Сяо Ху задумчиво глядел на то, что осталось от его родителей, – две горстки серого пепла в неказистой урне из темного дерева. Он просил ссыпать их прах в одну общую урну, но оказалось, это запрещено законом. И вот теперь оба сосуда без крышек стоят на его обеденном столе. По комнате распространяется запах пепла или это только кажется ему?

Сяо Ху поднялся со стула, обхватил руками отцовскую урну и осторожно пересыпал его прах в урну матери. Едва заметное серое облачко, на мгновение повиснув в воздухе, осело на лакированной столешнице тоненькой серой пленкой. Сяо Ху растерялся. Он не мог просто так стереть прах отца со стола влажной тряпкой. Наконец он догадался достать из кармана кредитную карту, осторожно сгреб ею прах в кучку, собрал на бумажку и тоненькой струйкой высыпал в урну. Закрыв сосуд крышкой, Сяо Ху принялся трясти его, перемешивая родительский прах, сначала осторожно, а затем все сильнее и сильнее. Родители жили и умерли вместе, а значит, души их не упокоются, если прах будет разделен по разным урнам. Сяо Ху поставил сосуд на полку рядом с телевизором, положил возле него два апельсина, любимые фрукты матери, зажег ароматическую свечу и несколько раз поклонился. Он решил хранить родительский прах у себя, пока они с Инь-Инь не решат, что с ним делать. Быть может, они похоронят урну в земле или развеют ее содержимое по ветру. До сих пор Сяо Ху не особенно об этом задумывался. Тема смерти, будь то чужой или своей собственной, до недавнего времени вообще мало его занимала. Он был слишком молод для этого. Он проникся ею, лишь ощутив удар судьбы – неожиданный и сразу с удвоенной силой, – да так, что сам себе удивился.

Они не оставили даже предсмертной записки. После звонка Пола Лейбовица Сяо Ху немедленно выехал в Иу, и они осмотрели дом вместе, прежде чем известить полицию. Правда, на столе лежала «Книга Перемен», открытая на гексаграмме 33.

ДУНЬ. БЕГСТВО.

«Сила теней познается в свое время».

Что они хотели этим сказать? На какой-то момент смерть отца показалась Сяо Ху не менее загадочной, чем его жизнь.

«Высокородный тщательно готовит свое отступление и приветливо прощается со всеми. Отступление дается ему легко, ибо осознано им и дается без насилия над собой… Положение его недвусмысленно. Решение его – свершившийся факт. Через это дается ему свобода. Выбор сделан, когда идущий ясно видит перед собой весь свой путь. И этот путь приведет его к победе».

Сяо Ху не понял смысла этих строк, прочитав их впервые в полумраке родительского дома. Он знал, что Минь Фан с Да Луном нередко обращаются к «И-Цзин» и верят ее предсказаниям. Позже он и сам пытался читать комментарии к гексаграммам, однако запутался в их странном, пересыпанном метафорами языке. Что хотел сказать отец им с Инь-Инь этим комментарием? Что они с матерью умерли в полном сознании и добром расположении духа? Но что это, как не пустое утешение? Разве может смерть привести человека к победе? И что означает эта «сила теней», которая «познается в свое время»? Сила света – это еще понятно. Сила восхождения, перемен к лучшему, когда стираются все границы, рушатся препятствия и все становится возможным. Но тени…

Неужели это и есть объяснение? Отец Сяо Ху был замкнутым человеком, даже с родными детьми, но чтобы уйти вот так, без прощания и напутствия… Это походило на оскорбление, которого Сяо Ху не заслужил. Он просто не мог в это поверить. Интересно, что на это скажет сестра?

В тот день он с самого утра мучился недобрыми предчувствиями. И когда на дисплее мобильника высветился номер Пола Лейбовица, Сяо Ху едва решился принять вызов и с трудом узнал приглушенный голос в трубке:

– Сяо Ху, я очень сожалею…

Потом повисла пауза на несколько бесконечно долгих секунд, и Сяо Ху успел все понять прежде, чем Пол заговорил снова.

