ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ
Любому командиру редко удается побыть наедине с самим собой.
Сейчас капитану предстояли дела, которыми чаще всего занимался сэр Адриан. Проследить за отработкой строевой подготовки, провести общие и особые проверки, затем бесконечная череда мелких общественных обязанностей — то, чего от него ожидали люди, связанные друг с другом скрепами, закаленными огнем и мечом. Люди, которых все отвергают, потому что большинство из них не обладают даже простейшими навыками общения.
Когда капитан нуждался в одиночестве, он обычно уезжал из лагеря в поля, находил маленькую рощицу и усаживался среди деревьев. Но земли рядом с крепостью кишели врагами, а она сама была битком набита — повсюду люди.
Гармодий оставил его размышлять над целым рядом сложнейших указаний, в сущности представлявших собой новый набор заклинаний, которые предстояло выучить. Все они предназначались для защиты самого себя от прямых магических атак нынешнего противника. Тщательно разработанный план содержал неимоверный риск, но в его основе лежала военная хитрость.
Чтобы практиковаться, нужно время и уединение. А он никак не мог остаться один. В комнату вошел Майкл, подал ему блюдо с курицей, и капитан отпустил его. От каких–то фермеров за разрешением явился Бент: они просили позволить им сходить и проверить своих овец в загонах под стенами Нижнего города. Капитан потер глаза.
— Да, — ответил он.
Изюминка заявилась с новой идеей насчет патрулирования.
— Нет, — отрезал Красный Рыцарь.
И отправился на поиски уединенного места, чтобы попрактиковаться в волшебстве. Лучшим решением ему показался лазарет.
Никого не встретив, он стал подниматься по ступенькам — вечерело, и он чувствовал неимоверную усталость, будто сражался целый день. Капитан заставлял себя переставлять ноги по винтовой лестнице.
В начале пролета, что–то пробормотав, Красный Рыцарь прошел мимо дежурной сестры — позволив той предположить, что он идет проведать раненых.
Он и в самом деле сперва к ним заглянул. Лучник Джон Дейлман лежал на кровати у дальней стены с огромным швом, тянущимся от ключицы до пояса: каким–то чудом или, скорее всего, благодаря целительскому искусству сестер рана не загноилась, и ожидалось, что он пойдет на поправку. Более того, бедняга так крепко спал, что Красный Рыцарь не стал надолго задерживаться рядом с ним.
Слуга Сет Пенниман недавно вернулся после операции, ему собрали сломанные руку и ногу. Виверна сбила его хвостом со стены. Кости срастались не так, как положено, поэтому сестрам пришлось снова их ломать и складывать. Он был под воздействием лекарства и, забывшись во сне, бормотал проклятья.
Вальтер ла Тур, латник знатного происхождения, погрузился в неспешное чтение превосходно проиллюстрированного псалтыря. Ему было пятьдесят семь, и на его носу сидели стеклянные очки. Он получил сокрушительный удар от мастодонта во время сражения у переправы.
Капитан присел рядом и пожал ему руку.
— Я подумал, что каюк тебе, когда чудовище сбило тебя с ног.
Вальтер усмехнулся.
— Я тоже. Только не смешите меня, милорд. Сильно болит.
Красный Рыцарь немного придвинулся к нему.
— Это что, новые? — поинтересовался он, потянувшись к очкам.
— Изготовлены местным фармацевтом. Сильно натирают нос, заразы, но черт меня побери, я так отлично не видел уже много лет.
Капитан водрузил их себе на нос. Тяжелая оправа из рога еле держалась на переносице. Тонкая стальная проволочка соединяла две линзы так, чтобы они не падали — Красный Рыцарь знал принцип, но никогда не видел его в деле.
— Я… то есть мы… — ла Тур чувствовал угрызения совести. — Возможно, я задержусь здесь, капитан.
Тот кивнул.
— Ты здесь придешься ко двору, — сказал он, — хотя лично я сомневаюсь, что ты достаточно стар, чтобы не увиваться за монахинями.
— Что касается этого, — покрывшись густым румянцем, заметил Вальтер, — я думаю принять сан.
