XI
Осторожно повернув ключ в замке, Инь-Инь прошмыгнула в квартиру. За полуоткрытой дверью хрипела во сне простуженная Лу. Инь-Инь прошла в свою комнату и открыла окно, подставляя лицо теплому ночному ветерку. Комната сразу наполнилась запахом жареного лука, как видно, кто-то из соседей готовил ужин.
Инь-Инь не уставала благодарить судьбу за эту квартиру, которую вот уже полгода делила с Лу. Их дом стоял во дворе типичной китайской застройки «лилун», но его архитектор, похоже, имел отдаленное представление и о стиле ар-деко. В квартале царила почти деревенская атмосфера. Все соседи знали друг друга, вечерами дети играли во дворе в футбол, а старики беседовали на скамеечках. И первым, что Инь-Инь слышала, просыпаясь утром, было щебетание птиц за окном.
Но сейчас настало время вечерних звуков. Где-то жужжал кондиционер. Внизу о чем-то спорили мужчины. В соседней квартире приглушенно стонала госпожа Тэн – в этот час они с мужем имели обыкновение заниматься сексом. И все это – на фоне отдаленного гула большого города, который никогда не затихал совсем, хотя ближе к ночи становился слабее. И этот звук, как ритмичное, никогда не прекращающееся дыхание, нередко помогал Инь-Инь уснуть.
Повесив ципао на плечики и несколько раз пригладив ладонью, Инь-Инь подняла глаза к своему отражению. Она никогда не проявляла склонности к полноте, и до сих пор ее это радовало. Однако то, что Инь-Инь увидела в зеркале на этот раз, не на шутку ее испугало. Тазовые кости торчали наружу, а ноги были тонкими как спички. Груди, еще недавно крепкие, уменьшились в объеме и даже немного обвисли.
Инь-Инь села на кровати, обняла колени и отвернулась к окну, любуясь подернутым серебристой дымкой летним небом. Она радовалась своему одиночеству. Себастьян напрашивался в гости, но Инь-Инь не нашла в себе силы ни спать с ним, ни выслушивать очередной доклад об особенностях китайской правоохранительной системы и наивности в этом отношении некоторых иностранцев вроде Лейбовица. Эта его склонность все анализировать и раскладывать по полочкам нередко ее раздражала. Бывают мысли, которые нельзя облечь в слова, и чувства, которым еще не придумано названия. Себастьян очень любил спорить и успокаивался не раньше, чем когда ему удавалось убедить Инь-Инь в своей правоте. Он и не подозревал, как часто она ему поддавалась, только делая вид, что приняла его точку зрения. Просто потому, что хотела тишины. До него Инь-Инь никогда не дружила с иностранцами и теперь часто спрашивала себя, все ли они так болтливы и придают такое большое значение словам.
И вот сегодня ей требовалось побыть одной, чтобы хоть немного привести в порядок мысли. Оставалось только удивляться, как она выдержала этот концерт. Инь-Инь запланировала его еще полгода назад и решила посвятить своей матери, которая бралась буквально за все, чтобы только дать дочери возможность обучаться в консерватории. Мать всегда хотела видеть ее скрипачкой. Учила верить в себя, но никогда ни к чему не принуждала, потому что любила. Инь-Инь давала этот концерт специально для родителей, которые ради него собирались приехать в Шанхай, где не были уже много лет. Поэтому у нее задрожали руки, стоило только поднять скрипку. Тогда она прикрыла глаза – и увидела лицо матери, ее судорожно сжатые пальцы, устремленный в потолок невидящий взгляд. Только музыка вырвала Инь-Инь из страшных воспоминаний. Моцарт и Бетховен унесли ее в мир, где даже болезнь Минь Фан не имела никакого значения.
Она вспомнила ужин с Полом Лейбовицем и братом. Слова Сяо Ху глубоко ранили ее, и не потому, что Инь-Инь усматривала в них корысть или ложь. Невыносимым холодом веяло от этой его правды. Сяо Ху переживал не меньше ее. А может, ей только хотелось так думать? Инь-Инь вспомнила больного кролика, которого они с братом в детстве нашли в канаве. У бедняжки отнялись ноги. Жить ему оставалось считаные часы, при условии, что голодные собаки или вороны не найдут его раньше. У Инь-Инь при виде зверька защемило сердце, а Сяо Ху поднял с земли камень и ударил кролика. Он не имел опыта убивать, поэтому зверек долго пищал и дергался, прежде чем испустить дух. Все это время Инь-Инь стояла отвернувшись, ни жива ни мертва.
Потом брата вырвало в поле. Инь-Инь обозвала его жестоким убийцей, он ее – трусихой. Сяо Ху говорил, что ему не меньше, чем ей, было жаль кролика, именно поэтому он и прервал его мучения. Что толку в жалости, если она бездеятельна?
Этот кролик надолго встал между ними черной тенью. Инь-Инь стала даже побаиваться брата. Она отдавала должное его рассудительности, но что-то в ней противилось железной логике его поступков. Инь-Инь и сама не смогла бы дать точного названия этому чувству.
Собственно, с какой стати она вспомнила сейчас того кролика? Брат не меньше ее страдал из-за болезни матери, но бесчувственность, с которой он разобрал ситуацию, испугала Инь-Инь. На глаза навернулись слезы, и она поняла, что сил противостоять горю не осталось. Она долго держалась, приезжала домой почти на каждые выходные. Ухаживала за матерью, вселяла мужество в отца. Если и плакала, то спрятав голову под подушкой. Мамы больше нет, и никакая сила не вернет ее к жизни. Инь-Инь тосковала по матери, ее теплому, сильному голосу, запаху, смеху. Теперь все это в прошлом. Навсегда.
Инь-Инь вздохнула. Встала с кровати, одернула ночную сорочку и ушла на кухню готовить чай. Что там говорил этот Лейбовиц? «Ваша мать отравлена». Почти как в кино. Отравлена. Инь-Инь несколько раз повторила это слово. Нет, здесь все действительно не так просто. Неужели доискиваться до причины бессмысленно, если только это не принесет пользы матери? Чем дольше Инь-Инь размышляла на эту тему, тем больше крепло в ней сомнение. И еще в одном пункте она никак не могла согласиться с братом. Разве комбинат не должен им помочь, если вина за болезнь матери, госпожи Ма и госпожи Чжо действительно лежит на них? Даже незначительная для предприятия сумма могла обеспечить матери куда лучший уход. Требовать возмещения убытков не преступление, а в случае отказа семья все равно ничего не потеряет.
Она уже подумывала, не позвонить ли Лейбовицу. За последние два дня он успел завоевать ее расположение. Инь-Инь была благодарна ему за то, что остался с отцом, и искренне обрадовалась, когда он принял ее приглашение на концерт. Жаль, конечно, что он так расстроился в ресторане, но на какую еще реакцию он рассчитывал? Неужели ждал, что они рассыпятся перед ним в благодарностях? Нет, за такого простака она его не держала.
