В воскресенье утром мы всей командой собрались возле офиса «Пока Не Будет Доказано»: я, миссис Маколи и моя мама, которая решила меня отпустить, но под присмотром.

Небольшое, скупо меблированное помещение переполнено, за каждым столом не меньше двух человек, все либо напряженно разговаривают по телефону, либо лихорадочно стучат по клавиатурам компьютеров. Иногда одновременно.

– Открыто по случаю воскресенья, – комментирую я, пока Эли ведет нас в тесную комнатку, которую почти целиком занимают маленький столик и стулья.

У Эли, похоже, волосы отросли на три дюйма после передачи Мигеля Пауэрса, и притом строго вверх. Он запускает руку в свои буйные кудри, и они поднимаются еще выше.

– А что, уже воскресенье?

Стульев не хватает, и я сажусь на пол.

– Прошу прощения, – говорит Эли, – постараемся побыстрее. Прежде всего, миссис Маколи, мое сочувствие по поводу ареста сына. Насколько я знаю, он доставлен в изолятор для несовершеннолетних, что хорошо. Я говорил Бронвин: при моей нагрузке мало что могу сделать. Но если вы готовы поделиться имеющейся у вас информацией, я постараюсь выдвинуть предложения и, быть может, кого-нибудь вам порекомендую.

У миссис Маколи изможденный вид, но она явно сделала над собой усилие и приоделась: на ней темно-синие брюки и мешковатый серый кардиган. Моя мать одета со своим обычным небрежным шиком – легинсы, высокие сапоги, кашемировое пальто-свитер и широкий шарф с необычным узором. Трудно представить себе более разных женщин, и миссис Маколи нервно дергает подол своего свитера, будто это понимает.

– Хорошо. Вот что мне сообщили, – начинает она. – В школу поступил звонок, что у Нейта в шкафчике в раздевалке наркотики…

– От кого звонок? – перебивает Эли, что-то записывая в желтый блокнот.

– Не сказали. Я думаю, что анонимный. Но они решили в пятницу после уроков проверить его шкафчик. Наркотиков не нашли, но нашли сумку, где была бутылка с водой Саймона и его «ЭпиПен». И все «ЭпиПены» из медпункта, которые пропали в день его смерти.

Я вожу пальцами по грубому ворсу ковра, вспоминая, сколько раз Эдди спрашивали про эти шприцы. И Купера. Они висели у нас над головой неделями. И даже если бы Нейт был в чем-то виновен, он не такой идиот, чтобы оставить их у себя в шкафу.

– Ага. – Голос Эли звучит как вздох, но взгляда от блокнота он не отрывает.

– Поэтому привлекли полицию, и полицейские получили ордер на обыск его дома утром в субботу, – продолжает миссис Маколи. – В шкафу в доме Нейта нашли компьютер с этим… дневником, кажется, так они его назвали. И всеми постами на «Тамблере», что появлялись после смерти Саймона.

Я поднимаю глаза и вижу, как мама смотрит на меня с постепенно проступающей на ее лице тревогой и жалостью. Я выдерживаю ее взгляд и качаю головой. Я этому не верю.

– Ага, – повторяет Эли. На этот раз он поднимает глаза, но лицо его спокойно и непроницаемо. – Отпечатки пальцев?

– Нет, – отвечает миссис Маколи, и я тихо выдыхаю.

– Что говорит об этом Нейт? – спрашивает Эли.

– Он понятия не имеет, откуда эти вещи взялись у него в раздевалке или у него дома.

– Хорошо. А до этого шкаф Нейта в раздевалке обыскивали?

– Не знаю, – признается миссис Маколи, и Эли смотрит на меня.

– Обыскивали, – вспоминаю я. – Нейт говорил, что в первый день, когда нас допросили, его обыскали. Шкаф в раздевалке и дом. Полиция приходила с собаками, искала наркотики. Ничего не нашла, – поспешно добавляю я, покосившись на маму, и снова смотрю на Эли. – Но тогда никто не нашел вещи Саймона или компьютер.

– Ваш дом обычно заперт? – уточняет Эли у миссис Маколи.

– Он никогда не запирается, – отвечает она. – Я даже не знаю, есть ли там вообще сейчас замок.

– Хм. – Эли снова пишет в блокноте.

– Вот еще что, – произносит миссис Маколи, и голос у нее дрожит. – Окружной прокурор хочет перевести Нейта в тюрьму. Утверждает, что он слишком опасен, чтобы держать его в малолетке.

В груди у меня разверзается пропасть, когда я вижу, как Эли резко выпрямляется. Впервые за все время разговора он сбрасывает бесстрастную маску юриста и проявляет эмоции, и я леденею при виде ужаса на его лице.

– Ни в коем случае! Нет, нет, нет! Это будет гребаная катастрофа. Простите. Что делает его адвокат, чтобы этого не допустить?

– Мы его еще не видели. – В голосе миссис Маколи слышны слезы. – Кто-то назначен, но с нами еще не связывался.

Эли, досадливо хмыкнув, бросает ручку.

– Обнаружение вещей Саймона – нехорошо. Совсем нехорошо. Людей осуждали и с меньшими уликами. Но способ обнаружения… он мне не нравится. Анонимные наводки, вещи, которых не было, вдруг всплывают в самый нужный момент и в местах, куда очень легко попасть. Цифровые замки легко вскрываются, а если окружной прокурор собирается отправить Нейта в федеральную тюрьму в его семнадцать лет… да любой хоть сколько-нибудь нормальный адвокат грудью бы лег… – Он трет лицо и недобро смотрит на меня: – Бронвин, черт бы тебя побрал, это ты виновата!

Все, что Эли говорил до сих пор, повергало меня во все больший и больший ужас, но эти слова – просто в недоумение.

– Да я-то что сделала? – возмущаюсь я.

– Ты привлекла к этому делу мое внимание, и теперь я вынужден за него взяться. А времени у меня действительно нет. Но ладно. Полагаю, вы готовы сменить защитника, миссис Маколи?

Слава богу! От разлившегося по телу облегчения руки и ноги у меня обмякают, а голова кружится. Миссис Маколи яростно кивает, Эли вздыхает.

– Я могу помочь, – тут же начинаю я. – Мы узнали…

Я хочу рассказать Эли про красный «Камаро», но он выставляет перед собой ладонь.

– Бронвин, ни слова больше. Если я представляю Нейта, я не имею права разговаривать ни с кем из участников дела, имеющих своих представителей. За это я могу лишиться лицензии, а ты рискуешь быть привлечена как сообщница. На самом деле, чтобы я сейчас мог обсудить с миссис Маколи некоторые детали, ты и твоя мать должны уйти.

– Но… – Я беспомощно смотрю на маму.

Она встает, кивает и с решительным видом закидывает сумочку на плечо.

– Бронвин, он прав. Ты должна оставить мистера Кляйнфельтера и миссис Маколи наедине. – Ее лицо несколько смягчается, когда она встречается взглядом с матерью Нейта. – Желаю вам самого удачного разрешения этого дела.

– Спасибо вам, – говорит миссис Маколи. – И тебе спасибо, Бронвин.

Я должна бы испытывать радость: мне удалось убедить Эли взяться за это дело. Но он не знает и половины того, что знаем мы, и как же мне теперь ему обо всем рассказать?