«То, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия». Красный Рыцарь мягко улыбнулся и снова пожал здоровую руку мужчины.
— Рад, что тебе лучше.
— Я задолжал Богу, — произнес пожилой воин. — Они меня спасли. Я все равно что умер. Тот мастодонт раздавил меня, словно насекомое, а эти святые женщины вернули меня с того света. По неизвестной мне причине.
Улыбка исчезла с лица капитана.
— Да, — согласился он, — я тоже кое–что задолжал Богу.
Он двинулся дальше вдоль ряда коек, на одной из них лицом к стене лежал с аккуратно перебинтованной спиной Подлый Сим. Правосудие в войске вершилось быстро. Он застонал.
— Ты идиот, — с отеческой заботой посетовал Красный Рыцарь.
Сим не повернулся и продолжал стонать. Но Красного Рыцаря это не тронуло, поскольку по сравнению с ла Туром и другими боль Сима была сродни комариному укусу.
— Ты полез в драку, хотел добиться расположения девушки, которой был безразличен. Ни одна женщина тебя не полюбит, если станешь избивать ее братьев и деревенских приятелей. Понимаешь ты это или нет?
Стон.
— Но это мало тебя заботит, поскольку ты никогда не гнушался любовью по принуждению, так, Сим? Только здесь не Галле. Я никогда не одобрял твое поведение там, приятель, и тем более не стану в нашей стране. Ибо все мы коротаем дни в этой крепости. И если ты еще хотя бы раз дыхнешь на какую–нибудь девушку чесноком, тем более без ее согласия, я собственноручно вздерну тебя на виселице. Давай поговорим начистоту, Сим. Ты — самый бесполезный ублюдок во всем войске, и я с удовольствием бы тебя повесил, поскольку это послужило бы отличным наставлением для остальных, при этом я сам ничего бы не потерял. Ты меня понял?
Сим снова застонал и разрыдался. Капитан даже не предполагал, что Подлый Сим способен плакать.
— Ты ведь хочешь быть героем, а не злодеем, верно, Сим? — тихо спросил он.
Лучник накрыл голову.
— Тогда слушай. Зло — это выбор. Простой выбор. Поступать плохо легко, и так вырабатывается привычка. Я и сам так делал. Любой злодей может применять силу. Любой злодей может красть. Некоторые не крадут, потому что боятся быть пойманными. Другие не делают этого, потому что это плохо. Ведь воровство, по сути, уничтожение труда другого человека. Изнасилование — жестокость по отношению к другому. Проявление жестокости для решения любой ссоры…
Капитан сделал паузу в своих нравоучениях, поскольку, будучи войском наемников, они только тем и занимались, что проявляли жестокость для решения всех и каждой неурядиц. Он громко рассмеялся.
— Это наша работа, но это не должно составлять нашу сущность.
Лучник снова застонал, а молодой мужчина нагнулся еще ниже.
— Сейчас самое время, Сим, решить, хочешь ли ты быть героем или злодеем. Если ты будешь продолжать вести себя в том же духе, то закончишь на виселице. Лучше достойно выйти из положения, чем болтаться в петле.
Он вспомнил о Томе и его представлениях о славе.
— Чтобы о тебе сложили песню.
Сим избегал его взгляда. Капитан покачал головой, уставший и не слишком довольный проделанной работой. Он поднялся со стула, который ему уступила дежурившая рядом с лучником сестра, и потянулся. Позади него возникла Амиция. Ну, конечно же. Попался–таки, командир лицемеров. Девушка глянула на Сима, потом снова на него. Он пожал плечами. Она вскинула бровь, качнула головой и махнула рукой, давая понять, что ему следует удалиться.
Опустив глаза, он заковылял прочь, вышел в коридор и раздраженно выдохнул. Коридор тянулся мимо коек тех, кто идет на поправку, до палаты для особо тяжелых пациентов. Красный Рыцарь прошел еще несколько шагов, свернул за угол и неожиданно оказался у кровати Гэвина Мурьена. Нога младшего брата была забинтована от колена до самого паха.