Было почти три ночи, когда Инь-Инь наконец решилась взяться за телефон.
– Лейбовиц.
Не похоже по голосу, чтобы она его разбудила.
– Простите, что беспокою в такое время, но я боялась, что завтра утром вы улетите в Гонконг.
– Именно это я и собирался сделать, – холодно отвечал он.
– Я долго думала над вашими словами и вот решила попросить вас задержаться в Китае еще на один день.
– Зачем?
Он все еще злился и даже не пытался это скрыть.
– Не могли бы вы еще раз переговорить с моим отцом? Не уверена, что мне удастся его убедить, а вы могли бы, конечно, объяснить все лучше. Кроме того… – Она замолчала.
– Что «кроме того»?
– Кроме того, если у вас, конечно, есть время, мы могли бы навести справки о других больных в деревне.
– Но это ничем не поможет вашей матери, вы же слышали, – перебил ее Пол.
– Я знаю.
– Тем не менее вам это интересно?
В Лейбовице явно говорила оскорбленная гордость.
– Вы все еще сердитесь на нас? – робко спросила Инь-Инь. – Мы всего лишь думали о безопасности, нашей и мамы. Это плохо?
– Если мои предположения подтвердятся, речь пойдет не только о вашей семье.
Инь-Инь чувствовала, что теряет терпение. Его самоуверенность начинала раздражать.
– А как бы вы повели себя на нашем месте? – (Он молчал.) – Вам не в чем нас упрекать. Признаюсь честно, мне не хотелось бы затевать из этого скандал, даже если бы у меня была такая возможность. И у меня нет никакого желания подавать иск на химический комбинат. Все, на что я рассчитываю, – что комбинат перестанет сбрасывать в озеро ядовитые отходы и выплатит нам небольшую компенсацию без всяких тяжб и адвокатов. Если, конечно, ваши предположения верны. Тем самым я надеюсь хоть немного облегчить жизнь родителям. Остальное мне неинтересно… – Она замолчала, словно переводя дух. – Так вы поедете со мной завтра?
– Да.
* * *
Проснувшись на рассвете, Инь-Инь первым делом вспомнила разговор с Полом. Неужели это ей не приснилось? В следующую секунду голову пронзила страшная боль. И хотя она тут же прошла, это был плохой знак, свидетельство сильного переутомления. Брат, конечно, рассердится на нее за эти дела с Лейбовицем за его спиной. До сих пор она не помнила случая, когда бы шла против его воли, тем более в таких важных вопросах. Иоганн Себастьян тоже обидится. Что же такого произошло с Инь-Инь этой ночью? Конечно, договоренность с Лейбовицем можно было отменить одним телефонным звонком, но это означало бы позор, потерю лица. Она не могла выставить себя на посмешище, да еще перед иностранцем. Ехать к отцу все равно надо, и Лейбовиц станет ей хорошим подспорьем в разговоре с ним. Время покажет, что делать дальше.
Пол позаботился о машине и шофере. Они встретились в начале десятого у отеля «Хилтон» на Яньань Си Лу и выехали в направлении Иу. Пол Лейбовиц то и дело подавлял зевок. Судя по темным кругам под глазами, спал он, как и Инь-Инь, немного.
– Кристина передавала вам привет.
Сегодня он был дружелюбен, словно хотел сгладить вчерашнюю грубость.
– Спасибо. Она, наверное, не в восторге от того, что вы задержались в Шанхае?
– Не в восторге, – подтвердил Пол.
– Вы рассказывали ей о результатах анализов в лаборатории?
– В общих чертах.
– И что она ответила?
– Она не верит в мою версию и считает, что здесь есть какая-то ошибка. – И прежде чем Инь-Инь успела что-либо сказать, Пол добавил: – Вчера вы играли просто замечательно.
– Рада, что вам понравилось.
– Особенно сонату Бетховена.
– Спасибо.
– Вы ведь хотели, чтобы на этот концерт приехала ваша мать?
– Как вы догадались?
Он пожал плечами:
– Сам не знаю. Просто у меня возникло такое чувство, будто вы играли для нее. Я часто слышал эту вещь, но редко когда она оставляла такое сильное впечатление. Хотя, возможно, тут все дело и во мне. Я думал о вашей матери, пока вы играли.
– Этот концерт я посвятила ей, – кивнула Инь-Инь.
В этот момент она снова поняла, зачем сидит в этой машине.
– А чем, собственно, занимается ваш немецкий друг, как там его…
– Вайденфеллер, Иоганн Себастьян. Он менеджер в фармакологическом концерне, руководит Южнокитайским филиалом. Работает в Шанхае.
– С таким именем он должен разбираться в музыке.
– Его отец профессор консерватории, – кивнула Инь-Инь.
– Как давно он живет в Китае?
– Почти десять лет. Во время учебы год прожил в Нанкине.
– И долго вы с ним знакомы?
– Скоро два года. Мы встретились в отеле «Хаятт». Когда-то я давала там концерты в холле.
– И с тех пор вы вместе?
– Ну… можно сказать и так, – смущенно улыбнулась Инь-Инь. – Себастьян не любит тратить время попусту.
– Это сразу видно.
– Он вам не понравился?
– Нет, почему же… – замялся Пол.
– Но вы же его не знаете.
– Это не совсем так, – возразил Пол.
– Встречались с ним где-нибудь раньше? – Инь-Инь повернула к нему удивленное лицо.
– Нет, с ним лично нет. Но я хорошо знаю людей такого сорта.
– Не стоит так поспешно судить о людях, – с укоризной заметила Инь-Инь.
– Поспешно? – переспросил Пол. – Кристина всегда упрекала меня в медлительности, говорила, что мне требуется слишком много времени, чтобы определиться с собственной точкой зрения по тому или иному вопросу.
Инь-Инь недоуменно пожала плечами. Пол удивлял ее все больше. Он то казался ей не в меру осторожным в суждениях, то вдруг рубил с плеча, оскорбляя ни в чем не повинного человека. Инь-Инь захотелось расспросить его, чем именно его так неприятно поразил Себастьян, но в следующий момент она поняла, что это бессмысленно. Что еще мог добавить Пол к своему первому, поверхностному впечатлению?
– Прости, – сказал он, вдруг перейдя на «ты». – Я не хотел тебя обидеть. Уверен, у Себастьяна есть много хороших качеств. – Инь-Инь не отреагировала, и он продолжил: – Их не может не быть у человека, который тебе нравится.
Она отвернулась к окну, бездумно провожая взглядом сменяющие друг друга ландшафты, пока глаза ее не закрылись. Незадолго до прибытия на место Инь-Инь разбудил голос водителя, который попросил разъяснить дорогу.
