В гостях хорошо, а дома лучше…

– Как быстро летит время! – с удивлением констатировала Адини, узнав от Надин о том, что ей уже пора возвращаться домой. Она уже привыкла к жизни в будущем, с удовольствием слушала по вечерам музыку. У Щукиных дома было много дисков – так здесь назывались блестящие кружки, на которых была записана музыка – и она вместе с Надин рылась в них в поисках произведений, до того ей неизвестных. Она с удовольствием слушала музыку как известных ей композиторов, так и тех, кто ей еще не был известен. Особенно ей понравились произведения Чайковского и Римского-Корсакова. А вот современная музыка не пришлась Адини по вкусу. Но у каждого времени – свои песни.

Обрадовал ее и добрейший доктор Роберт Семенович. Во время ее очередного визита он был весел, мурлыкал под нос какую-то легкомысленную мелодию и с улыбкой сообщил Адини, что, судя по анализам, она, можно сказать, уже практически здорова. Но ей все же придется еще какое-то время находиться под его наблюдением, чтобы быть полностью уверенным, что болезнь больше не вернется.

Надежда была очень рада, что с ее подругой все в порядке, и на радостях предложила Адини, как она сказала, «завалиться в кабачок», чтобы отметить это событие. Созвонившись с Ольгой Румянцевой, она пригласила ее и Карла Брюллова составить им компанию. Предложение было с благодарностью принято.

И вот они вчетвером сидят за столиком, кушают экзотические блюда – ресторанчик оказался китайским – и весело беседуют друг с другом. Надежда Щукина опытным глазом обнаружила за соседним столиком двух молодых людей, которые не спеша жевали жареную свинину с ананасами и время от времени бросали на них внимательные взгляды.

«Понятно, – подумала она, – папины коллеги подстраховывают нас. Ну и пусть. За себя мы с Ольгой особо не беспокоимся – вдвоем мы можем отмахнуться от двоих-троих назойливых и дурно воспитанных мужчин, но вот Адини и Карл Брюллов… Не дай бог с ними что-нибудь случится – папа мне голову оторвет. Пусть глазеют, если это им так нравится. Жаль только, что с нами нет Димы…»

Надежда тяжело вздохнула, вспомнив симпатичного майора, по которому она, если сказать честно, сильно соскучилась.

Ее тяжкий вздох и легкая грусть на лице не ускользнули от бдительного ока Ольги Румянцевой.

«Бедная девочка. Наверное, у нее в свое время от кавалеров не было отбоя, а вот угораздило ей влюбиться в человека из прошлого. Слов нет, Дмитрий Григорьевич – достойный человек, только каково ей будет с ним – ведь они люди из разных эпох. Впрочем, я с Карлушой не чувствую дискомфорта, хотя его поступки и высказывания порой кажутся мне странными. Как и мои ему», – самокритично подумала Ольга.

Брюллов же был сейчас занят дегустацией китайской лапши под соевым соусом. Вокруг него было столько всего непривычного, яркого и экзотического – и он, как губка, впитывал все увиденное, чтобы потом отобразить это на холсте.

Ему хотелось нарисовать портрет дочери Щукина. Эта девица была не похожа на барышень, которых художнику часто приходилось видеть. Надин была прекрасна ликом и фигурой, но в то же время в ней не было той жеманности и кокетства, характерных для его современниц. Она скорее была похожа на гибкую и смертельно опасную пантеру, увиденную им в одном зверинце во время путешествия по Италии. Ему захотелось нарисовать ее, возможно даже в обнаженном виде. Он опасливо взглянул на Ольгу – как она отнесется к такому предложению.

Конечно, Карл был без ума влюблен в свою подругу из будущего, но женщины – они существа весьма странные. Бог знает, что у них в голове.

Вот Адини – а Брюллов знал от Ольги, что эта скромная и тихая девушка не кто иная, как дочь императора Николая Павловича, – та была для него более понятной и близкой. Ее портрет художнику тоже хотелось нарисовать. Великая княжна оживленно беседовала с Ольгой, рассказывая ей о своих успехах в этом мире. Карл с удивлением узнал, что Адини спрыгнула с парашютом с самолета. То есть она спускалась вниз, можно сказать даже, падала, с огромной высоты, видя сверху землю такой, какой ее видят парящие в небесах птицы. С большим удивлением он узнал, что и Ольга тоже когда-то совершила несколько таких прыжков, и теперь они делятся друг с другом своими впечатлениями об испытанных при этом чувствах.

Адини неожиданно ойкнула и с мольбой взглянула на Брюллова.

– Карл Павлович, – девушка умоляюще прижала свои прекрасные руки с узкими изящными ладонями к груди, – я вас прошу не рассказывать, что я прыгала с парашютом, моему батюшке. Он будет очень этим недоволен и станет меня ругать.

– Ваше императорское… – тут Брюллов заметил укоризненный взгляд Ольги и поправился: – Милая Адини, я клянусь вам, что все сказанное вами здесь не узнает никто. Ни в этом мире, ни в нашем. А я восхищен вами и вашим мужеством. Я бы, наверное, умер от страха, шагнув в пустоту и полетев вниз. Хотя… – он лукаво подмигнул Ольге, – с моей прекрасной дамой я готов отправиться даже в преисподнюю.