Он опустился на край койки сэра Гэвина.
— Никто меня не будет искать здесь, — с горькой самоиронией заметил он.
Больной приоткрыл глаза. «Сегодня точно не мой день», — подумал капитан.
Долгая пауза вместо оживленной беседы. Ни споров, ни гнева, ни ярости. Они смотрели друг на друга, как влюбленные после расставания.
— Что ж, брат, — произнес Гэвин, — оказывается, после всего, что произошло, ты все еще жив.
Капитан заставил себя сделать глубокий выдох.
— Да, — очень тихо согласился он.
Гэвин кивнул.
— И никто не знает, кто ты на самом деле.
— Знаешь ты и старый волшебник Гармодий.
Снова кивок.
— Я очень признателен ему. Не поможешь ли мне сесть?
И капитан, к своему удивлению, обнаружил, что способен услужливо приподнять брата на подушках и даже взбить их. Брата, который убил Пруденцию по приказу их матери.
— Мать сказала, что она развращает тебя, — внезапно пояснил Гэвин дрожащим голосом, словно прочитав его мысли. — Она ведь этого не делала, правда? А мы убили ее.
Красный Рыцарь успел присесть на край кровати, когда колени стали подгибаться. Ему хотелось сбежать. Поговорить об этом когда–нибудь в другой день. Может, в следующем году. Правда оказалась слишком ужасной, чтобы ею делиться. Постыдная, отвратительная и глубоко ранящая всех, кто имел к ней хоть какое–то отношение. Красный Рыцарь посмотрел на Гэвина, все еще верившего в то, что они братья. По крайней мере, эта ложь до сих пор не вскрылась.
— Пруденция знала кое–что, чего ей знать не следовало, — услышал капитан собственный голос, прозвучавший на удивление отстраненно. В тот миг он гордился собой.
Гэвин кашлянул, словно поперхнувшись.
— Поэтому мать заставила нас убить ее, — произнес он после продолжительного молчания.
— А еще она ежедневно натравливала вас, чтобы истязать меня, — с горечью добавил капитан.
Молодой мужчина пожал плечами.
— Я начал осознавать это еще до твоего ухода. Ричард никогда не замечал этого, но только не я. — Он посмотрел на бойницу над головой. — Там, в Лорике, я сделал кое–что ужасное. Из–за меня погибло несколько хороших людей, а сам я совершил недостойный поступок.
Капитан постарался заглянуть в глаза Гэвина.
— Когда я стоял на коленях в грязи, как последний трус, то понял, что мне нужно отомстить за себя, или я сойду с ума. И… Брат, черт побери, должен тебе сказать, наконец я осознал, меня попросту использовали, чтобы унижать тебя, а выходит, будто я убивал собственноручно. Думаешь, мне было все равно? Когда мы обнаружили твое тело, или что там было вместо него?.. Так вот, после того как мы нашли твое тело, я уехал в земли Диких. Я слетел… с катушек. Понял, что убил лорда Габриэля. Это сделал я. Мы с Дикконом вместе. Мы возненавидели тебя, оттого и убили. Но вот теперь выходит, ты жив, и я не знаю, как к этому относиться. Ты маг?
Капитан вздохнул.
— Мать хотела сделать из меня мага, — ответил он, — с помощью Пруденции. А вас двоих уверяла, будто я неженка, из которого выйдет плохой рыцарь. И я поклялся никогда не показывать ей того, чему обучился, — ни ей, ни Богу, ни всем святым.
Он рассмеялся, но то был смех, полный горечи и сожаления.
— Боже ты мой, — воскликнул Гэвин, — так значит, Пруденция была магом. О Господи, мать дала нам стрелу…
— Из ведьминого яда, — закончил за него капитан.
Сейчас Гэвин был еще бледнее, чем тогда, когда Красный Рыцарь увидел его впервые.
— Мне так жаль, — произнес он, — мы оба знали, как ты любил ее.
В ответ молодой мужчина лишь пожал плечами.
