоть какая работа нужна, чтоб не хирели и не чахли вслед за телом. Так и читает в любой свободный вздох, что ни подвернется, – ей едино.
– Вот о чтении у меня есть вопрос, – Бивилка спешно проглотила кусок котлетки. Ела она аккуратно и быстро, за двоих. Видать, с доходами на трактах у магички не складывалось еще сильнее, чем ей хотелось в том признаться. – В Фонке можно купить книжки?
Эррен оторопело посмотрел на девушку, потом искоса глянул на Гавель. Та потыкала ложкой в вареную картофелину, сдобренную сметаной, и тоже покосилась на мужа.
– Нет, мы не прискорбны разумом, – пробормотал Шадек, – мы просто так выглядим.
– Да ничего такого, – вконец смутился швец. – Просто книги – они ж дорогие! А кому нужны? Только всяческим ученым людям, да еще тем, кому часто делать нечего!
– А в деревнях по зимнему времени важных дел прям-таки по горлышко, – еще тише буркнул Шадек.
Из угла, где сидела старуха, ему послышался сдавленный смешок.
– Потому нарочно никто их и не продает, – продолжал Эррен. – Ну, по сколько-то штук торговцы держат, конечно. Но дорого же! Так что, ежели охота почитать, вы возьмите книжек у нянюшки, у нее ж их полный сундук!
Бивилка посмотрела в бесхитростные и глуповатые карие глаза старухи. Ну что за книжки могут быть у бедной приживалки, не блистающей ни знаниями, ни умом, ни глубиной мыслей? Сборники сказок да потешек?
– Нам нужны особенные книги, – влез Шадек. – Такие, где написано про всяких необычных существ.
– Тогда вам нужно в кудесную лавку.
– В кудесную лавку, – повторил парень. – Ты же говорил, что магов в Фонке нет.
– А разве нужно быть магом, чтобы носить амулеты, талисманы, обереги? – Эррен почесал бровь и добавил: – Правда, там больше торгуют домашней утварью, посудой и прочим таким, что чаще покупают. Но лавка все равно кудесная. Там и спросите про книги.
– Средняя улица от колодца, – деловито добавила Гавель, – пойдете по ней и увидите лавку.
– А где этот колодец?
– Бивилка знает, – Гавель смотрела на мага совершенно невинными глазами и широко улыбалась. – Вместе и сходите.
* * *
День прошел бестолково, впустую. Разве что спать Шадеку расхотелось на морозе, да еще улицы Фонка он теперь знал неплохо.
Кудесная лавка, расположенная в пристройке жилого дома, скорее походила на хранилище хлама, собранного без всякой видимой системы. Сонный хозяин, высунувшись на стук в дверь, чесал побитые сединой волосы, переступал с ноги на ногу, поплотнее запахивал кожушок на вислом пузе, предлагал грабли, посуду, нитки, сушеные травы. Книги у него тоже были. Когда-то. Наверное. Быть может, под мешками с морковью? Или вот в углу, за горкой деревянной утвари? Ну да Божиня ведает, где они нынче, те книги. И про что они были. Сам он грамоте, конечно, обучен, как всякий не совсем потерянный ортаец, но читать вовсе даже не любитель. Как, опять же, всякий обычный житель самого обычного поселка.
Потом Шадек и Бивилка долго шатались по Фонку, стучались во все встреченные по дороге лавки. По зимнему времени хозяева там не особо-то чахли, предпочитая греться в доме у печи, а если кому что понадобится, так небось достучится.
– Почему Гавель нас выставила из дому? – спросил Шадек, обивая с сапога снег об дверь очередной лавки. – Эррена послушать – так она с испуга в нервной трясучке – и на тебе. Уйдите, дорогие маги-охраняльщики, с глаз долой, поищите там непонятно чего…
– А на нее этот страх временами находит, – пояснила Бивилка. – Чаще по вечерам. Ты ж знаешь, страхи любят темноту. А тут еще нянюшка. У них заведено после ужина засиживаться, так нянюшка как затеется байки рассказывать! Интересные – жуть, но только жуткие, хуже Олевых. Не дело беременной на ночь глядя такие байки слушать, вот не дело же!
Шадек оперся спиной на так и не открывшуюся дверь.
– Ладно. Будем считать, что книжки мы тут не нашли. Что дальше?
Девушка пожала плечами, тоже привалилась к двери.
– Быть может, ничего? Наше дело – охранять Гавель, а не рыскать по сараям, где кому-то чудились шорохи. Да?
Маг прищурился на солнце – размытое пятно в тяжелом грязно-белом небе.
– Вроде как да, но так не интересно. Знаешь, ненаглядная, а пойдем отыщем таверну, вот что! Попьем отвара с медом, к людям с вопросами попристаем. Вдруг чего-нибудь придумается?
Парень сделал несколько шагов, когда понял, что магичка за ним не идет. Обернулся.
– Ты чего?
– Шадек, это ж не город.
Маг пару вздохов смотрел на девушку, чуть вскинув брови, потом понял и досадливо цокнул языком.
В селениях Ортая, расположенных вдали от оживленных торговых путей, таверны зимой не работали. К чему? Приезжих гостей в это время почти не бывает, а коренному населению нечего от скуки пьянствовать. Владельцы таких заведений в остальные девять месяцев имели часть дохода свободной от налогов, и на скопленные средства должны были переживать зиму. А трезвые жители сел в это время исправно способствовали приросту населения Ортая. Так повелось после войны с Гижуком, и хотя с того времени прошло уже несколько десятков лет, обычай соблюдался неукоснительно.
Шадек тоскливо оглядел пустую заснеженную улицу, обернулся на дверь последней лавки, которая так и осталась недружелюбно закрытой, и решил:
– Тогда пойдем искать, где местный голова обретается. Он должен быть даже полезней трактирных сплетен. Знаешь, где он живет? Нет? Значит, поспрашиваем.
– Шадек, – голос Бивилки звучал почти жалобно, – а может, все-таки ну его? Что тебе сдалось это лихо? Ну, положим, найдем мы причину, и что? Отсыплет нам голова дай Божиня десяток серебрушек – и опять на тракт? А там зима, там снега по колено, деревни сонные. Пасочка моя, лошадка, тоже в дремотность впадает от снега. А так почти целый месяц можно у Эррена сидеть, и это целый месяц зимы!
– Ты что, дорогуша, стала такой же разгильдяйкой, как я? – Шадек вернулся к Бивилке, так и не двинувшейся с места, обхватил ее за плечи и повел за собой. – Где твоя маговская сознательность и стремление нести добро? Мне, знаешь ли, тоже не лишней будет эта жменя денег от Эррена и кусок покоя среди зимы. Уговора нашего никто не отменял, будем тут спокойненько трамбовать свой жизненный путь до самого появления на свет ребенка.
– Эльфенка.
– Неважно. А важно что?
– Что?
– С тоски не помереть, вот что. Так что топай, дева, навстречу свершениям! Они непременно будут в конце пути, даже если путь начинается унылой деревенской улочкой!
Головой Фонка оказался черноволосый орк лет сорока. У него было внушительное пузо, веселые карие глаза и звучное имя Агын. Орк с неподдельной радостью пригласил в дом нежданных гостей, напоил настоем из сушеной смородины и накормил творожником со сметаной. Про шалящее в Фонке лихо Агын ничего толкового сказать не мог, призорцев никогда в глаза не видал и соображений по поводу магических безобразий не имел. Но клятвенно заверял, что уже почти составил прошение к ближайшему гласному магу с просьбой во всем разобраться.
К Эррену маги вернулись в сумерках – с неприятным чувством, что потеряли время зря, но с греющим душу сознанием, что сделали все от них зависящее.
* * *
Ехать в Килар за книгами швец запретил наотрез: а ну как в ваше отсутствие что-нибудь случится? Разве вы мне для того нужны, чтоб вас не было на месте в нужное время?
Бивилка предлагала написать письмо друзьям – тому же Олю, который работал в должности гласного мага одного из юго-восточных ортайских городов, но хорошая идея пошла прахом: почтовых голубей в Фонке не было.
– Эй, ненаглядная, – Шадек, нарезающий круги вокруг кровати, на которой сидела Бивилка, остановился. – Так ты ведь искатель!
– Неушели? – прошамкала девушка в лучших традициях нянюшки и проглотила кусок сушеной груши. – И что?
– Так то, что ты сама можешь отыскать банников-хатников! – воскликнул Шадек. – И не нужно никаких книжек и голубей!
– Не могу, – Бивилка изучила оставшиеся в кружке фрукты и вытащила сливу. – Сколько можно повторять: маг-искатель может найти лишь то или того, кого хорошо знает. Или хотя бы толком помнит. Еще я умею отыскать потерянную вещь по описанию хозяина, если этот хозяин не пьян, не безумен и способен дать мне считать мыслеобраз предмета. Человека пропавшего могу найти. Но не буду. А призорцев как искать, а? Я их даже на картинках толком не видела!
– Я видел, – маг присел перед кроватью, оперся на нее руками, «запирая» Бивилку, посмотрел в глаза. Девушка залилась краской и жалобно чавкнула сливой. – Я хорошо их запомнил и смогу создать отличный мыслеобраз призорца! Правда!
– Не сможешь, – Бивилка оставила робкие попытки отстраниться и в качестве неубедительной преграды выставила перед собой кружку. – Глупости предлагаешь, Шадек. Поисковая магия так не работает!
– Или ты просто искать не хочешь?
Девушка промолчала, делая вид, что всецело занята изучением фруктов в кружке.
– Ненаглядная, я все знаю.
Бивилка молчала, не поднимая глаз.
– Ты что, с тех пор вообще не занимаешься искательством?
– Занимаюсь, – неохотно ответила девушка и поморщилась. – Вещи ищу, если надо кому. А людей, зверей и нелюдей не ищу. И говорить про это не хочу, ясно тебе?
– Нет, неясно! – уперся Шадек. – Мне совсем неясно! Это ж ты всегда громче всех выла про маговский долг. Это ж ты хотела счастья для всех людей, без разбору, задарма. А теперь что? Теперь именно ты не хочешь давать им это счастье и не хочешь выполнять свой долг? Ты что, ненаглядная, с клубники падала? У тебя совести еще меньше, чем у меня, что ли?
– Все с моей совестью в порядке! – закричала Бивилка. – Я помогаю, помогаю, ясно тебе? Я только и делаю, что приношу добро и пользу! Ты вообще без уклона живешь – ничего, не развалился, работаешь! Ну так и я без уклона работаю!
