Глава 47
СЕМЪЯЗА.
Яррист был в черных орденских доспехах. Огненного меча не видно, но придет время — и он появится, уж я-то знаю.
Кинув короткий взгляд на Наоми, мой брат повернулся к вампиру:
— Она не Ш'хина. Мы все ошиблись, Лучано. Отпусти девчонку.
Вампир усмехнулся.
— Ты никогда не умел блефовать, Проклятый.
Наоми вышла вперед.
— Наконец-то ты признал это. Хреново, да? Сознавать, что ошибся… — она повернулась к вампиру. — К сожалению, он прав, старик. Я — не Ш'хина. — Доволен? — она вновь смотрела на Ярриста. — Я не оправдала твоих надежд, и зачем… зачем ты тогда пришел? Посмеяться?
Яррист покачал головой.
— Я облажался, твоя правда. Прости. А теперь давай уйдем отсюда. — он требовательно протянул руку.
— Она никуда не пойдет! — Лучано закрыл Наоми собой. — Мы заключили сделку, Проклятый. И тебе остается одно из двух: либо удалиться самому, либо…
Из руки Ярриста вырос меч.
— Уйди с дороги, Маккавей. — буднично предложил он. — Уйди, или я сожгу тебя.
Лучано не двинулся с места.
— Меч тебе не поможет, Проклятый. Девчонка пришла со мной. — он оглянулся на Наоми. — Со мной и останется. — Ну же! — вампир через плечо бросил горсть монет. — Выполни свою часть сделки, и тогда я выполню свою…
— Не трогай их! — заорал Яррист из-за плеча вампира. — Наоми, что бы ни произошло, не прикасайся к монетам!
— А то что? Я стану новым Носителем? Ну и пусть! Тристану пришлось взять Печать! Почему я не могу? С Печатью я хотя бы попытаюсь вернуть твоего брата, на которого тебе, похоже, наплевать!
— Того, кого пометили копьем Всевышнего, невозможно оживить. — Яррист заговорил очень тихо, почти шепотом. — Даже Он не смог этого сделать, Наоми! Поверь мне, это невозможно. И еще: Тристан от Печати отказался. Он решил прожить только свой, человеческий век…
— Ты знаешь, Проклятый, что она может это сделать! — перебил Ярриста Лучано.
— Не может! Она — не Ш'хина, вампир. Поверь, я уже ошибался.
— Так вот в чем дело… — Лучано задумчиво поджал губы и покивал. — Понимаю, понимаю. Не слушай его, девочка. — он подошел к Наоми и взял её за руку. — Проклятый хочет безраздельно владеть тобой. Он принимает собственнический инстинкт за любовь. Но любовь — это всегда жертва, вечное самоотречение. Чем ты пожертвуешь ради любви, Проклятый? Что ты отдашь взамен?
Яррист молчал. Даже сейчас, стоя перед любимой женщиной, находясь на грани отчаяния, он не мог сказать…
Лучано скорбно покачал головой.
— Вот то-то и оно. Ангелы не умеют любить никого, кроме Отца! Это не их вина, Господь свидетель…
— Неправда! — Яррист попытался обойти Лучано. — Я просто не мог иначе! Да, я всегда был связан долгом, но раз ты — не Ш'хина… Мы можем уйти. Вместе!
— А если бы я оказалась ею, Яррист? — спросила Наоми. — Что тогда? Ты бы продолжал делать то, что велено? Выполнять план? Вампир прав! Любовь — это когда жертвуешь собой, не задумываясь.
Она наклонилась и сгребла с пола Печати. Яррист бросился к ней, но Лучано взмахом руки отшвырнул его к стене. Огненный меч чиркнул по камню, высекая искры, лязгнули доспехи.
Держа печати в ладонях, сложенных лодочкой, Наоми повернулась к Лучано.
— Что я должна делать?
Вампир обошел её кругом, как бы принюхиваясь, затем навис сзади, и прошептал:
— Я не знаю, детка. Решать тебе.
— Брось их! — Яррист поднялся и вновь ринулся к ней. — Ради Бога, брось их, Наоми! — вампир снова оттолкнул его.
А Наоми подошла ко мне. Заглянула в глаза… Как бы я хотел подать ей знак! Хоть что-нибудь: трепет ресниц, дрожь пальцев, намек на дыхание… Невозможно. Тело — это клетка, из которой душа не в силах улететь.
— Я верю, что вы живы, Иван. Я чувствую, как вы смотрите на меня, слушаете, что я говорю… Я верну вас. Я очень хочу, чтобы вы были.