— Габриэль…
— Габриэль, виконт Мурьен, мертв, — перебил его собеседник. — Я капитан. Некоторые называют меня Красным Рыцарем.
— Красный Рыцарь? Как какого–то безродного ублюдка? — не поверил Гэвин. — Ты — мой брат, Габриэль Модерат Мурьен, наследный герцог Севера, сын сестры короля.
— Вообще–то я не сын сестры короля, — поправил его капитан и прикусил язык, чтобы не ляпнуть лишнего.
У Гэвина перехватило дыхание. Он сел ровнее и выругался. Поперек паха медленно расползалась ярко–красная полоса.
— Не может быть, — пробормотал он.
— Да, если тебе станет от этого лучше, мы с тобой лишь сводные братья, — сказал Красный Рыцарь.
— Боже Всемогущий, — только и выдавил Гэвин.
И тогда капитан принял решение — сродни тем, которые принимал на поле боя. Он придвинул стул к кровати сводного брата.
— Расскажи, что такого ужасного ты совершил в Лорике, — попросил он, взяв Гэвина за руку. — Доверься, и я прощу тебе убийство Пруденции. Она–то сама давно простила тебя. Когда–нибудь я тебе все объясню. Расскажи, что случилось в Лорике, и давай начнем все сначала, с того момента, когда нам стукнуло по девять лет, когда мы дружили.
Гэвин откинулся назад, отведя взгляд.
— Цена твоего прощения, брат, слишком высока. — Он покраснел, как вареный рак, и понурил голову. — Мне так стыдно. В этом я не решусь исповедоваться даже перед священником.
— Я не священник, и мне тоже есть чего стыдиться. Однажды я во всем признаюсь тебе. А сейчас расскажи ты.
— Зачем? — вопрошал Гэвин. — Зачем? Ты лишь возненавидишь меня сильнее — добавишь к списку обид еще и презрение. Я повел себя как жалкое существо, как трус, пресмыкался под мечом другого мужчины.
По его лицу заструились слезы.
— Я ошибся и проиграл. Стал ничем. А за мои грехи сатана наградил меня вот этим. — Он рванул вниз рубаху у ворота, чтобы показать чешую, покрывавшую правую часть его тела от шеи до пояса.
Капитан посмотрел на брата — он все равно гордился им, даже несмотря на то что с ним произошло. Так легко прощать других, подумал Красный Рыцарь с сарказмом и безмерной печалью. Он не мог устраниться от переживаний Гэвина.
— Сам по себе проигрыш — не грех. — Капитан потеребил бороду. — На то, чтобы понять это, у меня ушли годы. Ошибка тоже не грех. А вот барахтанье в этих самых ошибках… Это то, что можно побороть, если поднапрячь волю, и именно оно больше походит на грех.
— Ты говоришь как человек Божий, — заметил Гэвин.
— К черту Бога.
— Габриэль!
— Серьезно, Гэвин, что Бог для меня когда–нибудь сделал? — рассмеялся капитан. — Если очнусь в небытии после того, как объятый пламенем меч подпалит мою жалкую задницу, то плюну Создателю в лицо, потому как это единственное, что мне было предложено в этой дурацкой договорной игре, но ведь все равно я буду в нее играть.
Эти кощунственные слова надолго прервали их разговор. Солнце садилось за горизонт.
Гэвин чуть придвинулся.
— У меня пах снова кровоточит. Можешь его перевязать? Терпеть не могу, когда дежурные сестры меняют мне там повязку.
— Вот говно, — выругался капитан.
Тоненькая алая полоска стремительно превращалась в разрастающееся пятно — целое море крови.
— Черт побери! Нет, тут нужна помощь специалиста. — Он хохотнул. — Скорее всего, мы оба погибнем от семейного проклятья — чрезмерной гордыни, но лично я не собираюсь активно помогать тебе умирать.
Он резко отодвинул стул и позвал:
— Амиция, где ты? Амиция!
Девушка явилась слишком поспешно, и он понял, еще и по выражению ее лица, что она слышала каждое произнесенное ими слово. В одной руке у нее было длинное льняное полотно, в другой — пара острых ножниц.
