23

На следующий день Марианна не осмелилась пойти к Паскаль и Эмилю, как обещала. После полуденной смены она принялась беспокойно расхаживать взад-вперед по своей «раковине». Рыже-белый кот сидел на подоконнике и наблюдал за ней. На миг в фигурном зеркале над комодом перед Марианной предстало собственное отражение. Она была некрасивой. Она была нестильной. Всего-то старушка среди чужих людей. А как странно все получилось с этим… как его… Янном. Его зовут Янн.

Когда она вспомнила его лицо, тепло его сильной руки, сердце у нее как будто упало и покатилось куда-то в пятки; ничего подобного она никогда не испытывала, это было одновременно сладостное и мучительное чувство, словно в груди у нее лопались пузырьки.

— А что я здесь, собственно, делаю? — тихо спросила она пустоту.

Прежнее желание умереть превратилась во что-то иное, куда более банальное: она убежала. Удрала. Не пора ли позвонить Лотару и сказать…

«Надеюсь, он считает, что меня нет в живых».

Что ей ему сказать? «Я больше не вернусь»? «Я хочу развестись»? А потом? Так и будет работать кухаркой в ресторане, пока совсем не состарится, так что уж и кастрюлю поднять не сможет? Рядом с подругой-ведьмой, которая то и дело забывает, кто Марианна такая. И все-таки было так приятно слышать родной язык и говорить на родном языке.

Марианне очень хотелось, чтобы у нее была подруга, чем-то похожая на Грету Кёстер; Марианна глубоко сожалела о том, что не доверяла Грете так же безраздельно, как та ей. Но кто знает, может быть, такова дружба, самый терпеливый род любви? Грета никогда не донимала Марианну бестактными расспросами, она приняла как данность, что Марианна не открывает своих истинных чувств. Она ценила Марианну как слушательницу и ни разу не пыталась убедить ее в том, что ей надо уйти от мужа. «Если кто-то мучается, но в своей жизни ничего менять не хочет, значит ему это нужно», — вот и все, что она однажды сказала Марианне по поводу ее брака. Марианна обиделась и ответила на это, что все, мол, не так просто, как кажется. Она хотела объяснить Грете, почему год за годом откладывала уход от мужа, от добровольно взятых на себя страданий. Но потом все эти объяснения стали казаться скучными и ненужными даже ей самой.

Марианна недовольно подергала себя за волосы. Это же не прическа, это какая-то солома! Она открыла платяной шкаф и провела ревизию своего скудного гардероба: несколько футболок и дешевых блузок из «Антрмарше», две пары простых штанов и хлопковое белье, кеды и две ночные рубашки с высоким воротом.

Марианна стала рассматривать в зеркале свое лицо и следы, оставленные на нем годами. Вертикальную складку над переносицей. Морщины вокруг глаз. Морщины в уголках рта. Бесчисленные веснушки, к которым лучше было не слишком приглядываться, а то еще окажется, что это пигментные пятна. А шея, ах, шея…

Ничего не поделаешь: она состарилась. Но точно ли состариться — значит уже не пытаться сделать себя чуточку красивее?

Спустя час Марианна, взволнованная, как школьница, сидела в парикмахерской Мариклод в Понт-Авене. Ей и в голову не могло прийти, что привели ее сюда эти странные пузырьки сладкого беспокойства.

Мариклод запустила пальцы в длинные, полуседые волосы Марианны, оценивая, насколько они густые и здоровые.

— Вы только придайте им форму, — робко попросила Марианна.

— Гммм. По-моему, лучше уж все радикально поменять. Боже мой, да и давно пора, — пробормотала парикмахерша, подозвала свою ученицу Юму и дала ей какие-то указания так быстро, что Марианна не поняла ни слова. Втайне Марианна надеялась, что не выйдет из салона с такими же крутыми рыжими локончиками, что и у самой Мариклод; Мариклод походила с ними на свою болонку Люпена, который с царственным видом сидел в элегантной корзинке возле кассы, на некоем возвышении.

Марианна закрыла глаза.

