Вот тут я все-таки роняю плеер. Он выпадает у меня из руки, глухо ударяется о ковер, а я смотрю, как полицейские, идущие по обе стороны от Нейта, открывают перед ним дверь и не слишком осторожно вталкивают его на заднее сиденье полицейской машины. Камера показывает стоящую возле дома журналистку, которая убирает с лица прядь темных волос.

– Полиция Бэйвью отказалась от комментариев, сообщив только, что новые факты дают возможную причину обвинить Нейта Маколи – единственного из Четверки, у кого есть уголовное прошлое, – в убийстве Саймона Келлехера. Мы будем выходить в эфир по мере поступления информации. С вами была Лиз Роузен, служба новостей Седьмого канала.

Мейв стоит рядом со мной и держит пульт. Я дергаю ее за рукав.

– Можешь отмотать к началу, если не трудно?

Она отматывает, и я изучаю лицо Нейта на записи. На нем безразличное, почти скучающее выражение, как будто его уговорили пойти на вечеринку, где ему неинтересно.

Я знаю это выражение. Таким же оно было, когда возле молла я заговорила о «Пока Не Будет Доказано». Он замкнулся и выставил защиту. Не осталось и следа того парня, которого я знала по телефонному общению и поездкам на мотоцикле, который сидел в медиакомнате у меня дома. Или того мальчика, которого я помнила по начальной школе: галстук сбился набок, рубашка вылезла из штанов, когда он со свирепым видом вел по коридору рыдающую мать – только попробовал бы кто-нибудь засмеяться!

Я все еще верю, что этот Нейт и есть настоящий. То, что думает полиция, что она раскопала, ничего не меняет.

Моих родителей нет дома. Я хватаю телефон и звоню своему адвокату, Робин, но она не отвечает. Я оставляю ей такое длинное бессвязное сообщение, что голосовая почта его не принимает, и вешаю трубку с ощущением собственной беспомощности. Робин – моя единственная надежда получить информацию, но она не посчитает дело срочным. Это проблема не ее, а будущего адвоката Нейта.

Мысль о нем вызывает панику. Что сможет сделать по горло загруженный казенный защитник, который Нейта даже никогда не видел? Мой мечущийся взгляд натыкается на взволнованное лицо Мейв.

– Ты не думаешь, что он мог…

– Нет! – с яростью говорю я. – Мейв, брось. Ты сама видела, что это следствие идет вкривь и вкось. Одно время они думали, что убийца – это я. Они ошиблись, я в этом уверена.

– Все же мне интересно, что они нашли, – бормочет Мейв. – После такого вала негативных отзывов со стороны СМИ они наверняка очень осторожны.

Я молчу. Впервые в жизни я понятия не имею, что делать. В мозгу ни одной мысли, только клубится тревога.

А тем временем Седьмой канал перестает притворяться, будто узнал что-то новое, и повторяет кадры, относящиеся к следствию. Отрывки из передачи «Следствие ведет Мигель Пауэрс». Эдди с ее стрижкой, нагло показывающей палец всем, кто ее снимает. Представителя полиции Бэйвью по связи с прессой. Эли Кляйнфельтера.

Ну конечно! Я хватаю телефон и ищу фамилию Эли. Во время нашего последнего разговора он дал мне свой телефон и разрешил звонить в любое время. Надеюсь, в буквальном смысле.

Он отвечает с первого гудка:

– Эли Кляйнфельтер.

– Эли? Это Бронвин Рохас из…

– Конечно, конечно. Привет, Бронвин. Я так понимаю, что ты смотрела новости. Что ты об этом скажешь?

– Это ошибка. – Я смотрю на телевизор, а Мейв на меня. Ужас оплетает меня, как быстрорастущая лоза, сжимает сердце и легкие так, что становится трудно дышать. – Эли, Нейту нужен адвокат получше какого-нибудь наугад назначенного защитника. Нужен человек, которому не наплевать и который знает свое дело. Я думаю… в общем, я думаю, ему нужен ты. Что ты скажешь насчет того, чтобы взять его дело?

