Глава 6
ЯРРИСТ БАРБАРОССА
Замок Маннергейм, Австрия.
— На чем я остановился в прошлый раз?
— Мы говорили об осаде Акры, дорогой Яррист. Вы хотели рассказать о решающей битве.
— Как всегда, вы ничего не забыли, драгоценная Лилит.
— Я голем. Я никогда ничего не забываю.
— Вообще-то я пытался пошутить.
— О. Прошу прощения.
— Итак, битва под стенами Акры: — я остановился, собираясь с мыслями.
Это была, помнится, третья волна истребления вампиров на Ближнем Востоке. Акру занял Салах-ад-Дин, Носитель Печати Славы, Самаэль. Как вы помните, прекрасная Лилит, он был ставленником Хасана-ас-Саббаха, намертво засевшего в своей крепости Аламут, в Талышских горах. Сам Хасан владел Печатью Милосердия, Гамчикот… Но Старец, как я уже сказал, был далеко и не мог помочь любимцу. Этим обстоятельством и решили воспользоваться мы с Ги де Лузиньяном, при поддержке еще нескольких вельмож…
Голем слушала с легкой улыбкой, а в глазах её читался снисходительный интерес. Как у мамочки, выслушивающей о приключениях отпрыска в детском саду… Но я не дам сбить себя с толку. Прекрасно осознавая, что на самом деле на уме у Лилит, я постараюсь оттянуть объяснение как можно дальше. Упрямого солдафона я умею изображать лучше всего. Можно сказать, это моя вторая натура.
…Нам довольно легко удалось сломить сопротивление мамлюков, но благородные рыцари всё время отвлекались на грабежи. К тому же, Лузиньян по любому поводу ругался с Монферратом — последний, видите ли, претендовал на титул главнокомандующего, упирая на то, что когда он успешно брал Тир, Ги сидел в плену, бездарно проиграв битву при Хаттине…
Голем зевнула, изящно прикрыв рот эбеновой ладошкой, но я упрямо продолжил:
Вопреки всем этим неприятностям, мы побеждали. Саладин отвел войска, Рыцари, под руководством Монферрата, успешно атаковали правый фланг…
Но, когда головорезы Лузиньяна в очередной раз нарушили строй и бросились разорять брошенные мамлюками повозки, Саладин отправил в бой свежий корпус легкой кавалерии, ударив рыцарям, отягощенным добычей, в спину.
Рыцари, прикрывая отступление, несли тяжелые потери… Я сам был смертельно ранен — в меня попала стрела, пущенная с башни, Конрад и Ги вновь разругались насмерть…
Лилит всё-таки не выдержала.
— Спасибо, Яррист. Сумев избежать утомительных подробностей, вы удивительно точно передали суть боя.
Приподнявшись на локте, она улыбнулась, чтобы смягчить бестактность. На коже, шелковистой и такой же тёмной, как и её волосы, свитые в тугие кольца, как глаза с вертикальными, как у змеи, зрачками, засияли отблески свечей.
Я сделал вид, что обиделся:
— Да я только начал! Ну, если не хотите больше об Акре…
Она вытянула руку, от тонкого запястья до самого плеча увешанную позванивающими браслетами, и прикоснулась к моему колену.
— Сегодня я хочу послушать о вашей ученице, мой друг.
Я вздохнул. Знал, что Голем рано или поздно поднимет эту тему, но она всё равно застала меня врасплох. Почувствовав, что глаза заливает ихор, я тряхнул головой, отгоняя злость. Ну почему хотя бы раз нельзя просто поговорить? Вспомнить былое, посокрушаться, что времена уже не те… Лилит мило улыбнулась:
— Мне удалось неплохо изучить вас, Яррист, по прозвищу Проклятый, за годы наших бесед. Не желая заострять внимание на определенной теме, вы становитесь вычурны и многословны. Я знаю всё о Носителях. Я помню наперечет всех владельцев Печатей. В битве при акре я присутствовала лично, если вы успели забыть…
— Хорошо. Чего вы хотите? — я всеми силами старался успокоиться. Получалось плохо.
