Глава 30. Догадка Ольги

– А теперь скажите, что это значит? – следователь Каратаев положил перед Ольгой упакованный в целлофан помятый листок размером в небольшую открытку.

Это была ксерокопия букмекерской карточки.

Ольга вскинула на следователя удивленные глаза:

– Взять можно?

– Нет. А вот вам копия с этой копии. Ее берите, изучайте… – взгляд Каратаева был равнодушно-тяжелым.

Ольга сразу увидела сумму – семьдесят пять тысяч рублей. Посмотрела число: первое мая. Выдана в пункте приема ставок торгового комплекса «Локомотив», стоит Мишина подпись, в верхнем углу откопировался и чек, прикрепленный скобой. Через всю карточку шла бледная надпись «VIP».

– Мистика какая-то, – пробормотала она. – У нас не было VIP-ставки первого мая.

– А это что? – спокойно спросил Каратаев.

– Не знаю. Вроде, карточка… копия… – неуверенно произнесла Ольга Николаевна.

– Копия чьей карточки?

– Нашей… Тут же написано: «Счастливое пари», и адрес есть.

– То есть ставки не было, а карточка есть? Такое возможно? – настойчиво спросил следователь.

– Бывает, если ставка отменяется… – и Ольга стала объяснять: – Например, человек поставил, а потом раздумал. А бывает, кассир ошибается. Все же люди, все могут ошибаться, поэтому в течение пяти минут можно ставку отменить или отредактировать карточку. Например, сумму в тысячу рублей заменить ста рублями. Или поменять П1, то есть победу первого, на П2 – победу второго… Мне надо посмотреть протокол работы кассира за первое число, есть ли там отмененные карточки. Нет, – возразила сама себе Ольга, – семьдесят пять тысяч – большая сумма, это VIP-ставка, ее без специального разрешения московского офиса не примешь и тем более не отменишь, а обычным путем программа такую ставку просто не примет… заблокирует, – Ольга, недоумевая, посмотрела на следователя. – А где вы это нашли?

– Интересный факт, – медленно, со вкусом произнес Каратаев и уперся тяжелым взглядом Ольге в лицо. – Это мы нашли в кармане недавно убитого человека. А знаете, что мне интересно?

– Что?

– Куда делся оригинал. Интересно, да? Не у Наташи ли он был Коробовой? Не потому ли у девочки были вывернуты карманы? Вы искали в ее карманах эту улику?

– Я? – оторопела Ольга. – В каких карманах?

– В карманах юбки. Незаметные такие карманчики, в боковых швах…

Лицо Ольги стало наливаться краснотой.

– Вы хотите сказать, что это сделала я? Я убила?! – воскликнула она, задохнувшись от удивления и ярости, и уже шепотом продолжила: – Вы думайте, что говорите!

– Я думаю, – закивал следователь. – А вы подумайте о том, что чистосердечное признание вины облегчает участь даже убийцы.

Темной тенью глаза Ольги затянул страх, она опять подумала, что следователь за что-то ее ненавидит, и потому уверен, что она преступница. Ему очень хочется, чтобы она оказалась убийцей. Женщина содрогнулась.

И в подтверждение ее мыслей Каратаев заговорил:

– Согласитесь, карточка может свидетельствовать о махинациях в вашей конторе. Вероятно, девушка решила вас пошантажировать, заработать, так сказать, и вы ее убили.

– Ведь убийца – маньяк! При чем здесь карточка? – попыталась возразить Ольга Николаевна.

– Это вы сделали, постарались убить так, словно это действовал маньяк. Кстати, то, что девушка вас к себе подпустила, не кричала, хотя время было позднее, говорит в пользу этой версии.

Ольга Николаевна совсем растерялась. Может, это сон? Но говорят же, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Она понимала, что для этого тупого, равнодушного человека ее слова ничего не стоят. Нужны доказательства невиновности. Вот перед ней лежит доказательство ее вины. И ведь Каратаев прав. В этом ужасном деле, а возможно во всей цепи убийств замешана контора, директором которой является она, Ольга. И значит, она несет ответственность за случившееся.

Ольга Николаевна подняла глаза на следователя. Выражение его лица было безмятежным. Она его ненавидела.

Каратаев достал из бумажника небольшой листок и аккуратно положил перед ней. Это тоже была карточка букмекерской фирмы «Счастливое пари». Ольга Николаевна вгляделась в нее, боясь даже взять ее в руки. Победа «Зенита», коэффициент один и три. Сумма – сто рублей. Поставлено пятого мая. Чек соответствует. Подпись Миши. Штамп стоит.

– А здесь что не так? – спросила она. – Этого тоже убили?

– Кого? – не понял следователь.

– Того, кто поставил на «Зенит»? – Ольга Николаевна ткнула пальцем в карточку.

Каратаев закашлялся:

– Нет, это поставил я. Слава богу, жив… Вы мне объясните: почему эти карточки различаются?

– В чем? В сумме? Событиях?