— Держи его, тогда все пройдет намного быстрее, — деловито приказала она.
Гэвин отвернулся.
— Вообще–то, — произнес Красный Рыцарь, когда бинты были сняты, — ты должен радоваться, что такая красавица возится с твоим пахом.
Амиция замерла. Впервые за последние дни он заглянул ей в глаза и почувствовал себя дураком.
— Прости, — едва слышно пробормотал он.
Но она не спускала с него глаз, потом молодой человек увидел, как ее взгляд метнулся к Гэвину.
— Тайна за тайну, — произнесла она, при этом уголок ее рта чуть искривился.
Амиция склонилась над внушительной раной в паху молодого рыцаря и, когда ее губы приблизились к внутренней стороне его бедра, выдохнула — и рана стала затягиваться. Через нее прошел поток силы, огромный импульс, по мощи не уступавший его собственному.
И капитан видел его ярко–зеленым.
Она окинула взглядом свою работу. Ее глаза блеснули, и в этом блеске были вызов и обещание. Всего за удар сердца он принял и то и другое.
— Что она сделала? — спросил Гэвин. Широкий торс капитана заслонял ему происходящее. — У меня все онемело.
— Наложила компресс, — радостно пояснил Красный Рыцарь.
Комната наполнилась запахом летних цветов. Девушка обматывала вокруг раны чистое полотно, губкой вытирая свежую проступившую кровь и старую засохшую.
Гэвин попытался сесть, но капитан удержал его, ощутил нечто необычное на плече сводного брата и отогнул ворот его рубахи. Плечо молодого рыцаря полностью покрывала чешуя, как тело рыбы или виверны. Капитан провел по ней рукой и услышал судорожный вздох Амиции.
— И ты думаешь, будто это ты проклят Богом? — простонал Гэвин.
Девушка тоже прикоснулась к чешуе Мурьена, и Красный Рыцарь почувствовал укол зависти.
— Я видела такое раньше, — сказала она.
Гэвин заметно оживился.
— Правда, видела?
— Да.
— Это можно вылечить?
Молодая женщина закусила губу.
— Даже не знаю, но это не было такой уж редкостью среди… среди… — замялась она.
Красный Рыцарь подумал, что сегодняшний день полон тайн и разоблачений.
— Подумаю, что с этим можно сделать, — произнесла послушница с самоуверенностью опытного лекаря и выскользнула из комнаты, только бледносерое одеяние колыхнулось в дверях.
— Она использовала силу, — тихо произнес Гэвин.
— Да, — не стал отрицать капитан.
— Она…
Он уронил голову на подушку.
— Я направлялся на север, — начал свой рассказ молодой рыцарь. — Король удалил меня от двора за то, что я не умел держать язык за зубами. А еще я влюбился… Эх, не умею я рассказывать. Пытался произвести впечатление на фрейлину королевы. Она… Не важно. Я высказал при короле то, чего не следовало говорить, и он отправил меня в земли Диких совершить ратный подвиг. — Гэвин покачал головой. — Я и так прослыл великим истребителем Диких. И знаешь почему? Потому что, после того как мы тебя убили — вернее, думали, будто убили, — я ускакал в земли Диких, надеясь там найти погибель. Один. — Он рассмеялся. — На меня напал демон, и я его убил. — Смех стал несколько диковатым. — Врукопашную. Во время сражения выронил кинжал и забил противника голыми руками насмерть, поэтому люди прозвали меня Крепкие Руки.
— Отец, должно быть, очень гордился тобой, — пробормотал Красный Рыцарь.
— О да, он гордился. Так гордился, что тут же отправил меня в Харндон. А недавно король отослал меня прочь. Я поскакал на север в Лорику, где остановился в гостинице. — Он отвернулся. — Не уверен, что смогу рассказать тебе все это, глядя в глаза. Я снял комнату. И тут со своим эскортом появился чужеземный рыцарь — не знаю, сколько их всего было, но по меньшей мере сотня рыцарей. Жан де Вральи, прокляни Господь его имя. Он позвал меня во внутренний двор, вызвал на бой и тут же атаковал.