* * *
Да Лун слушал Пола внимательно, поначалу ничем не выдавая волнения. Однако спустя несколько минут его левый глаз начал дергаться, а потом плотно, до белизны, сжались губы. Когда Пол закончил, Да Лун так долго молчал, что в душу Инь-Инь закрался страх. Некоторое время она мучилась сомнениями, но потом все же решилась его окликнуть:
– Папа?
Да Лун поднял глаза на Лейбовица:
– В…вы уверены?
– Заключения экспертов не допускают иных толкований, – холодно подтвердил Пол. – В организме Минь Фан слишком много ртути.
Да Лун затряс головой:
– Н…но как так могло получиться? В…ведь это был несчастный случай… или что? – Он умоляюще посмотрел на Пола.
– Не исключено.
– И это озеро… Ч…что, если они сами этого не заметили?
– Не могу себе такого представить. Содержание ртути в тысячи раз превышает все допустимые пределы.
– Н…но почему нам тогда ничего не сказали? П…почему позволили ей как ни в чем не бывало удить рыбу?
Инь-Инь почувствовала, как к глазам подступают слезы. Таким отец выглядел в тот день, когда отвозил маму в больницу, – маленьким и беспомощным, как потерявшийся ребенок. Сердце Инь-Инь болезненно сжалось.
– Ты не знаешь, кто еще заболел в деревне, кроме госпожи Ма, госпожи Чжо и мамы? – спросила она.
Да Лун поднял голову:
– Н…нет. С тех пор как мама слегла, я перестал выходить из дому. А гостей у нас не бывает. Вам следует расспросить людей, если хотите знать больше. Начните с Чжана, его дочь я часто видел на озере с удочкой. Не забудьте про Цзяна… Го тоже… Мама рассказывала, что они вместе удили.
Инь-Инь решила сделать обход одна. Присутствие иностранца могло насторожить соседей, и без того неразговорчивых. Первым делом она отправится к Чжанам и посмотрит, что из этого получится. С их дочкой Фэн Инь-Инь играла в детстве, но после школы их пути разошлись.
Чжаны жили в нижней, более населенной части деревни, где Инь-Инь не бывала уже несколько лет. Там, как раньше, возле домов стояли деревянные скамеечки, на домах висели красные фонари, а дворы были перегорожены веревками с бельем, под которым рылись в песке куры. На углу мужчина сидел на корточках перед жаровней. Он беспрерывно дул на красные угли под сковородой со сладким картофелем. Заслышав шаги, мужчина обернулся. Его левый глаз покрывала полупрозрачная пленка, так что радужная оболочка казалась выцветшей. Правый же глаз был целиком белый и полуприкрыт мертвым, похожим на обрывок ткани, веком. Инь-Инь пришли на память трупы животных на берегу озера, о которых рассказывал Пол. Она вошла во двор, посредине которого чернел пересохший колодец. В тени дома сидели незнакомые старики и старухи, внимательно следившие за каждым ее движением. Впрочем, приглядевшись, Инь-Инь усомнилась в том, что старики вообще ее видят. Руки задрожали. Никто не ответил на ее приветствие. Она повторила: «Ни хао!» – никакой реакции.
Деревня ее детства вдруг показалась Инь-Инь жутким местом. Душу охватил панический страх. Но вот она встретилась глазами с госпожой Чжан; женщина тут же узнала гостью, у Инь-Инь отлегло от сердца.
– Инь-Инь, иди сюда, – приветливо улыбнулась старушка. – Садись. Ты не голодна?
Это была маленькая полноватая женщина с круглыми румяными щеками. Она предложила Инь-Инь стул, на который та с облегчением опустилась. Воспоминания нахлынули с новой силой. О холодных зимних вечерах, которые Инь-Инь проводила у этого самого очага, укутавшись в одеяло. О знаменитых на всю деревню блинчиках госпожи Чжан и душистых жареных каштанах.
– Как дела у мамы? – раздался над ухом голос госпожи Чжан.
И тут же на столике появилось блюдо с кексами, термос с чаем и две чашки.
– По правде говоря, не очень, – покачала головой Инь-Инь.
– Я знаю, что произошло, – зацокала языком госпожа Чжан. – Мне так жаль…
Инь-Инь надкусила кекс. Он оказался черствым и на вкус напоминал зажаренных шелковичных червей, которых одно время готовил ее отец.
– А у вас все здоровы? – в свою очередь спросила Инь-Инь.
– Со мной все в порядке, спасибо. С мужем тоже.
– А с Фэн? – уже увереннее продолжала допытываться Инь-Инь.
На мгновение она понадеялась, что Пол ошибся в своих предположениях.
– Фэн очень нас беспокоит, – вздохнула госпожа Чжан.
– Почему? Где она сейчас живет?
– Жила у нас, пока не родила. Потом переехала к мужу в Гуандун.
– Не знала, что у нее ребенок, – удивилась Инь-Инь.
Госпожа Чжан печально кивнула:
– Был сын. Только он умер. Прожил всего неделю. – Старушка утерла слезу. – Наш единственный внук. Он явился на свет беспомощным инвалидом, я видела его в роддоме. Это страшно… – Женщина выпучила глаза и тут же ударилась в плач.
Инь-Инь взяла ее за руку:
– Простите, мне никто не сказал об этом.
– И правильно сделали. У вас свои заботы.
– Отчего умер сын Фэн?
– Он родился слепым и глухим, с культями вместо рук и ног. К тому же его сердце было намного больше нормального. Фэн рожала очень тяжело. Больше она не сможет иметь детей. – Голос госпожи Чжан дрогнул. Она несколько раз всхлипнула. – Такое бывает, говорили врачи. Судьба. Дочь господина Ба тоже родила инвалида. А ведь в дереве не осталось молодых женщин, кроме Ба и Фэн. На нас лежит проклятие, Инь-Инь, говорю тебе. Ты правильно сделала, что уехала.
– А с внуком господина Ба что? – спросила Инь-Инь.
– Это была девочка. Она тоже родилась слепой и с нездоровым сердцем. Но она жива до сих пор. Разве ты не слышала?
Инь-Инь покачала головой:
– Я вообще незнакома с этой семьей. Верно, они переехали сюда, когда я была уже в Шанхае. Где они живут?
– Сейчас они живут в Иу, вместе с дочерью. Недалеко от Второй народной больницы. Малышку, как я слышала, надо часто показывать врачам.
– Фэн, наверное, дружила с их дочерью? – предположила Инь-Инь.
– Как будто не особенно, – пожала плечами госпожа Чжан. – Хотя они вместе рыбачили на озере.
