Глава 22
Генеральный прокурор Георгий Новак не находил себе места. С красным трясущимся лицом он сидел у стены, нервно стучал костяшками пальцев по соседнему стулу и то и дело поднимал руку прямо к носу, глядя на часы. Стрелки показывали ровно девять ноль-ноль, но его коннектофон безмолвствовал. Прокурор несколько раз трогал его в кармане пиджака, убеждаясь, что тот на месте, и один раз даже достал проверить, не выключен ли. Но аппарат был в порядке.
— Что дальше будет? — бормотал он, бегая мышиными глазками по лакированному полу морга. — Ай-ай-ай, как же теперь.
И тут раздался звонок. Прокурор вскочил, выхватил из кармана звенящий коннектофон и поднес его к уху.
— У аппарата! — по-солдафонски отчеканил он в трубку.
Затем выпрямился, приподнял подбородок и стал услужливо поддакивать, время от времени то округляя глаза, то сужая их до тонких ниточек-щелок. Его толстые щеки дрожали, как желе и, казалось, жили собственной жизнью.
— Да, так точно… понял, понял… так точно. Есть кое-что для вас…
Он сделался пурпурным, губы его затряслись, а ладони стали влажными.
— Сейчас не могу, — прокурор вдруг перешел на шепот, прикрывая трубку свободной рукой, — еще на службе. Да… с госпожой Грейс не говорил.
Затем опасливо посмотрел на дверь смотровой, повернулся к ней спиной и добавил в трубку:
— Буду… конечно, обязательно буду. До свидания.
Наконец он отключил аппарат и облегченно выдохнул. Немного отдышавшись и приведя себя в порядок, Георгий Новак поправил скомкавшийся на левой руке манжет, сделал глубокий вдох и зашел в смотровую. Он вошел как раз когда молодой эксперт в форменном накрахмаленном халате показывал председателю Управления Безопасности Агате Грейс маленькую блестящую пулю.
— Незарегистрированный Магнус-12. Видите своеобразную бороздку?
Он держал пулю двумя пальцами высоко над головой прямо перед ее лицом, и Агата напряженно вглядывалась в нее.
— Вот, держите, — эксперт протянул ей большую профессиональную лупу.
Агата взяла лупу и стала скрупулезно рассматривать через нее блестящий кусочек металла, внимательно слушая при этом комментарии эксперта.
— Такой след может оставить только срезанный ствол, — лаконичным лекторским тоном говорил тот. — Стволы среза́ли наемники в отрядах Сопротивления в самом конце войны.
Прокурор робко кашлянул в кулак. Агата оторвалась от своего занятия и повернулась к Новаку.
— Опаздываете, — упрекнула она, взглядом указав на настенные часы. На больших круглых больничных часах было девять ноль семь по среднеевропейскому времени.
— Простите, госпожа председатель. — Прокурор по-черепашьи втянул голову в узкие плечи.
Агата отдала эксперту лупу и сухо сказала:
— Спасибо. Результаты экспертизы завтра мне на стол.
И обращаясь уже к прокурору, добавила:
— Идемте за мной.
Из смотровой они вышли молча. Первой шла Агата. Она шла стремительно, уверенно, и большезадый коротышка Новак еле поспевал за ней.
«Позволяет себе опаздывать», — раздраженно думала она.
Этим утром нервы у нее были на пределе. Агата отлично знала, кто был обладателем незарегистрированного Магнуса с обрезанным стволом. Но играть в открытую пока не могла. Убийство ее штатного сотрудника ее же тайным агентом — это уже моветон. Здесь стоит проявить хитрость и смекалку, что она сразу же и сделала, вызвав прокурора Юго-Восточного Кластера на личную беседу.
«Этот Новак не самый худший вариант, — думала Агата, быстро выходя из здания морга. — Как для руководителя такого уровня он в меру исполнительный, в меру трусливый и в меру глупый. Другие значительно хуже».
Кадровый кризис в управленческих кругах Объединенных Территорий в последние годы стал настоящей проблемой. Агата терпеть не могла лизоблюдов, но среди чиновников среднего звена их становилось все больше и больше. Да и где взять других, когда общество тупеет на глазах. К начальственным высоким креслам все больше стали пробиваться подхалимы и приспособленцы. Как пауки в банке они сжирали друг друга, поднимаясь все выше по карьерной лестнице, и занимали кресла все весомее и значительнее. Доносы, наушничество, клевета в этой карьерной гонке партийной элиты Прогрессоров стали обычным делом.
Агата разбиралась в людях, поэтому доверять могла лишь некоторым, остальными умело манипулировала. Жадных, беспринципных карьеристов можно лишь запугать и купить, чередуя между собой эти два рычага влияния. Систему манипуляции кнута и пряника Агата усвоила хорошо.
