Глава 25
Мы с Дэном решаем посидеть в ресторанчике, специализирующемся на буррито, неподалеку от его нынешней работы. Свободных мест почти нет, если не считать нескольких смехотворно высоких табуретов перед витриной. Мы взгромождаемся на них и некоторое время сидим молча, глядя на машины, едущие по Стоукс-Крофт в сторону центра. Пытаюсь мысленно собрать в кучку все события дня, чтобы хоть как-то понять, что произошло, но в голове полнейшая каша, и я в состоянии лишь снова и снова прокручивать в памяти самые яркие моменты: поцелуй Джоди с тем хмырем и гнев Мэтта. Ощущаю подступающую панику, поначалу легкую, но стремительно нарастающую, точно какой-то пугающий предмет, замеченный краем глаза: у меня не хватает мужества заставить себя взглянуть на него в упор. Размякший буррито обвисает у меня в руке, водянистая начинка вытекает в корытце из переработанного картона. Джоди проводила его до двери и поцеловала на прощание. А где при этом был Сэм? Где был мой мальчик? Они заберут его у меня?
Самым краем сознания я отмечаю, что Дэн уныло ковыряет свою порцию, как и я, погруженный в какие-то невеселые мысли. Надо бы спросить его, что случилось, но я слишком погряз в собственных несчастьях. Для прохожих мы с ним, наверное, являем собой то еще зрелище. Этак, того и гляди, кто-нибудь из персонала подойдет к нам и, похлопав по плечу, укажет на знак «Убедительная просьба не впадать в экзистенциальную тоску перед витриной».
В конце концов я все же обращаюсь к нему:
– У тебя все в порядке? Беспокоишься из-за работы?
– Нет, работа меня не беспокоит, всегда подвернется не одно, так другое.
– А что тогда?
– Думаешь, Эмма снова уедет?
– Буду очень удивлен, если нет.
И немедленно понимаю, что это не тот ответ, который он хотел услышать.
– Очень жаль, – произносит он чуть слышно.
И тут, с опозданием почти в два десятка лет, до меня наконец доходит.
– Дэн. – Я делаю паузу, и он медленно поворачивается ко мне. – Ты что, влюблен в мою сестру?
Он делает глоток диетической колы и устремляет взгляд за окно, на огромный рисунок Бэнкси на другой стороне улицы.
– Ну разумеется. С тех самых пор, как встретил ее.
– Но почему ты мне не сказал?
– Ох, приятель, я пытался. Но ты не хотел этого слышать.
Он прав. Я всегда был так занят своей собственной драмой, что не замечал происходящего с ним. А ведь на моем месте кто угодно уже бы догадался: на протяжении последних десяти лет он лайкал все до единой фотографии, которые она выкладывала на «Фейсбуке» и в «Инстаграме», и постоянно о ней спрашивал. Это он подбивал меня позвонить ей по «Скайпу». А уж в каком восторге он был, когда она как снег на голову свалилась в его квартиру – лишь для того, чтобы постоянно пропадать где-то. Эффектные появления удавались ей всегда, но подлинный ее конек – это исчезновения.
Входная дверь распахивается, и молодой папаша придерживает ее, чтобы его спутница могла втолкнуть в зал детскую коляску. Она кое-как пробирается через заставленный табуретами пятачок перед входом, бесконечно улыбаясь и извиняясь. Папаша лучезарно улыбается девчушке, сидящей в коляске. Все трое направляются к прилавку – образцовая семья. Мы с Дэном провожаем их взглядами, потом возвращаемся к нашей остывшей неаппетитной еде.
– Прости меня, Дэн.
– У тебя своих проблем было полно. И до сих пор полно, судя по всему.
– Угу.
– С той женщиной? Изобел?
– Нет. Это была ошибка. Я пока не готов двигаться дальше. А вот Джоди, похоже, да. Я видел, как Ричард сегодня рано утром выходил из ее дома.