Так за разговорами и шутками пролетел вечер. Китайский ресторанчик находился недалеко от дома, в котором жили Щукины, и Адини, выйдя на улицу, попросила Надежду прогуляться пешком, благо вечер был теплый, и дождя, такого привычного в это время года для Северной Пальмиры, не было.

Надежда согласилась, незаметно бросив взгляд через плечо и заметив, что мужчины, сидевшие рядом с ними в зале, тоже поспешили рассчитаться с официантом и вышли из ресторана.

Как она и предполагала, они прогулочным шагом двинулись вслед за ними. Ольга и Брюллов их, похоже, не интересовали.

– Скажи мне, Надин, – тихо спросила Адини, – тебе не страшно было, когда ты отправилась вместе со своим отцом в Англию? Ведь там стреляли и убивали… Как хорошо, что мой Николя, – тут она покраснела, – да-да, мой Николя, оставался на корабле…

– Адини, – задумчиво произнесла Надежда, – тебе трудно понять нас, как и нам бывает трудно понять вас. Я, к примеру, смотрю на все эти дела спокойно, хотя мне тоже стало не по себе, когда отец велел ликвидировать захваченного подручного мистера Уркварта. Вот так вот – взять и убить человека. Хотя, как выяснилось во время его допроса, он рассказал нам о некоторых своих делишках, за которые его с чистой совестью можно отправить к праотцам. Или о захвате самого Уркварта. Там пришлось стрелять – правда, не мне, слава богу – и тоже лилась кровь.

– Это ужасно, – прошептала Адини. – А нельзя было обойтись без всего этого?

– Нет, нельзя, – твердо сказала Надежда, – порой приходится делать не совсем приятные вещи, дабы предотвратить большее зло. Этим, правда, занимаются в основном наши мужчины. Я помню, как переживала моя мама, когда папа уезжал в очередную командировку, из которой возвращались далеко не все. Как, сидя за столом, папа вместе со своими товарищами поднимали тост: «За тех, кто ушел от нас!» И пили не чокаясь. Такая уж у них работа… И Николя твой, он такой же, как мой папа. И Дмитрий – ты видела его – тоже из той же породы. И мы должны им помогать, нет, не убивать, а стараться сделать их жизнь счастливой, чтобы они дома оттаивали сердцем, забывали хотя бы на время о своей работе.

– Я все поняла, Надин, – после минуты молчания произнесла Адини. – Я очень люблю Николя. И я буду ему надежной помощницей во всех его делах. Ведь твой батюшка и мой Николя будут и дальше отправляться в свои ужасные командировки, где убивают и умирают. Я тоже буду не спать ночами, думать о нем, а потом радостно встречать, когда он вернется ко мне живой и невредимый… Надин, я так соскучилась по нему. Скорей бы наступило завтра, когда я снова окажусь в нашем мире, где меня будут ждать мой батюшка и мой любимый…

– Послушайте, мой друг, – сказал майору Соколову граф Бенкендорф, еще раз внимательно перечитав его докладную записку. – А вы не преувеличиваете, сообщая о недовольстве, высказываемом некоторыми нашими, гм, государственными деятелями из-за изменений в нашей внешней и внутренней политике?

– Нет, – майор отрицательно покачал головой, – я изложил на бумаге лишь то, что мне и моим людям удалось узнать достоверно. Возможно, что часть фрондеров открыто не выражают свое недовольство. Но в приватных беседах они говорят такое, что государю наверняка не понравилось бы.

– Вы говорите – «фрондеров»? – задумчиво спросил граф. – А что, пожалуй, хорошо сказано. Только вы, майор, должны помнить, чем закончилась Фронда во Франции. Тогда королеве Анне Австрийской и кардиналу Мазарини пришлось применить силу и пролить кровь, чтобы навести в стране порядок. Нам же вполне хватит и мятежа 14 декабря, о котором, похоже, кое-кто уже успел позабыть.

Дмитрий Григорьевич, я попрошу вас серьезно отнестись к сведениям, которые вам удалось добыть. Стояние на Сенатской площади тоже зарождалось в светских салонах и на вечерних посиделках гвардейских офицеров. Скажите, а что, по вашему мнению, больше всего раздражает наших новоявленных фрондеров?

– Ваше высокопревосходительство, Александр Христофорович, – майору Соколову вдруг стало жаль этого достойного человека, всю жизнь честно служившего России, – похоже, что недовольство некоторых высокопоставленных особ – просто эгоизм и зависть от того, что у государя появились новые советчики и фавориты. К тому же моим людям удалось установить, что некоторые дипломаты из иностранных миссий старательно подливают масло в огонь, рассказывая о наших друзьях из будущего совершенно невероятные вещи.

– Это британцы? – граф пристально посмотрел на майора. – Неужели у них хватает наглости заниматься тем же, чем занимался в Петербурге в начале века лорд Уитворт? Если вы, майор, добудете достоверные сведения об участии британцев в возбуждении недовольства против государя, то я сделаю все, чтобы их миссия в полном составе покинула Россию!