Кто стоял за ночным происшествием она поняла еще утром, как только в дальнем тоннеле на окраине Мегаполис-Сити нашли тело Черного. Тогда она и вспомнила о прокуроре Новаке. Алекс подался в бега, и все же ему нужен был контакт со своим человеком в силовых структурах. И у него был такой человек. Именно Агата несколько лет назад сделала так, что этим человеком оказался услужливый самолюбивый толстячок — генеральный прокурор Юго-Восточного Кластера. Тот всегда выполнял ее поручения с таким боязливым рвением, что был рад любому ее заданию. И теперь она вынимала припрятанного в рукаве джокера, чтобы сыграть по-крупному. Прокурор был этим самым джокером. Сейчас она как никогда рассчитывала на него.
Когда они вышли из здания морга, Георгий отстал и чуть было не потерялся. Раскрасневшийся и запыхавшийся он еле-еле поспевал за ней.
— Мне нужен Алекс Деев, — сказала Агата через плечо. С подчиненными она всегда переходила к делу сразу, без прелюдий. — Не спрашивайте меня почему, но сейчас вы — единственная оставшаяся с ним связь. Вы скоро понадобитесь ему и уж поверьте, он, несомненно, выйдет на вас. Когда это произойдет, вы наберете меня. Вам все понятно, Георгий?
— Конечно, госпожа председатель, — прокурор закивал головой.
Она точно знала, рано или поздно Ал объявится. Ему обязательно понадобится информация, а единственный сейчас для него доступный источник в управленческих кругах — прокурор Георгий Новак.
— Так, теперь дальше, — сказала Агата, не сбавляя шага, — Что нового по розыску Губера?
— Комиссар Побединского отделения, которому поручено это дело, пропал.
— И что? — раздраженно спросила она. — Назначьте нового.
Агата знала, с такими как Новак нужно разговаривать жестко и чуть по-хамски. Они это любят.
— Уже назначили, но… — прокурор замялся.
Ему трудно было говорить на ходу. Казалось, вся его кровь прилила к лицу. Он задыхался, но Агата и не думала сбавлять ход.
— Так в чем дело? — спросила она.
— Дело в том… машину пропавшего Константина Витте… она три дня простояла на стоянке… перед зданием полиции. Фух… в общем, мы ее обыскали и…
— Ну, быстрее. Ближе к делу, господин прокурор.
— Вот, — он почти на бегу протянул ей небольшой сверток, — официально изъято при досмотре.
Агата, наконец-то, остановилась. За ней остановился и схватившийся за сердце прокурор. Она взяла протянутый сверток.
— Что это?
— Нашли под приборной доской, — еле выдавил из себя почти задохнувшийся Новак. — Это диктофон комиссара Витте. Советую прослушать.
Он порылся в кармане и протянул ей исписанный лист с печатями и подписями.
— А это заключение экспертизы. Голос на пленке принадлежит ефрейтору Розе Норман, которая пропала в один день с комиссаром.
* * *
— Откуда это, — еще раз переспросил Алекс.
Яков Соломонович молчал. Он лихорадочно перебирал варианты ответов, но ничего путного не приходило на ум.
— Э… это… пуля, — наконец выдавил из себя мед-эксперт и заискивающе посмотрел Алексу в глаза.
— Неужели? — съязвил блондин.
Он зло посмотрел на притихшего хозяина квартиры и взял пулю двумя пальцами с ладони. Затем, поднес ее к окну, повертел перед глазами и произнес тоном знатока:
— Я бы даже сказал, не просто пуля, а очень интересная пуля.
Яков Соломонович отвернулся. Вчера ночью он был настолько разбит, выжат морально и физически, что не смог убрать следы всех своих, так сказать «непредвиденных операций». Был не в состоянии подумать о последствиях.
— …именно очень интересная… — продолжал тем временем Алекс. — Может, вы и не знаете, уважаемый Яков Соломонович, но это пуля от патрона 9×19мм Парабеллум. Как раз от того патрона, который подходит только к пистолету Глок-43. Хороший пистолет и хороший патрон. И все бы ничего, если бы не одно но…
Лившиц уже догадался, куда клонит блондин. Алекс взял его руку, разогнул дрожащие пальцы, положил пулю на раскрытую ладонь и продолжил:
— Все бы ничего, дорогой мой друг, если бы не одна деталь — и этот пистолет, и этот патрон вот уже семь лет используется исключительно сотрудниками Управления Безопасности.
Ноги старого еврея подкосились, и он медленно опустился на кушетку.
«Так я и думал, — по спине пробежал холодок. — Значит все-таки в Розу стреляли убэшники».
Он смотрел на пулю, лежащую прямо перед ним на его раскрытой ладони и тихо шептал:
— Бедная девочка, бедная девочка…
Алекс отошел от окна и сел на подлокотник старого кресла. В углу, на продавленном сидении лежал томик Кинга, а на нем ясно проступали следы от зубов. Полукруглая дуга прикуса была настолько четкой, что ямочки, оставленные чьими-то зубами, были различимы даже невооруженным глазом. Алекс нагнулся и увидел стоящий под кушеткой красный от крови таз, а возле него комок окровавленного бинта.
— Вы понимаете, в какую историю вляпались? — спросил Алекс, двумя пальцами поднимая с пола бинт.
