Глава 14
НАОМИ
Петербург
Успокоивишись, начала вспоминать, чему меня учили в школе гейш. Одной из самый важных дисциплин и являлось преображение… Старуха, девочка, нищий, подавальщик, торговец — в официальных преображениях я была первой на курсе. Изобразить принцессу сидхе, я думаю, не составит труда. Главное здесь что? кукольное личико и надменный вид.
Прическа бункин симада, традиционная для дочек аристократов. Макияж почти отсутствует, только тонко подведенные брови и чуть подкрашенные губы. Остальное — игра мимики.
Теперь кимоно. Я усмехнулась. В Японии говорят: девушка, не умеющая завязать оби, ничего не умеет.
Гэта надевать не буду, без практики обязательно споткнусь. Возьму чудесные ботиночки с высокой шнуровкой и стальными набойками, что оказались в одной из коробок, принесенных Тристаном. Лучше не придумать! Под длинным кимоно никто и не заметит.
Внимательно оглядела себя в зеркале: губы сложены в «кукольную» улыбку, тяжелый узел волос на затылке выглядит как надо, кимоно запахнуто до самого горла, зато сзади воротник опускается почти до середины лопаток, трогательно оголяя шею. Видел бы меня дедушка!
Пришлось сделать несколько быстрых вздохов, чтобы слезы и не испортили макияж. Ладно. Надеюсь, Мацухико-сан не пришлось бы за меня краснеть.
А теперь… Голову чуть на бок, чтобы кандзаси в прическе мелодично позванивали, кисти рук спрятать в рукавах, и не забывать семенить, будто на ногах — гэта на высоких платформах.
Когда я вошла в гостиную, Тристан вскочил с дивана и замер. Разглядывал меня добрую минуту, затем у него вырвалось:
— Всё-таки ты очень похожа на мать!
Я моргнула.
— Что ты можешь знать о моей матери? — в горле откуда-то взялся песок.
— Значит, тебе так и не сказали.
— Что? — пальцы дрожат, и я изо всех сил сжимаю кулаки.
— Твоя мать — сидхе. Сейчас она живет в Анклаве Кюсю, в Кагосиме… Прости, если ты не знала.
Ноги слабеют, и я, пошатнувшись, сажусь на край дивана.
— Извини, что вывалил вот так. — он похлопал меня по плечу. — А теперь пойдем, нам пора. Хотел еще угостить тебя чашечкой кофе, но ты слишком долго одевалась.
— Подожди! — я вскочила. — Ты только что перевернул с ног на голову весь мой мир, а теперь заявляешь, что нам пора? Ничего не объяснив? Ты…
— Ну, успокойся. — В один миг Тристан оказался рядом и осторожно меня обнял. — Перестань вырываться, кимоно помнешь. Не плачь, моя девочка, всё это пыль… — он прикоснулся кончиками пальцев к моей мокрой щеке. — Нимэйн очень тебя любит, поверь. У нее есть все твои фотографии.
— Мою мать зовут Нимэйн? — как сделать так, чтобы не дрожали губы?
— Похоже на Наоми, правда?
— А отец? Мне сказали, они с мамой уехали. Бросили меня, когда я была совсем маленькой.
— О твоем отце я ничего не знаю. Только то, что он умер. После его смерти Нимэйн вернулась домой…
Моя мать жива, она — сидхе, а отец мертв… Так и с ума недолго сойти. Увижу Никодима — всю душу вытрясу. Почему меня держали в неведении, как последнюю дурочку? Что я им такого сделала?
— Ты же говорил, что сидхе могут иметь детей только по какой-то там вашей программе, а мой отец точно был человеком.
— Любовь твоих родителей достойна отдельной поэмы. Им никто не мог противостоять.
Ладно. Всё это требует тщательного осмысления, а сейчас некогда. Вернемся, устрою допрос этому лукавому сидхе. Клещами буду тянуть. Но была еще одна мысль…
— Портрет тут ни при чем, да?
Тристан обернулся от двери.
— Что? Какой портрет?