Инь-Инь почувствовала, как к горлу снова подступает тошнота. Сердце заколотилось, совсем как перед экзаменом в консерватории. Теперь она почти не сомневалась, что предположения Пола верны. При этом Инь-Инь совсем не была уверена, что хочет знать всю правду. «Чем больше людей пострадало от ядов в озере, тем меньше будет компенсация, – размышляла она. – Если отравилась вся деревня, „Саньлитунь“ ни за что не признает своей вины. Зачем мне это нужно?»
Инь-Инь хотела одного – играть в оркестре. Дело было даже не в карьере. Ее материальные запросы были невелики, но до сих пор она не имела ни машины, ни собственной квартиры. Появись на примете подходящий мужчина, Инь-Инь родила бы от него ребенка, о будущем которого уже нужно было думать. Какое ей дело до ядовитого озера, до всех этих мертвых кошек и младенцев-инвалидов? Ее совершенно не интересует, отчего там так много ртути. Пусть даже это преступное намерение, что толку знать виновных? Инь-Инь никогда не претендовала на роль правдоискательницы.
– Мне жаль, – сказала она, поднимаясь со стула. – Желаю Фэн всего хорошего.
* * *
Когда она вернулась, Пол с отцом молча сидели на веранде. Инь-Инь рассказала им обо всем, что сегодня узнала.
– Думаете, и здесь причина в ртути? – спросила она Пола.
Тот кивнул:
– Она вполне могла проникнуть в плаценту и повредить плод. В Японии такие случаи тоже были. Я только что перечитывал материалы.
– А т…там как ртуть попала в море? – спросил Да Лун.
– «Чиссо», химический комбинат. Он работал там много лет.
– Авария? – удивленно выпучил глаза Да Лун.
– Нет.
– То есть они з…знали о том, что делают…
– Да. Связь между сбросом ядовитых отходов и случаями заболеваний в деревне была очевидна с самого начала. Но даже после того, как она подтвердилась лабораторными исследованиями, комбинат еще несколько лет засорял море.
Да Лун выпрямился на стуле. Похоже, его интерес к катастрофе в Минамате возрастал.
– И что предприняли рыбаки?
– Предъявили комбинату иск.
– И что?
– Процесс тянулся несколько лет.
– Были ли виновные наказаны? – В голосе Да Луна слышалось нетерпение.
– Нет, насколько мне известно. Тем не менее их обязали выплатить компенсацию.
– С…сколько?
– Много. Почти сто миллионов американских долларов, если я не ошибаюсь.
Отец оглянулся на дочь, но на ту слова Пола как будто не произвели никакого впечатления. Она хотела одного – вернуться в Шанхай и немедленно начать подготовку к прослушиванию.
Да Лун поднялся со стула:
– В…в таком случае я немедленно начинаю искать адвоката.
Инь-Инь быстро оглянулась на Пола.
– Ты серьезно?
– Хочу предъявить им иск. Если они виновны в болезни мамы, они должны нам заплатить.
– Как ты себе это представляешь, папа? – Инь-Инь в ужасе прикрыла рот ладонью.
– Найду адвоката, который будет представлять мои интересы в суде.
– Но Сяо Ху предупреждал, что это очень опасно. Никто из адвокатов не согласится заниматься этим делом.
– Что в этом понимает твой брат! – презрительно бросил Да Лун.
– Но, папа! – запротестовала Инь-Инь. – Он же юрист!
– Мне все равно, кто он. Я найду адвоката.
– «Саньлитунь» – крупный концерн. Один ты ничего не сможешь сделать.
– Даже если так, – смущенно пробормотал Да Лун, – я должен попытаться. Пусть они удивятся.
– У вас есть знакомые адвокаты в Иу? – обратился к Инь-Инь Пол.
– Откуда?! – почти возмутилась та. – Только знакомый журналист, работает в «Пиплс дейли».
– Откуда ты его знаешь?
– Учились в одном классе.
– Может, он нам поможет?
– В чем?
Пол вздохнул:
– Неплохо бы встретиться с ним сегодня вечером. Можешь пригласить его на ужин?
Инь-Инь медлила. Она понятия не имела, чего добивается от нее Пол. Что толку им от репортера местной газеты?
– Позвонишь ему? – Это прозвучало почти умоляюще.
– Но зачем он нам? – раздраженно повторила Инь-Инь.
– Он поможет нам найти адвоката. Другого пути нет, если хочешь получить деньги. Процесс затевать необязательно, достаточно пригрозить. Но надо заставить «Саньлитунь» воспринимать нас всерьез.
Инь-Инь промолчала.
* * *
Они встретились с Ваном Цаем Хуа в скромном ресторанчике неподалеку от редакции его газеты. Журналист оказался тощим, долговязым парнем в белой рубашке и джинсах. В его черной шевелюре золотилась обесцвеченная прядь. Инь-Инь искренне обрадовалась при виде старого приятеля. Ван был не только первым учеником, но и выполнял в классе роль комика. Он любил пошутить и как будто не воспринимал всерьез ни учителей, ни оценки. Нередко его проделки помогали Инь-Инь высидеть до конца уроков. Он один отваживался возражать учителям и нарушать распоряжения школьной администрации. Поэтому Инь-Инь в свое время и восхищалась им, считая самым смелым мальчиком в классе.
– Не староват для тебя? – кокетливо кивнул Ван Цай в сторону Пола.
Очевидно, он посчитал, что иностранец не понимает по-китайски.
– Не важно, сколько коту лет, лишь бы мышей ловил, – отозвался Пол на своем безупречном мандаринском.
Это была известная китайская мудрость.
Ван Цай выкатил на него изумленные глаза, а потом едва не подавился от смеха. Инь-Инь тоже захохотала. Лучшего способа завоевать доверие ее друга нельзя было придумать.
Он заказали у стойки три порции супа и две бамбуковые корзинки с пельменями и сели за столик.
– Как жизнь? – поинтересовалась Инь-Инь.
– Отлично! – Ван поднял большой палец и лукаво улыбнулся. Инь-Инь с детства знала эту его манеру отвечать на вопросы не то в шутку, не то всерьез. – На прошлой неделе потерял все деньги, которые за год до того выиграл на бирже.
– Как это тебе удалось? – удивилась Инь-Инь, все еще подозревая розыгрыш.
– Я был в Макау.
– Ты играешь? – Она выкатила на него испуганные глаза.
– А кто сейчас не играет? Хочешь сказать, у тебя нет акций? Весь Китай сейчас одно большое казино. – Ван Цай широко улыбнулся. – Ты-то как?
– Неважно, – вздохнула Инь-Инь.
– Что, тоже потеряла деньги? Или любовные страдания? – Он подозрительно покосился на Пола.
– Нет, мама заболела.
Инь-Инь коротко обрисовала ситуацию, ни словом не помянув ни «Саньлитунь», ни подозрения Пола.