– Мы будем внимательно следить за подданными королевы Виктории, живущими в Петербурге, – ответил майор Соколов, – благо наши друзья не только снабдили нас своими хитрыми приборами, но и научили ими пользоваться. Теперь мы знаем, о чем толкуют эти господа, считая, что их никто не слышит.

Бенкендорф поморщился при последних словах своего помощника. Он, конечно, прекрасно понимал, что с заговорщиками нельзя сражаться с открытым забралом, но все же некоторые способы добычи весьма полезной информации вызывали у него некоторую брезгливость. Но граф знал русскую пословицу: «С волками жить – по-волчьи выть». Да и заговорщики действовали далеко не по-джентльменски. Ему вдруг вспомнился англичанин, захвативший в заложники крестьянскую семью и грозивший убить детей.

– Ну, а что слышно о наших друзьях? – Бенкендорф решил сменить тему разговора. – Как поживают подполковник Щукин, Александр Павлович Шумилин и Виктор Иванович Сергеев?

– Подполковник готовит новый вояж – на этот раз во Францию. Правда, туда поедет не он, а его новый помощник синьор Джакопо Бьянко. У него в Париже остались друзья, и он хочет, чтобы они продолжили работать на него, а следовательно, на Россию. – Майор не хотел раскрывать перед своим шефом истинные цели поездки корсиканца во Францию. – Синьор Бьянко – это человек, который был преданным слугой вашей покойной сестры.

Граф Бенкендорф помрачнел, услышав о княгине Дарье Ливен. Он еще не свыкся с тем, что ее больше нет в живых.

– А что касается Александра Павловича Шумилина, – сказал Соколов, – то он сейчас почти каждый день беседует с генералом Перовским. Речь, как я понял, идет о наших южных рубежах. Василий Алексеевич желает довести до победного конца свой поход на Хиву. Да и насчет Афганистана у них появились кое-какие планы. Не все ж британцам против нас интриговать, надо и нам напомнить о себе.

– А господин Сергеев, – с усмешкой спросил Бенкендорф, – он что, уже полностью заделался старосветским помещиком? Слышал я, что любезный Виктор Иванович занялся хозяйством и редко выбирается из своего имения.

– Он сейчас готовится к встрече с адмиралом Лазаревым. Все же он, как-никак, военный, в отличие от его друга, господина Шумилина. У них там подобралась неплохая компания – капитан-лейтенант Бобров и лейтенант Попов. Да и сын Виктора Ивановича имеет опыт войны в горах Кавказа.

– Да, нам с той, изрядно затянувшейся, войной надо заканчивать, – вздохнул Бенкендорф. – Уж сколько мы там воюем – еще при императрице Екатерине Великой начали, а воз и ныне там. Да что мне вам, майор, рассказывать – ведь и вам там довелось скрестить саблю с кинжалами немирных горцев. России эта война очень дорого обходится.

– Да, ваше высокопревосходительство, – кивнул Соколов. – Подполковник Щукин познакомил меня с документами, в которых рассказывалось о том, как в их истории завершилась Кавказская война. А также о том, как в начале XXI века уже их России пришлось вести войну на Северном Кавказе, и чем там все закончилось. Мы готовим доклад для государя, в котором собираемся предложить ему варианты замирения горцев. Но, независимо от всех вариантов, война может продолжаться еще очень долго, если масла в нее будут подливать иностранные державы, желая тем самым досадить России. Надо будет установить полную блокаду тех территорий, где орудуют шайки немирных горцев. И прежде всего, морскую блокаду. Боюсь, что после того, как нам удалось похитить сэра Уркварта и разгромить британскую эскадру у берегов Норвегии, англичане, дабы насолить нам, усилят помощь горцам деньгами, оружием и людьми. Вот для того, чтобы эта помощь не доходила до них, в Петербург приглашен командующий Черноморским флотом адмирал Лазарев.

– Да, государь еще месяц назад послал с фельдъегерем ему письмо с приказом прибыть в Санкт-Петербург, – кивнул Бенкендорф. – Но, к сожалению, адмирал был болен и не смог сразу отправиться в путь. А на днях с почтой от него пришла депеша, в которой он сообщал, что поправился и на курьерской тройке тотчас же выезжает из Севастополя. Так что он должен быть здесь со дня на день.

– Ну, вот и отлично, – майор Соколов улыбнулся, представив, как будет удивлен Лазарев, когда узнает – куда ему предстоит отправиться в путешествие – это не вокруг света пройти и новый континент открыть. – Я думаю, что наши друзья не будут тянуть и вместе с ним отправятся в будущее, где адмирал лично увидит – каким флотом располагает Россия XXI века. Пусть порадуется и оценит…

– Значит, будем ждать адмирала, – граф Бенкендорф поднялся из-за стола, показывая своему помощнику, что аудиенция окончена. – А вы можете идти.