Когда она спустя час снова открыла глаза, Юма как раз сушила феном ее волосы, уложенные совсем по-новому. Рядом с ней Мариклод выбирала вшей из волос у местного крестьянского мальчишки. Одновременно она беседовала с Колетт, которая сидела в соседнем кресле, ожидая, когда ей подровняют белоснежное длинное каре. Утонченно-светская владелица художественной галереи на сей раз пришла в бледно-красном костюме, белых перчатках из кожи питона и открытых белых лодочках с ремешком на пятке. Встретившись глазами с Марианной, она подняла бокал с «Беллини».

— Вы выглядите просто изумительно! Надежно же вы скрывали свою красоту! — воскликнула она, а потом добавила, обращаясь к Мариклод: — Ей надо чего-нибудь выпить.

Когда Марианна как следует рассмотрела себя в зеркале, сердце у нее в груди словно подпрыгнуло от счастья. Ее грязно-серая грива исчезла, вместо этого ее украшала изящная длинная стрижка, волосы цвета невыдержанного коньяка легкими прядями спускались до подбородка. Юма сумела так уложить волнистые волосы Марианны, что теперь они подчеркивали изящные очертания ее лица, похожего на сердечко. Лизанн еще придала правильную форму ее бровям, но, когда она выщипывала отдельные волоски, у Марианны от боли выступили слезы. И когда подкрашивали ресницы, у нее защипало глаза.

Мариклод подошла поближе к Юме и, прищурившись, критически оглядела Марианну.

— Чего-то не хватает, — сказала она и поманила ее в кресло визажистки Лизанн. Марианна решила, что все выходит одновременно смешно и чудесно. Она отпила большой глоток «Беллини», который ей принесла Юма. Шампанское ударило ей в голову. Мир сделался неожиданно ярким.

Когда Лизанн закончила и поднесла ей зеркало, Марианна решила, что ей нравятся ее новые глаза. И рот. А остальное… Ее новая внешность не соответствовала тому, как она себя чувствовала. Несколько недель тому назад она казалась себе полумертвой. А теперь ощущала себя… на сорок. Или на тридцать. Какой-то другой. И немного навеселе.

Марианна спросила у Лизанн, как бороться с морщинами.

— Днем — дневной крем, вечером — вечерний, а ночью — любовник, — кокетливо пропищала Лизанн. — Или наоборот. Два любовника и один крем.

Когда Марианна оплачивала счет, Мариклод добавила:

— Вашему поклоннику наверняка понравится.

— Моему… кому?

— Или мужу.

Парикмахерша бросила взгляд на правый безымянный палец Марианны, но белая полоска уже исчезла, ведь руки загорели, недаром она каждый день подолгу бывала на солнце.

— Je ne comprends pas, — поспешно сказала Марианна.

— У вас нет мужа? Вы теперь такая хорошенькая, что легко и замуж можете выйти, и парочку любовников завести. Может быть, не самых юных, но у нас тут немало найдется солидных господ. Вы на кого-нибудь уже положили глаз?

— Je ne comprends pas, — повторила Марианна, но почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Мариклод это тоже заметила. «К счастью, она не умеет читать мысли», — подумала Марианна, представив себе Янна Гаме и еще раз ощутив прикосновение его пальцев, как тогда, в саду у Паскаль.

— Колетт, какого любовника мы могли бы сегодня порекомендовать? — спросила парикмахерша галеристку. Рядом с ней Марианна внезапно почувствовала себя серенькой мышью, эдакой замарашкой.

Колетт посмотрела на Марианну раскосыми кошачьими глазами. На лице ее морщин было не перечесть, но держалась эта женщина в свои шестьдесят шесть лет по-балетному прямо, сохранила стройную фигуру и производила на Марианну глубокое впечатление.

— Спросим мадам, что ей видится, — ответила Колетт. — Есть мужчины, с которыми хорошо жить, но в любовники они не годятся. Есть мужчины, которые подходят для секса, но ни о наших проблемах, ни о наших чувствах и знать не хотят.

— Да. А бывают и вообще ни на что не годные, — заключила Мариклод. — Такие-то мне вечно и доставались, — со вздохом добавила она.

