Chez Bob
В это трудно поверить, но, когда я попала домой, было всего лишь восемь часов. Я поела корнуолльских крекеров с плавленым сыром «Филадельфия»; посмотрела новости (но выключила телевизор, когда начали показывать горящие от напалма деревья). Почитала «Я и мисс Мэндибл» и послушала «After the Gold Rush». Постирала колготки и пришила пуговицу. Потом поела еще крекеров, а «Филадельфия» у меня кончилась. Я вымучила из себя еще одно предложение про Генри Джеймса («Из слов Джеймса следует не только то, что роман эпизодичен и фрагментарен, но еще и то, что он служит средством для чрезмерного по объему аналитического и философского вторжения самого автора…») и наконец легла спать, но проспала лишь два часа — меня разбудили Боб и Шуг, ввалившись в дом с парой конусов, какими ограждают ремонт дороги, и пакетом горячих булочек из круглосуточной пекарни Катберта. Загадочная женщина так и не явилась с обещанным визитом.
— Ну как, ты уже догадалась, кто она? — спрашиваю я у Норы.
Нора жует крекер «Джекобс» из пачки, откопанной в недрах буфета. Я отсюда чувствую прогорклый запах. Нора нагромоздила волосы в небрежную башню, и мелкие прядки закручиваются у нее на шее, как язычки пламени. Сегодня и у меня, и у нее волосы очень рыжие из-за дождя, который вот-вот пойдет. Ибо мы живем в дождевой туче. Нора говорит, что она костями чувствует ревматическую погоду. Что она — барометр в человеческом облике.
— Узнала ты ее?
— Как ты думаешь, это мучной червь? — говорит она, упорно разглядывая крекер.
Боб и Шуг принялись шумно и неутомимо играть в «Дипломатию». Наконец, мучимые свиняком, они вышли в ночь на поиски батончиков «Марс». Часы у кровати показывали шесть. Не знаю, утра или вечера. Мне было все равно — спать не хотелось абсолютно. Ничего не поделаешь, пришлось писать.
Мадам Астарти решила пообедать пораньше. Она прогулялась до лавочки под названием «Дневной улов», расположенной в переулке неподалеку. Лавочка лежала вдали от проторенных туристских троп и пользовалась популярностью у местных жителей. Это было уютное старомодное заведение с рыбами на кафеле и камином в отдельном зале. Мадам Астарти не сразу поняла, что лавочка изменилась — она теперь называлась «Трескный отец», а интерьер сверкал нержавеющей сталью и голубым пластиком.
— Шерон, мне одну такую и одну такую, — сказала мадам Астарти и, подумав, добавила: — И пожалуй, двойную картошку.
— Поджарок? — предложила Шерон.
— Да, обязательно, — согласилась мадам Астарти.
— Горохового пюре?
— Да-да.
— Маринованного лука?
— Хорошо.
От маринованного яйца мадам Астарти отказалась. Где-то ведь надо провести черту.
Ей выдали заказ на картонном подносике, с пластмассовой вилкой.
— А что у вас тут случилось? — спросила мадам Астарти.
— Новые времена, вот что у нас тут случилось, — ответила Шерон.
Мадам Астарти догадалась, что на заведение пала тень Лу Макарони. Он явно не успокоится, пока не захапает все побережье.
Мадам Астарти ела рыбу и картошку с подносика, сидя на скамье на пирсе. За ней с почтительного расстояния следил желтый пес. Отсюда виднелась часть берега, затянутая бело-синей полицейской лентой, но толпа зевак уже рассосалась — смотреть было больше не на что. Отлив достиг самой нижней точки, и открывшийся пляж был усеян телами разной степени порозовения — точно вареные креветки. Они выглядели как трупы, но мадам Астарти полагала, что трупами они не были.
У места, где отдыхающих катали на осликах, Вик Леггат из муниципального совета вел оживленную беседу с одним из подручных Лу Макарони. «Что это они затевают?» — подумала мадам Астарти. Наверняка ничего хорошего. Она швырнула желтому псу ломтик картошки фри.
— Приписка в бортовом журнале капитана! — объявил Боб, ввалившись домой на рассвете. — Субъект вошел в «пон-фарр», брачный цикл вулканцев. Ты — прекрасная Т’Принг. Потрахаемся?
Я решительно отказалась, и скоро Боб уже спал крепким сном блаженного дурачка.
Мадам Астарти побрела назад по пирсу. «О боже, — подумала она про себя (хотя разве можно „думать про кого-то другого“ в этом смысле?), — кажется, идет непогода». Огромная белая стена тумана двигалась с моря — за ней все было темно и смутно, а перед ней солнце все так же безмятежно посылало свои лучи на пляж и на тела отдыхающих. Кое-кто из них уже заметил тучу и вскочил в тревоге. Она казалась неким зловещим созданием из фильма ужасов — огромным чудовищем, пожирающим все подряд. Завыла туманная сирена — мадам Астарти костями ощутила глубокую, сотрясшую все ее существо вибрацию. Кажется, в Шотландии туманную непогоду называют «хар». Мадам Астарти когда-то ездила в Шотландию с парнем по имени Скотт. Он вел себя как последняя скотина. Скот по имени Скотт. Ха-ха-хар.
— Мокрая рыба! — крикнул Боб во сне и принялся безудержно хохотать.
Он хохотал до тех пор, пока я не придушила его подушкой.