Глава III отделения СЕИВ Канцелярии еще раз пробежал глазами докладную записку и пробормотал:

– Надо доложить обо всем государю. Хватит им шептаться по углам, как старым девам. Если кому что-то здесь не нравится – пусть отправляются в свои имения и там брызгают желчью. Без семи праведников город не стоит – не нравится этим служить России и государю – найдем других…

Главный командир Черноморского флота и портов, военный губернатор Севастополя и Николаева, вице-адмирал Михаил Петрович Лазарев трясся на курьерской тройке в Петербург и думал, думал, думал…

Еще месяц назад адмирал получил письмо, подписанное графом Бенкендорфом. В ней Александр Христофорович сообщал, что государь желает видеть командующего Черноморским флотом и потому ему, Лазареву, следует как можно скорее прибыть в столицу. Граф Бенкендорф был фигурой весьма влиятельной при дворе и не склонной к праздным шуткам. Лазарев подумал-подумал и… махнув рукой, решил под благовидным предлогом отказаться от поездки. Уж очень ему не хотелось покидать флот в самый разгар боевых действий. Его корабли высаживали десанты на Кавказском побережье, которые под командованием генерала Раевского очистили от немирных горцев побережье и устья рек Туапсе, Субаши и Пазуапе. На берегу последней был построен форт, который назвали именем Лазарева.

К тому же Михаил Петрович всегда сторонился дворцовых интриг. Он был моряком, и самым главным для него в жизни было море. А то, что происходило в высшем свете, к флотской службе не имело никакого отношения. К тому же он хорошо помнил печальную судьбу флигель-адъютанта государя капитана 1-го ранга Александра Ивановича Казарского, который слишком глубоко копнул, проводя ревизию дел на Черноморском флоте, которым командовал тогдашний предшественник Лазарева адмирал Александр Самуилович Грейг. Казенные средства при попустительстве Грейга регулярно расхищались, и попытавшийся положить этому конец бедняга Казарский был отравлен. Нет уж, недаром народ говорит: «Близко к царю – близко к смерти».

Сказавшись больным, Лазарев продолжал руководить повседневной деятельностью Черноморского флота, занимался обучением офицеров и матросов, стараясь сделать из них настоящих морских волков. До него доходили слухи о странных делах, которые творились в Петербурге. Государь отправил в отставку министра иностранных дел графа Нессельроде, приблизил к себе каких-то странных людей, о которых ранее никто и не слышал.

Но все эти столичные интриги не очень-то интересовали адмирала. А вот другие вести, полученные от его европейских знакомых, вызвали у Лазарева неподдельное любопытство.

Некто – все сообщившие Михаилу Петровичу о необычном морском сражении у берегов Норвегии так и не смогли точно ему сказать – кто именно, непонятным оружием в течение получаса уничтожил небольшую британскую эскадру. Выглядело все это так, словно британские фрегаты поражал небесным огнем сам архистратиг Михаил – глава небесного воинства.

Лазарев поначалу не поверил во все эти россказни, похожие на матросские байки – не хватало ему еще сказок про Кракена и Дэви Джонса. Но когда известие обо всем произошедшем сообщил ему в частном письме старый знакомый – отставной адмирал королевского флота, Михаил Петрович призадумался. А не связано ли все это со странными делами в Петербурге? Теперь уже ему самому захотелось отправиться в столицу и встретиться с императором. Но, после того как он не воспользовался приглашением графа Бенкендорфа, самому напрашиваться на прием к царю для адмирала было как-то не очень прилично…

Одним словом, он стал ждать новое приглашение, которое пришло в Севастополь дней десять назад. Причем на этот раз оно было подписано самим государем и больше походило на приказ – немедленно прибыть в Петербург для того, чтобы предстать пред самодержцем.

На этот раз Лазарев не стал колебаться, а в тот же день отправился в путь. От Севастополя до Петербурга на курьерских можно было добраться за пять дней, но адмирал решил не спешить. Лишние день-два для него погоды не сделают, а дополнительное время может пригодиться для того, чтобы обдумать предстоящий доклад императору.

Скорее всего, речь пойдет о боевых действиях, которые Черноморский флот вел совместно с русской армией против немирных горцев. Закрепление России на Кавказе вызывало дикую злобу у британских и турецких политиков. Особенно непримирима была Англия, которая стремилась превратить Кавказ с его природными богатствами и важным стратегическим положением в свою колонию. На протяжении многих лет она поддерживала Турцию и Персию в их борьбе против России. Британские и турецкие агенты разжигали на Кавказе джихад против «неверных». Горцы под предводительством имама Шамиля совершали набеги на казачьи станицы, военные укрепления и аулы горцев, которые отказывались воевать против русских.

Чтобы разрушить коварные планы англичан и турок и пресечь их попытки помочь Шамилю с моря, Черноморский флот по приказу Лазарева блокировал Кавказское побережье. Для боевых действий адмирал выделил отряд, а позднее – целую эскадру кораблей Черноморского флота, в числе которых было шесть вооруженных пароходов. В 1838 году Лазарев лично выбрал место для базирования этой эскадры в Цемесской бухте, у устья реки Цемес.

Корабли Черноморского флота содействовали сухопутным войскам в занятии многих пунктов Черноморского побережья. В 1838 году русский десант был высажен в районе Туапсе.