– Ага, – Шадек снова оперся о кровать, в этот раз стоя, навис над Бивилкой. – А кто ж это мне жаловался, какие у него разъезды бестолковые? Как же ты приносишь пользу, дорогуша, расскажи?
– Отстань, – потребовала Бивилка и стиснула кружку. – Без тебя тошно. Дорал письмами забрасывает. То через Кинфера, то через Оля достает. Хоть на край света уеду – все равно отыщет. Те двое тоже… ходят вокруг, в глаза заглядывают. Все правильные слова говорят. А я не могу, не могу, понятно тебе?! Хоть ты от меня отцепись!
– Хорошо, – Шадек сел рядом на кровать и небрежно потрепал Бивилку по плечу. – Я все понял и отстал. Какие у нас еще есть возможности для поиска призорцев?
– Не знаю, – девушка со стуком поставила кружку на столик и обхватила руками коленки. – Не хочу я находить никаких призорцев. Покоя хочу.
На другой день чувство долга у Бивилки, конечно, возобладало над всем прочим. Она принялась исследовать сараи, курятники и другие постройки, куда жители Фонка соглашались ее пустить. Шадек с радостью присоединился: это было интересней, чем просиживать штаны в доме.
– Ты идешь со мной только для развлечения? – горько спросила Бивилка. – Ты что, не хочешь помочь этим людям?
– Чуточку хочу, – неохотно признал Шадек. – Подпортили меня эти тракты.
– Ты хотел сказать, «исправили», но ошибся. Ты все такой же безответственный человек, у которого вся жизнь течет на авось.
– Вовсе нет! Ты просто не видишь изменений в моей картине мира, потому как она находится внутри моей головы!
– Добренько, Шадек, порази меня в самое сердце. Расскажи, как ты изменился в лучшую сторону.
– В худшую, ненаглядная. Раньше мне важней всего было, чтоб все встречные погромче мной восхищались, а теперь хочется делать их жизнь поудобней, полегче.
– Потому что когда людям трудно живется, у них нет сил на восхищение твоими талантами, – тут же нашла объяснение Бивилка. – А когда ты делаешь их жизнь легче, они восхищаются тобою особенно громко.
– Не без того, – легко согласился Шадек. – А еще я собаку завел.
– Куда завел?
– Не куда, а просто. Для себя. Забрал ее из одного поселка, чумного на всю голову. Забрал, чтобы кормить и заботиться.
Бивилка смотрела недоверчиво.
– А потом отвез ее Олю, в Мошук. Не та у меня жизнь, чтоб собаку таскать за собой.
– То есть ты забрал собаку, чтобы кормить и заботиться, но кормит и заботится Оль, – уточнила Бивилка.
– Ну да. Получается так. И все-таки ее жизнь я тоже сделал лучше, как ни крути.
В хозяйственных постройках, которые они обшарили, не нашлось ничего необычного, и Шадек был уверен, что Бивилка восприняла неудачу с огромным облегчением. Впрочем, он и сам всерьез не рассчитывал на успех.
Затем дни просто потянулись друг за другом, и вскоре Шадек впал в уныние – состояние, совершенно для него непривычное.
От тоски маг перерыл книжный сундук нянюшки и не нашел там ничего полезного. Сказки, басни, притчи, потешки и чистоговорки – коллекция была роскошной и насчитывала почти сотню томиков. Многие книги были из других краев Идориса: много из Меравии и Гижука, четыре штуки – из ледяной северной Недры, одна книга – из далекой Алоники, раскинувшейся за Даэли. Из самой Даэли тут было целых три книжки, чего Шадек никак не ожидал. Он не знал, что дриады записывают свои сказки и не думал, что кому-то охота их читать.
В Даэли, полной странных существ и явлений, истории складывали, мягко говоря, жуткие.
От скуки маг прихватил из сундука несколько книжек: делать ему было решительно нечего. Бивилке скучно не было, она по полдня вертелась около Гавель. Двум молодым женщинам по душе пришлось общество друг друга, а на Шадека их болтовня наводила жуткую тоску. Пообщаться с Эрреном удавалось редко: по большей части швец проводил свои дни в обществе горок раскроенных тканей, мелков, угольков да иголок с цветными нитками.
Шадек бы скорее предпочел неумолчную трескотню Бивилки и Гавель.
С течением времени эльфийка все чаще стала находить себе занятия, в которых магичке не было нужды участвовать. Перелущить сушеную фасоль, приготовить сложное блюдо на обед, перебрать посуду в шкафу и вещи в сундуке с приданым для ребенка… Все это Гавель делала при участии нянюшки, мягко и настойчиво спроваживая Шадека и Бивилку «не путаться под ногами хоть полдня».
– Вам, магам, друг с дружкой интереснее, чем с домашними тетками, – заявляла эльфийка, хлопая роскошными темными ресницами. – Ты, милая, прямо расцвела за последние дни, разрумянилась, глаза блестят, голос колокольчиком – ну любо-дорого глянуть! Не иначе – какая-то магия!
– Магия темных кровавых ритуалов и светлой нерушимой дружбы, – пояснял ничуть не смущавшийся Шадек, загораживая плечом вишневую Бивилку.
– Дружбы? – лукаво улыбалась Гавель. – По-моему, это называется…
– Тебе кажется! – быстро перебивала Бивилка и смущалась окончательно.
Ходить по Фонку было некуда и незачем. Снега намело еще больше, теперь улицы представляли собой сплошные белые поля с кое-где протоптанными узкими тропинками.
– Любопытно, – заметил как-то Шадек, – а что за занятия находит себе Каль? Сколько времени прошло, а я его, можно сказать, и не видел толком. Что он делает целыми днями?
Бивилка, листавшая одну из нянюшкиных книжек, вяло пожала плечами, не подняла головы от исписанных страниц.
Каль, худой светловолосый паренек, скорее мог сойти за ее собственного родственника, чем за Эрренового. Старшего брата он очень любил, смотрел на него со щенячьим обожанием и ни в чем не прекословил. Швец тоже обожал братишку, но отчего-то никогда не дознавался, чем занимается Каль целыми днями. Хотя, если подумать, вопрос был очень даже интересный и странно, что Эррена он не занимал.
Ближе к закату на Гавель нападала хандра и тревога, она делалась молчаливой и раздраженной. Швец старался к вечеру оставлять свою работу, а маги подтягивались поближе к эльфийке, занимали ее пустяковыми разговорами и мелкими делами.
Ей явно делалось легче уже от того, что рядом кто-то был.
После ужина нянюшка обыкновенно заводила свои рассказы, от которых подчас становилось еще жутче, но останавливать ее никто не пытался – очень уж интересные истории! Даже Каль, если был дома, оставался послушать. Он забивался в угол потемнее и в то же время – поближе к брату, и вел себя не громче, чем вымытая посуда на полках.
А еще каждый день, несмотря на снежные заносы, к Эррену ходили односельчане, заказавшие шитье.
– Никогда б не подумал, что поселковому швецу в зиму не продохнуть от заказов, – удивлялся Шадек.
– Так весна придет, – возражала Бивилка. – Пойдут пляски, гулянки, свадебные сговоры, поездки в Килар. Вот и запасаются загодя красивыми одежками. Ведь швец один на две сотни жителей – если загодя не озаботишься обновкой, так потом без нее останешься!
– Можно съездить в город да купить. Была охота зимой в снегу тропинки рыть ради новой рубашки!
– Готовое шитье никогда так ладно не сядет, как скроенное по твоей мерке, – строго заявила Бивилка.
Шадек, смешно изогнув брови, покосился на платье девушки – свободное, слишком для нее широкое и скроенное, похоже, вообще без всяких мерок. Пожалуй, если бы Бивилка прорезала дырки для рук и головы в мешке из-под картошки, то разница наряда с ее платьем осталась бы незамеченной.
– А весной, когда все цветет, обновляется и ярчеет, красиво выглядеть хочется каждому, даже бабушкам столетним, – девушка тоже поглядела на свои колени, обтянутые шерстяной тканью и почти тоскливо закончила: – Так что почти каждый сельчанин, наверное, хоть пояс закажет, хоть накидку какую.
Почти все, кто приходил к Эррену, вели себя спокойно и тихо. Даже двое зачуханных орков, по виду – обитатели общинной избы, очень вежливо расшаркивались, старались быть незаметными и не слишком следить на половиках. Но были и такие, что скандалили: пожилой гном топал ногами так, что тряслись стены, а упитанную рябую девицу и ее матушку пришлось выставлять во двор почти силой, до того настырно и визгливо они выражали свое возмущение.
– Я ж разве виноват, что она так разъелась за зиму? – объяснял потом раскрасневшийся взъерошенный Эррен. – Заказала платье на весну, богатое, красивое. Мерку сняли месяц назад, так потом с каждой примеркой приходилось выпуски делать. Теперь оно вообще не налезает, а девка в крик! А я-то что? Насильно ее на лавке держу и калачами закармливаю, чтоб потом ломать голову над ее шитьем?
Гавель и маги только посмеялись, но почти тут же девица с матушкой, даже не выйдя со двора, решили вернуться, и выглядели так, словно обеих на Эрреновом подворье искусали бешеные осы. Вперевалку надвигаясь на комнатушку, где работал Эррен, старшая женщина трубно ревела: «Что себе возомнил этот гадский гад? Вздумал припрятать здоровый отрез дорогой ткани? Обижает девочку почем зря?»
Швец впервые пожалел, что не устроил свой рабочий уголок в комнате на втором этаже. Авось защитница пятипудовой «девочки» не стала бы карабкаться по лестнице?
Во второй раз выдворять тетку пришлось уже вдвоем: Шадек тащил ее под левый мясистый локоть, Эррен – под правый. Дочка, к счастью, следовала за мамой сама, жалобно хлюпая носом. Каль, в какой-то вздох вывернувшись непонятно откуда, распахнул перед процессией входную дверь. Снаружи еще долго были слышны крики, в которых угадывалось «Ой вы, люди добрые, послушайте и скажите».
Помимо подобных редких встрясок не происходило ничего. И Шадек, хотя и настроившийся наслаждаться бездельем, томился и маялся.
Быть может, если бы Бивилка не сказала о призорцах, если бы маги не решили, что могут их найти, если бы не начали действовать, – возможно, тогда Шадек в самом деле смог бы отдыхать и лениться без зазрений совести. А так – словно мерзкий тонкий голосок донимал его, ядовито вопрошая: «Что, сдался, маг? Не осилил задачки?»
Потому много дней спустя, когда по селу поднялся переполох, Шадек выкатился к общинному колодцу в числе первых, на ходу натягивая куртку и без конца притопывая ногой, на которую отчего-то никак не налезал сапог.