Молодой рыцарь смолк.
— И что было дальше? Ты всегда был лучшим мечником, чем я, — заметил капитан.
Гэвин покачал головой.
— Нет, это неправда. Ты был лучшим мечником. Сэр Хайвел рассказал мне после твоей смерти, что ты лишь притворялся неумехой.
— Допустим, — сказал Красный Рыцарь. — Но все равно ты был и остаешься отличным латником.
— Сэр Жан считает себя лучшим рыцарем в мире.
— Неужели? Как страшно.
Гэвин хмыкнул.
— Ты совсем не изменился.
— Изменился, и ты прекрасно это знаешь.
— Никогда не думал, что смогу шутить, рассказывая тебе об этом. Он был в доспехах, а я нет.
Капитан кивнул.
— Он и должен был в них быть, если он — галлеец. Я там сражался. Они относятся к себе чересчур серьезно.
— У меня был лишь седельный меч… Клянусь святым Георгием, я нахожу себе слишком много оправданий. Один раз я попал в него и ранил, и тогда он отбил мой меч прямо в моего оруженосца. Получилось, я собственным мечом убил присягнувшего мне человека. — От самоиронии не осталось и следа, Гэвин говорил монотонным голосом, всхлипывая. — Я перестал осознавать происходящее, и он победил меня — втоптал в грязь. Заставил признать поражение.
«Каково же это было на вкус?» — подумал капитан. Множество раз он представлял, как делает с ним то же самое. А теперь сидел у его кровати и пытался понять, что изменилось всего за несколько часов. Ему казалось невероятным, что когда–то он воображал, как унижает сводного брата. Что когда–то страстно желал этого. Всего два дня назад наслаждался бы одной лишь мыслью об этом.
— А потом он пошел в гостиницу и убил моего старшего оруженосца, — продолжил Гэвин. — Я поклялся убить его.
Неожиданно капитану захотелось отправиться на поиски Амиции. Он понял, что обязан нарушить молчание между ними, как–то оправдаться. Так что же заставило его остаться? Возможно, боль — неподдельная, будто обнаженная рана, — звучавшая в голосе Гэвина. И он вынудил себя принять решение в пользу брата, ведь сам напросился к нему в исповедники. Поступать так — тоже обязанность капитана.
— Твой враг — мой враг, — произнес он, наклонясь ниже и обхватив шею брата руками. Среди Мурьенов достойное выражение ненависти было способом проявления любви. Иногда единственным.
— О Габриэль! — воскликнул раненый рыцарь и разрыдался.
— Габриэль погиб, Гэвин.
Молодой человек вытер слезы.
— У тебя ведь целая куча своих дел, — натужно улыбнулся он.
— С чего же мне начать? Я попал в осаду врага, который может подчинить своей воле любое существо. Его силы превышают мои из расчета десять, или пятнадцать, или даже двадцать к одному, а сам главнокомандующий считается непревзойденным гением.
Гэвин выдавил очередную улыбку.
— Это мой брат — непревзойденный гений.
Капитан усмехнулся.
— Ты собираешься сделать что–то абсолютно безрассудное, я чувствую, — сказал Гэвин. — Помнишь куриный рейд и свои алхимические эксперименты?
Красный Рыцарь огляделся, как будто боялся любителей подслушивать.
— Сегодня ночью он собирается нанести мощный удар. У него нет другого выхода. Несмотря на все его попытки и старания, осаду он проигрывает. В конечном счете, по законам Диких, кто–то из его союзников посчитает его слабым и бросит ему вызов.
— Они — наши враги. Кто знает, что у них на уме?
Капитан снова усмехнулся.
— Знаю я. Причем слишком хорошо.
— Вот как. А откуда ты знаешь? Что они замышляют?
Красный Рыцарь глубоко вздохнул.
«Почему каждое утро ты проклинаешь Бога?»
Потому что…
— Может быть, когда–нибудь я тебе расскажу, — ответил капитан.