В этом году на побережье между Анапой и Сухум-Кале русские имели уже двенадцать укреплений, построенных на территориях, занятых при содействии кораблей Черноморского флота. Укрепления эти подвергались частым набегам отрядов немирных горцев. Им помогали оружием и боеприпасами англичане и турки. Для того чтобы блокировать Кавказское побережье, Лазарев планировал на будущий 1841 год сосредоточить на мысе Адлер у укрепления Святого Духа сильный армейский отряд, переброшенный туда на кораблях Черноморского флота. К нему должна присоединиться и милиция, сформированная из числа кавказских племен, которые поддерживали в этой борьбе русских. Объединенный отряд поведет от мыса Адлер наступление на немирных горцев вдоль побережья до Навагинского форта.

«Кстати, – подумал Лазарев, – надо поручить контр-адмиралу Станюковичу провести рекогносцировку Кавказского побережья. Он со своим отрядом в прошлом году неплохо показал себя во время занятия Субаши. Так что места тамошние он уже знает. Без хороших карт с обозначением всех мелей и подводных камней было крайне рискованно высаживать десант на побережье. И все-таки, что же произошло с британскими фрегатами?» – Лазарев который уже день ломал голову, пытаясь решить мучившую его загадку. Но ничего вразумительного он так и не мог придумать. Если сие действительно как-то связано с появлением в окружении государя таинственных людей, то это значит, что у российского флота скоро появится новое оружие, и он сможет теперь на равных сражаться с самым сильным флотом мира – с британским. А то, что России рано или поздно придется скрестить шпаги с Англией, Лазарев не сомневался.

Он вспомнил, как в 1808 году, в нескольких милях от Рогервика, будучи еще совсем юным лейтенантом, пытался спасти севший на мель русский 74-пушечный корабль «Всеволод». Лазарев тогда командовал шлюпкой со 130-пушечного корабля «Благодать» и был отправлен адмиралом Ханыковым, чтобы помочь снять с мели и отбуксировать поврежденный «Всеволод».

Но на беззащитный корабль напали два британских 74-пушечных корабля. Они обстреляли русские шлюпки картечью, Лазарев был ранен и попал в плен.

Адмирал уже был знаком с британскими моряками – в течение пяти лет он стажировался в качестве гардемарина на военных кораблях британского флота. Но в плену он увидел настоящее лицо английских «джентльменов». Сколько у них было спеси и презрения к русским, дерзнувшим бросить перчатку Ройал Нэви! В плену Лазарев пробыл чуть меньше года, но именно там он понял, что Англия – враг России, и от нее следует ждать в будущем больших неприятностей.

Правда, во время Наваринского сражения его корабль «Азов» сражался борт о борт с британскими и французскими кораблями, и даже пришел на помощь флагманскому кораблю англичан «Азия», жестоко обстреливаемому 84-пушечным египетским кораблем, на котором держал флаг сам Мухарем-бей. За это сражение Лазарев был награжден одной из высших британских наград – орденом Бани.

А потом… А потом англичане стали помогать туркам – своим бывшим противникам – в их войне против своих бывших союзников – русских. И этим они продолжают заниматься и по сей день. Адмирал знал, что без британской поддержки горцы, воюющие на Кавказе, давно бы сложили оружие. Поэтому единственный способ прекратить затянувшуюся Кавказскую войну – это наглухо блокировать побережье и прервать снабжение Шамиля. Только как это сделать?

Лазарев задумался, а потом, незаметно для себя задремал. Проснулся он от громкого голоса кучера: «Ваше превосходительство, мы подъезжаем к Петербургу!»

В столице адмирала Лазарева уже ждали. Не успел он перевести дух с дороги, как его сразу же вызвали к императору. Причем не в Зимний дворец, а в Аничков. Михаил Петрович, немного удивленный, достал из дорожного сундука парадный мундир со всеми регалиями, привел себя в порядок и на присланной за ним карете Придворного ведомства отправился на встречу с самодержцем. Надо сказать, что он немного волновался, хотя и старался не показать свое волнение.

Но царь встретил адмирала тепло, можно сказать, по-домашнему. Для начала он поинтересовался – благополучно ли Лазарев добрался до Петербурга, а потом представил командующему Черноморским флотом двух незнакомых адмиралу морских офицеров. Они были в невысоких чинах – лейтенант и капитан-лейтенант. Фамилия капитан-лейтенанта Лазареву была неизвестна, а вот Попова он решил чуть позднее спросить – не приходится ли ему родственником мичман Андрей Попов, служивший в 32-м флотском экипаже в Севастополе. Весьма толковый молодой офицер.

– Михаил Петрович, – сказал государь, предложив адмиралу присесть на мягкий диван, – я вызвал вас для того, чтобы поговорить с вами по одному очень серьезному делу. Скажите мне, только честно – можно ли закончить войну на Кавказе без полной блокады побережья? Ведь именно по Черному морю идет снабжение немирных горцев боеприпасами и оружием.

– Ваше величество, – не задумываясь ответил адмирал, – вам хорошо известно мое мнение – без пресечения подвоза снабжения для войск Шамиля по морю война еще может продлиться не один десяток лет. И мы на Черном море делаем все, чтобы перехватывать транспорты с оружием, не дав им тайно разгрузиться и передать это оружие мятежникам.

