В большом королевском зале для совещаний собрались четверо. Принц Хампердинк, его наперсник граф Рюген, его отец, дряхлый король Лотарон, и королева Белла, его злая мачеха.

Формами королева Белла напоминала клубнику. А цветом малину. Все в королевстве ее обожали, а за короля она вышла задолго до того, как он понес околесицу. Принц Хампердинк был тогда еще ребенком, не знал иных мачех, кроме сказочных и злых, поэтому Беллу так и называл – или «З. М.» для краткости.

– Так, – сказал принц, когда все собрались. – На ком мне жениться? Выберем невесту, и дело с концом.

– Я думаю, Хампердинку пора подыскать невесту, – промолвил дряхлый король Лотарон. Не столько промолвил, сколько пробубнил: – Я бубаю Хамбубубу бубубу небубу.

Все, кроме королевы Беллы, давно бросили вникать в его слова.

– Вы совершенно правы, мой дорогой, – сказала она, погладив его по рукаву.

– Что он сказал?

– Что та, кого мы выберем, пройдет свой жизненный путь подле громоподобно красивого принца.

– Передай ему, что он тоже неплохо выглядит, – отвечал принц.

– Мы только что сменили кудесника, – объяснила королева. – Поэтому король так поздоровел.

– Вы уволили Магического Макса? – спросил принц Хампердинк. – Я думал, других не осталось.

– Мы нашли еще одного в горах – совершенно замечательный. Старый, конечно, но на что сдался молодой кудесник?

– Скажи ему, что я сменил кудесника, – вмешался король Лотарон. Получилось так: – Скабу бубу бубубу кудебу.

– Что он сказал? – осведомился принц.

– Что человеку твоего положения не пристало жениться на любой принцессе.

– Не поспоришь, – не стал спорить принц Хампердинк. И вздохнул. Глубоко. – Значит, видимо, Норина.

– С политической точки зрения – идеальный брак, – согласился граф Рюген.

Принцесса Норина была из Гульдена, что лежал за Флоринским проливом. (В Гульдене говорили иначе: там Флорин располагали по ту сторону Гульденского пролива.) Оба королевства вряд ли протянули бы столько веков, не воюй они вечно друг с другом. Между ними случились Оливковая война, Тунцовая размолвка, чуть не разорившая обе страны подчистую, Католический конфликт, совершенно их обанкротивший, а вслед за ним Изумрудные разногласия, в ходе которых оба государства снова разбогатели – в основном потому, что ненадолго объединились и взялись грабить всех остальных в пределах морской досягаемости.

– Я вот только не знаю, как у нее с охотой, – заметил Хампердинк. – Нрав – дело десятое, но орудовать кинжалом пусть умеет.

– Я видела ее несколько лет назад, – сказала королева Белла. – Прелестна, но едва ли мускулиста. По-моему, она чаще вышивает, чем действует. Но прелестна – это да.

– Кожа? – спросил принц.

– Беловатая, – сказала королева.

– Губы?

– Количество или цвет?

– Цвет, З. М.

– Розоватые. И щеки тоже. Глаза крупноватые, один голубой, другой зеленый.

– Хм… – сказал Хампердинк. – А фигура?

– Гитарноватая. Одевается роскошновато. И конечно, славится на весь Гульден крупнейшей в мире коллекцией шляп.

– Ну давайте позовем ее на какой-нибудь государственный праздник и поглядим, – сказал принц.

– Вроде в Гульдене была принцесса подходящего возраста? – встрял король. Получилось так: – Бубу в Гульбубу бубу буцесса бущего бубуста?

– Никогда-то вы не ошибаетесь, – улыбнулась королева Белла, глядя в слепнущие глаза своего властелина.

– Что он сказал? – осведомился принц.

– Что мне надлежит сегодня же отправиться в Гульден с приглашением, – ответила королева.

И так начался достославный визит принцессы Норины.

Происходит следующее: королева Белла пакует почти весь свой гардероб (11 страниц) и едет в Гульден (2 страницы). В Гульдене она распаковывает гардероб (5 страниц) и вручает приглашение принцессе Норине (1 страница). Принцесса Норина принимает приглашение (1 страница). Затем принцесса Норина пакует всю свою одежду и шляпы (23 страницы), после чего принцесса и королева вместе возвращаются во Флорин на ежегодное празднование основания Флоринбурга (1 страница). Они прибывают в замок короля Лотарона, и принцессу Норину провожают в ее покои (¹/₂ страницы), где она 12 страниц распаковывает одежду и шляпы, которые паковала полторы страницы назад.