— Бэлль Морт. Ты понял, что в корпусе Фиан узнают дочку Нимэйн. И почему это должно прокатить в качестве твоей девушки? Если я так похожа на мать, нельзя же…
— Я же сказал: всё объясню потом. — почти грубо оборвал Тристан. — Пошли! Опаздываем уже.
В Эрмитаже нас принимали, как каких-то королевских особ. Подходили, негромко и почтительно говорили с Тристаном, мне — кланялись и подносили маленькие подарки.
Все эти хэйянские церемонии были в новинку. Если подумать, я вообще впервые попала на такую тусовку… Яррист по выставкам да театрам не ходил, да и никодима представить на светском рауте, при всем желании, не получалось.
Я решила пройтись по залам: увидеть подлинники работ, знакомых только по альбомам, было здорово. Но в то же время было интересно смотреть и на гостей. Люди — поодиночке, группами и парами, целый выводок сидхе, разодетых, как стайка пестрых попугаев: тут и цепи с кусочками меха и шелка, и брутальная черная кожа с заклепками, а прически я только в модных журналах и видела. Зря боялась, что в традиционном японском наряде буду бросаться в глаза…
Нибелунги высились над пестрой толпой, как гранитные памятники на кладбище. В одинаковых, тускло-серых, отдающих металлом костюмах, разумеется, при оружии. На шеях поблескивают платиновые цепочки, манжеты рубашек застегнуты бриллиантовыми запонками. Бороды заплетены в косички.
Наконец объявили об открытии перформанса, и все повалили в главный зал.
Сначала было непонятно, что там происходит. Зрители выстроились вдоль стен, а на большом постаменте в центре расположились несколько девушек и парней — сидхе. Издалека казалось, что на их совершенных телах — обтягивающие трико, но Тристан объяснил, что это голографическая нано-краска.
Сидхе были раскрашены с ног до головы, включая лица, и представляли собой живые картины. Публике полагалось ходить вокруг и смотреть на фигуры.
Через некоторое время заиграла музыка, а сидхе, выстроившись в ряд и обняв друг дружку за талии, составили единое полотно. Поменялись местами — другое, затем третье… Их движения завораживали, как калейдоскоп. С каждым поворотом — новый узор. Публика рукоплескала.
— Картины, составленные из живых тел, символизируют быстротечность и мимолетность бытия, зыбкость мироздания, где всё подвержено изменению, распаду и, в конце концов, смерти… — голосом гида вещал на ухо Тристан.
…Последнее полотно рассыпалось, краска на телах потускнела, затем исчезла совсем, будто впитавшись в кожу, и публике явились прекрасные нагие тела в первозданной красоте. Но вдруг… Модели начали корчиться, кожа с них начала слезать, растворяться, будто под струями кислоты. Обнажились мышцы, затем исчезли, слой за слоем, и на подиуме в живописных изломанных позах застыли чистые, будто выбеленные солнцем, скелеты. Гости онемели от изумления, но через мгновенье пришли в себя и разразились овациями.
Прием, устроенный после перформанса, тоже оказался вполне ничего. Все смеялись, болтали, ели крошечные бутерброды с икрой, пили шампанское… Тристан вдруг замахал одному из Нибелунгов, одетому попроще, чем остальные. Гном подошел. Кланяться не стал, зато хлопнул Тристана по плечу так, что тот пошатнулся. После взаимных представлений сидхе заметил:
— Не ожидал тебя здесь увидеть!
— Освальд послал. Вот, вожусь с делегацией Вёльсунгов. — гном кивнул на своих собратьев. — Они, между прочим, по твою душу. Тристан, коротко глянув на меня, потащил гнома в сторону, шепча на ходу:
— Тихо ты, не видишь, я с девушкой…
Гном мне понравился. Щечки — яблочки, борода, жилетка с кучей карманов, джинсы… Этакий боровичок. Росту, правда, в боровичке было добрых два метра. Он единственный отнесся к Тристану как к старому приятелю, а не особе королевских кровей.
Пока Тристан секретничал с Полди, так звали боровичка, моё внимание привлек необычный человек. Короткие серебристые волосы, яркие серые глаза, твердая складка рта… Повадки хищника. Как у оборотня, который проводит много времени во втором облике.