– И я того же мнения, Михаил Петрович, – кивнул император. – Именно об этом я и хотел сегодня с вами поговорить. Вы слышали о морском сражении, произошедшем недавно у берегов Норвегии? В нем были уничтожены три больших британских фрегата. Причем длилось это ночное сражение не более получаса.

– До меня доходили слухи об этом сражении, – осторожно сказал Лазарев. – Только они были весьма противоречивыми, и я, честно говоря, полагаю, что многое из того, что мне стало известно – вымысел.

– А вы не хотели бы, Михаил Петрович, увидеть своими глазами – что произошло в ту ночь у берегов Норвегии, – император лукаво посмотрел на удивленного этим вопросом адмирала. – У нас есть возможность показать вам это сражение со всеми подробностями.

Лазарев растерянно кивнул головой, и государь сказал, повернувшись к капитан-лейтенанту Боброву:

– Андрей Иванович, начинайте…

Тот подошел к небольшому столику, на котором лежал прямоугольный плоский ящик, сделанный из неизвестного Лазареву материала. Капитан-лейтенант поднял крышку этого ящика, нажал на несколько кнопок, и вскоре на внутренней стороне крышки появилось изображение огромного корабля – настоящего Левиафана – без парусов и мачт. Потом изображение пропало, а вместо него появились движущиеся картинки.

Изумленный Лазарев увидел другой корабль – гораздо меньший по размерам предыдущего, но тоже без мачт и парусов. С огромной скоростью он мчался по морским волнам. Похоже, что у него внутри была паровая машина. Но ни труб, ни клубов дыма видно не было. К тому же этот корабль был полностью сделан из железа.

– Наш катер вышел на охоту, – из ящика раздался человеческий голос, и от неожиданности адмирал вздрогнул. – Где эта чертова британская эскадра? А ну, подать ее сюда!

Михаилу Петровичу показалось, что он узнал голос говорившего – это был голос находящегося здесь капитан-лейтенанта Боброва.

«Может быть, он владеет даром чревовещания?» – подумал адмирал.

А потом наступила ночь. Точнее, серое предрассветное утро. На горизонте Лазарев увидел неясные силуэты трех больших фрегатов, идущих под всеми парусами.

Чей-то, чуть хрипловатый голос пропел куплет песни, несомненно, матросской.

То, что потом увидел адмирал, иначе как кошмаром назвать было трудно. Откуда-то сбоку стали вылетать огненные стрелы, которые вонзались в парусные фрегаты. Огненная вспышка, грохот взрыва, и вот уже красавец фрегат ярко пылает от ватерлинии до клотика. Лазарев вспомнил, что нечто похожее он видел во время Наваринского сражения, когда осыпаемый вражескими ядрами «Азов» проходил мимо объятых пламенем египетских фрегатов и корветов.

Вскоре огненные стрелы перестали летать, а британские фрегаты один за другим погрузились в морскую пучину.

– Это вам, сволочи, за «Гавриил», «Свободу» и «Константин», – Лазарев снова услышал голос певца.

– И за «Всеволод», – добавил еще чей-то голос. Адмиралу показалось, что это сказал лейтенант Попов. Михаил Петрович вспомнил, как британцы осыпали ядрами беспомощный, севший на мель «Всеволод». А вот про «Гавриил», «Свободу» и «Константина» он ничего не слышал. Во всяком случае, про то, что корабли, носившие эти имена в русском флоте – кроме «Свободы», такого названия адмирал не помнил – каким-либо образом пострадали от британцев.

– Может быть, окажем помощь тонущим? – поинтересовался лейтенант Попов.

– Ну, и куда мы их денем? – ответил капитан-лейтенант Бобров. – Катер не резиновый, да и нам, что, с собой в будущее их тащить?

«В будущее! – эта мысль, словно молния, поразила Лазарева. – И как это я сразу не догадался-то?! Все эти удивительные приборы – ящик с живыми картинками, корабли без парусов, которые с удивительной скоростью мчались по морю – все это из будущего!»

– Скажите, ваше величество, – спросил он, когда с внутренней стороны крышки ящичка исчезла последняя живая картинка, – так все, что я сейчас увидел – это сделали люди из далекого будущего?

– Именно так, Михаил Петрович, именно так, – государь с улыбкой посмотрел на Лазарева. – Британскую эскадру, собиравшуюся подло напасть на русский пароходо-фрегат «Богатырь», уничтожил катер – так называется этот класс боевых кораблей у наших потомков. И командовал им присутствующий здесь капитан-лейтенант Бобров. Он, вместе со своим кораблем, пришел в наш век из будущего, для того, чтобы защитить своих предков. Капитан-лейтенант устроил британцам подлинное «избиение младенцев».

– Скажите, господин капитан-лейтенант, – взволнованный адмирал допустил бестактность, перебив императора, – а нельзя ли узнать у вас о том, как выглядит в вашем будущем флот России, и чем русские моряки успели в будущем прославить Андреевский флаг?

