Глава 15
Пирамида

Это была бомба! И как прикажете это понимать?

…Они мило посидели, до десяти примерно. Леночка, выпив шампанского, охотно смеялась незатейливым шуткам Добродеева; Монах крутил в руках бокал и с тоской вспоминал про пиво в холодильнике. Он пытался поймать взгляд Добродеева и сказать – хватит, закругляйся, но тот распустил хвост и перья, вибрировал и на Монаха нарочито не смотрел. Общество всякой хорошенькой женщины вгоняло его в раж, он из шкуры лез, чтобы произвести неизгладимое впечатление и понравиться. Причем исключительно ради любви к искусству, так как никаких далеко идущих планов у него не было. Так уж он был устроен.

Наконец шампанское – две бутылки – было выпито, пирожные съедены, все дежурные анекдоты рассказаны. Леночка поднялась. Добродеев вскочил, готовый задержать, предложить еще чайку, убедить, что время детское, но Монах стал прощаться, приглашать забегать просто так, по-дружески, не забывать и так далее. Добродееву не оставалось ничего, как отправиться провожать барышню до такси.

Хлопнула дверь – вернулся журналист. Закричал с порога:

– Христофорыч, не спишь?

– Куда уж тут спать. Отправил девушку?

– Отправил. Ну что? Какие мысли?

– Садись, Леша, будем думать. Славная девушка! Простодушная, без двойного дна. Говорили о смерти, но все время прикалывались. Женщины! Насчет Дениса, конечно… что это было?

– Может, неправда? Может, она ошибается? Сюр какой-то! Сначала Ия, через шесть месяцев Денис. А как же Бразилия?

– Вряд ли ошибается, уж очень живописные детали. Была на похоронах, погребен рядом с Ией… Такое не выдумаешь. Да и зачем. Помнишь, я говорил, что странная история с Денисом – ни с того ни с сего бросил семью, уехал на край света, словно сбежал, даже на похоронах матери не был. И компьютер бросил, и ни разу не приезжал. А он, оказывается, погиб.

– Ничего не понимаю! Ведь Диана говорила, брат в Бразилии! И Марина! Она что, ничего не знает? Или они обе намеренно лгут? Дурачат? Зачем? – На лице Добродеева было написано недоумение. – Что это? Или неправда?

– Думаю, правда. Марина уверена, что Денис в Бразилии, она не лжет. Я бы почувствовал.

– А Диану не почувствовал?

– А Диану не почувствовал, она другая. На первый взгляд прозрачная, а на самом деле омут. Почему она рассказывает, что брат эмигрировал, вопрос. Хотя… Помнишь, когда я спросил, приедет ли он, она сказала, что нет? Причем твердо так: нет! Мне это показалось странным.

– Леночка сказала, она со странностями, – заметил Добродеев. – Они все такие, вся семья.

– Ну да, провалы в памяти, ходит во сне, не узнает знакомых, сидит дома, чего-то боится. Ия-Рута со странностями, Денис, мать…

– Может, она не в себе? Диана?

– Не знаю. Даже абсолютно нормальные люди часто выдумывают, чего нет. Брат опекал девочек, она привыкла полагаться на него, ей легче думать, что он жив. Слабые и неуравновешенные люди часто вытесняют «плохое» событие из памяти, это хрестоматия, Лео. Как дети: закрыл глаза ладошками, и бяка исчезла. Брат не убит, а просто уехал. Кстати, помнишь, я спросил про ее любимый цвет?

– Помню. Синий.

– А ты знаешь, что делает с нами синий цвет?

– Что?

– Влияет на вегетативную систему. Пульс, давление, частота дыхания снижаются, и индивидуум успокаивается. При хворях или переутомлении самое то. У Дианы все синее, если помнишь, даже картины. Она подсознательно тянется к синему. Что говорит о слабости и незащищенности.

– Разбитая фарфоровая лошадка тоже была синей, – заметил Добродеев. – Ты считаешь, она намеренно не хочет верить, что Денис мертв?

– У тебя есть другое объяснение?

– Ничего у меня нет. Интересно, она сознает, что он умер, или нет? Убедила себя и верит, что он жив…

– Надо бы с ней снова поговорить. Не умер, Лео, а убили. Большая разница. Надо бы поспрошать нашего майора насчет убийства.

– Поспрошаем. А Ия… Рута? Что было на самом деле? Самоубийство? Одни ее ники чего стоят…

Монах вытащил из кармашка рубахи клочок бумаги.

– Ники… да. Интересные ники. «Морта», что значит «смерть». «Вита» – я думаю, это Викта – «жертва». «Венди» – «месть». Добавь сюда кладбищенскую тематику, прогулки на кладбище ночью под дождем, украшения-черепа́ и разговоры о смерти.

– Похоже, она не ценила жизнь. Тогда понятно…

– Не факт. Леночка сказала, это был типа прикол. Не думаю, что она гуляла по кладбищу ночью, да еще под дождем. Перебор. Сильная, самостоятельная, принимающая жесткие решения, с чувством юмора – как она разводила Венкату в дневнике! Она издевалась над ним. Они обе. И про Ваганта написала, чтобы подразнить этого нарцисса, и дневник оставляла там, где он мог найти. С понятиями о чести – осуждала его… э-э-э… альфонсизм. И вдруг подобная инфернальность! Действительно похоже на прикол. Интересная девушка… жаль. Хотя кончают с собой и сильные. Наскучило, и… – Он прищелкнул языком. – Но то, как правило, умудренные и много повидавшие, которым все обрыдло, а тут девчонка…

– Лучшие уходят первыми, – сказал Добродеев.