Поймав мой взгляд, незнакомец чуть кивнул, а затем, сделав вид, что заинтересовался работой, расположенной за моей спиной, подошел.
— Вам удалось прекрасно замаскироваться, Наоми. — произнес он, встав рядом и делая вид, что смотрит на картину.
Показалось, что в груди взорвалась пуля. Только диким усилием воли удалось сохранить самообладание.
— Откуда вы меня знаете?
— Неправильный вопрос. — он даже не взглянул в мою сторону. — Вы должны спросить, кто я такой.
— Как раз это мне неинтересно. Кто бы вы ни были, вам не полагается знать обо мне, а значит…
Хотела выпалить, что ему придется умереть, но поняла: это будет слишком по-детски и ничего, кроме смеха, не вызовет.
— Успокойтесь, Наоми. Вам ничего не грозит. По крайней мере, от меня. Давайте начнем наше знакомство заново…
— Но я не хочу с вами знакомиться! Кто бы вы ни были, у нас нет ничего общего.
— А вот тут вы ошибаетесь, Ямада-кун. И перестаньте придумывать способы меня убить, у вас ничего не выйдет. У Бога нет мертвых.
Почти год мне удавалось избегать встреч с Ярристом. Но он всё же меня настиг…
— Где он? — спросила я. Главное, не поддаваться панике.
— Кого вы имеете в виду?
— Не морочьте мне голову! Вы же из Ордена, так? Вы назвали пароль! Значит, Яррист где-то поблизости!
Незнакомец недоуменно пожал плечами, всё так же глядя мимо меня. На его правой щеке был шрам. Начинаясь у виска, он шел тонкой нитью через скулу на подбородок и скрывался под рубашкой. Странно. Если он оборотень, то шрама быть не должно. При смене облика срабатывает клеточная память, восстанавливая организм в первозданном виде…
— Объяснитесь, или я за себя не ручаюсь! Вы от Ярриста? Откуда вы знаете этот пароль? — меня начало потряхивать. — Это не может быть совпадением! Говорите, ну!
— Не здесь. Не сейчас. Вы еще не готовы. И… я не из Ордена. Я, если можно так выразиться, из соперничающей организации.
Многозначительно подмигнув, он вновь переключил внимание на картину. Даже поближе подошел, будто заинтересовался какими-то мелкими деталями. Нечего там было рассматривать: пустой черный треугольник.
Пришлось собрать всю выдержку, чтобы не свернуть ему шею прямо здесь. Воображаю: я, в своем кимоно с пионами и бабочками, на глазах у праздношатающейся публики, дерусь с полярным волком. Театр Кабуки на выезде.
— Хочу напомнить, что вам со мной не справится, так что перестаньте обдумывать планы моего уничтожения, Наоми. — он наконец отвлекся от картины и теперь смотрел мне в глаза, подступив очень близко. — Вы очень похожи на свою мать. Особенно характером. Нимэйн всегда была вспыльчива…
В доме моего деда было не принято говорить о родителях. Я ничего о них не знала, совсем ничего. Никаких рассказов перед сном, никаких фотографий или памятных вещиц.
Я привыкла жить так, будто их не было вовсе. Моей семьей были дедушка и бабушка. Затем, когда их не стало — Никодим. И, честно говоря, этого было достаточно!
— Что вам от меня нужно?
— Я хотел, чтобы вы знали: у вас есть союзники, Наоми, только и всего… Вот, возьмите. — он протянул визитку. — Барон Ростов, к вашим услугам. — по-военному четкий поклон. — Позвоните, если всё обернется плохо. До встречи. — и он быстро, ни на кого не глядя, удалился.
— Кто это был? — подошел Тристан.
— Какой-то барон Ростов. Слышал когда-нибудь?
— Лицо знакомое. Возможно. Чего хотел?
— Ничего. Просто представился.
Я не рассказала о предупреждении, высказанном новым знакомым. Его слова о том, что всё может обернуться плохо, я приняла исключительно на свой счет.
— Пойдем. Отвезу тебя домой, а потом у меня еще дела.
Я не стала капризничать. И так слишком много впечатлений для одного вечера.