— Вы задаете неправильный вопрос. Как Голем, я не способна хотеть, но обязана знать. Что у вас стряслось с Наоми?
Увидев, как дрогнула моя рука — остаточный рефлекс, сейчас уже никто не решает споры мечом — она вновь улыбнулась. Голем способна ждать ответа часами, не проявляя нетерпения или скуки. Как змея.
— Она совершила непростительную ошибку и теперь несет наказание.
Слова выходили трудно. Никогда не предполагал, что девчонка, с её независимым характером, подростковыми комплексами и замашками киллера настолько прорастет в мою душу… Мне было по-настоящему больно. Она меня бросила. Меня! Как только что-то пошло не так, как ей хочется, она равнодушно выложила меч, повернулась, и ушла.
Я ждал, что она вернется. Испугается, передумает, опомнится… Она уходила по горной дороге всё дальше во тьму, а я, сидя за столом в той крошечной чайхане, не мог пошевелиться.
Когда понял, что она не передумает и не опомниться, заказал бутылку водки и высадил всю, за один глоток. Жаль, что на меня алкоголь не действует так, как на простых смертных… По жизни бы не просыхал.
— Насколько я знаю, ученица вас бросила. Не уверена, что она расценивает свой поступок, как наказание.
— Не надо мне об этом напоминать! — слова вырвались прежде, чем я смог захлопнуть рот. — Она отдала меч. А он, как вы знаете, был смыслом её жизни. Это ли не наказание?
— То есть… Вы забрали клинок из вредности? Просто хотели показать ученице, кто главный?
Демоны побери эту каменную бабу… Я ведь и сам себе не могу признаться, что хотел отобрать меч из мести за непослушание. Всэ так красиво обосновал…
— И тем самым, возможно, обрекли её на гибель. — я вскинул на Голема глаза в недоумении. — По её следу идут Носферрату. Кому, как не вам, Яррист, знать, что в битве с вампирами эффективнее всего меч: остро заточенная полоса стали…
Спорить с Големом — всё равно, что воевать с ветряными мельницами. Тем не менее, я не сдержался.
— Не надо мне объяснять, что такое меч! — голос загрохотал под сводами зала, столик, на котором был сервирован легкий удин, раскололся пополам, тарелки, хрусталь, столовое серебро и свечим в тяжелом канделябре — всё рухнуло на пол.
Как ни странно, мне полегчало.
— Простите, Лилит. — Голем неподвижно уставилась мне в глаза. — Дрянная девчонка не покидает моих мыслей! — спустя несколько мгновений она молча наклонила увенчанную золотым уреем голову, принимая извинения.
— Как однажды пошутил Никодим: — «вечная жизнь и ответственность за вечность»… Вы слишком устали, Яррист. Вам нужно отдохнуть. И… не злитесь, пожалуйста, на девочку. Вы же знаете: она ни в чем не виновата. Просто это — её судьба…
Я на это только фыркнул.
Конечно, я был зол! Назревает серьезный конфликт с вампирами — они жаждут новой войны. Договор со Свободной Аляской требует немедленного подписания — пока оборотни не передумали вступить в Совет государств… Что еще? Так, по-мелочи: дать по рукам Его Справедливейшему Высочеству Гроссмейстеру ди Кампанелле, чтобы впредь не позволял себе лишнего… Он вообразил, что, являясь гроссмейстером Ордена Святого Динария, тоже имеет влияние на Наоми! Ха! По древней традиции я не могу занять должность выше Командора, но это не значит, что… Ладно. Оставим.
Кроме прочего, дошли слухи, что в Бразилии, где-то в фавелах, возник очередной культ поклонения кровососам. Фавелы — вотчина Носферрату, надо бы послать кого-нибудь для выяснения подробностей…
Словом, для полного счастья мне не хватало только сбежавшей ученицы, от которой зависит… Нет. Об этом тоже не надо. Рано.
