2. Шапку натяни
– Айда погуляем, – сказал Андрюха.
Не сразу сказал, а когда мы уже заслушали все, что он хотел мне прокрутить, и все, что я хотел заслушать хотя бы краем уха. Из всей стопки кассет мне на самом деле только одна песенка понравилась – ладно хоть сказать об этом не успел. Андрюха пояснил:
– А вот под это бабы прутся.
Тут и предложил погулять. Пабам, сказал он, пора по бабам.
И я, конечно, ответил: пора по бабам, юпап-пуба. Сам подумал, какие там бабы, я, вообще-то, Анжелку люблю, – но не сказал. Пора так пора, Андрюха брешет явно, месяц как переехал, какие там у него бабы – я в Брежневе десятый год сижу, и никаких баб, одни одноклассницы, с которыми мы знай собачимся.
Мы целенаправленно рванули в сорок пятый комплекс, не те дома, что через проспект Вахитова от моего дома, а поглубже, пару пустырей перемахнули – и на месте. Сам бы я дорогу ни в жисть не нашел, даже в ранних прозрачных сумерках, а Андрюха, чувствуется, натоптал путь, как пожилой конь. Он бежал почти не глядя и не глядя же перепрыгивал кочки, ограды и торчащие из земли петли толстой ржавой проволоки. Я еле успевал, а Андрюха еще и болтал как заведенный – в основном про баб и про то, что с ними важно и как с ними нужно – когда нежно вздыхать, а когда прочно брать за сиську. Хорошо, в общем, что меня только на пыхтение хватало, ведь по существу мне нечего ответить.
Про баб все всегда треплются, но именно треплются, и дальше «я такой засосал, а потом защупал» отчеты не выводят. Андрюха не отчитывался. Он в основном жаловался. На Ленку, которая давать не хочет, и на какую-то то ли шавку, то ли шапку, которая достала до усрачки, – я споткнулся на полном ходу о торчавшую арматурину и чуть носом в бордюр не прилетел, так что пропустил начало рассказа. И все равно подозревал, что Андрюха гонит.
Оказалось, не гонит.
За пятнадцать минут, что мы шли, резко стемнело. Мы проскочили сквозь черную арку длинного дома и оказались в темном дворе, освещенном только окнами нижних этажей и парой ярких ламп над соседней стройкой – то ли садика, то ли отдельного магазина. Андрюха по-прежнему быстро и не спотыкаясь повел меня через двор по выложенной бетонными плитками дорожке. Там, естественно, обнаружилась детская площадка с песочницей, горкой, решетчатыми конструкциями для лазания и парой скамеек. Со скамеек донесся тихий хор:
– О-о, Дрон!
Зашелестело, бумкнуло, по лицу мазнул ветерок, а Андрюха едва удержался на ногах – девчонка со скамейки кинулась обниматься с ним, будто катапультированная. Еще и покрупнее его вроде.
Нет, не покрупнее, просто высокая – я разглядел это, когда они с чмоканьем разлепились и Андрюха, ухмыляясь, сказал:
– Во, знакомьтесь, товарища привел.
– Артур, – сказал я, неловко кивнул девчонке и шагнул к скамейке жать протянутые пацанами руки.
Девчонка повернулась ко мне, не размыкая кистей, сомкнутых на шее Андрюхи, и сказала, сверкая зубами даже в полумраке:
– Лена, очень приятно. Какой симпатичный товарищ.
Она была высокая, тоненькая, со светлыми распущенными волосами ниже лопаток. И одета тоже в светлое – брюки и водолазку.
– Э, харэ, – сказал Андрюха, и на скамейках засмеялись.
Там было два пацана и девчонка, плохо заметные, потому что в темном. Пацаны, похоже, ровесники Андрюхи. Первый Димон – он сразу спросил, будем ли мы с Андрюхой курить. Я помотал головой, Андрюха сказал:
– Не, мне ж домой скоро, унюхают.
Поэтому Димон, запалив сигарету, держал ее на отлете и деликатно выдыхал в сторону. Понравился он мне, в общем.