– Мне очень жаль, – посочувствовал Ван. – И что, врачи совсем не догадываются о причине?
– Нет, – ответила Инь-Инь и заерзала на стуле.
Она и сама не понимала, что мешает ей рассказать о яде, которым переполнено тело матери.
Резкий звонок со стороны стойки прервал размышления Инь-Инь. Заказ был готов. Пол встал и вскоре вернулся, балансируя между пустыми столиками с подносом в руках.
Ван внимательно посмотрел на Инь-Инь:
– А с тобой все в порядке?
– Все нормально, – улыбнулась она. – Разве устала немного.
– Вы, конечно, слышали о «Саньлитуне»? – спросил Пол Вана.
– О химическом концерне?
– Да.
– Разумеется. Это одно из самых крупных предприятий в провинции. А почему вы спрашиваете?
– Мать Инь-Инь была отравлена.
Инь-Инь захотелось встать и уйти, но что-то словно пригвоздило ее к стулу.
– Содержание ртути в ее организме, – продолжал Пол, – в тысячи раз превышает все допустимые нормы. И в деревне есть другие больные. Мы подозреваем, что все дело в рыбе из близлежащего озера. А на его берегу стоит фабрика…
Пол замолчал, не договорив. Пельмень соскользнул с палочки Вана и упал в миску с уксусом, заляпав рубашку журналисту и Полу. Ван побледнел, глаза его забегали, как у преступника при виде полицейских.
– Что с вами? – испугался Пол.
– Ничего.
Возможно, он и был клоуном, но никак не актером.
– Что случилось, Ван? – разволновалась Инь-Инь.
Журналист отложил палочки и утер платком вспотевший лоб. Некоторое время он молчал, переводя взгляд то на Инь-Инь, то на Пола. Потом наклонился через стол и прошептал:
– Вы репортер какой-нибудь иностранной газеты, да? – (Пол отрицательно покачал головой.) – Тогда кто вы?
Инь-Инь вздохнула:
– Это мой хороший друг, Ван. Ты можешь ему доверять.
– Ты давно его знаешь? – Ван скосил глаза на Пола, как будто тот и в самом деле его не понимал.
– Достаточно, – ответила Инь-Инь.
Ей не хотелось ничего объяснять. Ван достал свой мобильник, выключил его и вынул аккумулятор.
– А ваши где?
Пол и Инь-Инь полезли в сумки.
– Выключите и выньте батарейки, – приказал Ван.
– Зачем? – удивилась Инь-Инь.
– На всякий случай. – Глаза Вана тотчас посерьезнели. – Недавно я имел разговор с одним коллегой из провинции Хубэй. Он звонил из офиса нашего филиала. Там тоже проблемы с концерном «Саньлитунь». Он сбрасывает ядовитые отходы в реку, из которой вода поступает в искусственные пруды для разведения рыбы. Так вот, рыба в этих прудах гибнет. Тоннами. Коллега просил меня разузнать, что и как. Всего в окрестностях Иу работают две фабрики «Саньлитуня», а центральный офис концерна находится в Ханчжоу, в часе езды от города.
Ван сделал паузу, словно хотел еще больше подогреть нетерпение слушателей.
– И?.. – не выдержал Пол.
– Мне не дали этого сделать. Запретило пекинское начальство.
– В каком смысле – запретило? – не поверила своим ушам Инь-Инь. Она знала, как Ван относится к распоряжениям начальства.
Ван огляделся. Кроме них, в зале посетителей не было. Повара играли в карты, две официантки смотрели телевизор.
– Мне сказали, что под «Саньлитунь» копать нельзя. Точка. Зайди в Интернет, там о них пишут только хорошее. Производство растет и ширится. Их доля в экономическом секторе увеличивается. Акции стремительно растут. Об остальном ни слова.
– Но почему? – шепотом спросила Инь-Инь.
– Потому что самые крупные акционеры заседают в правительстве и в администрации провинции. Отец нынешнего председателя правления был первым советником самого Дэна Сяопина. У них надежная крыша. Фабрики даже не инспектируются.
– Откуда ты это знаешь?
– От коллеги из Хубэя. У нас строгие законы насчет загрязнения окружающей среды, есть ведомства, которые обязаны за всем этим следить. Все супер. Но это для тех, у кого нет таких связей. Тот же коллега говорил, что еще по крайней мере две провинции имеют проблемы с филиалами «Саньлитуня». А от другого коллеги, который работает в пекинской редакции, я слышал, что жалоб на концерн более чем достаточно, чтобы возбудить против него дело. Но мне запретили расследование. Поэтому я не знаю, что в тех письмах – правда или ложь.
– А можем мы поговорить с вашим коллегой из Хубэя? – осторожно спросил Пол.
– Он больше ни с кем не разговаривает, – ответил Ван. – Переведен в Пекин, где работает в архиве газеты, то есть в подвале.
– Нет ли у вас на примете знакомого адвоката, который согласился бы заняться этим?
– В Иу? – Ван вытаращил глаза на Пола. – Это совершенно невероятно! – Он подозрительно сощурился. – А вы уверены, что хотите этим заниматься?
Инь-Инь тоже перевела взгляд на Пола, но не увидела на его лицо ожидаемого выражения решимости. У рта залегли мягкие складки. Темно-синие глаза подернулись тенью сомнения.
– Нет, – чуть заметно мотнул головой Пол. – Я совсем в этом не уверен. Возмущение отца Инь-Инь понятно. Он хочет найти адвоката, мы должны ему помочь. Это все.
Ван подумал, достал из сумки карандаш, взял салфетку и начиркал на ней два телефонных номера и два имени.
– Это адвокат из Иу, этот, помоложе, из Шанхая. Оба люди не без странностей. Надеюсь, кто-нибудь из них вам поможет. Но о том, откуда у вас их телефоны, – ни слова. Договорились? – Ван быстро взглянул на часы. – Черт, мне пора в редакцию! – Он взял мобильник, вставил в него батарейки и включил. – И помните: всегда вынимайте аккумуляторы!
– Но зачем? – Инь-Инь сама понимала, что ее вопрос звучит наивно.
– Есть вещи, о которых нельзя говорить при включенном мобильнике. Иначе вас могут не только подслушать, но и вычислить.
– Кто?
– Кто? А кто прослушивает меня? Ревнивые мужья, с чьими женами я сплю.
Последнюю фразу Ван произнес так громко, что повара оставили свои карты, а официантки – телевизор и все разом оглянулись в его сторону. Ван улыбнулся, попрощался с Полом и Инь-Инь, выбежал из ресторана и тут же смешался с толпой прохожих.
Пол внимательно посмотрел на салфетку и подвинул ее Инь-Инь. Адвоката из Иу звали Гао Цзиньтао.
– Или мне самому позвонить? – спросил Пол.