Лилит, одним текучим движением поднявшись с ложа, подошла ко мне. Наклонилась, заглядывая в глаза — в вертикальных зрачках её таился лёгкий намек на смех.
— Отпустите себя, Командор. — сказала она и села ко мне на колени. Обхватила душистой рукой за шею, поцеловала долгим, тягучим, пахнущим сандалом поцелуем…
…Его глаза — подземные озера
Покинутые царские чертоги
Отмечен маской вечного позора
Он никогда не говорит о Боге…
Голос её был таким же тягучим и сладким, как поцелуй. Я с удивлением посмотрел на Лилит. Почему она вспомнила эти строки именно сейчас?
— А ведь даже я не сразу догадалась, что эти строки о вас, мой Командор. Салах-ад-Дин, мир его праху, влюбленный, как мальчишка, не желал уходить из-под стен Акры только потому, что там были вы, Яррист Барбаросса, — так он вас называл, помните? Ах, это лицо, пленительное той красотой, что дает только кровь ангелов. Проведя по моей щеке сначала — нежными подушечками пальцев, а затем — кончиком острого язычка, она встала, и, взяв меня за руку, потянула к ложу.
Отблески свечей искрами сверкали на её коже, на янтарном шелковом одеянии, волной стекающем с амфороподобных изгибов её длинного тела, на ногтях, покрытых тончайшими пластинками полированного электрона… Я прикоснулся губами к черному плечу и опустился перед ней на колени.
Спустя некоторое время, благодаря древнему, как сама жизнь, искусству Лилит, напряжение медленно покинуло тело. Я лежал, абсолютно расслабившись, прикрыв глаза, чувствуя, как тело покидают последние капли ихора.
Человеческие женщины не способны выдержать любовь ангела в его истинном обличье. Ш 'хина — могла бы. Но… Здесь всё сложно. Так что остается Голем: бессмертная, неувядающая, помнящая. Каменная.
Уловив, что я расслабился, Лилит поцеловала меня, не давая соскользнуть в сон.
— Поговорим о вашей ученице, друг мой. — воистину, она выбрала самый подходящий, из всех возможных, момент.
Голем провела кончиками пальцев по моей шее, от границы волос до плеча, легонько поглаживая, растягивая, массируя шрам, тонкой линией переходящий с груди на спину… Я закрыл глаза, чувствуя, как её пальцы дарят покой.
— А вы настойчивы, прекрасная Лилит.
— Я голем. Это моя вечная обязанность.
Что ж… Исповедь тоже приносит облегчение.
…Она никогда не хотела быть моей ученицей. — я говорил, не открывая глаз. — Не желал этой утомительной обязанности и я. Но вы же знаете Никодима… Он не спросил ни меня, своего единокровного сына, ни её, приемную дочь. Просто взял девочку за руку и привел ко мне, в Орден. Тому, чему суждено случиться — случится, сказал он тогда.
Никодима никогда не волновали правила, даже придуманные им самим. Он решил сделать Рыцаря из взбалмошной, своевольной девчонки — и он своего добился. О, она более чем готова! Никодим занимался её воспитанием с детства, с тех самых пор, как Наоми стала сиротой. Потом была школа в Японии.
Искусство синоби передается исключительно по наследству. Никодим отыскал какого-то дальнего родственника её деда, барона Ямады… Хватило двух лет, чтобы сделать из неё гениальную куноити.
— Она очень талантлива. Путь у нее в крови.
— Это не то, что вы думаете, драгоценная Лилит. Она… — я пытался подобрать верное слово, — само воплощение Пути. Она живет и дышит буси-до, её даже не пришлось этому учить. Наоми — не просто воин. У нее необыкновенный талант к войне.
— Именно поэтому вы забрали меч?
Я открыл глаза. Что скрывается за неподвижной маской лица Голема? Какие бурные страсти? Или же… Это просто глина?