– А-а. А ты с ней поговорил? Спросил, что происходит?
– Пока нет.
– Почему?
– Потому что я не хочу знать ответ.
– Гм. Мне знакомо это чувство.
Я ужинаю, когда звонит телефон. Времени шесть часов, я смотрю новости, капая лапшой на чистый, под дубовый паркет, пол Дэна. Проверяю входящий номер. Это Джоди.
– Привет, Джоди. У меня полный рот лапши, сейчас прожую, погоди минутку.
Но она не слушает.
– Алекс, с Сэмом беда.
Судя по голосу, она в панике. Опускаю миску на кофейный столик и выпрямляюсь, не вставая с дивана.
– Что с ним? Что случилось?
– Это та ваша игра, у него там что-то произошло.
Выдыхаю с облегчением. Это не несчастный случай. Он не в реанимации. Потом меня охватывают досада и злость – если это всего лишь игра, какого черта она подняла такую панику? Надо же было так меня напугать.
– Так, успокойся, что случилось? Она «рухнула» или еще что-нибудь в этом роде? Ничего страшного. Он не…
– Нет, дело не в этом. Ты же знаешь, что он принял в друзья брата Оливии и его приятелей? Что-то произошло. Думаю, они разрушили его замок. Алекс, он лежит на кровати в полном ступоре, ничего не говорит, только смотрит в одну точку. Алекс, мне страшно.
– Я еду.
Я слышал про такие вещи. Люди с аутизмом, когда с ними происходит что-то такое, что выше их сил, намного выше их сил, иногда просто отключаются. Это защитный механизм, способ заслониться от мира. Кто-то из родителей нашей группы на одном из собраний сказал: это все равно что выключение и перезагрузка для компьютера. Но с Сэмом такого никогда не случалось. Ни на секунду не задумываясь, сажусь в машину и еду к ним.
Щелк – и память переносит меня назад. Вспоминаю, как однажды Джоди позвонила мне на работу из травмпункта: Сэм упал с подлокотника кресла и ударился головой о холодный и твердый кафельный пол на кухне. У меня была встреча с клиентами, но я сорвался и поехал к ним. В таких ситуациях мир сжимается, пока не превратится в туннель от тебя до родного человека. В случае с Сэмом все еще усугубляется тем, что его может вывести из равновесия ерундовейшая царапинка, малейшая шишка – так сильно он боится боли. Другие мальчишки, упав, поднимаются и отряхиваются как ни в чем не бывало; для Сэма же ободранная коленка – серьезная травма. Что уж говорить о поездке в больницу с кровотечением.
Вскоре я уже паркуюсь на нашей улице. Стою на крыльце. Барабаню в дверь. Джоди открывает, вид у нее измученный и растерянный.
– Он наверху. Я не знаю, что делать. Может, вызвать врача?
– Сейчас я посмотрю.
Поднимаюсь по лестнице, вхожу в его комнату. Там царит мертвая тишина. На экране застыла картинка из игры, но, кроме горной гряды вдалеке на противоположной стороне от нашего замка, ничего не видно. Смотрю на кровать. На ней, сжавшись в комочек, лицом к стене лежит Сэм. Его широко открытые глаза застывшим взглядом смотрят прямо перед собой, в лице ни кровинки. Обычно такой беспокойный и не находящий себе места, он сейчас совершенно неподвижен, руки крепко обнимают подтянутые к груди колени. Это зрелище немедленно воскрешает в моей памяти другую картину из далекого прошлого. Образ еще одного безжизненно лежащего мальчика. Я усилием воли задвигаю его подальше на задворки сознания.
– Сэм? Сэм, это папа.
Ни намека на отклик. Я зачем-то кладу руку ему на лоб: очевидно, по въевшейся родительской привычке. Проверить температуру, дать жаропонижающее. Лоб у него прохладный, но не холодный. Моя рука на миг задерживается у его губ, и где-то в глубине души меня охватывает облегчение, когда я ощущаю на пальцах теплоту его дыхания.