– Весь дом! Все подворье!
Агын, и без того высоченный, вскарабкался на слежавшуюся снежную глыбу. Вокруг него быстро нарастало кольцо взволнованных жителей Фонка.
О чем орали на улицах – никто толком не понял. Вроде как убили кого? Вроде как целое семейство?
– Все как есть! – грянул орк. Из его рта густыми клубами вылетал пар, тут же рассеивался под рывками ветра. – И люди там же!
Сбоку от Шадека выкрутилась из толпы Бивилка. Маг, не глядя, перехватил ее за плечи, поставил перед собой: со всех сторон ощутимо напирали.
Агын обвел собравшихся выпученными глазами и наконец объяснил:
– Подворье кожемяки Вражки все целиком в каменную глыбу заковало!
* * *
Летом ортайское небо было густо-синим. Осенью – сизым. Зимой – грязно-белым. Ближе к весне, когда уже ощущалось ее приближение, небо начинало сереть, а только сугробы сходили, наливалось бледной голубизной, которая сгущалась к приближению лета и уже в первые его дни выливалась васильковой синью.
Нынче до весны было еще далеко, и небо оставалось белым. Казалось, оно начинается прямо над сугробами, и невозможно понять, где заканчивается эта застиранная белизна: то ли прямо над головой, то ли так высоко, что выше – один лишь порог Божинин.
Каменная глыба, заключившая внутри себя подворье кожемяки, почти не отличалась цветом от зимнего неба. Светло-серая, с подернутой рябью поверхностью, как будто примятой порывистым восточным ветром.
Шадек безо всякого воодушевления оглядел громадину, кисло скривился и обернулся к Бивилке. Само собой получилось так, что маги вместе с Агыном оказались впереди толпы, топавшей к дому Вражки, и жители Фонка держались от них на почтительном расстоянии. Эррен завернул домой еще от колодца, неохотно согласившись, что маги непременно должны взглянуть на непонятное.
Бивилка, в отличие от Шадека, изучала глыбу заинтересованно, как неожиданную и любопытную школьную задачу. Поглядела, наклонив голову к плечу, затем подошла, пригнулась, присмотрелась. Легонько потерла глыбу кончиками пальцев. Потом положила на нее покрасневшие ладошки и погладила. Склонила голову к другому плечу.
– За кирки браться надо, – заявил из толпы длиннобородый гном и переступил с ноги на ногу, – браться да откалывать понемногу. Авось до весны и разберем. Или девка там чего-нибудь умного начесала? Узнала чего?
Из толпы раздались хеканья и смешки.
– Кремнистый песчаник, – слегка повернув голову, четко произнесла магичка. – Телепортирован без почвенных долей, хотя на нижней части есть остатки земли. Имеет следы продолжительного магического воздействия.
Голос Бивилки звенел, и в нем отчетливо угадывался вызов.
– Это означает, – повышая голос, продолжала магичка, – что глыба была перемещена без природного своего основания. То есть ее могли не сбросить единым куском, а создать подобие пещеры, накрыв подворье куполом. Получается, что семейство вашего кожемяки на сей вздох может быть живым и невредимым. Начнете ковырять эту глыбу кирками – провозитесь много дней, спасти людей не успеете.
Даже под мешковатой теплой курткой было видно, как развернулись плечи девушки и выпрямилась струной спина. Магичка будто бы даже стала выше ростом.
– Поэтому лучше будет разобрать ее при помощи магии. А кирками можете почесать себе сами знаете что. Может, чего умного начешете.
Жители Фонка стояли, опустив глаза. Шадек вдруг понял, что чувствовали обитатели безымянных деревенек, когда Бивилка, приезжая в очередное поселение, заканчивала убеждать их в своем мастерстве. Ослами они себя чувствовали, вот что.
Агын, впрочем, выглядел спокойным. Гораздо спокойнее, чем был у колодца. Подошел поближе, тоже зачем-то потрогал камень.
– Значит, можно убрать это безобразие магическим способом? – уточнил он.
– Тьфу и растереть, – буркнула девушка.
– Растирайте, – вежливо одобрил орк и обернулся к сельчанам. – А вам, бесценные, советую отойти подальше. Шажков еще на десять.
– На двадцать, – Бивилка наконец обернулась, кровожадно оскалилась, и собравшиеся немедленно освободили пространство, – а то ведь обломки полетят. Как бы кого не зашибли.
Шадек тихонько прочистил горло, привлекая внимание девушки. Он уже выплетал мглистый, колючий с виду клубок. Его пальцы покрывались подвижным подобием ежиных иголок.
Бивилка подняла ладонь правой руки и принялась поводить пальцами левой, вытягивая что-то из подставленной ладони. Размеренно повторяла вполголоса невразумительное «Эйри тэолли тайо».
Агын наблюдал с любопытством. Отойти подальше, к своим односельчанам, орк и не подумал – для того он и голова, чтобы первым встречать всяческие трудности – из хвоста не больно-то поведешь остальных. Жители Фонка наблюдали с безопасного расстояния, шепотом переговаривались, многие выглядели смущенными, кое-кто смотрел на магов недоверчиво. По некоторым сельчанам было видно, что они рады бы убраться отсюда подобру, но интересно же!
Шадек морщился: вызревшее заклинание Разлада неприятно щипало кожу, да к тому же получилось неожиданно мощным. Вот что значит просидеть без дела кучу времени! Но бросать результат своего чарования на глыбу без парного направляющего заклинания было бы недопустимой самонадеянностью, так что приходилось терпеть. К тому же сам поспешил, что уж.
– Лай’иль! – прошептала Бивилка и умолкла.
Между ее ладонями висел в прозрачном морозном воздухе маленький клубок жестких серебрящихся нитей. По ним пробегали сполохи белого пламени.
Сельчане в один голос тихонько охнули и подались вперед, силясь получше разглядеть клубок. А Шадек, едва взглянув на него, швырнул свой Разлад на глыбу.
Десяток призрачных иголок, сорвавшись с ладоней мага, обрели плоть и стать: в серый каменный бок вонзились острые и прочные колья, каждое длиной в локоть. Словно живые, вбурились в толщу песчаника почти полностью, ровным рядом, на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Прыснула во все стороны каменная крошка, полетела пыль, в глубине глыбы хрупнуло.
Толпа тут же шатнулась обратно, громко выражая изумление. Агын не сдвинулся ни на шаг, только прикрыл глаза ладонью. Бивилка щелчком метнула свой клубок следом, и нить послушно развернулась, змейкой пробежала между кольями, оборачивая каждое колечком, натянулась.
– Вот это спорота! – хлопнул себя по ляжкам один из наблюдателей, щербатый худой мужчина.
Маги не смотрели друг на друга, не было нужды. Разлад был отработан ими еще в школьные годы – во время вылазок на природу этим заклинанием кромсали стволы сухих деревьев на дрова.
У Шадека и Бивилки очень хорошо получалось работать вместе. Хотя в прежние времена они беспрерывно и нешуточно соперничали между собой – двойные заклинания у них выходили замечательными, образцовыми. Никакие другие пары учеников не могли повторить столь же слаженного и вдохновенного исполнения – как не получалось подобного у них самих в парах с прочими магами.
– Ты глянь на них – будто танцуют! – шептал кто-то в толпе.
Серебристые нити, подчиняясь Бивилке, расшатывали колья, а те, послушные велению Шадека, все глубже уходили в светло-серую толщу камня. Он потрескивал, там и сям откалывались куски, густо сыпалась пыль, окутывая подножие. Силуэты магов и орка через эту дымку казались далекими, мглистыми. Хорошо видны были только движения ладоней, окутанных сполохами: пронзительно-белыми у Бивилки и густо-синими у Шадека.
Если по-честному, маг побаивался, как бы не пришлось в итоге отступать перед каменюкой с дурными лицами, бормоча невнятные оправдания по поводу «Тьфу и растереть». Глыба оказалась куда толще, чем ему думалось, и колья, даром что магические, уже с большим трудом вгрызались в камень. А пыль застилала глаза и забивалась в нос, заставляя часто смаргивать и фыркать не хуже лошади. Под ноги сыпались мелкие камешки.
«Как там мой конек?» – не к месту подумал маг и снова фыркнул так, что конек бы, пожалуй, обзавидовался.
Скосив взгляд на Бивилку, Шадек увидел, что руки у нее дрожат и меж бровей прорезалась морщинка. Но серебристая нить упорно продолжала расшатывать Разлад, позволяя ему пробиваться еще глубже.
А когда колья по всей длине окончательно скрылись из виду, маг вдруг подумал и тут же вскрикнул:
– Эй, а как мы удержим ее, когда…
Окончание фразы заглушил грохот: Разлад расколол глыбу, пройдя насквозь. После чего, как всякий порядочный Разлад, побежал от образовавшейся дыры во все стороны, кроша каменную глыбу на огромные куски. Которые, как опять же положено частям целого, лишенным опоры, начали падать наземь.
На то самое подворье, которое маги подрядились спасти.
Шадек швырнул в них кое-как слепленное заклинание парения. Подумал, что не меньше двадцати здоровенных каменюк все равно сей вздох грохнутся во двор.
Сбоку взревел Агын, сзади из толпы закричали. Пыль поднялась столбом, послышался пронзительный женский вопль.
Воображение немедля подсунуло Шадеку картины разрушений: груды булыжников, обломки бревен, бывшие чьим-то домом, сломанные под корень плодовые деревья и еще, быть может, части тел, кое-где различимые под каменным завалом. Вот и все, что останется от хозяйства и семейства кожемяки.
«Нас на вилы поднимут, – пронеслось у Шадека в голове. – И правы будут. Мы ж угробили это семейство, спасители бдыщевы! Быть может, не всех – но угробили!»
Постепенно становилось тихо. Перестали сыпаться камни, захлебнулся-замолчал Агын, и придушенно примолкли жители поселка. Порывы ветра разгоняли поднявшуюся пыль.
Часть обломков Шадеку удалось подхватить заклинанием парения. Остальные камни попадали вниз.
Прямо на огромный магический щит, накрывший подворье куполом на высоте двух ростов человека.
– Тьфу, – выдохнул Агын.
– И растереть, – сглотнув, подтвердил Шадек.
* * *
У двух магов ушло немало времени, чтобы при помощи того же парения аккуратно переместить все обломки на пустырь. Тот, по счастью, находился недалеко от дома кожемяки. Щит, густо усыпанный пылью и каменной крошкой, то и дело подновляли.
Подворье теперь окружала каменная стена высотой по пояс: основание каким-то чудом выдержало атаку Разлада. Над стеной огромным пузырем покачивался запыленный магический щит, сквозь который ничего не было видно.