Следующие несколько дней выдались напряженными. Сяо Ху проводил совещания в бюро, организовывал кремацию, принимал скупые соболезнования коллег. И все это время его не покидало чувство, что эти дела за него делает кто-то другой. Сяо Ху словно вырвали из его собственной жизни и сделали его посторонним свидетелем.

И вот со дня кремации миновало две недели, а состояние Сяо Ху не улучшилось, напротив. Он почти ничего не ел, спал все хуже и все чаще просыпался посреди ночи в холодном поту. Он чувствовал себя измотанным, как никогда в жизни. Наконец он сказался больным, так и не сумев толком объяснить коллегам, в чем именно состояло его недомогание. Поначалу он ссылался на проблемы с желудком и кишечником, потом стал придумывать другие отговорки, каждый раз разные – лишь бы только оттянуть возвращение на работу.

Первые два дня после кремации Сяо Ху провел в постели. Тяжелый сон, в который он впадал по временам, сменялся полубессознательным состоянием на грани дремоты. Сяо Ху словно странствовал между мирами, не отождествляя себя ни с одним из них.

Звуки улицы – сигналы автомобилей, шум моторов, велосипедные звонки, голоса людей – он воспринимал как порождения собственного воображения, не брал в руки мобильник и никому не открывал дверь. Его реальностью стали сны. В них Сяо Ху являлись говорящие рыбы и летающие кошки, которые питались исключительно бананами. Наконец, мать, вполне здоровая, но так и не обретшая дара человеческой речи. Во снах Сяо Ху она квакала, как лягушка.

Иногда, утомленный этими странными видениями, Сяо Ху поднимался с постели, одевался и выходил в город. Там он часами сидел в каком-нибудь кафе, как человек, опоздавший на назначенную встречу, и думал. Сяо Ху пытался представить себе состояние отца накануне смерти. Какие мысли, сомнения одолевали Да Луна? Ушел он отчаявшимся, обозленным или смерть и в самом деле стала для него освобождением? Не об этом ли было его последнее послание? И чем дольше Сяо Ху размышлял над всем этим, тем больше восхищался мужеством Да Луна и проникался к отцу уважением, которое до сих пор полагал утраченным навсегда.

Сяо Ху стал бояться одиночества, особенно невыносимого в вечерние и ночные часы, когда он будто проваливался в пустоту. Мысли, планы, сомнения, обычно теснившиеся в голове в это время, иссякли. Их место заступила непривычная тишина. Боль утраты оказалась сильнее, чем он мог себе представить. Ведь отец и сын давно стали друг другу чужими и последние несколько месяцев почти не разговаривали. А мать… Если она и видела Сяо Ху, когда тот подходил к ее кровати, то уж точно не узнавала. Он почти не сомневался в этом. Ни о каком общении с ней в какой бы то ни было форме не могло быть и речи. Оба родителя давно исчезли из его жизни, тем не менее расставание с ними обернулось для Сяо Ху невыносимой болью. Зияющей дырой в душе, раной, разъедавшей его мысли и чувства. Сяо Ху вспоминал семейные ужины в далеком детстве. Из четырех человек, что сидели за тем столом, молча и быстро поглощая пищу, остался один он. Родители умерли, а сестра пропала.

Вероятно, именно необратимость свершившегося так подействовала на Сяо Ху. Сколько осталось всего невысказанного, сколько тайн унесли с собой родители… Он-то полагал, что времени впереди достаточно… Какая наивность!