– Может, все-таки любовь? Леночка, конечно, не психолог, но, знаешь, Леша, я давно понял, что женщины психологи неосознанные, инстинктивные, даже самые глупенькие. Их психология – чувство, инстинкт, который заменяет интеллект. Она сказала, что Рута как будто мстила Венкате за что-то, издевалась, а потом и вовсе ушла. Как по-твоему, как воспринял ее уход такой альфа-самец, как Венката?

– Он знает себе цену, Христофорыч. Никак не воспринял. Он величина, а тут какая-то девчонка. Может, Вагант? Я бы поставил на Ваганта, если что…

– Надо бы узнать про этого… – Он снова заглянул в бумажку. – Влада Курко из Молодежного. Наш друг-режиссер Виталя Вербицкий еще в седле? Поговори с ним, узнай, что за перец этот Вагант. Он был последним, кто контактировал с Рутой перед смертью. От Венкаты ушла, с подругой рассталась, с близкими встречалась редко. Тем более Диана была в Таиланде, а от братца она шарахалась как от чумы. Интересно, что он скажет.

Добродеев кивнул.

– Кстати, знаешь, что значит Ия? «Фиалка» с греческого.

– Синяя!

– Скорее фиолетовая. А как тебе Венката? – ухмыльнулся Монах. – Ну, жучила! Я ведь чувствовал! Что Леня-Бард, что великий гуру Венката… шаромыжники! В каком мире мы живем, Лео? Куда мы идем? Где нормальные мужики? Иногда я думаю, что я отстал от поезда, все уехали, а я остался в незнакомом месте без гроша в кармане, понятия не имея, где я. Со сломанной ногой.

– Не согласен, Христофорыч. Жулики были всегда. Зато сейчас жизнь стала разнообразнее, любой может найти свою нишу, не рискуя прослыть диссидентом и изгоем. Ты, я, Жорик… даже Эрик. Сиди себе в своей нише и общайся с себе подобными… отставшими от поезда. Поле для общения немереное. Никому до тебя нет дела, даже старухи на скамейках у подъездов, страшный суд, пропали, заметил?

– Заметил. Особенно Эрик, – покивал Монах.

– Знаешь, Лео, Мне всегда нравилась формулировка «зато». Этот тип, конечно, сволочь и жулик, зато хороший семьянин и не отказывает в займе. Венката, конечно, альфонс и прощелыга, зато йог и мудрец, я его уважаю. Эрик, конечно, больной на всю голову, зато хороший программер.

– Особенно Эрик. Насчет Венкаты – это еще доказать надо, что жулик, я его действительно уважаю. Как сказал профессор Хиггинс: где вы видели мужчину, порядочного, когда дело доходит до женщин?

– Так и сказал?

– По смыслу. Я готов с ним согласиться, скажем, процентов на семьдесят. – Он подумал немного и добавил: – Даже на восемьдесят пять. Если кто-то хочет пожертвовать какую-то сумму на развитие центра… не вижу криминала.

– Кто-то, кому-то, – фыркнул Монах. – Не кому-то, а йогу, который спит со спонсорами. Что стало с моралью, Лео? В старое доброе время ему не подали бы руки. А секту запретили.

– Прекрасно помню время, когда все запрещали. А руки можешь не подавать, на здоровье. Куда-то не туда мы заехали, Христофорыч, что делать будем? Я чего-то запутался. Мне кажется, мы копаемся в старом тряпье на чужом чердаке, и я задаю себе вопрос: какого черта? Как это связано с убийством Леонида?

– Какого черта, Лео! Где твое репортерское чутье? Ведь несет горелым, хоть нос зажимай, неужели тебе мимо кассы? Тайны, недоговоренности, убийства и самоубийства, девушка-лунатик, наконец! Да ты должен ухватиться за тему всеми шестью конечностями! В смысле, четырьмя. Неизвестно, какие скелеты закопаны на этом чердаке и что мы в конце концов выкопаем. Дел непочатый край, Лео. Мы не опера́, мы вольные каменщики, нам торопиться некуда, над нами не каплет, начальство не выкручивает руки и не угрожает лишить премии. Так что будем копаться, пока не выкопаем. А посему предлагаю следующее: поговорить с майором насчет Дениса Рудника. Раз! – Он загнул мизинец. – Поговорить с Виталей Вербицким насчет Ваганта, Влада Курко. Два! – Он загнул средний палец. – Снова поговорить с Дианой. Три. И четыре… – Он ухмыляясь смотрел на Добродеева.

– Четыре? – подхватил тот. – Снова поговорить с Венкатой?

– Не мешало бы. Это пять. А номер четыре в нашем криминальном меню – квартирная хозяйка Леонида, Галина Андреевна Крутовая. Мы встречаемся с ней завтра в полдень в кафе около пушек. Люблю встречаться с женщинами около пушек.

Добродеев фыркнул.

– Да уж, романтик ты наш. Она согласилась?

– Женщины, как правило, мне не отказывают. Я позвонил, представился, попросил о помощи. Кто откажет бедному заплутавшему волхву и экстрасенсу в помощи? Никто. Особенно ее впечатлила моя сломанная нога. Она сразу перестала сопротивляться и согласилась, хотя подозреваю, в парке не была с юности и вряд ли помнит, где пушки. Мужчина с чем-нибудь сломанным пробуждает в немолодых женщинах материнские инстинкты. Ей хочется пожалеть его и погладить по головке.