– Не знаю, – замялась она.
Пол включил мобильник, но батарея оказалась разряжена. Инь-Инь протянула ему свой, и Пол набрал номер.
Связь была хуже некуда. В трубке что-то пищало, звенело и шуршало, а потом разговор оборвался. Вторая попытка получилась более удачной, но у адвоката не было ни минуты свободного времени. Пол начал было рассказывать о больной женщине, неверном диагнозе и загрязнении воды, но Цзиньтао оборвал его, сказав, что на сегодня у него все занято. Они могут встретиться завтра в девять утра у него в кабинете и там обсудить ситуацию. Пол вопросительно взглянул на Инь-Инь, но та не нашла в себе сил ответить. Тогда Пол подтвердил, что придет, и завершил разговор.
– Все верно? – Он посмотрел в глаза Инь-Инь.
Та кивнула с явным облегчением, что принятие этого решения удалось переложить на него.
– Мы снимем две комнаты в отеле «Великая империя», утром съездим к нему, а вечером – в Шанхай. Идет?
– Но в городе есть и более дешевые отели.
– Я плачу, не волнуйся. Это не так дорого, как ты думаешь.
* * *
Инь-Инь легла в постель, полная недобрых предчувствий, и проснулась посреди ночи от странного звука. Как будто кто-то осторожно открывал дверь или выдвижной ящик. Вокруг стояла непроглядная темень: перед сном Инь-Инь так плотно задернула шторы, что в комнату не проникал ни один лучик. Будильник стоял на полу, накрытый полотенцем, чтобы заглушить свет мигающих на дисплее красных цифр. Тем не менее Инь-Инь не покидало чувство, что в комнате она не одна. Она замерла под одеялом, не осмеливаясь шевельнуться, и стала прислушиваться. Вскоре ей показалось, будто рядом кто-то дышит. Инь-Инь никогда не считала себя трусихой. Она не боялась ни темноты, ни одиночества в своей съемной квартире и нередко прогуливалась одна ночью по улочкам Французского квартала, на что никогда не решилась бы ее соседка Лу.
Но сейчас Инь-Инь затаила дыхание. Вне всякого сомнения, в комнате кто-то шевелился. Но кто это мог быть и чего он от нее хотел? У Инь-Инь не было при себе ничего ценного, кроме разве дорогих наручных часов, подарка Себастьяна в годовщину их знакомства; сейчас они лежали на столе. Были эти звуки каким-то образом связаны с Ваном или их звонком адвокату? Раздался чуть слышный сухой треск, как будто кто-то хрустнул суставами. Инь-Инь лихорадочно соображала, что делать. Можно было притвориться спящей, в надежде, что незваный гость сам покинет комнату. Можно было позвать на помощь, чтобы напугать его и принудить к бегству. Но где гарантия, что в этом случае он не набросится на нее в темноте? Самым правильным было, пожалуй, включить свет, закричать, попытаться пробраться к двери, туда, где она была бы в безопасности. Так или иначе, времени на размышления не оставалось. Инь-Инь чувствовала, как ее накрывает парализующая волна страха.
Она потянулась и подкатилась к краю кровати. Быстро нащупала выключатель на ночном столике, подождала несколько секунд и с силой надавила на кнопку. Света не было. Инь-Инь пронзительно закричала, вскакивая с кровати. На мгновение дверь приоткрылась и темноту прорезал лучик света, а потом снаружи щелкнул замок. Инь-Инь рванулась к двери, но ударилась коленкой о стул и наступила на будильник, порезав пятку. Когда она доковыляла до двери, в коридоре никого не было. Ключ-карта, которую Инь-Инь вложила в специальную щель у входа, чтобы в номере было электричество, валялась на полу. Именно поэтому светильник не зажегся. Инь-Инь вернула карту на место, закрыла дверь на замок и огляделась. Ночной гость не оставил никаких следов. Дорогие наручные часы все так же лежали на столе рядом с мобильным телефоном, записной книжкой и маленькой дамской сумочкой.
Только сейчас Инь-Инь заметила, что дрожит всем телом, пошла в ванную и ополоснулась. Потом взяла мобильник и набрала номер Пола.
– Алло.
Его заспанный голос сразу подействовал на нее успокаивающе. Спустя две минуты Пол, босой, в джинсах и майке, стоял посреди ее комнаты.
– Ты уверена, что ничего не пропало? – озабоченно спросил он.
Инь-Инь сидела на кровати, обхватив руками колени, и дрожала.
– Ты его просто спугнула, поэтому он и не успел взять часы. – Пол поставил будильник на место, сложил полотенце и отнес в ванную.
Инь-Инь рассеянно кивнула:
– Думаешь, он приходил обворовать меня?
– А зачем же еще?
– Не знаю… Может, это как-то связано с Ваном и предстоящим визитом к адвокату?
Пол так и застыл посреди комнаты. Некоторое время он как будто размышлял, а потом решительно тряхнул головой:
– Нет. Не могу себе такого представить. Кому мы нужны? Если ты имеешь в виду «Саньлитунь», то откуда они могли узнать о наших планах? Или подозреваешь своего друга?
– Нет, конечно нет, – испуганно прошептала Инь-Инь.
Ван – ее весельчак, однокашник – не предатель. Кто угодно, только не он.
Инь-Инь вычитала где-то, что в действительности комики – самые печальные люди на свете, и теперь размышляла о том, до какой степени можно обманываться насчет самых близких друзей. Но усталость мешала Инь-Инь довести эту мысль до конца. Так хотелось верить, что Пол прав и ночной визитер был обыкновенным вором.
– Нужно сообщить на ресепшн, – предложил Пол. – Уверен, что в коридорах развешаны видеокамеры.
– Попробуй, – пожала плечами Инь-Инь.
Пол нажал кнопку на телефоне и попросил пригласить дежурного менеджера.
– Чем я могу вам помочь? – пробормотал заспанный голос.
– Это Лейбовиц из восемьсот восемьдесят второго. Скажите, во всех ли коридорах установлены видеокамеры?
– Разумеется. А почему вы спрашиваете?
В мгновение ока менеджер проснулся.
– И камеры работают на запись?
– Да… Но зачем…
– Могу я спуститься и посмотреть, что происходило полчаса назад на восьмом этаже?
– Минуточку, пожалуйста…
На заднем плане послышались голоса, потом кто-то прикрыл ладонью трубку.
– Мне жаль, но я только что узнал, что именно там камера не работала. Записи нет, как видно, технические проблемы.
Инь-Инь почувствовала, что ей снова становится плохо, и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Пол положил трубку, сел на кровать и обнял ее за плечи.
– Если хочешь, я останусь здесь до утра, – предложил он.
– Спасибо, – прошептала Инь-Инь.