Ужинали в Большом зале. Обычно все питались в столовой, но для столь торжественной трапезы столовая была маловата. Столы выставили по центру Большого зала, где даже летом было зябко, а меж парадных и прочих дверей гуляли сквозняки. Порывы ветра временами достигали ураганной силы.

В тот вечер события развивались более или менее по плану: постоянно свистели ветра, слуги то и дело вновь зажигали погасшие свечи, дрожали дамы, одетые посмелее. Но принца Хампердинка холод не смущал, а во Флорине дела обстояли так: коли принц не смущается – и тебе нечего.

В 20:23 Флорин и Гульден готовы были заключить долговечный альянс.

В 20:24 два государства застыли на пороге войны.

А случилось вот что: в 20:23:05 приготовились подать основное блюдо. Основным блюдом была эссенция поросенка в коньяке, а на пятьсот гостей ее требуется очень много. Дабы ускорить подачу, распахнули огромные двустворчатые двери из кухни в Большой зал. Двери эти располагались в северной стене. Дальше они так и стояли открытыми.

За двустворчатыми дверьми, что вели в винный подпол, приготовили вино, уместно дополнявшее эссенцию поросенка в коньяке. В 20:23:10 двери распахнулись, дабы винные подавальщики быстренько вынесли едокам бочонки. Отметим, что двери эти располагались в южной стене.

Едва они распахнулись, в зале поднялся необычайно сильный боковой ветер. Принц Хампердинк ничего не замечал, ибо шептался с гульденской принцессой Нориной. Они сидели щека к щеке, и его голова почти исчезла под ее широкополой аквамариновой шляпой, которая чудесно подчеркивала изысканный тон обоих ее крупноватых глаз.

В 20:23:20 в зал с некоторым опозданием вступил король Лотарон. Он вечно опаздывал уже много лет, и истории известны случаи, когда люди, не дождавшись его, помирали с голоду. В последнее время, однако, трапезы стали начинать без короля – его это не обижало, кудесники все равно запретили ему трапезничать. Король вошел через Королевские двери – громадные врата на петлях, куда никому больше не дозволялось ступать. Чтоб их открыть, призывали нескольких дюжих слуг. Немаловажно, что Королевские двери всегда располагались в восточной стене любого помещения, ибо король обретается ближе всех к солнцу.

Дальнейшее описывали как норд или зюйд-вест – в зависимости от того, где сидел говорящий, когда поднялся ветер, – но все единогласно утверждали, что в 20:23:25 в Большом зале было довольно ветрено.

Почти все свечи погасли и упали, о чем надлежит помянуть лишь затем, что некоторые, еще горя, опрокинулись в керосин (керосиновые плошки расставили по пиршественному столу, дабы возжигать эссенцию поросенка в коньяке). Со всех сторон на тушение огня сбежались слуги, и поработали они на славу, если учесть, что по залу туда-сюда летали всякие предметы – веера, шарфы и шляпы.

Особенно шляпа принцессы Норины.

Шляпа улетела к стене, где принцесса подхватила ее и поспешно водрузила на голову. Случилось это в 20:23:50. Слишком поздно.

В 20:23:55 принц Хампердинк с ревом вскочил, и жилы у него на шее вздулись тросами. В зале кое-где еще полыхало пламя, и краснота огня сгустила красноту побагровевшего принцева лица. В эту минуту он походил на горящий бочонок. Он открыл рот и сказал гульденской принцессе Норине четыре слова, что привели два государства на грань военного конфликта:

– Мадам, катитесь вон колбаской!

И с этими словами отбыл. На часах было 20:24.

Принц в негодовании вылетел на балкон и сверху обозрел царящий в зале хаос. Кое-где еще красным горели пожары, поток гостей утекал в двери, а принцессу Норину, в шляпе, но без чувств, слуги уносили подальше с глаз.

Королева Белла наконец догнала принца – тот выбежал на балкон, явно не владея собой.

– Жалко, что ты выступил так прямолинейно, – заметила королева.

Принц развернулся к ней:

– Я на лысой принцессе не женюсь, и дело с концом!