Внезапно Сяо Ху почувствовал себя маленьким и беззащитным. Он и сам не понимал, связано ли это со смертью родителей или с исчезновением сестры. Вот уже три недели прошло, а он по-прежнему не знает, что с ней. Инь-Инь пропала бесследно. Такое порой случалось со строптивыми крестьянами, которые по своей неграмотности не умели себя защитить. Но чтобы с сестрой партийного работника среднего ранга из Шанхая… Сяо Ху терялся в догадках. Он перепробовал все: звонил кому только можно и кому нельзя, приглашал на обеды партийных чиновников. Задействовал все свои связи, даже поговорил с шефом, чье влияние простиралось до Министерства юстиции в Пекине. Шеф, правда, обещал посодействовать, но спустя два дня коротко объявил, что сделать ничего не может, ничего не объяснив и не высказав сожаления. Сяо Ху добился аудиенции у партсекретаря – безрезультатно. Но после смерти родителей все изменилось. Теперь – Сяо Ху не сомневался в этом – ожидать встречи с Инь-Инь можно было в любой день. Кто бы ни стоял за ее исчезновением, он не мог не проявить уважения к такому горю.

Иногда, правда, в душу Сяо Ху закрадывался страх, что Инь-Инь может не вернуться. Например, потому что ее слишком сильно избили на допросе. В подобных случаях обычно объявляли, что подследственный неудачно упал и ударился головой о край стола. Такое случалось сплошь и рядом, но не с его же сестрой! Все самое худшее всегда происходило с другими.

Сила теней. Сяо Ху слышал о секретных тюрьмах, где содержались те, кто слишком досаждал своими петициями правительству. Были среди них крестьяне, у которых отобрали землю за ничтожную сумму или просто так, и обманутые работодателями гастарбайтеры, и женщины, чьи мужья пострадали от рукоприкладства полицейских. Все они отчаялись добиться справедливости в судах и отправились искать ее у провинциальных властей, а то и в самом Пекине. Этой традиции была не одна сотня лет. Еще во времена династии Мин подданные предпринимали опасные путешествия в столицу, дабы вымолить у императора защиту от произвола продажных чиновников. После революции место императора заняло столичное партбюро, но Сяо Ху знал, каковы шансы жалобщиков добиться там правды. Тем не менее слухам о секретных тюрьмах верить не желал, хотя неопределенность лишь усиливала его беспокойство.

Сяо Ху и сам не понимал, как ему пришла в голову эта идея. План действий вызрел у него незаметно, из плохо осознаваемых мыслей и чувств, и обозначился неожиданно, когда однажды Сяо Ху сидел в кафе на Чанлэ Лу. Идея овладела им сразу и целиком, с быстротой заразной болезни, стремительно распространяющейся по организму от подхваченного вируса, и поначалу показалась Сяо Ху настолько чудовищной, что он не мог поверить тому, что додумался до нее сам.

Он должен продолжить начатое сестрой. Если смерть родителей не повод для ее освобождения, если оказались бессильны даже его связи, оставалось одно средство: общественное давление, которое в Китае можно было осуществить только с помощью Интернета.

Текст Инь-Инь Пол Лейбовиц переслал ему в конверте по почте. Сяо Ху дополнит его, немного переработает и снова вывесит в Сеть. Но он будет действовать хитрее, он не оставит следов. Никаких электронных писем, никаких поисков в «Гугле». Сяо Ху уничтожит свой ноутбук, чтобы не дать им возможность конфисковать его при обыске и найти удаленные файлы на жестком диске. Он составит список из множества веб-сайтов, форумов, чатов и блогов и опубликует текст под чужим именем и с чужого адреса. Он знает, какие поисковые слова использует интернет-цензура, и сможет ее обмануть. Достаточно будет продержаться в Сети несколько часов, чтобы количество читателей достигло критической цифры и процесс полностью вышел из-под контроля полиции.

В первую минуту Сяо Ху отверг план как слишком рискованный, взял со стола журнал, а вернувшись из кафе домой, тут же включил телевизор, чтобы отвлечься. Во время вечерней прогулки он направился к дому Инь-Инь и долго смотрел в ее освещенные окна. Сяо Ху помнил, как однажды обещал матери заботиться о младшей сестренке. Дома он не мог усидеть на одном месте и слонялся между гостиной и кухней, время от времени поглядывая в «Книгу Перемен» и обнаруживая, к своему удивлению, все новые интересные фразы.