– Вы из себя дурочку не стройте! – равнодушное выражение слетело с его лица, как пыль от дуновения ветра, и Ольга Николаевна удовлетворенно улыбнулась, а он продолжал: – Понятно, что команды разные и суммы, а вот почему в этой строчке, – и он ткнул пальцем в номер карточки, – шрифт крупнее? Чуть-чуть, но крупнее. И здесь тоже. А эта ячейка меньше, почему? Ведь должно быть все по шаблону, как купюра. Получается, это фальшивка? – и он ткнул в копию карточки со ставкой в семьдесят пять тысяч.

Ольга Николаевна, обретя равновесие благодаря мимолетной вспышке Каратаева, с легкой усмешкой ответила:

– Все проще, чем вы думаете. Второго числа мы обновили программу, поэтому карточки и отличаются, – и, видя, что он не совсем понял, пояснила: – Вы сами сказали «как купюра». Меняются банкноты, усиливается их защита, а у нас меняется программа и, соответственно, шаблоны карточек. Тоже в целях безопасности. Второго мая было последнее обновление. – Лицо следователя стало обескураженным, и Ольга Николаевна чуть снисходительно добавила: – Но вы, Тарас Петрович, правы в чем-то… Сейчас мы с вами разберемся…

Она открыла папку с отчетами кассира и стала рассуждать вслух, объясняя, что она ищет.

– Вот ведомость приема ставок за первое мая. Здесь первая карточка принята в тринадцать тридцать пять… Сумма – семьсот пятьдесят рублей. Было еще пять ставок, принятых после семнадцати, одна из них в семьдесят пять рублей. А это ведомость выплат. Выплачено за ставку в сто рублей. Так, надо посмотреть ведомость выплат за второе мая…

Ольга говорила, а сама вспоминала первый день работы в «Локомотиве». Это был праздничный день, и она приехала сюда позже, чем намеревалась: центральные улицы были перекрыты. Как наяву, она словно увидела себя со стороны. Вот она любуется вывеской, вот идет по переходу, видит, как из конторы выходит клиент, который садится в серебристый «форд» и уезжает. Она думает, что это Костя Осокин, смотрит на время. Было тринадцать сорок. Эту ставку сделал он.

– Только не паниковать, – вслух приказала себе Ольга Николаевна, не заметив, что перепутала то, что говорит следователю, и то, что думает про себя. – Так, ведомость выплат за второе мая. Выплачено семь тысяч пятьсот по карточке в семьсот пятьдесят рублей. Дальше… выплачено сто пятьдесят за ставку в семьдесят пять рублей… Остальные карточки в ведомости приняты уже второго числа.

– Мне эти ведомости можно? – протянул руку Каратаев, с большим интересом наблюдавший за Ольгой.

– Да, вот, возьмите, – Ольга Николаевна протянула ведомости. – Кстати, обратите внимание: на карточке с VIP-ставкой, которой нет в ведомости, указано время: тринадцать тридцать пять. То есть в копии, которую вы принесли… И в эту же самую минуту принята была ставка в семьсот пятьдесят… А сейчас посмотрим карточки за первое мая, – она достала с полки коробку. Там лежали перехваченные резинками пачки карточек и несколько одиноких. – Ага, вот за первое число… Три проигранные карточки, одна выплаченная в сто рублей. Так, а вот за второе… Вот она, эта карточка, по которой Миша выплатил семь тысяч пятьсот.

Ольга Николаевна разъединила две скрепленные скобой половинки. Положила рядом принесенную Каратаевым копию. Чек на сумму семьсот пятьдесят рублей был пробит в тринадцать сорок две, то есть после выхода игрока из конторы. А на копии стояло время тринадцать тридцать семь. Ольга Николаевна открыла журнал кассира-операциониста и достала оттуда объяснительную кассира Михаила Мохова о возврате суммы в семьдесят пять тысяч. Вот он, чек, тот, что на копии. Точка в точку. Только на нем след от убранной скобы.

Она, Ольга, убаюканная майской погодой, праздничным настроением, чувством удачи, недосмотрела.

– Вот эти карточки сравнивайте, они в один день поставлены, – сказала она, и губы ее задрожали. – Думаю, здесь вы тоже найдете отличия.

И она продолжила дальше перебирать карточки, доставая их из коробки и тщательно проверяя. Она даже заглянула под коробку. И Каратаев подумал, что у подозреваемой шок. Сейчас она признается. И он решил ее добить еще одним фактом.

– Кстати, – негромко проговорил следователь, – тот молодой человек, которого вы не узнали на фотографии, ваш постоянный клиент Константин Осокин. Знаете такого?

Ольга Николаевна кивнула и достала телефон, но следователь перехватил ее руку.

– Кому это вы собираетесь звонить?

– Позвоните вы, – женщина покорно отдала ему смартфон.

– Кому? – с недоумением спросил Каратаев.