Насторожилась, когда поняла, что лифт едет слишком долго.
— Мы спустились ниже уровня парковки.
Тристан кивнул.
— Знаю. Встань позади меня.
— Еще чего… Ты понимаешь, что происходит?
— Кажется. Извини, что втравил тебя во всё это.
— Это был наш общий план.
— Я рассчитывал, что будет немного проще.
— Расслабься. — я улыбнулась и поцеловала его в щеку. — Никогда не бывает проще.
Двери открылись: просторный, ярко освещенный зал. Малахитовые колонны, багровые ковры, хрустальные люстры, на стенах — картины в золоченых рамах. Кажется, я узнала Левитана, Айвазовского и Гогена. Ну конечно, это же Эрмитаж: чего только нет в запасниках!
В уютных нишах — бильярдные и карточные столы. Сбоку поблескивает витрина с напитками, отгороженная массивной барной стойкой. Какой-то закрытый клуб? Впрочем, это не важно…
— Стой здесь. — бросил Тристан и крадучись вышел в зал.
Ага, сейчас… Буду я стоять, как кукла какая-нибудь. Я шагнула вслед за Тристаном, двери лифта закрылись. Справа от нас, опершись на бильярдный стол и картинно сложив руки на груди, стоял высокий сидхе.
Волна черных завитых волос падает на плечи, оттеняя высокие, как небоскребы, скулы. По тонким, чувственным губам змеится улыбка, в глазах светится торжество.
Не понравился мне этот новый сидхе. Было в нем что-то отталкивающее. Крысиное. Багровые зрачки… Странно. Такие глаза я частенько видела у вампов, только что напившихся крови. Но сидхе?
— Дирг! Какая неожиданная встреча. — хотя мне показалось, что Тристан не очень удивился. — Что, снова не позвали на вечеринку и ты сидишь один-одинешенек и плачешь? Ну, не горюй. Когда-нибудь тебя обязательно пригласят. Главное, будь готов.
По лицу незнакомца пробежала судорога.
— Ты так и не приобрел хороших манер, братец. — голос лениво-снисходительный, чуть визгливый. — И как ты собираешься править?
Вот паззл и сложился. Тристан — тот самый пресловутый принц! Недомолвки, оговорки, пиетет, с которым к нему обращались на выставке… Он — будущий правитель сидхе Эрина, и даже не потрудился мне об этом сказать. Вот паршивец!
— Что тебе нужно, Дирг? Говори быстрее, я тороплюсь.
— Это твоя новая подружка? — не обращая внимания на враждебный тон, брюнет подошел к нам. — Миленькая. — он попытался взять меня пальцами за подбородок.
— Даже не думай. — Тристан перехватил его запястье.
— Да ладно, я не хочу ничего плохого! Так, отведать свежего марципанчика…
— Ты не понял, братец. — принц заговорил снисходительно и насмешливо. — Моя невеста сломает тебе руку, если ей покажется, что ты перешел границы. Она — девушка строгих нравов.
Невеста? Значит, мои шуточки на тему «выйти замуж за принца» были не так уж невинны? Святые Серафимы!
— Ты всегда тяготел к простушкам, брат. Ума не приложу: и что ты в них находишь? — Дирг состроил презрительную гримасу, но отступил.
— Ближе к делу. Почему мы здесь?
— Дуэль. Честный поединок.
— Честный? — Тристан расхохотался, запрокинув голову. — Ты никогда не мог меня победить, даже пользуясь своими подлыми штучками, братец! Где тебе выстоять в честном бою? Разве что… Разве что ты изобрел какой-то новый способ жульничать?
— Приветствую тебя, сын! — голос принадлежал очень властной на вид даме. Она вышла из-за колонны.
Более красивой женщины мне видеть не доводилось. Именно про таких и слагают бессмертные поэмы… Миниатюрная, но пышных форм фигура облита сверкающим, как язык пламени, платьем с щедрым декольте. Острое личико не вмещает огромных глаз, алые губы, соблазнительно припухшие, улыбаются. Волосы, такие же огненные, как и платье, взбиты в высокую прическу.