А второй пацан не понравился. Он назвался не сразу: задержал мою руку и спросил, кажется ухмыляясь:
– Слышь, а какой комплекс?
Нормально, подумал я, тоже ухмыльнулся и быстро прикинул, куда выводить ногу при ударе. Андрюха резко спросил:
– Ильсон, ты чего гонишь?
Тут засмеялись все, включая пацана, державшего мою руку. Он сказал:
– Блин, прости, я тут пообщался просто… Иль…
Он подавился собственным именем, гыкнул и повторил:
– Ильяс. Прости, да?
– Без базаров, – ответил я. – Артур.
И кивнул девчонке с соседней лавки, сказавшей, что она Наташа. Вроде симпатичная, и место рядом с ней было, и Андрюха меня по бабам типа вел, а других незанятых баб не наблюдалось. Но я, подумав, сделал полшага в сторону и сел на деревянный бортик песочницы. Правильно сделал.
Андрюха с Ленкой тут же плюхнулись рядом с Наташкой, которая, кажется, двинула Андрюхе локтем. Все опять начали ржать и пересказывать непонятные мне новости. Было немножко неловко, но забавно – особенно потому, что Ильяс так и докапывался до всех с вопросом: «Какой комплекс?» Девчонки заливались, а Андрюха, похоже, уже начал звереть, когда Димон объяснил, что тут просто Гетман рисовался, вот Ильяс и залип.
– А, – сказал Андрюха, сразу успокоившись, и начал было что-то объяснять мне, но его опять отвлекла Ленка требованием в следующую субботу вечером притащить мафон и устроить дискач, потому что родаки валят в сад с ночевой. Андрюха немедленно заявил: «Дашь на дашь», Ленка сделала вид, что глубоко задумалась, аж ротик, кажется, открыла, и спросила, невинно хлопая глазками:
– А чего дать-то?
Андрюха, не обращая внимания на общее тихое ржание, сказал, потихонечку запуская руки куда получится:
– А ты вот подумай.
Лена, очень ловко и мягко собирая его руки с ног и выше, потрясла головой и огорченно сказала:
– Не, Андрюш, не придумывается. Объясни дурочке, а?
– Ну, это показывать надо.
– Так покажи.
– Прямо здесь?
Наташка билась в истерике, Димон сполз на утоптанную траву, чуть не вдохнув горящий бычок, я тоже перестал чувствовать себя дураком на чужой свадьбе и старался не ржать на весь двор.
Ленка сказала:
– Так я же не увижу ничего, темно.
– Ну пошли на стройку, там светло.
– А там увижу?
– Ха.
– Ну пошли, – согласилась Ленка, глядя распахнутыми глазами.
Андрюха, кажется, даже растерялся.
– Опа. Что, серьезно?
Ленка кивнула, но доиграть не смогла – захихикала.
Димон бился лбом о колено Наташки. Наташка осторожно убрала колено и приставила голову Димона к скамейке. Он продолжил биться о доску, постанывая и задыхаясь.
Ильяс объяснил:
– Дрон, она тебе уши трет. Там занято сейчас.
– Ф-фух, вот ты Пол Пот Ен Сари, – протянул Андрюха разочарованно, но, кажется, и с облегчением и замахнулся на Ленку.
Она, хрустально хохоча, уткнулась ему в плечо – так, что оба чуть не свалились на газон. Андрюха, дернувшись, усидел, через секунду передумал и попытался свалиться уже специально, но Ленка зафиксировала его стальным захватом. Сильная девчонка, и наглая такая по-хорошему, и сама все решает. Хотя странно, что девчонки могут такое решать в таком возрасте. У наших вроде не так. Хотя что я знаю про наших девчонок?
Когда народ немножко успокоился, а Димон залез обратно на скамейку и шипел, потирая лоб, Андрюха спохватился:
– А кто там?
– Шапка, кто еще, – сказала Наташка с неудовольствием.
У нее был красивый голос, низкий такой. И сама она была и впрямь ничего. Но что я мог сделать, если вся скамейка занята? За сиську прочно брать – не дотянусь, а вздыхать вроде рано.
– Это понятно, – продолжил Андрюха. – А с кем?