«В содействии стойкость одинокого человека». Сяо Ху пролистал дальше. «Привычка к опасности делает опасность частью существа человека. Зная зло, легко с ним свыкнуться и сбиться с пути. Следствием будет несчастье».

Сяо Ху покачал головой. Он явно не успел свыкнуться со злом. Что же до зла, с которым он сражался сейчас, о нем Сяо Ху вообще имел весьма смутное представление.

«С обладателем истины удача. Что бы он ни делал, его ждет успех».

«Истина» – вот одно из тех слов, из-за которых Сяо Ху до сих пор пренебрегал этой книгой. Но на этот раз сквозь старомодный, высокопарный слог смысл сказанного высветился у него в голове во всей своей очевидности. Истинность есть правдивость. Что должен сделать Сяо Ху, чтобы остаться обладателем истины? Или ему нужно очиститься, подобно луку, с которого слой за слоем снимают шелуху, от всего наносного, пока не обнажится последняя суть? Инь-Инь – Сяо Ху, младшая сестра – старший брат.

Он снова и снова перечитывал комментарий к гексаграмме «Бегство». И чем дольше глядел он на эти витиеватые строчки, тем яснее обозначался у него в голове план дальнейших действий. Он должен отступить, уйти. От всего, чему учился в партийной школе. От коллег и друзей, от желания перевестись в Пекин. «Его решение – свершившийся факт. Только так достигается свобода».

Сяо Ху понял, что отступление – это не конец. Это обходной маневр, за которым может последовать атака. «Выбор сделан для того, кто ясно видит перед собой путь. Положение его недвусмысленно».

* * *

Сяо Ху открыл адресную книгу в айфоне и пролистал список из более чем пятисот имен и фамилий. Сколько же у него было друзей, знакомых, коллег и товарищей по партии, с которыми можно поговорить о машинах, женщинах, курсах акций и ценах на недвижимость! Но того, кто ему был сейчас нужен, Сяо Ху не видел. Может, Чжоу? В прошлом году Сяо Ху помог его жене продать две квартиры. После смерти родителей они почти не общались. Каждый раз, когда Сяо Ху звонил Чжоу, тот был или в клинике, или у кого-нибудь на обеде, или играл в гольф. Сяо Ху нажал кнопку вызова.

– Привет, Сяо Ху. – Чжоу как будто смутился, и это насторожило Сяо Ху. – Извини, что долго не объявлялся. Дела…

– Понимаю, – отозвался Сяо Ху. – Нет проблем. Я не помешал?

– Нет. Что-то случилось?

– Да нет, ничего особенного. Просто хотел спросить, ты занят сегодня вечером?

– Хм… – Чжоу замялся. – Сегодня вечером… знаешь, не самое удачное время.

– А завтра?

– Тоже. Может, на следующей неделе?

– Отлично. А когда?

– Видишь ли… я сам пока не знаю, как буду работать. Давай я перезвоню тебе в начале недели?

Как же Сяо Ху ненавидел неубедительные отговорки!

– Чжоу, с тобой все в порядке?

– Да, конечно. А почему ты спрашиваешь?

– Да так…

Сяо Ху как будто страдал заразной болезнью. Он спрашивал себя: может, где-то есть списки людей, с которыми следует избегать контактов, и Чжоу знает о них? В конце концов, он ведь тоже член коммунистической партии, пусть и далеко не самый активный. Или Чжоу интуитивно почувствовал, что жизнь приятеля пошла под откос, и счел благоразумным держаться от него подальше? Вероятно, он чуял, что самоубийство родителей не конец, а только начало неприятностей Сяо Ху.