– Никто бы и не знал. Она даже спит в шляпах, – объяснила королева Белла.

– Я бы знал! – вскричал принц. – У нее в черепушке свечи отражались – ты видела?

– Но с Гульденом все так хорошо складывалось, – сказала королева принцу и графу Рюгену, который тоже вышел к ним.

– Забудь про Гульден. Я его как-нибудь потом завоюю. Давно собирался, еще с детства. – Он шагнул к королеве ближе. – Если у тебя лысая жена, люди втайне над тобой смеются. Спасибо, только этого мне не хватало. Кого-нибудь другого поищи.

– Кого?

– Да кого-нибудь. Пускай будет красивая, а больше ничего не надо.

– У этой Норины нету волос, – приковыляв к ним, пропыхтел король Лотарон. – У эбу Нобубу бубу вобу.

– Спасибо, что заметили, мой драгоценный, – отвечала королева Белла.

– Я думаю, Хампердинку не понравится, – сказал король. – Бумабу Хамбубуку не побубу.

Тут вперед выступил граф Рюген:

– Вы хотите красавицу. А если она простолюдинка?

– Чем люди проще, тем оно лучше, – отвечал принц Хампердинк и зашагал по балкону взад-вперед.

– А если не охотится? – продолжал граф Рюген.

– Да пусть хоть грамоты не знает, – ответил принц. Он вдруг остановился и повернулся к ним. – Я вам скажу, чего хочу, – начал он. – Я хочу такую красавицу, что как увидишь, сразу скажешь: «Ух ты, а этот Хампердинк ничего себе парень, раз такую жену отхватил». Обыщите страну, обыщите весь мир, только найдите мне ее.

Граф Рюген лишь улыбнулся.

– Уже нашли, – сказал он.

На заре два всадника придержали коней у вершины холма. Граф Рюген скакал на великолепном черном жеребце – огромном, прекрасном, могучем. Принц взял одну из своих белорожденных. Подле нее графский жеребец смотрелся тяжеловозом.

– Она по утрам развозит молоко, – сказал граф Рюген.

– И она взаправду, без сомнений, без малейшей ошибки красива?

– Когда мы встречались, она была грязновата, – признал граф. – Но многообещающая – нет слов.

– Молочница… – Принц покатал слово на шершавом языке. – Даже не знаю, подойдет ли она мне, пусть даже красавица из красавиц. А вдруг люди станут хихикать? Мол, на большее меня не хватило.

– Возможно, – согласился граф. – Если хотите, не станем ждать и вернемся во Флоринбург.

– Да уж приехали, – сказал принц. – Можно и подож… – И тут он осекся. – Я ее беру, – наконец выдавил он.

Под холмом медленно ехала Лютик.

– Пожалуй, хихикать никто не станет, – сказал граф.

– Надо за ней поухаживать, – сказал принц. – Оставь нас на минутку. – И он грациозно спустился на белорожденной с холма.

Лютик в жизни не видала таких огромных коней. И таких ездоков.

– Я твой принц, и ты выйдешь за меня, – проинформировал ее Хампердинк.

– Я ваша подданная, – прошептала Лютик, – и я отказываюсь.

– Я твой принц, и ты не можешь отказаться.

– Я ваша верная подданная и только что отказалась.

– Откажешься – умрешь.

– Ну убейте меня.

– Я твой принц, я довольно недурен… и ты скорее умрешь, чем выйдешь за меня? Это почему так?

– Потому что, – сказала Лютик, – в браке бывает любовь, а мне такие забавы плохо удаются. Я один раз попробовала, но вышло нехорошо, и я поклялась больше никого не любить.

– Любовь? – переспросил принц Хампердинк. – Кто говорит о любви? Еще не хватало. Я ни слова о любви не сказал. Слушай, дело такое: флоринскому престолу нужен наследник. Это я. Когда мой отец умрет, будет не наследник, а король. Это тоже я. И тогда я женюсь и буду делать детей, пока не родится сын. В общем, можешь выйти за меня, стать самой богатой и влиятельной женщиной на тысячу миль окрест, на Рождество раздавать индюшек и подарить мне сына или в самом ближайшем будущем умереть мучительной смертью. Выбирай сама.

– Я никогда не полюблю вас.

– Да мне и не надо.

– Тогда можно и пожениться.