Пол принес из номера свое одеяло, погасил свет, бросил на пол диванные подушки и лег. Предложение Инь-Инь устроиться рядом с ней он решительно отклонил, хотя кровать была достаточно широкой. Инь-Инь успокоилась, но долго ворочалась с боку на бок, время от времени вглядываясь в темноту.
* * *
Офис адвоката Гао Цзиньтао располагался на первом этаже неприметного здания в «чулочном» квартале, состоящем сплошь из узеньких петляющих улочек. По их сторонам, один над другим, громоздились магазины и лавки, где в витринах красовались исключительно чулочно-носочные изделия всевозможных видов и расцветок. Очевидно, в Иу их производили в огромном количестве.
Лестничную клетку загромождали велосипеды, ящики и картонные коробки. Звонок не работал. Пол постучался. Гао приоткрыл дверь и долго разглядывал посетителей поверх цепочки, прежде чем впустить.
Офис располагался в тесной двухкомнатной квартирке. На многочисленных полках по стенам, на столах, стульях и даже на полу громоздились кипы бумаг. Кое-где среди них попадались переполненные пепельницы. В помещении стоял запах табака и несвежего чая.
Сам адвокат оказался низеньким тощим мужчиной с желтыми зубами, на вид около шестидесяти лет. В его черной шевелюре блестела проседь. Хищные, похожие на скрюченные когти пальцы плохо вязались с его тщедушным обликом. Стекла круглых очков в черной оправе были заляпаны, китель времен Мао потерт и застиран. Вдобавок ко всему Гао Цзиньтао шлепал по квартире босыми ногами. Первым делом он предупредил гостей, чтобы выключили мобильники и вытащили из них аккумуляторы. Но мобильник Пола все равно был разряжен.
Адвокат расчистил три стула и предложил гостям сесть. Потом достал электрический чайник и три стакана, бросил в каждый по несколько чайных листиков и залил водой.
– Чем я могу вам помочь? – спросил Гао приглушенно-низким голосом и тут же задымил сигаретой.
Пока Пол вводил адвоката в курс дела, тот не спускал с него глаз и постоянно ерзал на стуле, покачиваясь корпусом, как будто имел проблемы с желудком.
– Не знаете ли вы кого-нибудь, кто рискнул бы заняться этим делом? – спросил под конец Пол.
Гао усмехнулся. Пол и Инь-Инь так и не поняли, что его так развеселило.
– Как вам мой офис, молодая госпожа? – обратился адвокат к Инь-Инь, и та на секунду опешила от неожиданности. – Хороший офис, – ответил за нее Гао. – Немного тесноватый, правда, но ведь это ничего? – (Инь-Инь быстро кивнула.) – Когда-то я имел гораздо больше, – продолжал адвокат. – У меня была четырехкомнатная канцелярия с секретаршей и помощником.
Инь-Инь и Пол удивленно переглянулись.
– А также машина, жена…
Адвокат явно не пытался их разжалобить. Тем не менее говорил таким тоном, будто гости прекрасно понимали, к чему он клонит.
– Пока я не взялся защищать интересы трех семей, на землях которых планировалось возвести новый район. Бедные крестьяне обратились ко мне за помощью. Случай был самый простой. Застройщики откровенно нарушали законы Китайской Народной Республики, и я не сомневался, что смогу помочь пострадавшим. Но я недооценил своих противников. Ошибки адвокатов дорого обходятся не только их клиентам, особенно в нашей стране. У застройщиков были хорошие связи, вплоть до партийного руководства провинции, и это свело наши шансы к нулю. – Голос Гао все еще звучал бодро. – Вы уже когда-нибудь пробовали возбудить процесс в Китае?
– Нет, – в один голос ответили Пол и Инь-Инь.
– Но вы знакомы с нашей судебной системой?
– Немного, – солгала Инь-Инь, в жизни не имевшая дел ни с адвокатами, ни с судьями.
Гао вздохнул:
– Тогда я скажу вам одну-единственную вещь: партия выше закона.
– Я знаю, – нетерпеливо отозвался Пол. – Но что это означает в нашем случае?
– То же, что и во всех других: судья зависим. Приговор выносит комиссия, ядро которой составляют партийные кадры. У нас не так, как на Западе. – Гао повернулся к Полу. – Адвокаты также зависимы, в отличие от ваших. Лицензии нам выдают судебные органы, они же их забирают. Мою мне вернули только потому, что я поднял большой шум, дошел до Пекина и подал апелляцию в Верховный суд. Но с тех пор я могу давать только юридические консультации и не имею права представлять чьи-либо интересы в суде. Так что вам повезло.
– Что вы хотите этим сказать? – не понял Пол.
– Потому что в противном случае я был бы обязан доложить о нашем с вами разговоре властям. Это распоряжение касается всех адвокатов провинции Чжэцзян. Правительство хочет быть в курсе всего, что связано с «Саньлитунем»: кто обращался за помощью? Что именно ему было нужно?
– Но почему?
– Точно не знаю. Возможно, именно потому, что для подобных жалоб имеются веские основания.
– И откуда вам известно об этом распоряжении?
– От одного коллеги. – (Инь-Инь и Пол задумались.) – Не забывайте, мы не в Европе, – продолжил адвокат. – Независимость правоохранительных органов для китайца – пустой звук. Еще двадцать пять лет назад у нас вообще не было никакой правовой системы: ни адвокатов, ни нотариусов, ни юридических факультетов в университетах. Сегодня во всей стране насчитывается около двухсот тысяч моих коллег и свыше четырехсот юридических факультетов. Экзамены на должность судьи и адвоката настолько строгие, что их выдерживает лишь каждый десятый. Зайдите в любой книжный магазин – там вы найдете увесистые тома с текстами законов, книги по налоговому, уголовному и другим областям права. Мы достигли большого прогресса, хотя вас это вряд ли утешит. – Гао затянулся сигаретой. – Не поймите меня превратно. Я убежден, что в отношении вас учинена чудовищная несправедливость и вы имеете право на защиту. Но это может дорого обойтись вам. Никто не назовет вам точной цены. Она будет зависеть от многих обстоятельств, потому что в данном случае несправедливость – часть самой системы. Цена может оказаться самой высокой. Подумайте, нужно ли вам это.
Инь-Инь глотнула чая. Стакан приятно согревал руку. Самая высокая цена? Что Гао имеет в виду? В детстве ее преследовал один кошмарный сон, в котором некий злоумышленник отрубал ей кисть правой руки, чтобы нечем было держать смычок. Была ли эта цена для нее самой высокой или речь шла все-таки о жизни? Может, о жизни брата или родителей? Или всей семьи целиком?
– Неужели вы всерьез полагаете, что, затеяв тяжбу с «Саньлитунем», мы подвергаем свои жизни опасности? – спросил адвоката Пол.