Сяо Ху завершил разговор, прошел на кухню, сделал двойной эспрессо и достал письмо от Пола Лейбовица, которое хранил под банкой из-под кофе. В конверте лежал распечатанный текст Инь-Инь. Сяо Ху еще раз перечитал его и взял карандаш. Сестренка умела писать – еще один ее талант, которому Сяо Ху завидовал. Он, конечно, не смог бы выразиться так изящно и в то же время проникновенно.

Сяо Ху включил ноутбук, открыл страничку со своим текстом. Здесь речь шла о внезапном исчезновении Инь-Инь и самоубийстве ее родителей. «Сколько стоит в Китае человеческая жизнь? – спрашивал Сяо Ху. – Как бороться с несправедливостью, если ее источник само государство, и о каком „обществе гармонии“ можно говорить в этом случае?» Сяо Ху призывал читателей не сидеть сложа руки, а выражать протесты вслух, писать руководству «Саньлитуня» и в администрацию провинции Ханчжоу. Требовать освобождения Инь-Инь и расследования самоубийства супружеской пары У. При этом Сяо Ху не питал иллюзий, будто большинство читателей тут же последует его призыву. Риск был слишком велик. Страх – еще больше.

Или он все-таки переоценил возможности Всемирной сети? Безусловно, Интернет менял китайцев, но как быстро и в каком направлении? Мог ли он придать мужества трусу? Случай в провинции Хэнань, рассказанный адвокатом Чэнем и так воодушевивший Инь-Инь, был скорее исключением. Правда, Сяо Ху приходилось слышать и другие истории. Например, об одном партсекретаре, изнасиловавшем несовершеннолетнюю девочку в паркхаусе. Случай был заснят на скрытую камеру, но полиция вмешиваться отказалась. Каким-то непостижимым образом фильм попал в Интернет, и возмущение публики было так велико, что вынудило власти арестовать преступника. История с «Саньлитунем» и отравленными жителями деревни пахла еще бо́льшим скандалом. Главное, чтобы она достаточно времени провисела в Сети.

Разумеется, подозрение в первую очередь падет на него. Полиции не составит труда вычислить такого осведомленного автора. Сяо Ху знал, что ему предстоит: бесконечные допросы, угрозы, лживые посулы. Хватит ли у него сил? Пол Лейбовиц предложил перевести подозрения на него. В Гонконге он был в безопасности и в любой момент мог задействовать журналистов. Кто сказал, что автором текста непременно должен быть китаец?

Им ничего не удастся доказать. В этом Сяо Ху не сомневался. После смерти матери он стал чувствовать уверенность, которой ему так недоставало во время недавнего разговора с секретарем парткома. В конце концов, безупречный послужной список свидетельствует в его пользу.

Сяо Ху сбросил текст на флешку, которую по окончании операции намеревался выбросить в мусорный бак, и вышел на улицу. Он направился в сторону храма Цзин, где находилось сразу несколько интернет-кафе. Но потом, чтобы замести следы, повернул в район Сюйцзяхуэй, а оттуда в Пудун.

Первое кафе располагалось в здании универмага, в тесном, прокуренном помещении. Большинство машин было занято любителями компьютерных игр. На Сяо Ху никто не обратил внимания. Он вставил флешку в компьютер и еще раз прокрутил в голове план действий. Итак, он должен залонговаться на Хотмейле. Потом выждать время, чтобы не возбуждать подозрений, запустить программу и выбрать адреса. Открыть файл, скопировать, вывесить и еще раз скопировать в «Письма» и щелкнуть на «Отправить». И все это надо проделать быстро, чтобы никто посторонний не успел хотя бы мельком просмотреть текст. Сяо Ху сам удивлялся своему спокойствию. Только перед последним кликом его палец на секунду завис над мышью, и вовсе не потому, что Сяо Ху засомневался.

Он не просто отправлял документ. Он уходил, переворачивал старую страницу жизни. И как обычно бывает в таких случаях, за старой страницей открывалась новая.

И в этом состояла его свобода уйти – самая неотъемлемая из человеческих свобод.