– Сэм, что случилось?
У двери в комнату стоит Джоди. Волосы у нее стянуты в хвост, вокруг глаз разводы смазанной туши Она кладет руку мне на плечо, и я на секунду накрываю ее своей, прежде чем застенчиво отпустить.
Мы выходим в коридор. Небольшое окошко на лестничной площадке приоткрыто, и с улицы доносится шум машин.
– Что будем делать? – спрашивает она.
– Думаю, стоит пока оставить его в покое, он должен сам с этим справиться. Я, наверное, посижу с ним. Загляну пока в игру, разберусь, что там случилось.
– У меня на телефоне пропущенный звонок от мамы Оливии. Я, наверное, заскочу к ней, вдруг она знает, что произошло. Ты точно уверен, может, все-таки вызвать врача?
– Посмотрим. Пока не надо.
– Мне страшно.
– Я знаю.
Возвращаюсь в комнату и присаживаюсь на край кровати. Потом кладу ладонь Сэму на спину, чтобы дать ему понять, что я с ним, я рядом, но это все. Я рядом. Все так же неподвижно глядя перед собой, он моргает.
Поворачиваюсь к монитору и беру джойстик.
Едва я разворачиваюсь лицом к замку, как немедленно вижу, что произошло. Здание почти полностью разрушено. Изгородь большей частью уцелела, но от нашего творения остался лишь призрачный силуэт. Двух этажей нет, нижние уровни разворочены и превратились в груды блоков. Башни скрюченными костяными пальцами торчат в небо. Я замечаю в земле вокруг фундамента глубокие ямы. Тот, кто это сделал, использовал ТНТ, игровую взрывчатку. Они уничтожили замок намеренно. Чувствую себя последним дерьмом. Меня не было рядом в нужный момент, чтобы предотвратить это или хотя бы поддержать моего сына, когда он обнаружил катастрофу. Меня не было рядом.
– Ох, Сэм, – говорю я. Ноль реакции. – Сэм, мы можем построить его заново. Мы справимся. Ты – отличный строитель.
Не очень понимая, что делать, я принимаюсь расчищать площадку вокруг замка и засыпать ямы землей. Очень скоро становится понятно, что без инструментов не обойтись, и я направляюсь в развалины, чтобы проверить, уцелели ли наши сундуки. Они не уцелели, но вокруг валяются кое-какие из наших вещичек: кирки, еда, мотыги, несколько буханок хлеба. Негусто. Негусто для многих недель работы. Работы, которую мы с Сэмом проделали вместе. Потом я вспоминаю Сокровища Короны, спрятанные в нашем тайнике. Бросаюсь в соседний зал и принимаюсь лихорадочно копать под заветной половицей. Сундук оказывается на месте, никто его не тронул, и все его содержимое цело и невредимо.
Внизу негромко открывается и закрывается входная дверь. Джоди на цыпочках поднимается по лестнице и входит в комнату.
– Я поговорила с мамой Оливии. По всей видимости, Сэм принял приглашение в друзья от брата Оливии, Гарри, и его приятелей и пригласил их в игру. Судя по всему, пока Гарри ненадолго вышел из игры, они слегка разошлись и заложили бомбы или что-то в этом роде. Она говорит, они были уверены, что это замок Гарри. Он явно очень расстроен. Хочет прийти и извиниться перед Сэмом.
– Думаю, в ближайшее время этого делать не стоит.
– Оливия тоже расстроена.
– Она ни в чем не виновата.
– Он что-нибудь сказал?
– Нет. Это все из-за меня, Джоди. Я затеял это все как большой совместный проект, и теперь… теперь у меня такое чувство, что это моя вина. Я возлагал на эту затею так много надежд.
– Ты ни в чем не виноват. Он любит эту игру, только о ней и говорит. До сегодняшнего дня все было отлично. Я видела, как он играл с тобой через Интернет. Ему это нравится.