— Понимаю, — пожал плечами Лившиц. Он стоял, низко опустив голову, как нашкодивший школьник и нервно теребил пальцами концы своего халата.
Алекс бросил бинт в таз и аккуратно положил туда же томик Кинга.
— Я мог бы конечно все это использовать, но… — он немного помолчал и добавил, указывая на свой забинтованный живот, — но я сам не в лучшем положении. Это если честно. Я хочу быть с вами именно честным и хочу, чтобы вы отвечали мне тем же. Сейчас я еще пока не знаю всего, что произошло, но пересекаться с УБ мне сейчас не с руки. Кстати, как и вам. Поэтому мой ночной визит должен остаться строго между нами. Это понятно?
Яков Соломонович кивнул.
— Дальше, что касается вашей домашней врачебной практики…
— Это было всего лишь раз, — сбивчиво прошептал Лившиц.
— Мне не важно, чем вы тут занимаетесь, но не каждый день из чьего-то тела вынимают боевую пулю, выпущенную сотрудником УБ из служебного оружия. Это понятно?
Яков Соломонович опять кивнул.
— Я не могу так это оставить, — блондин ткнул пальцем в сторону таза, — и поэтому сейчас вы мне все расскажете. А там посмотрим, что с этим делать…
— Да-да, конечно, — кивнул в третий раз Яков Соломонович, — куда же я…
Он замолчал, собираясь с мыслями.
— Ближе к делу, доктор, — приказал Алекс.
— С чего же начать, — Лившиц вытер пот со лба, — вчера, сразу после вас, здесь была одна девушка…
Алекс удивленно хмыкнул.
— Так вот, — уже немного уверенней произнес Яков Соломонович, — вчера после вас здесь была одна девушка. Я не знаю, что произошло, но… ей нужна была медицинская помощь. Так же как и вам, кстати.
— Не отвлекайтесь, — строго перебил Алекс, — только по делу.
— Да, конечно. Вчера задавать ей вопросы у меня не было ни времени, ни сил. Да и желания особо не было. Меньше знаешь — лучше спишь, так, кажется… Да и какие вопросы? Она ефрейтор полиции, и мало ли что могло случиться на дежурстве. Может по службе… задержание, погоня… может как раз рядом с моим домом… хотя…
Он сам не верил во все эти «может».
— К тому же я врач, — попытался повысить голос Лившиц. — Я просто обязан оказать первую помощь даже если пациент…
Он запнулся, не найдя подходящего слова.
— Я вас ни в чем не обвиняю, — сказал Алекс. — Все обвинения вам предоставят в Черной Башне.
Услышав это, Яков Соломонович сник.
«Черная Башня, — думал он, вздрагивая. — Это страшное слово».
Он сидел, низко опустив голову, и всем своим дряхлым телом вжался в такую же старую, как и он сам, кушетку. На Лившица было жалко смотреть. Он был бледен, губы дрожали. Его всегда сковывал необъяснимый животный страх при упоминании этого ведомства. Ведь он ничего плохого, ничего антигосударственного не сделал и никогда не делал. Но стоило ему представить перед глазами Черную Башню, как страх, поднимаясь из глубин подсознания, приводил тело в необъяснимый ступор, сковывая руки, ноги, мысли.
— Да-да, конечно, — в который раз повторил он, опустив голову еще ниже.
— Успокойтесь, — сказал Алекс, — с вами ничего не произойдет, если вы будете со мной откровенны. Продолжайте.
Яков Соломонович глубоко вздохнул, взял себя в руки и немного запинаясь продолжил:
— Вчера, сразу после вас, здесь была Роза Норман, ефрейтор полиции Побединского отделения. Того, в котором имею честь служить и я. Так вот, у нее была прострелена рука. Рана простая, ничего не задето, пуля застряла в мягких тканях… Я не спрашивал ее, что случилось. Я лишь вынул пулю и оставил их здесь…
— Их?
— Она была со спутником. Такой тоже весь перебинтованный, но… медицинская помощь ему не требовалась. Вид у него странный. Вот только сейчас, вспоминая его лицо, я думаю, что он только-только после пластической операции. Пересаженная кожа уж очень похожа на синтетическую. Но к чему такая пересадка? Подобные операции делают либо при раке кожи, либо при ожогах с третьей степени и выше…
Яков Соломонович вдруг замолчал и задумался. Он опять вспомнил глаза незнакомца. Такой до боли знакомый взгляд…
— Неужели? — онемевшими губами прошептал он. — Неужели такое может быть? Нет-нет…
Он судорожно замахал руками.
— О чем вы? — насторожился Алекс, — Яков Соломонович, что с вами?
Лившиц вскочил так, словно невидимая пружина вытолкнула его вверх.
— Этого не может быть, — повторял он трясущимися губами.
Алекс схватил его за локоть и силой усадил обратно на кушетку.
— Успокойтесь! — приказал он. — Держите себя в руках!
Яков Соломонович смотрел на него влажными от слез глазами, снизу вверх как собака на хозяина и еле слышно прошептал:
— Это был… Марк Кариди.