Марианна и Колетт вместе вышли из парикмахерской и двинулись по шедшей под уклон узенькой улочке. Когда они поравнялись с модным бутиком, Марианна остановилась.

— Пожалуйста, — начала она, — вы не могли бы мне помочь? Мне нужен… — Она показала на свою одежду. — Мне нужен стиль, — простодушно закончила она.

— Мода не имеет к стилю никакого отношения, — произнесла Колетт хриплым голосом курильщицы. — Важно только, что именно вы хотите скрыть. Или наоборот, показать, кто вы на самом деле.

Она протянула Марианне руку.

— Пойдемте. Посмотрим, какую женщину вы ото всех таили. А когда с ней познакомимся, не будем ее упрекать, что она так долго от нас пряталась, d’accord?

Колетт удобно устроилась в кресле на первом этаже бутика с очередным «Беллини» и с сигаретой и давала указания Кателль, продавщице. Пока та искала первые подходящие свитера, джинсы и куртки, Колетт словно случайно припомнила историю, которая произошла с мадам Лоо, ее бывшей парижской соседкой.

— Это была женщина, которая виртуозно умела скрывать себя от окружающих, — начала Колетт, твердой рукой рассортировывая вещи, которые приносила Кателль, в две стопки. — Мадам Лоо всю жизнь делала то, что от нее ждут. То, чего требуют муж, дети, коллеги. Она неизменно оказывалась в нужное время в нужном месте. Неизменно была вежлива, любезна, скромно одета. Но вот однажды ночью, — Колетт подалась вперед, пристально глядя на Марианну, которая неуверенно поворачивала на свет прелестное платье цвета спелых слив, — однажды ночью случилось что-то необычайное.

Марианна натянула мягкий пуловер цвета шампанского, с высоким воротом. Он подчеркивал ее талию и грудь; она еще никогда не носила такую облегающую вещь. На фоне светлой шерсти новый цвет ее блестящих волос казался особенно ярким. Потом она проскользнула в свободные темные джинсы, которые выбрала для нее Колетт.

— Мадам Лоо как сумасшедшая колотит в мою дверь. Говорит, что ей нужна моя машина, якобы ее младшая сестра, что живет в Дижоне, при смерти. Разумеется, я даю ей ключи. Она понеслась к сестре, но на площади Согласия, не соблюдая дистанцию, врезалась в едущую впереди машину. От волнения дала пощечину полицейскому, бежала с места ДТП с каким-то человеком из Ренна, рассказала ему все о себе, переспала с ним, одолжила у него машину и опоздала — ее сестра уже умерла. Кстати, вот это хорошо смотрится, примерьте еще вон те лодочки.

Колетт встала и за спиной у Марианны подошла к зеркалу.

— Мадам Лоо вернула машину, провела еще одну ночь с этим человеком и приехала в Париж совершенно другой женщиной. На автобусе.

Колетт протянула Марианне легкую как перышко, воздушной вязки кофточку, которая мягко и плавно прильнула к ней, повторяя очертания тела.

Вертясь и крутясь перед зеркалом, Марианна увидела женщину, уже не очень молодую, но весьма и весьма стильную. Лишь застенчивый взгляд нарушал гармонию ее облика.

— Мадам Лоо сумела вырваться из своей темницы, где пряталась многие годы, вышвырнула мужа и его любовницу и основала собственное дело — открыла чайный салон.

Колетт осторожно надела на шею Марианне янтарные бусы.

— А мужчина из Ренна?

— Ах, да она о нем и думать забыла сразу.

Колетт сняла черные очки и с нежностью надела их на Марианну.

— Может быть, чтобы вернуть себе собственную жизнь, нужно научиться иногда быть безрассудным?

Марианна пожала плечами, ей стало как-то не по себе. Безрассудство было в ее глазах чем-то вроде социально приемлемой формы ненужного насилия.

Но разве она сама не поступила безрассудно, отправившись сюда? Свою вину перед Лотаром она с каждым днем ощущала все острее. Неужели он не заслужил по крайней мере ответов на свои призывы? Неужели он не имеет права знать, что его ждет?

— А красное не хотите примерить? Красный — совершенно точно ваш цвет! — предложила Колетт и снова позвала Кателль.