Женщина приблизилась к нам и Тристан, отвесив ей церемонный поклон, отступил подальше. Лицо его вдруг стало очень сосредоточенным, спина напряглась.
— Не хочешь поцеловать маму? — лукаво спросила женщина.
— Боюсь быть отравленным. Так что спасибо за предложение, но нет. — он повернулся ко мне: — Познакомься, Наоми: моя мать, Маха. Королева в отставке. Когда-то отец женился на этой женщине, плененный её красотой. Но затем развелся, не в силах выдержать склочный нрав.
— Ты забываешься, сын. — слова хлестнули, как бич.
— Но это сущая правда! — Тристан прижал руку к сердцу. — Чего только папа не предпринимал, пытаясь обуздать…
— Замолчи! — лицо Махи пошло красными пятнами. Почти в тон платью. — Мы здесь не за этим. — она схватила Дирга за локоть и толкнула его к Тристану. — Вы должны сразиться!
— Поединок не может состояться без свидетелей, иначе его не засчитают. — предупредил Тристан.
— Свидетели есть. — тетка победно оскалилась. — Твоя мать и твоя… невеста. Мы будем беспристрастны. Правда, детка? — это последнее предназначалось мне. Я сделала вид, что не расслышала.
— Но ты же знаешь, что Дирг проиграет. Он всегда мне проигрывал, сейчас не будет ничего нового.
— Конечно, ты дерешься лучше меня… — встрял Дирг.
— Это потому, что я тренировался, дорогой братец, а не торчал в дамских комнатах, собирая сплетни и плетя интриги за спиной у отца!
— Сейчас это не важно! — отмела возражения Маха. — Вы будете драться в истинном облике. — Тристан вновь рассмеялся.
— Думаешь, я не надеру ему задницу, когда он перекинется? Ты слишком наивна, мама. Ничего не выйдет.
— Посмотрим. — она сложила руки на груди и повелительно кивнула: — Дирг, раздевайся.
Тот улыбнулся, и, рисуясь, рванул полу синего бархатного камзола, брызнули бриллиантовые пуговицы.
Тристан пожал плечами и скинул пиджак. Затем повернулся ко мне и подмигнул.
— Это ненадолго, любовь моя. Скоро пойдем домой.
— Я заставлю тебя сдаться, братец. — Тристан начал расстегивать брюки.
Я не стала смотреть — оборотни не любят перекидываться при посторонних. Но Маха и не думала отворачиваться. Интересно, каково это: стравливать собственных детей?
— Мы будем драться до смерти. — оскалился Дирг. — Королем должен стать я.
— Послушай… Ты же не хочешь умирать? — принц, похоже, был всерьез обеспокоен. — Ведь это мать заставляет тебя драться!
— По старшинству, королем должен стать я. Оберону следовало выбрать меня!
— Если б ты доказал, что сможешь, он бы так и сделал. Поверь.
— Он просто любит тебя больше! — Дирг сорвался на крик. Он был полностью обнажен, как и Тристан, но их это совершенно не смущало. — Папа носился с тобой с самого детства! А меня не замечал. Как я могу еще доказать ему, что достоин?
— Даже если у тебя получится победить… Даже если. Оберон не засчитает эту победу. Вы застали меня врасплох, свидетелей нет. Как ты понимаешь, мама — не в счет. У короля будут веские причины не поверить.
— Ему придется! — вновь подала голос Маха. — Ему придется смириться с поражением, и залогом этому послужат его собственные слова! — из складок платья она достала диктофон и нажала кнопку. В зале зазвучал властный, чуть хрипловатый голос: — «Если этот слюнтяй сможет победить Тараниса в честном поединке, то, Фоморы меня побери, я подумаю о том, чтобы сделать его наследником.» — Вот! Ты слышал? Дирг должен стать королем по праву рождения! Он первенец! — Тристан усмехнулся.
— А ты, конечно же, метишь в консорты, мама. И с детства пресекала попытки брата вырваться из-под твоего тяжелого крылышка… Дирг! — он повернулся к брату. — В последний раз спрашиваю: ты действительно этого хочешь?