— Это была вынужденная мера. Она заигралась. Она меня не слушалась, она… Как самурай, она испытывает непростительное презрение к жизни. И к своей, и к чужой… Считайте, я её спас.
Зная, что Семья Лучано обязательно объявит охоту на вора, она примкнула к стае молодых оборотней, совершенно не думая, что подвергает опасности невинных. Она завела дружка — вервольфа, тем самым подставив его под удар, из-за нее погиб вожак стаи…
— Она прошла незамеченной через охранные системы замка Сангре-де-Диос. Следящие камеры, электронная сигнализация… Вампиры узнали о краже только потому, что она оставила послание. — перебила мои словоизлияния Лилит.
— Ну конечно, у нее всё получилось! — я привстал на локте. — Я же говорю, у неё — талант.
— Так может, это и было, своего рода, заявление? Девочка выросла из короткого платьица и решила об этом напомнить?
Я кивнул.
— Могло показаться именно так, если бы она украла что-то другое. Какую-нибудь дорогую безделку из коллекции Счастливчика. Да хоть бы кинжал, который он держит под подушкой! Но она взяла меч Токугавы.
— И что в нем такого особенного, в этом мече?
— Ха! Прекрасная Лилит, вы утверждали, что знаете абсолютно всё.
— А еще я говорила, что хочу слышать вашу историю.
Я улыбнулся и прикоснулся губами к её гладкому нежному плечу…
Извольте, прекрасная Лилит. Раз вы не отказываетесь слушать, начну издалека.
Семь веков назад в Японии развернулись битвы, в последствии названные Сэнгоку-Дзидай. Агрессивные и амбициозные воины буси вознамерились отобрать власть у изнеженной, полностью утратившей воинские навыки аристократии кугэ.
Самураи-буси, разумеется, победили, и организовали военное правительство. Главой этого правительства, сёгуном, стал Токугава Иэясу.
Новоиспеченный сёгун, как вы знаете, драгоценная Лилит, был членом Тригинты, из самых первых. Носителем Печати Победы, Хараб Серап. Токугава обратил всю верхушку власти: высших военных, даймё, тем самым выстроив систему беспрекословного подчинения. Узы крови не давали никому сопротивляться. Став Мастером, или, как говорят в Японии, Оябуном целого правительства, он обособил острова от всего остального мира, удерживая культуру страны на уровне средних веков.
В эпоху Мэйдзи нам наконец-то удалось свергнуть сёгуна и вернуть власть императорской семье. Реставрацию осуществил один-единственный человек.
Будучи синоби высокого посвящения, барон Ямада проник во дворец Токугавы в Камакуре и отрубил тому голову. Со смертью Сёгуна погибли все самураи и даймё. Простой, и, согласитесь, не лишенный изящества, ход.
Так вот о мече: Ямада обезглавил сёгуна его же мечом. Меч он увез с собой и хранил его много лет. Вито Лучано, исполняя гири, отомстил за смерть Токугавы и вернул меч себе. Будучи наследником сёгуна, он имел на это полное право.
Наоми же считает меч своим. Но вы-то понимаете, драгоценная Лилит, что доверить Длань Господа взбалмошной девчонке — очень рискованно. Кто знает, кем она может стать, пользуясь силой Бога, как обычный человек — мотыгой?
— Значит то, что за голову Наоми вампиры объявили награду — вполне оправдано?
— Разумеется нет! — я сел, набросив на ноги край одеяла. — Кровососы зарвались. Никодим убедил не трогать их после убийства барона Ямада — мы были обескровлены долгой войной, у Ордена попросту не хватало сил, но сейчас…
— Вы воспользуетесь Дланью Господа, как прецедентом. Поводом, чтобы напасть самому.
Коротко вздохнув, я поднялся. Хватит разлеживаться, пора заняться делами.
— Ваша проницательность делает вам честь, прекрасная Лилит. Одно утешение: о нашей с вами беседе вы не сможете поведать ни одной живой душе.