Бобров вопросительно посмотрел на императора. Николай едва заметно кивнул, и капитан-лейтенант сказал:

– Ваше превосходительство, Михаил Петрович, – мы будем рады приветствовать вас в XXI веке и показать вам наши боевые корабли. Государь не против вашего путешествия в будущее. Кроме того, мы хотели бы обсудить с вами наши совместные действия по пресечению деятельности иностранных государств, которые, желая нанести ущерб России, снабжают немирных горцев оружием и боеприпасами. Скажите, ваше превосходительство, когда бы вы смогли отправиться в наше время?

– Да хоть сию минуту! – воскликнул взволнованный Лазарев. – Я готов отдать десять лет жизни, чтобы увидеть своими глазами все, о чем вы только что мне рассказали.

– Кстати, о десяти годах жизни, – произнес император. – Мне, Михаил Петрович, сообщили наши потомки, что вы в самое ближайшее время можете заболеть тяжелым недугом. Наши потомки успели совершить множество открытий в медицине, и они лечат болезни, которые у нас считаются неизлечимыми. Поэтому, мой друг, я попрошу вас в XXI веке пройти обследование у их врачей, которые сделают все, чтобы вы прожили как можно дольше и послужили еще России. Я именно вас прошу, а не приказываю, потому что знаю – мою просьбу вы обязательно выполните.

– А теперь, господа, – император встал с кресла, тем самым показывая, что беседа закончилась, – я оставлю вас здесь, чтобы вы могли побеседовать о ваших морских делах. Я, к сожалению, в них плохо разбираюсь.

Разговор моряков продолжался почти до полуночи. Лишь когда капитан-лейтенант Бобров заметил, что глаза Лазарева сами собой закрываются, и тот начинает клевать носом, он незаметно для адмирала сделал знак рукой Попову – дескать, пора и честь знать.

– Михаил Петрович (они по старому флотскому обычаю уже называли друг друга по имени и отчеству), давайте сделаем перерыв. Вы ведь с дороги и устали от долгого пути. Завтра мы снова продолжим нашу беседу, и я с большим удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

– Вы правы, господа, – усталым голосом ответил Лазарев, – мне действительно надо немного отдохнуть. Да и на то, чтобы спокойно обдумать все, что вы сегодня мне рассказали, тоже, конечно, потребуется некоторое время.

Адмирал, кряхтя, встал со стула, энергично потер покрасневшие глаза и подошел к офицерам, чтобы пожать им руки. Бобров и Попов переглянулись.

– Михаил Петрович, – сказал Бобров, – по указанию императора вам в этом дворце отвели помещение для отдыха. Там вы сможете переночевать, а утром, с новыми силами, мы продолжим наше общение и с вами отправимся в гости к Виктору Ивановичу Сергееву. Там вы подготовитесь к отправке в будущее. Вам необходимо будет пройти соответствующий инструктаж, потому что жизнь в XXI веке не совсем похожа на жизнь в веке девятнадцатом.

– Значит, завтра? – кивнул головой адмирал. – Ну что ж, тогда мне действительно следует отдохнуть. Спокойной ночи, господа… Да, позвольте мне задать вам еще один вопрос – мы отправимся в Петербург будущего или сразу в Севастополь?

Бобров пожал плечами. Ему было известно, что основная работа будет происходить в Севастополе, но в Петербурге, и даже в Москве, есть высокопоставленные личности, которые хотели бы лично побеседовать с легендарным адмиралом.

– Знаете, Михаил Петрович, говорят, что утро вечера мудренее. Вот приедем завтра к Виктору Ивановичу, возможно, что-то новое и узнаем. Спокойной ночи…

Лазарев ушел, а офицеры, еще немного поболтав, тоже стали готовиться ко сну. Завтрашний день мог и для них быть трудным.

Но, как это ни странно, переход в будущее для Лазарева прошел спокойно, можно даже сказать, обыденно. Адмирал, проинструктированный Сергеевым-старшим, конечно, был очень удивлен, когда в воздухе появилась изумрудная пульсирующая точка, через несколько минут превратившаяся в огромный овал. Адмирал за свою долгую и богатую приключениями жизнь много чего повидал (одно его путешествие к берегам тогда еще никому не известного материка – Антарктиды – чего стоит), и лишь слегка напрягся перед тем, как сделать шаг в будущее.

Встречал их подполковник Щукин, который отправился в Петербург XXI века накануне. Похоже, что он успел переговорить с кем надо о программе визита адмирала Лазарева, а потому сразу же предложил всем прибывшим переодеться в современную офицерскую форму ВМФ и отправиться на аэродром, где их уже ждет спецборт, следующий в Севастополь.

– Михаил Петрович, там, в Севастополе, вы осмотрите все, что пожелаете, а потом мы перебросим вас на нашем патрульном корабле снова в XIX век. Возможно, в ходе вашей командировки с вами встретится кто-то из руководителей России. Думаю, что вам такая встреча будет необходима, чтобы решить многие вопросы, которые у вас, несомненно, появятся во время вашей поездки. А потом, побывав в вашем Севастополе, вы снова вернетесь в наше время, и оттуда вас самолетом отправят в Петербург. Далее откроется портал, где вас с нетерпением будет ждать Виктор Иванович Сергеев и граф Бенкендорф. А может быть, и сам государь.