Гэвин снова задумался и пришел к заключению:
— Ты — хранитель секретов. Ладно, пусть. Но что ты собираешься предпринять?
— Я попытаюсь достать его. Попробую ослабить. Старый маг тоже в деле.
Гэвин немного приподнялся и сел.
— Ты собираешься уничтожить Ш…
— Не произноси его имени, — перебил брата капитан. — Имя призывает.
Молодой человек прикусил губу.
— Как бы я хотел поправиться, чтобы скакать с тобой.
— Скоро сможешь. — Капитан обнял сводного брата. — Лучше будь моим другом, чем врагом. Наша вражда — просто привычка.
Гэвин нежно погладил спину Красного Рыцаря.
— Габриэль, прости меня!
Молодой мужчина держал в объятиях брата, пока тот не уснул. Правда, долго ждать ему не пришлось.
— Я не Габриэль, — тихо возразил он спящему рыцарю и отправился на поиски одной девушки, которая оказалась неподалеку. Она сидела на стуле в коридоре.
Их взгляды встретились. Ее словно говорил: «Не приближайся ко мне… Сейчас я слишком уязвима». Он не был уверен, что говорил его собственный взгляд, но остановился на расстоянии вытянутой руки от нее.
— Ты слышала, — сказал он несколько резче, чем намеревался.
— Каждое слово, — подтвердила она. — Не оскорбляй меня, требуя хранить все это в секрете. Я выслушиваю исповеди умирающих. Меня не заботят тайны великих мира сего.
Он понимал, что ее гнев — всего лишь самозащита, способ отгородиться от него. Но сказанное обижало.
— Иногда тайны должны оставаться тайнами по многим причинам, — заметил он.
— Ты проклинаешь Бога, потому что твоя мать не была верна отцу, а твои братья издевались над тобой? — гневно спросила она. — Я думала, ты храбрее. Или ты хочешь сказать, что собираешься сделать вылазку сегодня ночью и погибнуть?
Он глубоко вдохнул. Неспешно досчитал до пятидесяти на высокой архаике и выдохнул.
— Когда–то ты жила среди Диких, — мягко произнес Красный Рыцарь.
Девушка отвела взгляд.
— Уходи!
— Амиция… — он едва не назвал ее «любимая». — Я был в твоем Дворце. Вернее, на твоем мосту. Я не осуждаю.
— Знаю, недоумок, — гневно воскликнула она.
Он был поражен ее злобой.
— Я защищу тебя!
— Мне не нужна твоя защита! — заявила послушница, ее гнев холодом отдавался у него в душе. — Я вовсе не запертая в башне принцесса! Я принадлежу Богу, и Бог — единственная защита, которая мне нужна. Не ведаю, отчего мои силы исходят не от солнца! Впрочем, я и так уже достаточно нагрешила, чтобы добавлять к своим грехам еще и тебя!
Она вскочила и резко оттолкнула его.
— Я — дерьмо из–за Стены, шлюха, женщина ниже служанки. Ты, наоборот, эдакий потерянный принц. Даже не сомневаюсь, ты способен заморочить голову любой понравившейся тебе женщине деньгами и властью! — Она толкнула его еще раз. — Я не для тебя!
Он уже не был краснеющим шестнадцатилетним подростком. Поэтому поймал ее за руку, когда она отталкивала его, и рванул на себя, рассчитывая, что девушка окажется у него в объятьях. И он почти преуспел. Но она вовремя отстранилась, и он промахнулся с поцелуем. Его руки сжимали ее, и она холодным тоном, на который способна только женщина, заявила:
— Мне рассказать Симу, что вы принуждаете меня, капитан?
Красный Рыцарь отпустил ее. В тот момент он, казалось, ее ненавидел, и, скорее всего, это чувство было взаимным.
Она спешно удалялась, пересекая зал лазарета, а ему некуда было отступать, кроме крошечной комнатушки позади. Но, если посмотреть с другой стороны, она была пуста, а это то, что требовалось. Возможно, больше чем когда–либо в жизни, ему сейчас хотелось побыть одному.
В темной комнатушке он опустился на деревянный стул и разрыдался.