Вместо ответа тот начал трансформацию. Проходила она медленно и мучительно, и это было странно. Насколько я помню, метаморфоза происходит почти мгновенно и практически безболезненно. По крайней мере у тех оборотней, которых я знала.
Тристан уже стоял, вздыбив загривок и оскалившись, а Дирг все еще продолжал борьбу со своим телом. Этак на сам поединок у него и сил не останется. Но Маха улыбалась, как ни в чем не бывало.
Наконец Дирг встал на лапы и встряхнулся. Святые Серафимы! Он был крупнее Тристана раза в два. Челюсти неестественно вытянуты и не смыкаются из-за огромных клыков, тело покрыто клочкастой, свалявшейся шерстью, а лапы будто принадлежат льву, а не волку…
Вот почему Маха была так уверена в победе сына. Эдакий Грендель…
В глазах Тристана читалось сочувствие. Он как бы говорил: — «что ты с собой сделал, брат?»
Как только бой начался, стало понятно, что Дирг не боец: слишком жалеет себя, слишком боится. Взвизгивает и отскакивает всякий раз, когда Тристану удается рвануть его зубами. Я решила, что волноваться за принца не стоит.
— На какой помойке он тебя нашел, незаконнорожденное отродье моей младшей сестры? — ко мне подошла Маха. Я в ответ злобно усмехнулась.
— Так значит, ты моя дорогая тетушка? Вот радость-то…
— Не смей называть меня тетушкой! Ты, полукровка, даже не мечтай, что сможешь быть нам ровней!
— Не больно-то и хотелось!
— Ты…
Маха хотела вцепиться мне в волосы, но я увернулась и подставила ей ножку. Упав, злобная тетка зашипела. Очень хотелось хорошенько пнуть её по ребрам, но я сдержалась. Бывшая королева, как-никак.
С ума можно сойти! Мало узнать о том, что мама жива, так еще и родственники объявились! Получается, Тристан тоже как бы родственник? Типа, двоюродный братик? Не зря я не доверяла этому лукавому сидхе, ой не зря! Будущий монарх, да еще и брат — это уже слишком.
Пока мы с Махой выясняли отношения, ситуация осложнилась: Тристан лежал на полу. Над ним, вывалив язык, с которого капала розовая слюна, навис Дирг. Правый бок его был липким от крови, и он поджимал заднюю левую лапу, но ведь Тристан лежал на полу! Слава Богу, хоть дышал… Эта стерва меня отвлекла, и я всё пропустила! Что теперь делать?
Тристану было худо. Дышал он хрипло, бока ходили ходуном, по шее текла кровь и впитывалась в ковер. Дирг выглядел не лучше. Пасть разодрана — походу, он ранился о собственные зубы; голый хвост, еще недавно походивший на грозный бич, уныло тащился по полу.
Маха тоже обеспокоилась: поднявшись, она прокричала Диргу что-то ободряюще-грозное, тот отвлекся и Тристан, воспользовавшись моментом, вывернулся и поднялся на лапы.
Впервые мне в голову закралась мысль, что он может проиграть. Точнее, умереть. Ведь схватка до последней капли крови… Что мне тогда делать?
— Убью стерву. — решила я. — Вмешиваться в драку оборотней я не могу — Тристан не оценит, но, если дело обернется совсем скверно, сверну шею его мамочке. Она это, Господь свидетель, заслужила.
Дирг бросился на брата и вцепился ему в шею, мощными задними лапами раздирая брюхо. У Тристана закатились глаза…
— Нет! Не смей умирать! — закричала я, не помня себя, и бросилась к волкам.
— Ты не помешаешь триумфу моего сына! — Маха вцепилась в меня мертвой хваткой.
Я попыталась её пнуть, но нога запуталась в подоле кимоно.
Тристан не подавал признаков жизни. Святые Серафимы! Неужели мы оба так и сгинем здесь, в подвале? То-то Яррист порадуется! Его непутевая ученица нарвалась таки на проблему не по зубам… Впервые за долгое время я вспомнила о дедушкином мече. Насколько было бы проще, если б он всё еще был у меня…
Изо всех сил я толкнула Маху, но она, вместо того, чтобы упасть, начала меняться. Она тоже оборотень, Ктулху меня заешь!