Лазарев, внимательно выслушавший Щукина, кивнул. Предложенный план ему понравился. Он на мгновение представил себе свое возвращение в Севастополь на чудо-корабле потомков. Какими глазами на него будет смотреть адмирал Станюкович! Как будет удивлен его сослуживец по «Азову», командир 84-пушечного корабля «Силистрия» капитан 1-го ранга Павел Степанович Нахимов! Думается, что это будет зрелище, достойное богов.

– Я согласен, Олег Михайлович, – адмирал на мгновение замялся, вспоминая имя и отчество подполковника, с которым он познакомился полчаса назад. – Значит, сейчас мы отправимся в путь по воздуху в Крым? Как скоро мы там будем?

– Думаю, что через несколько часов, – ответил Щукин. – В самолете можно отдохнуть, если вам этого захочется. Все равно с высоты десяти верст вы ничего не увидите. Над вами синее небо, под вами белые облака. Самое же главное ждет вас в Севастополе.

Потом Лазарев, Попов и Бобров закончили переодевание; два молчаливых молодых человека, вызванные Щукиным, бережно уложили их одежду в большие пластиковые мешки, после чего все вышли из ангара и уселись в небольшой микроавтобус, который повез их на военный аэродром в Левашово.

Адмирал с большим интересом из огна самодвижущейся кареты потомков разглядывал жизнь Петербурга XXI века. Его удивляло многое – и слишком откровенные (даже, пожалуй, неприличные) наряды женщин, и множество самодвижущихся повозок, как небольших, так и огромных, которые перевозили сразу несколько десятков пассажиров. Мигали лампочки на столбах (Щукин назвал это устройство светофором), ярко светились витрины магазинов.

– У вас, наверное, сегодня большой праздник? – спросил он у Щукина. – В честь чего устроена такая иллюминация?

– Нет, Михаил Петрович, – ответил ему подполковник, – день у нас самый обычный. А подобная иллюминация в Петербурге постоянно…

Лазарев покачал головой, хотел еще о чем-то спросить Щукина, но промолчал.

На аэродроме адмирал долго с любопытством рассматривал стоявших там больших железных птиц. На одной из них ему предстояло сегодня по воздуху отправиться в Крым.

Ну, а потом, расположившись в мягком кресле, он испытал ни с чем не сравнимые ощущения. Самолет взревел своими моторами, постоял какое-то время, а потом помчался по большому и ровному полю. Он оторвался от земли и стал подниматься в небо. Дома внизу быстро превратились в маленькие коробочки, а люди – в едва заметных сверху муравьишек. Скоро земля под крылом самолета задернулась белесой дымкой, и увидеть что-либо стало невозможно.

Когда разрешили отстегнуть ремни, к адмиралу подсел капитан-лейтенант Бобров, и между двумя моряками завязалсь беседа. Лазарев расспрашивал своего визави о современном Черноморском флоте, о дальних походах, о службе и обучении будущих морских офицеров. В свою очередь, Бобров расспрашивал Лазарева о его путешествиях, о том, как была открыта Антарктида, и как Черноморский флот помогает русской армии в борьбе с горцами, подстрекаемыми турецкой и британской агентурой.

Разговор их прервался, лишь когда самолет пошел на снижение. Ощущение было такое, какое адмирал испытывал в океане во время шторма. Немного захватило дух, но морской болезни у старого морского волка отродясь не было.

– Мы садимся в Бельбеке, – сказал капитан-лейтенант Бобров, – еще чуть-чуть, и мы будем на месте.

Лазарев хорошо знал Бельбек – небольшую деревушку из пяти дворов, входившую в Дуванкойскую волость Симферопольского уезда Таврической губернии. Располагалась эта деревушка на расстоянии полутора десятков верст от Севастополя. А теперь здесь, выходит, построен порт для воздушных кораблей потомков.

Лазарев посмотрел в иллюминатор. Поле, на которое садился его самолет, было огромно. То тут, то там стояли железные птицы разных размеров. Бобров пояснил, что здесь находятся не только транспортные корабли, но и боевые. То есть те, которые с воздуха могут истреблять вражеские части на суше и военные корабли на море.

– Михаил Петрович, – сказал Бобров, – пристегните, пожалуйста, ремень. Сейчас мы будем садиться.

Воздушный корабль коснулся колесами земли, промчался по ровной поверхности, замедлил свой стремительный бег, а потом остановился. К самолету подали трап.

– Все, приехали, – вздохнул капитан-лейтенант, отстегивая ремень, – точнее, прилетели… Вон, посмотрите, нас уже встречают.

Лазарев взглянул в иллюминатор. К их самолету подъехала самобеглая коляска, примерно такая, на которой они ехали в Левашово.

– Ну, ни хрена себе! – неожиданно воскликнул Бобров. – Вы посмотрите, кто нас встречает! Точнее, не нас, а вас, Михаил Петрович… А я и не знал, что Владимир Владимирович сейчас находится в Крыму! Ну что ж, выходим и докладываем. Похоже, что вас, господин адмирал, ожидает здесь много нового и интересного…