Убирать мелкий мусор маги уже не стали: выдохлись. До того, что щит, сказать по правде, в любой вздох мог лопнуть сам собой.
– Кто там хотел за кирки браться? – громко спросил Агын и безошибочно нашел глазами давешнего гнома. – Вот и отыскалось тебе занятие!
Чем ближе двигалось дело к завершению, тем громче дышали магам в затылки жители Фонка. Останавливались в нескольких шагах, вытягивали шеи, силились что-то разглядеть сквозь толстый слой пыли и каменной крошки. Агын поначалу отгонял их: не мешайте, мол, магам работать! Потом понял, что толку не будет: он-то один, а в разросшейся толпе собралась уже чуть ли не половина поселка.
– К демоновой матери мусор, – решил Шадек, когда последний крупный обломок был отправлен на пустырь. – Кто внутри не спрятался – тому баню вне очереди!
Маг протянул руку с заметно дрожащими пальцами, сделал такое движение, словно срывал белье с сушильной веревки, и пузатый купол исчез. Несколько ведер пыли и мелких камней ухнули вниз, во двор.
Оттуда незамедлительно донесся вопль женщины. Потом еще один. И еще. Каждый следующий – громче и визгливей. Но ни страха, ни боли в этом голосе не было.
Шадек устало опустился на корточки и пробормотал:
– Кажется, пока мы здесь камни ломали, внутри викса завелась. Ишь, воет.
Бивилка присела рядом, закрыла глаза. Выглядела она осунувшейся.
Шутка ли, что они здесь провернули! По-хорошему надо было привлечь еще мага три-четыре, да спокойно разобраться с каменюкой без всякой спешки. Но где найдешь еще магов?
Да и сами хороши. Соскучились по делу, вспылили от недоверия сельчан и начали показушничать. А теперь вот с ног чуть не падают.
Вокруг суетились люди, заглядывали через каменный «забор», всплескивали руками, переговаривались. Изнутри слышались два пронзительных женских голоса и один мужской, глухой и рычащий.
Потом через остатки глыбы изнутри перемахнул покрытый пылью долговязый мужчина с обтрепанной седой бородой. Его тут же окружили сельчане. Кто-то подал руки женщинам, все еще остававшимся внутри, помог вскарабкаться на преграду и перекатиться через нее наружу. Именно вскарабкаться и перекатиться: женщины были неповоротливые, толстые.
И знакомые.
При виде магов обе одинаково выпучили глаза, уперли руки в бока и стали надуваться как индюки.
– Ну надо же, – протянул ничуть не впечатленный Шадек, – героини спора о похудевшем платье! Ненаглядная, нам точно стоило их откапывать?
Девушка веселья друга явно не разделяла: так на корточках и попятилась, не спуская глаз с женщин. Зрелище было презабавное. Шадек рассмеялся.
– Вы! – наконец пропыхтелась старшая. – Мерзкие маги! Не вышло зарыть нас до срока, да? Поймал вас Агын?
Бивилка охнула. Шадек фыркнул.
– Ты что говоришь такое? – нахмурился Агын и тоже упер руки в бока.
Тетка не отступила – напротив, пригнув голову и сжав кулаки, поперла на орка:
– Это ж те самые маги, которых швец, гад трепливый, у себя привечает! А кто ж словно вилами кишки мне вымотал, если не он? Из-за чьего вранья лживого я глаз не смыкаю который день? И по чьему ж наказу эта каменюка на мой двор гакнулась, а?
– Кишки? Глаза? – переспросил Шадек.
– А ну цыц, баба! – Кожемяка, выпроставшись из кольца сельчан, подошел поближе. Вперил тяжелый взгляд в магов. Те на всякий случай поднялись. – Значит, вот оно как получается? Добрых людей обкрадывают посредь бела дня, потом еще обижают, а затем в каменной могиле хоронят заживо?
– Обкрадывают? – переспросила Бивилка. – Обижают?
– А кто отрез ткани припрятал? – повысил голос кожемяка. – А кто сказал, что донька моя разжирела и сама в платье не влазиет?
Жена и дочка, неубедительно спрятавшись за сухощавого главу семейства, громко сопели.
– Как подличать – так он может! – брызгая слюной, кричал кожемяка. – А как стали мы людям правду говорить про то, каков он есть, – так магов на подворье натравил! Чтоб до срока погрести нас да рты нам закрыть на веки вечные!
– Ага, – Шадек наконец уяснил для себя происходящее, шагнул вперед и поднял ладони. – Давайте не будем с вами опускаться до взаимных оскорблений, бесценный. Всех оскорблять буду я.
Маг переступил с ноги на ногу, вперил в семейство наглый взгляд светлых глаз и продолжил:
– Ваше семейство – гнусное сборище скандалистов, которое распускает мерзкие сплетни о хорошем человеке. А глыбу не мы на вас наколдовали. Мы вас вытащили из-под нее, хотя Божиня видит: если б знали, что за змеи под камнем сидят, ни за что б не стали его трогать! Правильно она на вас грохнулась: змеюкам под камнем самое место!
Бивилка дернула Шадека за рукав. Маг развернулся от притихшей толпы, взял девушку за руку и поволок за собой по улице. Сам не понял, куда, лишь бы побыстрее и подальше.
– Шадек! – раздался сзади окрик Агына, но парень ускорил шаг.
– Идиоты, – прошипел он себе под нос. – Мелочные гнусные идиоты.
Снег сыто хрупал под ногами. Проплывали мимо дома и заборчики. Гомон постепенно удалялся, становясь почти неразличимым.
– Зачем ты так? – с укоризной спросила Бивилка, когда Шадек наконец перестал скрипеть зубами.
– Ну а чего они? Чего они такие… мерзкие, а?
– Думаешь, после твоей отповеди они станут лучше?
Шадек кисло улыбнулся:
– Нет. Думаю, что если воля Божини привела меня в это селение, то жителям пришла пора платить за свои грехи. Я их всех на чистую воду выведу и всю правду в глаза вырежу, вот что!
– Зачем? – Бивилка даже не улыбнулась.
– Да ни за чем, – Шадек вздохнул. – Что ты серьезная такая? Противно мне, вот и все. Эррен и думать про ту бабу забыл, а она мало того что дура и сама неправа, так еще пыталась его ославить на весь поселок. Гадость!
Маги понемногу замедляли шаг: впереди уже видна была околица Фонка. Небо темнело. День прожит с толком, что тут скажешь!
Вдобавок ко всему прочему Шадека грызло чувство досады: как же он сам-то не сообразил накинуть на подворье щит! Как мог подвергнуть людей такой опасности!.. Ну, если совсем уж откровенно, то бдыщева матерь с теми людьми, лучше б их в самом деле завалило, – но честь маговская!
– Ты спасла им жизни, – сказал наконец Шадек и с силой пнул подвернувшийся ком снега. – Стоило оно того или нет, но спасла. Ни о чем не забыла. Обо всем позаботилась. Вот так и должен действовать настоящий маг: у него в любой вздох под контролем все до мелочи – даже то, что еще только должно случиться… Когда ты подумала про щит?
Бивилка помялась и неохотно признала:
– Только когда ты заорал.
* * *
Сразу разворачивать обратно и плутать по улицам Фонка маги не стали. Хотелось отдышаться от всего произошедшего перед тем, как искать путь к дому швеца из этой части села. А дома наверняка придется отвечать на вопросы, которыми Эррен и Гавель забросают героев дня.
Дошли до околицы. Ограда здесь была дощатой, глухой и низенькой, по грудь Шадеку – не чета солидному забору с массивными воротами, которым поселок встретил мага в западной части. Бивилка оперлась на оградку спиной, сунула в карманы покрасневшие руки, нахохлилась в своей мешковатой курточке. И куда делась та магичка, что сыпала искрами из глаз, звенела металлом в голосе и швырялась заклинаниями в каменную громадину? Шадек сложил на деревяшку локти, хмуро оглядел снежную равнину.
– Почему они такие глупые, эти мерзкие склочные люди? Почему им нужно обвинять других в том, в чем виноваты сами?
Бивилка покосилась. Маг насупленно смотрел в одну точку и вроде бы не ждал ответа, но девушка, помявшись, все-таки сказала:
– Себя обвинять неудобно. Тогда что-то нужно делать, чтобы исправить ошибки.
Шадек хмыкнул. Бивилка немного помолчала и добавила:
– Потребуется меняться или прилагать усилия, чтобы что-то изменить. Это трудно, или долго, или страшно. Легче возложить вину на соседа, обстоятельства, бдыщевы веленья. Потопать ногами, покричать, поплакать и развести руками в конце – что тут, мол, поделаешь?
– Можно не меняться, раз уж не хочется, – досадливо бросил Шадек, – не портить другим настроение и не рушить ни с кем отношения.
– Можно, – охотно согласилась Бивилка, – но ведь не хочется говорить: «Все так неудачно сложилось, потому что я – ленивая скотина!»
– Вот еще! Я, к примеру, очень даже легко могу такое сказать!
– Так ты тут же бросишься все исправлять, – заметила Бивилка, подумала и добавила: – Либо объяснишь, почему тебе хочется и дальше быть ленивой скотиной посреди неудачного.
– Вот-вот. Но чтоб других чернить? Да никогда бы!
– Не все же такие, как ты, – пробормотала девушка, пряча взгляд.
– А как они на нас набросились? Нет бы благодарить за спасение – нас же еще и обвинили!
Маг помолчал, бездумно сбивая щелчками снег с ограды, потом посмотрел на свои покрасневшие пальцы и спросил:
– Но откуда все-таки взялась эта глыба?
Бивилка дернула плечом – мол, оттуда же, откуда все остальное! – и скукожилась еще больше. Запал окончательно прошел, и девушка стала мерзнуть.
– И почему именно на это подворье? – Шадек сбил щелчком еще одну горстку снега, проследил за его полетом и вдруг подобрался. – Эй!
– А? – Девушка высунула нос из воротника. – Домой пойдем? Холодно.
– Погоди. Смотри сюда.
Бивилка послушно посмотрела.
– Колейка.
– Что она тут делает?
– Не знаю. Ведет куда-то. Селяне ходят в лес за хворостом?
– Разумеется. Сигая через забор. – Шадек решительно ухватился за верх оградки, легко подтянулся и спрыгнул с другой стороны. – Стой здесь!
– Только если ты просишь, – пробормотала Бивилка, – а то я было собралась пойти плясать на соседнюю улицу.