Мы молча сидим на кровати рядом с нашим сыном, погруженный каждый в свои невеселые мысли. Трое в одной крохотной комнатушке со сломанными игрушками и изорванными постерами на стенах, члены одной семьи, собравшиеся вместе и в то же самое время невообразимо далекие друг от друга, точно разные галактики. Я хочу что-то сказать, но на ум ничего не приходит, ничего такого, что могло бы ее поддержать, дать надежду или хотя бы немного развеселить. Ровным счетом ничего.
Потом, примерно через полчаса, если не больше:
– Выключи игру.
– А? Сэм? – вскидываюсь я.
– Выключи ее, – повторяет он.
Джоди подходит к нему, чтобы обнять, но он лишь еще больше сжимается в комок. Мне вдруг вспоминается сцена из «Чужого», где Джона Херта привозят с корабля инопланетян с присосавшимся к нему лицехватом – а когда лицехвата пытаются удалить, камера фокусируется на его хвосте, который бесшумно обвивается вокруг шеи Херта. Джоди убирает руку.
– Я сохранюсь, – говорю я.
– Выключи ее, – говорит он снова. – Мне все равно. Мне все равно.
– Но… – начинаю было я.
– Она мне не нужна. Я никогда больше не буду в нее играть.
– Но, Сэм, мы можем все исправить.
– Я не хочу. Они пришли и разрушили замок, а я его строил. Люди все время все портят.
Снизу доносится какой-то шум. Мы предполагаем, что это Оливия пришла извиниться. Но это оказывается Эмма.
– Эй? – кричит она с лестницы.
– Поднимайся сюда, – отзывается Джоди.
Эмма плетется по ступенькам и нерешительно останавливается на пороге.
– Дэн сказал, что-то случилось с Сэмом. Я проезжала мимо и решила заскочить. Все в порядке? Привет, Сэм.
– Мальчишки испортили его игру, – поясняет Джоди.
– О нет! – театрально ужасается Эмма.
Ее появление, шумное и бесцеремонное, кажется почти невыносимо назойливым, но оно развеивает дурной морок этого дня. Сэм принимается ерзать, пытаясь расцепить руки и ноги.
– Я больше никогда не захочу играть, – говорит он.
– Мальчишки – поганцы, – соглашается Эмма. – Ты, разумеется, совсем не такой, зато почти все остальные – такие. Я стараюсь никогда с ними не связываться. Они вечно все портят.
Сэм мрачно кивает. Но он сейчас не в том настроении, чтобы его можно было развеселить. Он снова поникает на кровати и закрывает глаза.
– Сокровища Короны не тронули, – говорю я ему.
– Мне все равно, – следует ответ.
Поздно вечером я сижу на своей дешевой кровати в своей крохотной комнатушке в квартире Дэна. Там нет ничего, совершенно ничего ни от меня, ни от моей жизни, лишь кучка одежды и фотография, прислоненная к компьютеру Дэна, – та самая, на которой мы с Джорджем улыбаемся перед входом в кафе, и впереди у нас вся жизнь – ну или, во всяком случае, так мы тогда думали.
А на самом деле времени у нас уже практически не оставалось, и вот я опять здесь один. Забавно, как несчастье способно переносить тебя обратно, соединяя определенные точки твоей жизни, – воспоминания сыплются, как печальные фотографии из старого порванного альбома. Я думал, что нашел для нас с Сэмом островок безопасности, но ошибался. Что я вообще могу для него сделать, если я здесь, а он там? Ему нужна стабильность, а я не в состоянии построить ее для него из каменных блоков и сундуков, которые существуют только на экране. Я и для себя-то самого никакой стабильности создать не в состоянии, что уж говорить про Сэма. Безопасности нет нигде, это я усвоил накрепко. Это урок, который каждый родитель хочет отсрочить для своего ребенка насколько возможно. Но если слишком затянуть, жизнь все равно найдет способ наглядно это показать.