Эли отвечает не сразу и, когда начинает говорить, взвешивает слова:

– Бронвин, ты знаешь, что меня интересует это дело и я сочувствую всем вам. На тебя пытались переложить вину, и я уверен, что этот арест того же типа. Но у меня непочатый край работы и…

– Пожалуйста! – перебиваю я, и слова вырываются из меня лавиной. Я рассказываю ему о родителях Нейта, о том, как он фактически сам заботился о себе с пятого класса. Рассказываю все жуткие, рвущие сердце истории, которые слышала от Нейта, все, что видела или о чем догадалась. Нейт был бы вне себя от злости, но я никогда ни в чем не была убеждена так сильно, как в том, что сейчас ему нужен Эли, чтобы не попасть в тюрьму.

– Ладно, ладно, – говорит наконец Эли. – Я понял. Нет, серьезно, я понял. Кто-нибудь из его родителей сейчас способен разговаривать? Я выберу время для консультации и дам им некоторые идеи насчет того, куда обратиться. Это все, что я могу сделать.

Этого мало. Но хоть что-то.

– Да! – кричу я, изображая уверенность.

Два дня назад Нейт говорил, что его мать все еще держится, но я понятия не имею, как могли сказаться на ней сегодняшние новости.

– Я поговорю с его мамой. Когда мы сможем встретиться?

– Завтра в десять, в нашем офисе.

Мейв все еще смотрит на меня, когда я вешаю трубку.

– Бронвин, что ты собралась делать?

Я беру с кухонного стола ключи от «Вольво».

– Мне нужно найти миссис Маколи.

Мейв закусывает губу.

– Бронвин, нельзя же…

Вести это дело, как школьный совет? Да, она права. Мне нужна будет помощь.

– Поедешь со мной? Прошу тебя.

Она колеблется полминуты, потом смотрит на меня своими янтарными глазами.

– Ладно.

Когда мы идем к машине, телефон чуть не выпадает из моей потной ладони. Поступил, наверное, десяток звонков и сообщений, пока я говорила с Эли: от родителей, подруг, а еще с кучи номеров, которые я не знала, – наверное, это репортеры. Четыре сообщения были от Эдди, в разных вариантах: «Ты видела?» и «Что за фигня?»

– Мы расскажем об этом маме и папе? – спрашивает Мейв, когда я сдаю задом по дорожке.

– О чем этом? Об аресте Нейта?

– Не сомневаюсь, что это они уже слышали. О той… юридической деятельности, которой ты занялась.

– Ты меня не одобряешь?

– Не то чтобы не одобряю. Но ты срываешься с места, даже не узнав, что раскопала полиция. А там может быть что-то серьезное. Я знаю, что он тебе нравится, но… возможно, он все-таки это сделал?

– Нет, – отвечаю я. – И да. Я скажу маме с папой. Я не делаю ничего плохого, просто пытаюсь помочь другу. – На последнем слове я запинаюсь, и мы едем молча, пока не приезжаем к мотелю номер шесть.

Я испытываю облегчение, когда портье сообщает мне, что миссис Маколи все еще здесь живет, но к телефону в своей комнате не подходит. Это хороший признак – надеюсь, она сейчас там, где Нейт. Я оставляю ей записку со своим телефоном, стараясь не злоупотреблять подчеркиваниями и заглавными буквами. На обратном пути водительские обязанности берет на себя Мейв, а я звоню Эдди.

– Какого черта? – говорит она, сняв трубку, и тиски, сдавившие мне грудь, разжимаются от недоверия в ее голосе. – Сперва они считают, что мы сделали это все вместе. Потом начинают играть в «море волнуется», пока наконец не останавливаются на Нейте. Так мне показалось.

– Есть новости? – спрашиваю я. – Меня полчаса не было дома.

Но ничего нового нет. Полиция держит язык за зубами. Адвокат Эдди понятия не имеет, что происходит.

– Хочешь сегодня потусоваться? – спрашивает она. – Наверняка с ума сходишь. У мамы с ее бойфрендом есть планы, так что мы с Эштон хотим заказать пиццу. Приводи Мейв, устроим вечер сестер.

– Может быть. Если все не пойдет вразнос, – произношу я с благодарностью.

Мейв сворачивает на нашу улицу, и сердце у меня падает при виде белых телефургонов перед нашим домом. Похоже, что в схватку вступили «Унивижн» и «Телемундо», а это наверняка выведет папу из себя. Он никак не может добиться от них позитива о своей компании, но на это они тут же явились.