Девушка задрала голову, поглядела в низкое темнеющее небо. Если Шадек задержится, обратный путь искать придется рысью, либо полвечера потом слушать ворчание Эррена. И не возразишь ему – справедливо ведь наворчит, был уговор – сидеть дома после заката!
Шадек вернулся быстро, перебрался через оградку и потянул Бивилку за руку.
– Пойдем скорее, нужно вернуться к Эррену. Я понял, в какую сторону идти.
– Понял? – переспросила девушка, почти рысью поспевая за магом.
– Из-за забора виден флюгер на доме жреца – значит, нам нужно забирать влево, потом опять влево, а потом прямо и направо.
– А еще что ты там нашел? – тяжело дыша, но не сбавляя шаг, допытывалась магичка.
– А там портал. Расчищенный. И колейка к нему хоженая. Хотя в Миры зимой никто не бегает.
– Странно.
– Еще как. Ты Каля сегодня видела?
– Видела. Он с нами завтракал.
– А после того, как поднялся гвалт?
– Не видела.
– Я тоже.
– И что это значит?
– Пока не знаю. Но хочу поговорить с Эрреном!
* * *
Потрескивал огонь в печи. Тихонько шепелявила очередную сказку нянька. Пахло свежим хлебом и сушеными яблоками. На столике поблескивала влажными боками вымытая после ужина посуда.
Очередной неспешный вечер в уютном доме. Таком привычном, что временами забываешь: он – только временное пристанище, нежданный подарок среди зимы.
– Ох и орал он тогда! – шепотом закончил Эррен и улыбнулся.
Сегодняшняя сказка няньки была не из страшных – про любовь и трудолюбивую девушку, которая не успела поехать на танцы. Шадек не слушал, шептался с Эрреном.
– И тогда домашний помощник принялшя перебирать шмешанную крупу, да так шпоро шделал вше, что до вечера далече еще было.
Старушка плела свою байку так же ровно и неспешно, как Гавель – крошечный шерстяной чепчик. Бивилка клевала носом. Каль так и не появился, но никто кроме магов на это, кажется, и внимания не обратил: парнишку вечно где-то носило, даже в зимние вечера.
– А пекарь? – спросил Шадек у Эррена.
Гавель обернулась, негромко шикнула, и мужчины поближе сдвинули свои стулья, зашептались тише. Бивилка протерла глаза, зевнула.
– И тогда он жаколдовал ждоровенную тыкву в телегу…
– Кто заколдовал? – Магичка еще раз зевнула.
– Домашний помощник, – охотно повторила нянька. – Который любил девушку и во вшем ей помогал, вот и уштроил так, чтоб она ушпела на пражднике побывать.
– Домашний помощник? – Магичка покосилась на Шадека.
Тот как раз закончил беседовать с Эрреном и выглядел задумчивым. Бивилка помахала ладошкой, попыталась привлечь внимание друга, но Шадек рассеянно мазнул по ней взглядом и стал смотреть на няньку. Девушка загрустила.
– И танцевала она ш шыном шамого намештника! Подружки от удивления аж икать принялишь! А потом думать штали: как это ей вше удалошь уштроить? Телегу ш лошадкой, платье крашивое…
Причина грустных вздохов Бивилки тихонько придвинулась.
– Слушай, ненаглядная, – зашептал ей в ухо Шадек, – забавная картина рисуется.
От его дыхания покачивалась тонкая прядка у девушки за ухом, легонько щекотала шею. В полумраке кухни было незаметно, как магичка залилась краской.
– Получается так, – продолжал парень, – что все, с кем происходили странности, в разное время точили зубы на Эррена либо Каля. Хоть мелкие дрязги, да были. А потом случалось очередное непонятное!
Бивилка стала наматывать вокруг пальцев поясок платья.
– Шадек, но Каль – не маг.
– Может, мы его просто не разглядели.
– За все это время? Не может такого быть.
– Неужто? Ты его часто встречала?
– Не часто, но достаточно, чтобы узнать сильного мага. А слабый просто не мог бы сделать что-то подобное!
– И штали они жить-поживать в ошобняке намештника, а домашнего помощника вжяли ш шобой! – докончила историю нянька.
Гавель отложила почти законченный чепчик на столик, к единственной горевшей в кухне свече.
– Хорошая история, добрая. Да, Бивилка?
– Точно, – подтвердила девушка, не уловившая и четверти рассказанного.
Шадек тихонько рассмеялся, наклонив голову.
– Милая, тебе пора в постель, – мягко заметил Эррен, и Гавель, против обыкновения, спорить не стала. Видно, история и правда настроила ее на благодушный лад.
– Мы посидим немного, – сказал Шадек, потянулся к столику и зажег еще одну свечу от первой. В кухне стало посветлее.
Когда нянька ушаркала в свою комнатку и перестала поскрипывать лестница под ногами Эррена и Гавель, маг спросил:
– Нет, ты поняла, что это за байка? Это ж одна из Олевых историй – ну, про магессу, которая продвигала пробный курс бытовой магии, помнишь? У нее там было про «возможность осчастливить любого человека магическим способом», так потом…
– И правда! – воскликнула Бивилка удивленно – как это она сама не сообразила? – Это ж история про девочку, которую из тыквы выковыривали! Только в нянькиной байке все хорошо получилось. И у нее была не магесса, а хатник. Странно это, тебе не кажется?
– Что странно, что нянька рассказывает эту историю? Не-а, это ж байка. Она Олевская собственная разве? А нормальным людям неинтересно про магов и учебные курсы, им интересно про привычное. Вот и получаются сказки с хатниками, багниками, домашними хрюшками, красивыми платьями…
– Вот то и странно, что в истории есть хатник, – настаивала Бивилка. – Какие ж они привычные?
Шадек только рукой махнул. По сравнению со странными созданиями из других историй няньки хатники не были диковиной.
Бивилка, о чем-то призадумавшись, смотрела, как колышутся свечные огоньки.
– Шадек, а сколько времени ты бы потратил, чтобы наколдовать такое? Ну, вроде здешних странностей.
Парень потер лоб, припоминая и прикидывая, помолчал и решил:
– Молнию в пруд и поджог сарая я бы устроил, не сбавляя шага. С горой бы полдня провозился после долгих расчетов и примерок. А остального вообще не сделал бы, потому что понятия не имею, как!
– Вот-вот! Тот, кто это устроил, должен быть не только сильным, но и необычным магом. Но сильного мага мы бы разглядели. Получается, мы не встречали его за все то время, что живем в поселке. Быть может, он прячется, а может быть, просто не сталкивались. Но всяко это не Каль.
– Все равно он как-то связан со всем этим, даже если не его рук дело. Очень уж удачно он пропал сегодня, прям до переполоха. Он знал, что произошло. Иначе непременно прибежал бы к колодцу, сунуть любопытный нос в свежие новости. А его там не было.
– Мы могли просто не увидеть его.
– Эррена видели? Видели. Если бы Каль был там – он бы терся рядом. Каль всегда либо не пойми где, либо подле Эррена.
– Верно, – помедлив, признала Бивилка.
– И в Миры он ходит, хотя зимой это не принято.
– Это только ты говоришь, что не принято.
– Брось. Там нечего делать зимой. Все бело-замело, тишина аж до звона, ничего нигде не шелохнется. Разве только волк оголодалый выскочит. Сидеть дома на лавке, упершись носом в угол, – и то веселее, чем бродить по Миру зимой. Да ты сама не знаешь разве?
– Не знаю, – Бивилка смутилась, – меня бабушка никогда туда не пускала. Ее брату ящер половину ноги откусил, да и вообще… Она говорила, что магичку воспитывает, а не шатуна.
– Словом, зимой в Мирах нечего делать, поверь мне. А Каль ходит.
– Может быть, это не Каль? Мало ли кто мог ту стежку протоптать.
– А где он тогда пропадает? – спросил Шадек, не дождался ответа и кивнул. – То-то же. Сбегает туда, где взрослые его не достанут, гаденыш! Ну есть у меня амулет, а толку что? Ведь не пройдет никто из старших за ним следом!.. Ну да ничего, выйдет же он оттуда рано или поздно? Вот тут-то мы его и прижмем. Пусть рассказывает, что происходит и как он связан с этим непотребством!
– Мне кажется, он не будет откровенен, – осторожно возразила Бивилка.
– Я ему устрою откровенность, баламуту! Свяжу по рукам и ногам да на печь затолкаю! И тролля фантомного с дубиной приставлю. Все как на духу выложит, словно матери родной!
– Надеюсь, после этого тебе на голову не свалится настоящий тролль, – проворчала Бивилка.
* * *
Спала магичка плохо, хотя вышедший день ее вымотал. Бивилка не помнила, когда в последний раз ей приходилось настолько выкладываться, выскребая из себя всю магическую энергию до крошки. Использовать такую невообразимую силу, чтобы вложить ее в заклятие, силу, которая почти ощутимо рвалась на волю и которую каждый вздох нужно было держать под контролем. Было страшно. Без всяких «почти».
Энергия восстанавливалась неохотно, по капле, и ощущение недостаточности тоже было пугающим и неприятным, оно заставляло магичку ощущать себя как никогда неуверенно. Незащищенно.
«А Шадеку хоть бы что, – ревниво подумалось Бивилке, – словно каждый день выделывает нечто подобное, да потом еще и восстанавливается так быстро, что зависть берет. Ох уж эти маги воздуха! Да еще и Кристалл у него есть».
Заснуть девушка не могла, все прокручивала в голове обрывки разговоров: вечернего – с Шадеком и давних – с магистром Доралом. Именно благодаря ему Бивилка, никогда не ходившая через порталы, в школьные годы нашла возможность удовлетворить свой интерес. Хотя бы беседами: в ее доме тема Миров была под запретом, а с равнолетками Бивилка общалась мало. Слишком мало для того, чтобы задавать им глупые вопросы, – тихую бабушкину внучку попросту подняли бы на смех.
– Климатические особенности Миров, в отличие от смены времен года, никак не соотносятся с местом, где расположен портал, – всплывали в памяти обрывки бесед с магистром. – Даже если в пределах пары переходов есть два-три портала, один из них может вести в степной Мир, другой – в горный, третий – в лесной.
– А землеведы чем-то объясняют эту несогласованность?
– Непостижимыми путями Божини.
Временами Бивилка сползала в дрему, откуда ее вскорости выдергивало очередное воспоминание.
– Все это так впечатляюще, необычно! Почему никто не изучает Миры?
– А как их изучать? Засылать туда толпы подлетков-разгильдяев? Да по правде, никому и нет большого дела до Миров. Там не происходит ничего важного для серьезных взрослых людей – бегали, знаем!