— Наоми! — Яррист пытался добраться до неё, но вампир не подпускал. Он возвышался над ангелом, как гора. Лучано вырос, раздался в плечах, голову увенчали изогнутые рога, а за спиной, вместо плаща, дыбились тяжелые чешуйчатые крылья. — Наоми! — Яррист обезумел от отчаяния. — Если ты распечатаешь Благодать, он выпьет её, затем призовет и обратит всех, что собрались наверху, на острове, и тогда…
— Что тогда? — насмешливо переспросил вампир, глядя сверху вниз. — Смогу тебя победить? Если ты еще не понял, я могу сделать это прямо сейчас! Но есть другой выход… — Яррист замахнулся огненным мечом, но вампир остановил его пустой ладонью и оглянулся на меня. В глазах его плескалось неподдельное сожаление. — Копье! Принеси копье Всевышнего — я чувствую, оно где-то рядом. И закончи то, что начал мой прислужник там, в Омане. Тебе не привыкать убивать своих, Проклятый… Я заберу Благодать Семъязы — это не то же самое, что совокупная сила нескольких ангелов, но… девчонке не нужно будет мараться Печатями. И вы сможете уйти. Годы работы пойдут насмарку, она так и не станет тем, кем должна, но ты… Ты, как обычно, получишь свое.
Теперь рассмеялся Яррист. Он, как и вампир, изменился: доспехи из черных сделались золотыми, в глазах плескался ихор, могучие крылья поднимали ветер. Голос трубно гремел под сводами.
— Мне приходилось убивать своих, тут ты прав, вампир. Но Семъяза — мой брат!
Он ринулся в атаку. Обмениваясь ударами, Гиганты взлетели под своды пещеры, воздух затрещал от разрядов. Яррист вился вокруг вампира, подобно огненному змею, но меч его, казалось, не причинял тому никакого вреда. Вампир взревывал, скребя крыльями по потолку. Текли минуты, противники то спускались к самому полу, то взмывали ввысь, в стороны летели раскаленные искры и плавили камень.
Наоми пыталась их остановить. Она кричала, пока не сорвала голос, но Гиганты ничего не слышали. Тогда она села на камень рядом со мной и застыла. Когда на руку ей попала огненная искра, и прожгла кожу, она даже не шевельнулась.
Наконец вампиру удалось, изловчившись, ударить Ярриста в грудь и пробить золотой доспех, вместе с грудиной. Насадив тело противника на руку, как на копье, он поднял его над головой и победно заревел. Из раны, прямо на вампира, хлынул ихор, и его чешуя начала обугливаться. Там, куда попадала кровь ангела, вспыхивали языки пламени. От вампира повалил черный дым. Лучано заметался, пытаясь сбросить Ярриста, но тот, оскалившись, крепко прижал вампира к себе, а затем еще и обнял своими ангельскими крылами. Лучано бессильно завыл. Так они и рухнули на пол, горя.
Она попыталась подойти к ним, но жар был слишком силен.
Окровавленная, с обожженными руками, Наоми ждала, когда пламя погаснет. Я видел, как слёзы чертят светлые дорожки на её щеках.
Гиганты сплавились в единую ноздреватую черную глыбу. Остывая, они негромко потрескивали, испуская чадящий, удушливый дым.
Наконец стало можно подступиться, и Наоми бросилась к Ярристу. Упав на колени, она бессильно скребла пальцами черную корку, и что-то говорила. Через несколько мучительных мгновений раздался оглушительный скрежет, скорее, хруст, и Яррист пошевелился. Наоми судорожно всхлипнула.
Руки ангела разжались, он распахнул веки. Из обожженных дыр полыхнуло золотом.
Вампир захрипел, тоже содрогнулся с головы до ног, в воздух поднялось облако черного пепла. Он повернул голову к невидящему, залитому ихором лицу Ярриста и с трудом произнес:
— Мы… должны… верить.
— Ха… — проскрежетал Яррист. — Веры… не существует.
— Мы! Должны! Верить! — упрямо повторил вампир. Вместе со словами изо рта его вылетали хлопья сажи. — Смертию смерть… поправ… — не договорив, он застыл.
Яррист долго молчал. Дыхание из его груди вырывалось с натужным, сухим свистом. Потом, сделав усилие, он поднес обгоревшую руку к лицу Наоми, прикоснулся к её щеке и уронил.
Глаза его вспыхнули, а затем погасли.
Через некоторое время Наоми встала, а затем наклонилась и осторожно извлекла из обгоревшей руки Ярриста потухший огненный меч. Он был такой же черный и обугленный, как и мертвый ангел. Держа его острием вниз, она подошла ко мне и заглянула в глаза. Лицо её было пустым, губы очень тихо, почти беззвучно шептали. Мне удалось расслышать: — «смертью смерть поправ…»
Легко коснувшись губами моей щеки, она отошла, села на колени и приставила меч к груди. Я заметался, как безумный, внутри своей клетки.
— Вот человек стоит на распутье, между жизнью и смертью. Как ему поступить? — спросила она, глядя мне в глаза. И всадила меч под грудь. Закричала, на подбородок её хлынула кровь.
Втянув воздух сквозь зубы, выдохнула:
— Нет жизни и смерти… — и повела острие вбок. Завалилась вперед, упершись рукоятью в пол, но выпрямилась. — Есть только Путь. — и дернула лезвие еще раз, раскроив живот наискось.
Светло улыбнулась, будто и не было этой невозможной, чудовищной раны. А потом глаза её закатились, а голова упала на грудь.
Кровь густым потоком стекала на пол, заливая рассыпанные динарии, вампира и ангела, сплавленных воедино, как бы соединяя их с нею, с Ш'хиной.
А я ничего не мог сделать. Мне оставалось только ждать. И верить.