Выскользнув из платья, она взмахнула руками — крыльями и взмыла под потолок. Сова! Огромная такая совища…
Места под потолком было мало, она кое-как развернулась, задевая крыльями колонны и спикировала на меня, выставив огромные когти. Я увернулась, получив крылом по голове. В голове загудело.
Маха затормозила у самого пола, вспоров когтями ковер. Подпрыгнула, и, балансируя крыльями, попыталась достать меня страшным черным клювом. Я нырнула под бильярдный стол и выскочила с другой стороны.
Раздался хриплый клекот: сова не смогла пролезть вслед за мной. Видно, мозгов во втором облике — тоже как у птички… Тогда она вновь взмыла под потолок. Круглые глаза сверкают яростью и безумием. Пахнуло птичьим пометом.
Со стороны донесся рык пополам с визгом. Ктулху меня заешь! Тристану нужна помощь, а я тут в прятки с сумасшедшей совой играю! Подождав, пока она вновь спикирует, я впечатала подошву тяжелого берца прямо в совиный клюв. Раздался хруст, Маха рухнула на пол, раскинув крылья и смешно задрав лапы. Глаза её подернулись пленкой.
Пока я дралась с тетушкой, Тристан смог вырваться из хватки Дирга и теперь волки тяжело топтались друг против друга, низко опустив головы. Ковер под ними был залит кровью и покрыт клочьями шерсти. В воздухе клубилась плотная взвесь пота и мускуса.
Убрав волосы с глаз, я пристально следила за их движениями. Последний бросок всё решит.
Огромный оборотень прыгнул вперед, Тристан, увернувшись, схватил противника за загривок и резко мотнул головой, будто рвал тряпку. Раздался хруст. Дирг, истошно взвизгнув, покатился по полу и замер. Тристан тяжело навис над ним, угрожающе рыча. Дирг перевернулся на спину, обнажая беззащитное брюхо.
Тристан мог его убить. Рвануть зубами яремную вену, или перекусить хребет… Но он не стал. Куснув брата в шею, он отошел и начал трансформацию.
Как и в начале, метаморфоза Дирга длилась мучительно долго. В какой-то момент показалось, что он так и останется наполовину зверем, наполовину человеком…
Надев штаны, Тристан подошел к брату, и, обняв за плечи, удерживал, пока тот не перекинулся полностью. Потом коротко прижал к груди, и оттолкнул.
Дирг, ни на кого не глядя, пошел к своей одежде.
— Я предупреждал, что так будет. — сказал Тристан ему в спину.
— Я почти победил. Еще чуть-чуть… — Дирг посмотрел через плечо, как побитый пес.
— «Почти» не считается, братец. «Чуть-чуть» — та самая пропасть, через которую тебе никогда не перепрыгнуть. — он хлопнул Дирга по плечу, тот дернулся. — Поговори с мамой. Ты же понимаешь, к власти рвется она, а не ты. Из-за этой своей мании она искалечила наши с тобой жизни. Если отец узнает о сегодняшнем, вам не миновать расплаты. На сей раз Оберон будет беспощаден.
— Ты так думаешь? — оказывается, Маха пришла в себя. Она стояла, гордо выпрямившись, совершенно обнаженная. Только нос, кажется, немного припух.
— Уходите, мама. Я не буду сообщать отцу, если вы сейчас же уберетесь отсюда.
— Ты абсолютно прав. Мой бывший муженек никогда не узнает, как погиб его любимчик! — она пронзительно свистнула.
Из-за колонн выступило несколько фигур. Вампиры!
Тристан покачал головой.
— Как низко ты пала, мама! Тебе, сидхе, связаться с врагом рода человеческого!
— Дирг! — Маха, не обращая внимания на слова Тристана, повернулась к его брату. — Мы уходим.
Изящно наклонившись, подцепила платье, потянувшееся за нею огненно-шелковым озерцом, и пошла к лифту.
— Она знала, что ты не победишь! — крикнул Тристан. — Иначе зачем вампиры?
Кровососы негромко шипели, сужая круг…