– Но взрослые серьезные люди используют Кристаллы, а те попадаются только в Мирах.
– Куда чаще они пользуются глиняной посудой, однако изучать карьеры почему-то не спешат. Детвора так или иначе притащит Кристаллы на продажу кузнецам.
Всякий раз, когда Бивилка вываливалась из полусна, ей казалось, что прошло уже очень много времени, но через щелку в ставнях она снова видела россыпь звезд на темном небе, вздыхала, переворачивалась на другой бок и отчаянно желала, чтобы ночь наконец закончилась.
– Вы говорите, что магоны – неразвитая раса, даже речь у них отсутствует. Как же они умудряются создавать оружие, составлять Карты, добывать Кристаллы?
– Ты додумываешь за мной. Я сказал, что неразвиты те магоны, что встречаются в Мирах, а вот за их пределами могут быть и другие. Есть такая теория: за горами, что окружают любые Миры, расположено истинное место обитания нормальных полноценных магонов. Они-то и добывают ресурсы, куют мечи, изучают магию. Но откуда берутся те полоумные, что бегают по Мирам, – загадка. Быть может, это ни на что не годные выродки, которых попросту сбрасывают со скалы. А может быть, эти магоны сами переходят горы и что-то с ними делается во время перехода. Люди, что верят в демоническую природу порталов, объясняют появление безумных магонов именно замыслом демонов.
– И в чем его суть?
– В идее чистоты существ, которые могут находиться в Мирах. Магоны, которые туда попадают, становятся чистыми разумом…
– А волки и ящеры – желудком?
– Колдовать у тебя получается лучше, чем шутить. Нет, вторая составляющая – люди, которые могут прийти в Миры.
Когда в памяти пронесся этот обрывок разговора, Бивилка вскочила с кровати, метнулась к двери и даже схватилась за ручку, но в последний вздох опомнилась и вернулась в постель. Не хватало еще врываться среди ночи в спальню к Шадеку! Чтобы он хохотал до утра и напоминал ей об этом до конца дней своих!
С самых первых дней в Школе он не упускал случая подначить Бивилку, временами доводя ее чуть ли не до слез. С одной стороны, магичка твердо знала: случись что-то серьезное – и на Шадека, как на любого из друзей, она сможет положиться целиком и без оглядки. С другой стороны – такая нужда возникала изредка, а вот шуточками Шадек сыпал каждый день.
Вот уж недоставало еще одной! Подождет дело до утра, никуда не убежит!
Магичка сердито засопела, свернулась под одеялом кренделем и наконец-то заснула.
* * *
Перед тем как отдать Бивилке амулет, Шадек несколько вздохов держал его в ладони, пристально вглядывался. То ли вспоминал былые деньки, то ли просто любовался. А может быть, переживал, доверяя столь ценную вещь чужим рукам. Пусть и дружеским. Но вообще-то амулеты передавались только родственникам – вот и остроносый голубой камешек перешел к Шадеку от старшего брата, а тому достался от матери.
– Надевай на шею, – велел он и протянул девушке кожаный шнурок. – Амулет должен касаться голой кожи.
…К завтраку Каль не появился. Эррен хмурился: брат не всегда ночевал дома, но редко пропадал надолго. И все же швец, хоть и немного встревоженный, не отступил от обычного порядка: позавтракал да отправился работать в свою каморку.
Бивилка, весь завтрак как на ежах просидевшая, ворвалась в комнату Шадека, быстро прикрыла дверь, прижалась к ней спиной и уставилась на мага. Щеки у нее разрумянились.
– Что? – Парень на всякий случай сделал шаг назад.
– Я девица! – объявила Бивилка.
Шадек сделал еще шаг назад и затравленно оглянулся на окошко.
– Ненаглядная, я не готов исправить положение прямо сей вздох!
Магичка вопреки обыкновению не засмущалась до полусмерти – напротив, решительно пошла вперед, печатая шаги и повышая голос:
– Я не об этом тебе толкую, Шадек. Я говорю, что могу пройти в портал следом за Калем. Так что давай свой амулет! И пока меня не будет – помолись Божине об изгнании гадких мыслей из твоей глупой головы!
– Погоди, погоди! – взмолился маг и, отступая, больно ткнулся в угол кровати. – Кто куда пройдет? О чем ты говоришь?
– О том, что через порталы не могут проходить лишь те, кто… ну… – Девушка все-таки залилась краской и потупилась. – А вовсе не в возрасте дело! Ты не знал?
Шадек помотал головой.
– А мне Дорал говорил. Но я только ночью об этом вспомнила. Так что… Я пойду туда, найду Каля и притащу домой. А ты пока начинай сотворять своего фантомного тролля.
Шадек быстро приноравливался к переменам. За то время, пока другие только осмысливали произошедшее, он уже успевал оглядеться, деловито обустроиться и что-нибудь поломать. Вот и теперь он не стал терять время на бессмысленные возгласы и выпучивание глаз – достал из сундука свою котомку, порылся в ней, вытащил подвеску на тонком кожаном ремешке и кивнул Бивилке:
– Ну, пойдем, дева моя ненаглядная.
Посреди снежной равнины, которая раскинулась за Фонком, оба ощущали себя неуютно и глупо. День выдался холодным и поразительно тихим, даже собаки молчали.
– Теперь подойдешь к порталу и встанешь на него. Ноги согни, как перед прыжком, в руках ничего не держи. Когда будешь готова – резко выпрямишь ноги. Это и называется «прыгнуть».
– И я окажусь… там?
– Угу. Обратно вернешься так же.
Бивилка потопталась на месте, несколько раз согнула-разогнула ноги, глубоко вдохнула и жалобно спросила:
– А если не получится вернуться?
Маг вздохнул.
– Ну, смотри. В Мире нельзя умереть. Если случится получить смертельное ранение – защитная магия амулета тут же перенесет тебя через портал обратно.
– Много будет радости истечь кровью у портала.
– Дорогуша, как тебе могли вручить знак Школы, а? Давай, припоминай: переход через любой портал, хоть естественный, хоть магически созданный, исцеляет смертельные раны…
– …до состояния безопасных для жизни, – закончила Бивилка.
– Поэтому вот мой дурацкий ответ на твой дурацкий вопрос: если не сможешь выпрыгнуть обратно – найди там прут попрочнее да напорись на него пузом!
Девушка некоторое время молчала, что-то обдумывая. Шадек наблюдал за ней, изогнув бровь.
– Ты вернешься к Эррену? – в конце концов спросила Бивилка.
– Здесь подожду.
– Но меня может долго не быть.
– С чего это вдруг? Ты собираешься ходить там и орать «Ау»? Или будешь вести себя как нормальный искатель?
Бивилка, уже стоящая в зеленом свечении портала, переминалась с ноги на ногу.
– А если на меня там нападут?
– Ящеры зимой спят. Судьба бабулиного брата тебе не грозит.
– А если волки? Или эти… магоны?
– Сами нападут – сами пусть и выкручиваются, – отмахнулся Шадек. – Не дергайся. Было б там опасно – Каль бы туда непрестанно не бегал, а он ведь даже меча не носит, только кинжальчик. Значит, Мир спокойный, тихий. Шагай!
– Ну, тогда, – Бивилка прищурилась на бледное свечение под ногами, – если получится нащупать Каля поиском, то, думаю, мы скоро вернемся обратно. Но если до заката меня не будет, то подождешь еще.
Прежде чем Шадек успел придумать достойный ответ, магичка исчезла в портале.
* * *
Медленно падает густой пушистый снежок. За ним почти ничего нельзя различить, как будто смотришь вокруг через кружевную занавесь. Что за темная громадина там, впереди – лес, гора? Очень тихо, еще тише, чем было с той стороны портала. Не видно ничего необычного, но явственно понимаешь: это не Ортай.
Другой воздух. До странности пушистый снег. Даже тишина иная.
Бивилка потопталась на месте и огляделась, запоминая ориентиры: пригорок с ненормально кривой облезлой елкой, чахлые кустики с незнакомыми замерзшими ягодами, козырьком нависший над ними снежный пласт.
Магичка переступила с ноги на ногу, потерла ладошки. Старательно не замечая малодушного желания немедля убраться назад, закрыла глаза и принялась тихонько наговаривать заклинание. Пальцы ее быстро что-то выплетали.
Пригорок вздрагивает, качается, у него отрастают длинные кольчатые ножки. В нос бьет вонь стоячей воды…
Бивилка сбилась. Постояла, глядя под ноги. Снова закрыла глаза, стала повторять заклинание, медленно и громко.
Каль. Невысокий, худой, с вечным соломенным хвостиком на затылке. Избегающий смотреть в глаза. Какого цвета у него глаза? Бивилка не помнила. Помнила, как паренек поворачивает голову, как улыбается нянюшке, как протягивает руку, заботливо поддерживая под локоть Гавель. Нервно отступает в сторону, встретившись в дверях с магами. Тенью следует за Эрреном почти до порога супружеской спальни. Сидит в чистеньком белом доме и тычет прутиком в какие-то мелкие предметы на столике.
Бивилка открыла глаза и мягким толчком выпустила из ладоней невесомые обрывки светло-розовой пряжи. Те рванулись вперед и вправо и уже через два-три шага растворились в снежной завирюшке.
– Совсем рядом, говоришь, – пробормотала магичка. – Вот и чудненько.
Присела, схватила горстку пушистого снега, растерла в руках, прижала ледяные ладошки к щекам.
Сердце колотилось, в ушах звенело. «Там не будет ничего страшного, просто не может быть. Ничего особенного, никаких неприятностей», – твердила себе Бивилка и все не решалась сделать первый шаг на пушистое снежное покрывало.
Только когда пальцы закоченели, магичка в последний раз оглянулась на светло-зеленое свечение портала и решительно потопала вперед.
Дом и впрямь оказался близко, в паре сотен шагов. Если бы лохматые снежные хлопья падали не так густо, Бивилка без всяких заклинаний его бы заметила. А может быть, и нет, потому что дом, стоящий посреди заснеженной равнины, тоже был создан из снега.
Магичка осторожно протянула руку и потрогала гладкую округлую стену. Хорошо слежавшийся снег, выложенный большим просторным шатром. Все было по-настоящему, даже затянутые пузырем окошки и ставенки при них. И дверь. Вокруг не было видно следов, но над широкой трубой вился скудный белый дым.