– С Гетманом, – сказал Ильяс и заржал, с трудом бормоча что-то про комплекс.
Андрюха сказал:
– О господи.
Лена уперлась носиком в его нос и пропела, гладя Андрюху по щеке:
– А потому что красивенькие мальчики Шапочку игнорируют, вот и приходится со всякими по строечкам гулять.
– Я другого красивого привел, – сказал Андрюха, спасая щеки.
Кажется, все посмотрели на меня – Наташка уж точно. Вот ты гад, Дрон, подумал я и начал:
– Да я, вообще-то…
– А вот и Шапочка, – сказала Ленка, смотревшая Андрюхе за спину. – Так и не разлепились, зайчики.
Все развернулись и с ухмылкой принялись рассматривать зайчиков. Я тоже – за компанию. Потом попытался убрать с лица кривую неудобную улыбку, а она не слушалась. И это хорошо, наверное, потому что место улыбки заняло бы что-нибудь жуткое.
Они вышли, видимо, со стройки и неторопливо шагали по ярко освещенному пространству, время от времени останавливаясь, чтобы нагло, по-взрослому, слипнуться и пососаться. Гетман был бритый наголо и мелкий. Он болтался в широченных штанах и старенькой олимпийке, и губы Шапки доставал с трудом – ей приходилось чуть склонять голову. Чтобы мять задницу и грудь, Гетману роста хватало – и он этим пользовался непрерывно, как будто чемодан на весу волок.
– Шиндец, – сказал Андрюха.
Я вздрогнул, и от этого вздрагивания холод из живота расплескался по всему телу и заморозил меня совсем.
– А ей пофиг, – сказал Ильяс неожиданно серьезно.
– Слушай, а чего она совсем пошла по этим самым-то? – спросил Димон тихо. – Нормальная же девка была.
Ильяс вздохнул и, кажется, пожал плечами, а Наташка предложила грубым голосом:
– Ее спроси.
Андрюха тоже вздохнул и уткнулся лицом в плечо Ленки. Димон потянулся и бодро сообщил:
– Я до хаты, наверное, баиньки пора.
– Баиньки-ебаиньки, – довольно сказал Гетман издалека. Они с Шапкой доползли наконец четвероногим аллюром до детской площадки и встали чуть поодаль. – Мы там, паца, одеялко ваше чуть обтрухали, она, такая, говорит: испусти! Ну я и…
Шапка несильно стукнула его кулаком по плечу, и Гетман с удовольствием заржал, водя ладонью по животу.
Димон пожал руку Ильясу и начал вставать. Ильяс что-то вполголоса ему сказал, Наташка с Ленкой тоже зашептались.
– Паца, курить есть? – спросил Гетман.
– Не курим, – сказал Андрюха. – Мы ж спортсмены и отличники.
– О, Андрюшка, привет! – сказала Шапка.
Гетман, прищурясь, пытался рассмотреть Андрюху, затоптался на месте, видимо соображая, подавать ли руку, снова вцепился Шапке в бедро и заговорил про одеяло.
– Так, поздно уже, пора нам, – решительно сообщила Ленка. – Андрей, проводишь?
– Провожу, конечно, – сказал Андрюха и начал вставать. – Артур, ты подождешь буквально?..
– Ой, мальчик, – сказала Шапка нежно, а Гетман тут же развел локти и пригнулся, всматриваясь в мою сторону. – А чего вы нас не познакомите? Андрюш.
И поправила челку. Блестящую – разглядеть я не мог, но знал и так.
Я медленно встал, стряхивая песчинки с брюк. Андрюха вздохнул:
– Ну знакомься. Это Артур.
– Мы знакомы, – сказал я и пошел к арке не оборачиваясь.
Андрюха что-то спросил, Гетман вякнул, кажется, про комплекс, Ильяс нервно хохотнул, Наташка с Ленкой тоже дали звук, обе одновременно.
Димон молчал.
И Анжелка молчала. И я почему-то знал, что она смотрит мне вслед. И поэтому старался не бежать, не рычать и не бить руками и ногами по чему попало.
Минуты на две меня хватило.