Мы паркуемся за машинами наших родителей, и едва я успеваю открыть дверь, как в лицо мне лезет с полдюжины микрофонов. Я проталкиваюсь мимо них, встречаю Мейв перед машиной, хватаю ее за руку, и мы лавируем среди камер и вспышек. Репортеры задают в основном один и тот же вопрос: «Бронвин, как вы думаете, Саймона убил Нейт?», но один выкрикивает: «Бронвин, это правда, что у вас с Нейтом роман?» Надеюсь, что моим родителям такого вопроса не задавали.

Мы с Мейв захлопываем за собой дверь, пригнувшись, проходим мимо окон в кухню. Мама сидит у островка, держа двумя руками чашку кофе, ее лицо осунулось от тревоги. Из-за закрытой двери кабинета отца доносится его голос – он с кем-то беседует на повышенных тонах.

– Бронвин, мы должны с тобой поговорить, – произносит мама, и Мейв уплывает наверх.

Я сажусь напротив матери у кухонного островка и с болью в сердце смотрю в ее усталые глаза. Это я виновата.

– Очевидно, ты видела новости, – начинает мама. – Твой отец обсуждает с Робин, что это может означать для тебя. А когда мы проходили мимо этого зоопарка у дверей, нас засыпали вопросами. Среди них были и о тебе с Нейтом. – Я вижу, как она изо всех сил старается сохранить спокойствие. – Может быть, мы сделали так, что тебе трудно говорить о каких бы то ни было… отношениях с другими ребятами. Потому что, с нашей точки зрения, наилучшим способом обеспечить твою безопасность было держать тебя в изоляции. Так что ты, наверное, не думаешь, что можешь доверять нам свои тайны, но мне нужна твоя откровенность – сейчас, после ареста Нейта. Есть ли что-нибудь, что я должна знать?

Моя первая мысль: «Каков наименьший объем информации, который я могу тебе дать, чтобы ты поняла, что я обязана помочь Нейту?» Но мама тянется через стол и сжимает мою руку, и меня пронизывает чувство вины: я никогда ничего от нее не скрывала, пока не сжульничала на химии. И вот как это обернулось.

Поэтому я рассказываю ей почти все. Кроме визита Нейта в наш дом и нашей с ним встречи в Бэйвью-Эстейтс, потому что уверена: это ни к чему хорошему не приведет. Но я рассказываю о ночных телефонных разговорах, о бегстве из школы на мотоцикле и о поцелуях тоже.

Мама изо всех сил старается не показывать, что это ее ужасает. Тут надо отдать ей должное.

– Так ты к нему относишься… серьезно?

На последнем слове она чуть не задыхается. Но ей не нужен правдивый ответ. Сейчас идеальной будет стратегия Робин: хочешь отклонить вопрос – отвечай на другой.

– Мам, я понимаю, что ситуация дикая и Нейта я на самом деле не знаю. Но я не верю, что он убил Саймона. И нет никого, кто мог бы ему помочь. Ему нужен хороший адвокат, и я пытаюсь это организовать.

У меня гудит телефон, высвечивается незнакомый номер. Я морщусь, понимая, что нужно ответить – на случай, если это миссис Маколи.

– Привет, это Бронвин.

– Бронвин, как хорошо, что вы взяли трубку! Это Лиза Джейкоби из «Лос-Анджелес тай…»

Я нажимаю отбой и снова смотрю на маму.

– Прости, что после всего, что вы для меня сделали, я не была с вами откровенна. Но пожалуйста, позволь мне организовать встречу миссис Маколи и Эли. О’кей?

Мама трет висок.

– Бронвин, я не знаю, понимаешь ли ты степень собственной опрометчивости. Ты пренебрегла советом Робин, и хорошо, что это не кончилось катастрофой. Хотя еще может. Но… нет, я не стану мешать твоему разговору с матерью Нейта. Дело настолько запутанное, что каждому, кто в него втянут, нужна хорошая консультация.

Я обхватываю ее руками – господи, как же приятно обнять маму! Когда я ее отпускаю, она вздыхает.

– Давай я расскажу все отцу. Мне кажется, что сейчас разговор между вами будет непродуктивен.

Полностью согласна.

Я уже поднимаюсь по лестнице, когда снова звонит телефон, и сердце у меня прыгает при виде кода 503. Я не могу сдержать в голосе надежды, когда отвечаю:

– Привет, это Бронвин.

– Бронвин, здравствуйте. – Голос тихий и сдавленный, но отчетливый. – Я Эллен Маколи, мать Нейта. Вы оставили мне записку.

Славабогуславабогуславабогу! Она не сбежала в Орегон в наркотическом дурмане.

– Да, оставила.