– Ошалеть можно, – девушка посмотрела вверх и убедилась, что снег действительно облетает домик, ложась за пару шагов от него. – Но это не страшно. Это просто дом из снега. Почти ничего необычного, я просто войду туда, просто открою дверь и…
Ноги вязнут в густом буром тумане. Он шевелится, цепко держит башмаки, поднимается по ногам, просачивается сквозь одежду и с противным чавканьем облепляет кожу. В двух шагах лежит мертвое тело женщины, лицо у нее сине-черное, ногти сорваны, а глаза…
Бивилка сделала вдох и решительно потянула дверь на себя. Та оказалась ужасно тяжелой и, конечно, была не заперта.
От кого ему здесь запираться-то?
Внутри – одна комната, разделенная невысокими, по пояс, перегородками. Не снежными, а плетеными, как и вся мебель в этом странном доме. В левой его части – кухня: печь-мазанка, небольшой стол, стул, полка с посудой. Справа под стеной – кровать, сундук и полки, заваленные манускриптами.
Каль сидел под дальней стеной за столом и что-то ковырял тонкой металлической палочкой – картина в точности повторяла ту, которую Бивилка увидела у портала. За спиной у него висели на стене полки в несколько рядов, но что на них лежало – от двери разобрать было невозможно.
Бивилка прислонилась к двери. «Ничего. Страшного. Ничего. Ни мертвых людей, ни фантомов, ни мертвяг…»
Почувствовав взгляд девушки, Каль поднял голову – и замер, выронив свою железку.
Бивилка не двинулась. Разделяло их шагов, наверное, десять.
Паренек поднялся, некоторое время смотрел на магичку, а потом неожиданно, словно из него выдернули кости, рухнул обратно на стул.
– Они погибли, да?
Голос его звучал отчаянно и обреченно.
– Кто? – не поняла девушка. – А, кожемяки? Нет. Мы с Шадеком их вытащили.
Каль выдохнул и спрятал лицо в ладонях.
Бивилка огляделась, подхватила стул и подтащила его к столу, за которым сидел парень. Присела напротив, поглядела на столешницу. Там лежали маленькие круглые Кристаллы – мутно-желтые с редкими белесыми искорками, девушка таких раньше не видела. Несколько штук были расколоты.
– Это для чего такие? – спросила Бивилка.
– Что? – Каль поднял голову. – Кристаллы? Маговские. Дают силу магам водного начала.
Девушка осторожно взяла один из камней, покрутила, любуясь гладким боком, ощутила исходящую от него силу. «Эх, как раз для меня цацка, – грустно подумала Бивилка, – попросить у него их, что ли? Или купить?.. Нет, купить – дорого будет. А просить не стоит. Отдаст, конечно, с перепуга еще не то отдаст, но неприятно выйдет».
Если Оль верил и в демоническую природу Миров, и в двойную сущность Кристаллов, то Бивилка насчет камней предубеждений не имела. Как и говорил Шадек, маги много раз исследовали Кристаллы и не обнаружили никаких тайных свойств.
С сожалением положив гладкий камешек обратно, Бивилка спросила:
– А тебе они зачем? Ты ж не маг. Или все-таки маг?
Мало ли чего они с Шадеком могли не рассмотреть в этом мальчишке! Может, он такой сильный, что сумел скрыть от них свои способности. Или напротив – такой слабый, что немудрено проглядеть.
Каль замотал головой.
– Я не собираюсь быть магом. Я хочу сращивать Кристаллы.
Девушка раздраженно засопела, протянула руку, прошептала заклинание. Каль глянул на магичку сердито, откинулся на стуле – заколдовать его хочет, что ли? Но бегать от ее протянутых пальцев было бы по-детски, так что парень остался сидеть. Ощутил, как по голове прошлось что-то вроде мягкой тряпицы.
– М-да, – сказала Бивилка и сунула руки в карманы.
Такая проверка годилась для детей, применять ее к взрослым людям и подлеткам считалось невежливым – почти как стянуть с человека штаны, проверяя, какого он пола. Но свои хорошие манеры Бивилка растеряла по дороге от портала.
– Ты не научишься сращивать Кристаллы, Каль. Магам эта наука не дается.
Паренек молчал, опустив голову. Смотрел на расколотые камни. Бивилка заметила, что волосы у него были очень чистые, пушистые, будто лишь накануне вымытые.
– Я не хочу быть магом, – сказал он наконец.
– А я не хочу быть искателем, – пробормотала девушка. – Каль, ты уже маг. Ровно так же ты можешь не хотеть быть человеком и мечтать вырасти в орка. Это ничего не изменит, понимаешь?
Каль упрямо мотнул головой.
– Объясни, – потребовала девушка. – Я знаю магов, которые по-разному смотрят на магию, на обычных людей и на свое место в мире; я знаю таких, кто не желает идти учиться в Школу и проживает жизнь почти как обычный человек. Но, чтобы совсем не хотеть своего дара, это что-то невиданное. Он мешает тебе? Пугает – чем? Это ведь не ты натворил столько безобразий в поселке.
– Да нет же! – выкрикнул парнишка. Уши у него покраснели, он вцепился в свой стул и подался вперед, уперся грудью в стол. – Я ничего не могу творить, понимаешь? Мне сил недостает, совсем, даже на мелочь! Он просто есть, этот бдыщев дар, и я ничего не могу сделать с ним!
– Вот что, – протянула Бивилка, – Каль, но это решается…
– Никак это не решается! – заорал он. – Тут жила семья магов с близняшками – они знаешь чего творили, пока в Школу не уехали? Вот это маги были! Сами, без подсказки! А я даже с подсказками…
Он запнулся, зажмурился.
– Говори-говори, – подбодрила девушка. – Я знаю, что безобразия не на твоей совести – у тебя бы сил не хватило, да и не простая это магия, не обычная. Но ты знаешь, кто все это делает. Рассказывай как есть, Каль. Мне очень интересно.
Паренек молчал, глядя в пол.
– Каль, – тихо сказала Бивилка, – расскажи мне. Я не наказывать тебя пришла, а помочь. Я понимаю, что тебе страшно и стыдно. Не хочешь говорить, хочешь, чтобы я поднялась и ушла? Мне поделиться догадками с Эрреном и Агыном? Ведь нельзя все это так оставить, ты сам понимаешь.
Парень исподлобья посмотрел на магичку и тяжело вздохнул. Было видно, что носиться со своими тайнами он смертельно устал, а на злодейку Бивилка не походила. Может, и выслушает. Может, и поймет.
– Выходи, – решился Каль и оглянулся за спину, на полки. – Выходи, не бойся. Ты же знаешь, маг с тобой не справится в открытую, кишка тонка.
С полки метнулась шустрая лохматая тень, взбежала по стулу и шмыгнула парню на спину. Осторожно выглянула из-за шеи, уставилась на Бивилку черными глазами-бусинами. Магичка сидела неподвижно, только таращилась обалдело. Каль без особых церемоний сгреб существо поперек туловища, пересадил к себе на плечо.
Она была маленькой, размером с некрупную крысу, вся покрыта бурой шерсткой, короткой и блестящей, как у щенка. Голыми оставались ладони и, кажется, ступни, обутые в крохотные башмаки из тонкой кожи. И еще мордочка. Почти человеческая, только глаза были круглыми. В лицо ей лезли неровно подстриженные мягкие волосы, черные до синевы.
– Хатница, – тупо сказала Бивилка.
– Ее зовут Йоа, – объявил Каль.
Хатница, отвернулась от магички, поудобней устроилась на плече паренька, уцепилась длинными пальцами за его волосы.
– И сколько таких, как она, в Фонке?
– Мало. Считай, что только Йоа и осталась. Остальные давно бессильные, в них не верят уже.
– Она разговаривает? – на всякий случай спросила девушка, хотя помнила и сама, что хатники говорить умеют. Когда пожелают.
– Так-то да, – кивнул Каль, – но с тобой вряд ли будет.
– Ну хорошо, – Бивилка положила на стол локти, строго посмотрела на парня, – тогда сам рассказывай, что творится в поселке. Зачем Йоа колдует?
Каль потер лицо руками.
– Йоа думает, что может научить меня пользоваться даром. И заодно рвется проучить тех, кто обидел меня или Эррена – или Йоа думает, что обидел. Иногда она хватает лишку, конечно, но… Она так понимает свою ответственность за меня и за брата. Бабушка ей поручила нас, когда умирала.
– Бабушка, – повторила Бивилка.
Каль помялся. Йоа поднялась на коленки и что-то зашептала ему в ухо.
– Ладно, ладно, – поморщился парень. – Йоа – дедовская хатница. Любила его, помогала, берегла как могла. А потом и жену его, и сына, моего отца.
– А где он? – перебила Бивилка. – Он и твоя мама? Куда они делись? Они были магами?
Парнишка скривился.
– Отец был. И бабушка. Но тоже слабыми, почти ничего не могли делать – считай, и не маги. В общем, родители стали Странниками. Прибились к этому сборищу чокнутых – ну, которые носятся по Идорису, малюют карты, ковыряются в земле, – помолчал и сердито добавил: – Бдыщева матерь знает, что им втемяшилось в головы. В Странники уходят молодые бестолочи вроде меня, а им уже было за сорок, Эррену – пятнадцать, а я только родился. Я их не помню. Они просто свихнулись и ушли.
Каль помолчал, подвигал туда-сюда Кристаллы на столе.
– Дед вскоре умер от сердечного припадка. О нас заботились бабушка и Йоа, но про нее знал только я. Эррену она не показывалась, как и родителям до того. Хатники сами решают, кому открыться.
– Когда ваша бабушка умерла?
– Полтора года назад, вскорости после того, как Эррен женился. Бабушке уже трудно было, тяжело. Старенькая она стала, да и тосковала сильно без деда, так и не привыкла без него. А как пришли Гавель и нянюшка – бабушка стала говорить, что теперь вот все… Есть хозяйка в доме, есть кому передать нас. И вскорости она… просто не проснулась поутру.
Бивилка помолчала.
– И ты даже не возненавидел Гавель.
– За что? Она любит Эррена и меня тоже любит. Она вскидчивая, да, но добрая. И честная. А бабушка давно устала. Мы много говорили с ней и с Йоа, и я понял: нужно находить в себе силы, чтобы отпускать любимых людей. Бабушка делала для нас что могла, от души, от всего сердца. Но она так устала. Она хотела туда… к дедушке. Она очень обрадовалась, когда Эррен женился на Гавель. Ну и еще у нас осталась Йоа.
– Значит, ваша бабушка взяла с Йоа обещание заботиться о вас.
Хатница шмыгнула на другое плечо Каля и стала разглядывать Бивилку оттуда.