– Мише… Это нужно сделать как можно быстрее, – Ольга прижала пальцы к губам, чтобы не дрожали, но Каратаев молчал, и она продолжила: – Я не понимаю всего, но кое-что могу объяснить. – Она ткнула в ксерокопию: – Это фальшивая карточка. Костя Осокин поставил семьдесят пять тысяч на коэффициент десять. Такой проходит редко. А Миша принял по программе ставку на два порядка меньше. Разницу в деньгах положил в свой карман, уверенный, что ставка не сыграет… – Ольга Николаевна сглотнула, в горле было сухо. – Я думаю, у Миши это не первый случай. По крайней мере шаблон карточки он подготовил заранее. Быстро такое не сделаешь: тут не только текст надо набить, но и шрифт подогнать, таблицу, каждую ячейку… Я представляю его действия так: услышав сумму, он пробил карточку на семьсот пятьдесят, потом с этой карточки занес в свой шаблон все данные: время, номер, событие, коэффициент – только сумму указал ту, что назвал игрок. Небольшую задержку с выдачей карточки он, думаю, объяснил необходимостью получения из Москвы согласия на прием VIP-ставки. Потом пробил чек, прикрепил к карточке и отдал ее Косте. Тут же сделал по кассе возврат, вот он, чек на возврат семидесяти пяти тысяч. Мне он сказал, что ошибся. После ухода Кости Миша по кассовому аппарату пробил сумму в семьсот пятьдесят рублей, прикрепил чек к настоящей карточке и спрятал эту половинку к себе в карман. Видите, на чеке стоит время: тринадцать сорок три? Чек пробили, когда не было клиентов. Костю я увидела выходящим из дверей в тринадцать сорок. После этого времени до семнадцати ноль-ноль никто не ставил. А вот второго числа… Да, сейчас я понимаю, почему Миша поменялся сменой с Наташей.

– А он поменялся?

– Да, он второго числа должен был отдыхать, но позвонил мне и попросил разрешения поработать, а третьего числа отдохнуть. Он объяснил это тем, что ему нужно к стоматологу. И еще сказал, что машину у соседа покупает.

– Да, о машине он упоминал, – вспомнил Каратаев. – Кстати, сосед, у которого Мохов купил «уазик», подтвердил его алиби на время убийства Коробовой. А у вас алиби нет.

Косо взглянув на Ольгу, словно проверяя ее реакцию на сказанное, он взял со стола ее смартфон и спросил:

– Номер с четырьмя последними двойками – Мохова?

– Да, – кивнула расстроенная Ольга.

Что за человек этот Каратаев! Ничего не хочет понимать!

А он достал из кармана телефон и, поглядывая на Ольгу, сказал в трубку:

– Срочно определите местонахождение Михаила Петровича Мохова по следующему номеру, – и продиктовал цифры с экрана мобильника Ольги.

– Миша собирался сегодня пойти к Клавдии Ивановне. Маме Наташи, – подсказала Ольга.

– Ясно, – сказал Каратаев. – И что дальше?

– Вы о чем? – спросила Ольга Николаевна.

– Что было второго числа?

– Я не знаю, что было второго числа, – потерянно пробормотала Ольга.

– Давайте-давайте вспоминайте, собирайтесь… Вон как гладко говорили!

Ольга посмотрела на разложенные на столе карточки и сказала:

– Я знаю, что Костя пришел второго числа за деньгами, ведь вот он, чек с его карточки. И подозреваю, что Миша запутался. Он, я думаю, торопился все сделать до моего прихода. Здесь, – Ольга показала на коробку, – нет карточки в семьдесят пять рублей, половинки с чеком, а карточка отмечена в ведомости как выплаченная.

– И что? – поторопил Ольгу Каратаев.

– Представляю, как Наташа искала эту половинку. Она очень аккуратная девочка, дисциплинированная… была. Ставок поставили мало, со счета не собьешься… Возможно, вместо карточки в семьдесят пять тысяч Миша выбросил карточку в семьдесят пять рублей. А может, судьба пошутила. Что у Наташи могло быть такое, ради чего стоило ее караулить, потом обыскивать… – губы Ольги опять задергались, она помолчала, – …кроме этой карточки?..

Следователь пожал плечами:

– Трудно допустить, что Мохов убил Наталью Коробову, учитывая его алиби. Хотя его сосед, указывая время, говорит «примерно». Другое дело с Константином Осокиным. Как мог Михаил бросить Осокина на рельсы в двадцать три пятнадцать, если у него железное алиби? Ведь он сидел в это время на работе, не так ли?

– Он мог и выйти, – поспешила сказать Ольга.

– Все с вами ясно, – презрительно, как показалось женщине, промолвил Каратаев.

– Понимаете, кассир может, не выходя из программы, покинуть помещение, и никто об этом знать не будет. Компьютер работает, все идет своим чередом, а кассира на месте нет… Только камеры над входом могут зафиксировать уход. Но Мише, конечно, кто-то помогал.

– Найти бы этого помощника, – бесцветно усмехнулся следователь. – То, что вы мне наговорили, изложите на бумаге, а мне сейчас надо спешить, – он развернулся, чтобы выйти, но, внезапно остановившись в дверях, цепко ухватился крепкой рукой за косяк, и, полуглядя на Ольгу Николаевну, нервно скомандовал: – Если Мохов появится, звоните мне срочно! Ни секунды промедления! Ясно? Ни секунды, я сказал!