Гао не спеша снял очки и несколько раз постучал пальцами по синему сукну мундира, стряхивая пыль.
– Неужели жизнь – самое ценное из того, что у нас есть? – медленно произнес он. – Чтобы уничтожить человека, его вовсе не обязательно убивать. Отнимите у него работу, семью, друзей или доверие его близких. Посейте в его сердце страх. Тот, кто живет в постоянном страхе, платит крайне высокую цену, разве не так? – Он замолчал и вскоре продолжил, поскольку Инь-Инь и Пол не отвечали: – Я никоим образом не отговариваю вас. Просто хочу, чтобы вы лучше представляли себе, за что беретесь.
– Сомневаюсь, возьмемся ли мы вообще…
– И правильно делаете, что сомневаетесь, – перебил Инь-Инь адвокат. – Великая мудрость происходит от великого сомнения, говорил Конфуций. – Гао тихо рассмеялся. – Но, видите ли, вся штука в том, что здесь ничего нельзя предугадать заранее. Все в нашей стране – политика, но даже из этих соображений власть имущие иногда берут сторону справедливости. Кто знает, что за силы сейчас действуют против «Саньлитуня» в Пекине? Самое надежное положение у того, кому терять нечего, и таких у нас немало. Тем не менее в этой провинции вы не найдете поддержки. Разве что в Шанхае. – Гао выдвинул ящик стола, достал оттуда мятую визитку и протянул гостям. Там было то же имя, что Ван написал на салфетке. – Скажите, что от меня, тогда он согласится вас принять. И еще одно: не поддавайтесь первому впечатлению.
* * *
Прежде чем ехать в Шанхай, Инь-Инь и Пол решили заглянуть к Да Луну и рассказать ему о разговоре и с Ваном, и с адвокатом Гао.
В машине оба молчали. У Инь-Инь в голове проносилось столько мыслей, что она не знала, на которой остановиться и какой в первую очередь следует поделиться с Полом. До сих пор у нее не было конфликтов ни с государством, ни с власть имущими. До болезни матери она вообще не знала серьезных забот и не чувствовала себя в чем-либо ущемленной. Поэтому недавний разговор с адвокатом и ночное происшествие в гостиничном номере нагнали на нее страха.
– Думаешь, он не преувеличивает? – спросила она Пола.
– Кто знает, – пожал плечами тот.
– А ты относишь себя к числу людей, которым нечего терять?
– К счастью, нет, – улыбнулся Пол.
– Я тоже.
– Времена, когда я был таким, давно миновали, – серьезно добавил он. Инь-Инь бросила на Пола испуганный взгляд. – Об этом я расскажу тебе позже.
* * *
На усыпанной песком площади стоял сверкающий в лучах солнца черный «фольксваген-пассат». Инь-Инь и Пол переглянулись: такого рода птицы залетали в деревню нечасто. По дороге к дому Да Луна им повстречались двое незнакомых молодых мужчин, которые прошли мимо, не поздоровавшись. В душу Инь-Инь закралось недоброе предчувствие. Посмотрев на Пола, она поняла, что с ним происходит то же. Оба ускорили шаг.
Инь-Инь давно не видела отца таким потерянным. Да Лун сидел на кровати жены и едва кивнул при виде Пола, будто расстался с ним каких-нибудь пять минут назад. Да Лун предложил гостям чая и принес из кухни грязную миску, в которой оказалась шелуха вместо жареных семян подсолнечника.
Пол было раскрыл рот, чтобы рассказать о встречах с Ваном и Гао, но Да Лун перебил его.
– У м…меня были гости, – тяжело выговорил он. – Д…двое сотрудников отдела здравоохранения из Иу.
– И чего они хотели? – удивился Пол.
– Интересовались здоровьем Минь Фан. В…вы кому-нибудь рассказали о ней в городе?
«Ван», – мелькнуло в голове Инь-Инь. Он оказался лучшим актером, чем она думала. Так вот зачем ему понадобилось разыгрывать всю эту комедию с телефонами. Чтобы отправить их с Полом к адвокату и дать возможность представителям власти без помех допросить ее отца.
– Нет, папа, мы никому о ней не рассказывали, – ответила Инь-Инь.
– К…кто тогда?
– Я не знаю. Что тебе говорили те двое?
– Н…не так много. Расспрашивали о болезни мамы. К…как и когда все началось; что она ела и пила, когда заболела; что говорят врачи, как я за ней ухаживаю. Я все им рассказал, достал бумаги из больницы. Но их они почти не смотрели, просто сунули в карманы.
– Ты отдал им ее историю болезни? – Инь-Инь сама испугалась своего голоса.
Да Лун вздрогнул и чуть слышно протянул:
– Да-а-а…
– Они осматривали маму?
– Нет. Даже не подошли к ее кровати. Они ведь не доктора, ничего не понимают в болезнях.
– А о себе они что-нибудь рассказывали?
Да Лун задумался:
– В…в общем, нет. Зато расспрашивали о тебе и Сяо Ху. Чем вы занимаетесь в Шанхае, когда последний раз навещали родителей и где ты находишься сейчас.
– Вы записали их имена? – вмешался в разговор Пол.
– Н…нет. Точно не помню, но, по-моему, они не назвались.
– И что, не оставили ни визиток, ни телефонов?
Старик покачал головой.
– Ты говорил им о ртути, которую обнаружили в организме мамы?
– Нет. Я только спросил их, может ли ее болезнь быть связана с рыбой, которую Минь Фан так любила.
– И что они ответили?
– «Как вам могла прийти в голову такая глупость? – сказали они. – Это совершенно исключено, вода чистая. „Золотой дракон“ производит микстуры и чаи от кашля. Пробы из озера брались не далее как два месяца тому назад».
Инь-Инь молчала. Пол закрыл лицо ладонями и тяжело дышал.
– Предприятия «Саньлитуня» не подлежат никаким проверкам, – заметил он и в двух словах передал Да Луну разговор с адвокатом и Ваном.
– Д…думаете, они меня обманули? – удивленно спросил Да Лун, и Пол кивнул. – К…как и всегда обманывали, – как бы про себя заметил Да Лун. – В…вы поедете в Шанхай к адвокату?
Пол медлил с ответом, несколько раз глотнул чая и растер между пальцев шелуху от семечек. Инь-Инь смотрела на него испуганно.
– Да, – наконец сказал он.
– Р…расскажите ему все и спросите, будет ли он представлять в суде мои интересы. – Да Лун внимательно посмотрел на дочь. – Н…не волнуйся. Я ничего не боюсь, мне терять нечего.
Она хотела возразить, но промолчала. Да Лун был ее отец, и он принял решение. Инь-Инь не осмелилась ему перечить, хотя и знала после беседы с адвокатом Гао, что отец ошибается.
Нечего терять только мертвым.