– Она и так бы заботилась, – промолвил паренек. – Йоа полюбила деда и с тех пор хранит уже третье колено семьи, она станет беречь и будущие. Это в природе хатника: если он выбрал род, то будет беречь его до конца, пока род не прервется или пока хатник не умрет.
– Некоторые хатники бросают свой дом, – заметила Бивилка.
– Случается. Но так-то они скорее сгинут вместе с домом, чем уйдут.
– А раньше Йоа тоже колдовала?
– Конечно. Но до бабушкиной смерти она никому не вредила. А когда у меня пробудился дар… Йоа очень усердно стала выполнять свои обязанности.
– Йоа не научит тебя магии, Каль. Призорцы используют ее иначе.
Парень покосился на хатницу и, понизив голос, сказал:
– Она не может научить меня магии и не может научить меня сращивать Кристаллы, как это делал дед. Йоа насмотрелась, как он работал, и могла бы передать мне науку, но… Магам не дается обработка камней. Получается так: я не могу быть магом и не могу работать с Кристаллами, а Йоа не может выполнить своего назначения, потому что я не способен научиться у нее ни тому, ни другому.
– Чудная парочка: подлеток и хатник в растерзанных чувствах, – Бивилка откинулась на спинку стула. – Вы понимаете, что ваша несдержанность будет со временем возрастать и что в оконцовке вы разнесете весь поселок?
Каль потупился. Йоа, к удивлению Бивилки, тоже смутилась, виновато опустила голову, стиснула коленями ладошки.
– Я понимаю, что мы идем не туда, – в конце концов сказал парнишка. – Но я не знаю, куда надо. Как будет правильно? Что нужно сделать, где себя приложить?
– Ты должен отправиться в Школу, – твердо ответила магичка. – А Йоа – пригасить свой защитно-мстительный пыл.
– Прямо должен? – тут же взъерошился Каль. – Ты что, не слышала? У меня слабый дар, я не могу даже…
– Вот потому и должен! – отрезала Бивилка. – В Школе магов обучают использовать дар в полной мере, ты не знал? Конечно, кто б тебе сказал. Именно слабые маги прежде всего должны проходить обучение, потому что без этого вообще не могут применять свои способности.
Каль и Йоа переглянулись.
– Ты не знаешь, кто ты и что ты, – продолжала магичка, – мечешься, как лошадь в сенях, заражаешь хатницу своим унынием, а она теряется и крушит все вокруг. Ты и дальше намерен действовать с тем же успехом? Или все-таки примешь свой дар и научишься его использовать? Узнаешь других магов, получишь важные знания, иначе посмотришь на мир и поймешь свое назначение? Станешь надеждой для других людей, а не причиной, по которой им камни на голову валятся?
Паренек нахмурился.
– Это правда? Или только звучит хорошо? В Школе учат даже таких безнадежных, как я?
– Никакой ты не безнадежный. Сам не поверишь, сколько всего тебе откроется, если только…
– Но я не хочу уезжать далеко!
– Ну что ты как маленький, – Бивилка хлопнула ладошкой по столу. – Я тебе о целой жизни, а ты мне про мамкину юбку. Побойся Божиню, тебе пятнадцать – самое время повзрослеть, принять ответственность… Избаловали тебя бабка и хатница.
Каль смущенно заерзал, снова принялся перебирать обломки Кристаллов на столе. Йоа, не спуская глаз с магички, переползла на другое плечо парнишки и что-то ему шепнула.
– Правда? – обрадовался он. – После Школы можно будет стать гласником Фонка?
– Можно, – неохотно подтвердила Бивилка. – В поселках гласники только так и появляются – если обученные маги решают вернуться домой. Так что, если захочешь… И вот еще что: про тебя и про Йоа я напишу своему другу-гласнику. Если в поселке случится еще какая-нибудь мерзопакость – сами понимаете. Да?
Каль виновато закивал. Хатница скорчила потешную рожицу.
– Так ты поедешь в Школу?
– Наверное. Да. Мне нужно все обдумать, я не ожидал, что… Слушай, как хорошо, что ты меня нашла!
– Да, – глухо отозвалась магичка и поморщилась, будто у нее что-то болело, – нашла. Хорошо, что нашла.
– А с кожемяками точно все в порядке?
– Разве что охрипли от криков. Каль, откуда у тебя такое скопище камней?
Парень оглянулся на полки за своей спиной, куда смотрела Бивилка.
– А, ну так с трупов магоновых, откуда ж еще?
– Значит, тут все-таки водятся магоны. А почему ты двери не затворяешь?
– Так зима. Зимой безопасно, магоны уходят к горам, расселяются по пещерам.
Хатница спрыгнула с плеча Каля на стол и тут же взобралась ему на грудь, вцепилась ладошками в грубую ткань рубашки и что-то возбужденно зашептала.
– Йоа говорит, нужно домой, – парень нахмурился, сгреб хатницу поперек пушистого тельца и поднялся. – Там что-то происходит.
* * *
У портала Шадек так и не присел, все слонялся туда-сюда. Теперь он делал вид, что вовсе и не тревожился – развалился на кровати, листал книгу и жевал сушеные яблоки.
Бивилка, умаявшись бегать по лестнице, навалилась локтями на подоконник и задумчиво таращилась в окно. Каль был внизу вместе с Эрреном – и наверняка с Йоа, которая пряталась от старшего брата в одном из своих тайничков. Много ли места нужно юркому неприметному созданию, чтобы не попадаться на глаза тому, кто и не подозревает о его существовании?
– Ты что, совсем не волнуешься? – не выдержала Бивилка.
Не найдя, на чем сорвать свое беспокойство, она накинулась на единственного, кто был рядом.
Шадек помотал головой и перевернул страницу. Бивилка не заметила, на эту страницу он уже долго смотрит невидящим взором, больше поглядывая на дверь.
– Как можно быть таким бесчувственным? – возмутилась Бивилка. – Как можно не переживать, когда рождается ребенок?
– Так ведь рождается, а не умирает.
Внизу проскрипели ступени. Наверное, Эррен поднялся к дверям спальни, чтобы отвлечь лекаря и нянюшку от ответственного дела. Снова.
– Ты бессердечный, – горько заявила Бивилка.
– В самую точку, – согласился Шадек. – Только я нарочно плохой – чтоб никто не догадался, какой я на самом деле хороший. Рад, что даже тебя, моя прозорливая, удается морочить все эти годы.
Бивилка фыркнула и снова развернулась к окну.
Уже почти стемнело, и одна из трех свечей, воткнутых в пузатый глиняный подсвечник, догорела полностью. Шадек лениво щелкнул пальцами, подвесил над головой светящийся шарик.
– И теперь нужно снова собираться в дорогу, – жалобно сказала магичка и повела плечами, будто они заранее начали зябнуть. – Я только начала забывать об этом. Но теперь все. Малыш родится, а мы отправимся дальше, как было уговорено.
– Ты что, скиснуть собралась? – изумился Шадек. – После того, как мы таких восхитительных дел натворили? Спасли семейство хищных гадов из вида кожемяк. Разобрались с хатником. Вразумили молодого придурочного мага. Все это не решилось бы без нас! А ты стоишь тут с мрачной рожицей, как будто жизнь – боль… Хатница точно не будет больше дурить?
– Не посмеет. Я им сказала, что в случае новых чудес Агын отправит письмо гласнику Мошука, а тот нагонит на поселок буйных магистров магии, а те все расскажут Эррену, и тогда Калю будет совестно всю оставшуюся жизнь.
– Эх, ненаглядная. Как в такой крохотной тебе вмещается столько зловредности?
Внизу хлопнула дверь, раздался радостный голос няньки и глубокий бас лекаря. Следом – топот двух пар ног, которые прыжками взбирались по лестнице.
Шадек прислушался и усмехнулся.
– Ненаглядная, я вот что подумал: а поехали вместе?
– Куда? – не поняла магичка.
– Да куда угодно. Тебе ж все равно, куда теперь отправиться? Ну так и мне тоже все равно. А вдвоем мы во какие молодцы! Сможем прилично зарабатывать, да и просто веселее будет. А вдобавок займемся решением твоей главной проблемы, дорогая моя дева… Эй, я имею в виду твой пунктик на искательстве, а не всякие непотребства! И не вздумай соблазнять меня, я дорожу нашей нежной дружбой и порушить ее несогласный, понятно тебе? Сей вздох поставь подсвечник на место!
* * *
Они отправились в путь через два дня. Хотя все семейство искренне настаивало, чтобы маги задержались еще.
Но крикливый эльфенок поставил с ног на голову весь дом. Бивилка и Шадек надеялись, что на постоялом дворе в ближайшем городе им хотя бы удастся отоспаться за эти два дня. Да и пятки чесались – все решено, все обговорено, зачем затягивать?
Предстоящая дорога не походила на любую из завершенных, и оба мага ждали от нее удивительных и необычных событий. И наверняка хороших. Оба были радостно взбудоражены предстоящим отъездом, о котором раньше думали без всякого восторга – будто предстояло отправляться в путь в первый раз.
Гавель крепко обняла на прощанье обоих и даже всплакнула. Зеленоватая от недосыпа нянюшка вручила Бивилке увесистую торбу с пирогами и сушеными фруктами. Эррен добавил бутыль своей любимой вишневой наливки. Накануне он сполна рассчитался с магами, хотя тем брать деньги с человека, ставшего почти что другом, было неловко. Но швец дал понять, что отказов не примет.
Каль, не поднимая глаз, пожал руку Шадеку и засмущался чего-то перед Бивилкой. Неловко протянул маленькую деревянную шкатулку.
– Подарок? – ухмыльнулся Эррен.
– Я узнал, что твое начало – вода, – почти шепотом пробормотал паренек и поспешил спрятаться за спину эльфийки.
– Откуда? – изумилась Бивилка и почувствовала, как что-то легонько потянуло ее за куртку сзади, а один из пальцев свободной руки крепко сжала теплая ладошка. Магичка осторожно погладила ладошку и улыбнулась Калю. – Спасибо тебе.
– Да я что, – вспыхнул тот.
Стоя на пороге, семейство наблюдало, как маги выходят со двора, бодро протаптывая узкую тропинку в свежевыпавшем снегу.
– Заезжайте в гости как-нибудь! – крикнула вслед Гавель.
Бивилка и Шадек обернулись, закивали, помахали и направились в сторону конюшни, где уже должны были поджидать их лошадки.
– Девушка посвежела за это время, – заметил Эррен, провожая взглядом две удаляющиеся фигуры. – Я б даже сказал – расцвела. Что это на нее так повлияло, ваша прекрасная кормежка?
Гавель улыбнулась:
– Нет, это все Шадек. Они называют это магией дружбы.
