9. Вечный муж

На «желтых страницах» телефонного справочника Гарп обнаружил, что «Брак» помещен рядом с «Бревнами» и примерно там же находятся всякие Бюро по продаже бытовой техники, кленового сахара, морского оборудования. Рядом с «Браком» располагались «Брачные конторы». Гарп как раз искал раздел о пиломатериалах, когда наткнулся на «Бревна» и «Брак»; у него были заготовлены совершенно невинные вопросы насчет брусьев «два на четыре», когда раздел «Брак» привлек его внимание и вызвал к жизни еще более интересные и волнующие вопросы. Гарпу, например, никогда не приходило в голову, что существует куда больше брачных контор, чем контор по торговле пиломатериалами. Но это, разумеется, зависит от того, где ты живешь, подумал он. В сельской местности людям, наверное, больше приходится иметь дело с пиломатериалами, верно? Гарп был женат уже почти одиннадцать лет; за это время ему не слишком часто приходилось прибегать к советам контор, торгующих бревнами, и еще меньше – к советам брачных контор. И не из-за личных проблем Гарп с таким интересом листал «желтые страницы», а из-за того, что в последнее время часто думал о том, каково это – иметь постоянное место работы.

Например, там был «Центр христианской помощи по вопросам брака» и «Совет по брачным делам в религиозных общинах», и Гарп тут же представил себе добродушного вида чиновников от религии с сухими мясистыми руками, которые они то и дело потирают от удовольствия. Говорят они, конечно же, круглыми влажными фразами, похожими на мыльные пузыри, например, таю «У нас нет ни малейших сомнений в том, что Церковь способна существенно помочь в разрешении индивидуальных проблем вроде вашей. Для индивидуальной проблемы и решение всегда следует искать индивидуальное; да и собственную индивидуальность следует беречь; однако же, как свидетельствует наш опыт, многие люди нашли свою собственную индивидуальность только в Церкви».

И при этом перед ними сидит расстроенная супружеская пара, которая надеялась получить ответ на весьма злободневный вопрос: является ли оргазм мифом или реальностью?

Гарп отметил, что духовные лица охотно выступают в роли советников: в списке числились и «Лютеранская социальная служба», и некий преподобный Дуэйн Кунц (имевший медицинский «диплом»), и некая Луиза Нагль, которая занимала должность «советника всех душ» в «Бюро брачных и семейных услуг США» (оно, видимо, и выдало ей соответствующий «диплом»). Гарп карандашиком нарисовал маленькие нолики рядом с фамилиями брачных советников, принадлежавших к подобным религиозным союзам. Они все, конечно же, предложат любой супружеской паре исключительно оптимистичный совет, в этом Гарп не сомневался.

Он был несколько менее уверен в точке зрения тех советников, что имели несколько более «научную» подготовку; как был не слишком уверен и в самой «научной» подготовке. Один назвался «дипломированным психологом-клиницистом», другой просто поставил после своей фамилии «магистр медицины, клиницист»; Гарп знал, что подобные вещи могут означать все что угодно, в том числе и абсолютно ничего. Аспирант-социолог, бывший менеджер. Один, например, именовал себя «б. н.», возможно указывая, что он специалист в области ботанических наук. Другой носил титул «Ph D», доктор наук – но каких? В области брака? В области медицины? Или философии? И кто из всех этих «докторов» даст лучший совет? Один специализировался в «групповой терапии»; кто-то, возможно просто более скромный, обещал лишь «психологическую экспертизу».

Гарп выбрал себе двух фаворитов. Первым был д-р О. Ротрок – «выработка у пациентов ощущения собственной значимости; принимаются банковские карточки».

Второй был М. Нефф – «только по предварительной записи». После имени значился лишь номер телефона. Никаких дипломов, званий и прочих квалификаций. А может, это просто Высшее Невежество? Все возможно. Если бы мне понадобился совет, подумал Гарп, я бы начал с М. Неффа. Д-р О. Ротрок с его банковскими карточками и «выработкой у пациентов ощущения собственной значимости» наверняка шарлатан. Но М.Нефф – это гораздо серьезнее; у М. Неффа безусловно есть свое видение мира, Гарп был уверен.

Гарп еще немного полистал раздел «Брак» и вскоре подошел плотную к Масонству, Материнству и Матам (только один пункт, за городом, указан телефон в Стиринге и имя Эрни Холм. Тесть Гарпа перетягивал борцовские маты – в качестве хобби, приносящего небольшой доход. Однако Гарп и не подумал о своем старом тренере; пролистал Маты и Матрасы, не обратив внимания на знакомое имя). Затем наступила очередь Мавзолеев и Мясоперерабатывающего оборудования (см. Пилы). Хватит. Мир оказался слишком сложен. И Гарп вернулся к разделу «Брак».

Потом из школы вернулся Дункан. Старшему сыну Гарпа уже исполнилось десять – высокий мальчик с таким же, как у Хелен, худеньким и нежным лицом и большими светло-карими глазами. Кожа у Хелен была нежная, золотисто-смуглая, цвета светлой дубовой древесины, и Дункан унаследовал эту прелестную кожу. От Гарпа он взял нервозность, упрямство, приступы непонятной тоски и слезливой жалости к самому себе.

– Пап? – спросил Дункан. – Можно мне сегодня переночевать у Ральфа? Это очень важно.

– Что? – переспросил Гарп. – Нет. Когда?

– Ты что, опять телефонную книгу читал? – спросил Дункан.

Он знал: когда Гарп читает телефонную книгу, то обратиться к нему – все равно что разбудить. Гарп часто читал телефонную книгу в поисках подходящих имен. Он всегда выбирал имена для своих персонажей из телефонной книги, а когда дело с писательством стопорилось, читал телефонную книгу, снова и снова пересматривая имена своих героев. Когда Гарп путешествовал, то первым делом искал в комнате очередного мотеля телефонную книгу и обычно увозил ее с собой, попросту крал.

– Пап! – снова окликнул Гарпа Дункан; он полагал, что отец опять пребывает в телефоннокнижном трансе, среди своих выдуманных героев.

А Гарп и в самом деле уже позабыл, что сегодня листал телефонную книгу отнюдь не по вопросам художественного творчества, а в поисках нужных сведений о пиломатериалах. Теперь его занимал вопрос, какой же смелостью (или наглостью?) обладает М. Нефф и каково быть советником по брачным вопросам.

– Ну пап же! – еще громче крикнул Дункан. – Если я не перезвоню Ральфу до ужина, его мать не разрешит мне к ним прийти.

– Ральф? – спросил Гарп. – Ральфа здесь нет.

Дункан подпер кулачком свой изящный подбородок и округлил глаза; точно так же подпирала подбородок и Хелен.

– Ральф у себя дома, – сказал Дункан, – а я у себя. И я хотел бы сегодня переночевать у Ральфа – с Ральфом.

– Только не в будни, ведь тебе завтра в школу, – сказал Гарп.

– Сегодня же пятница! – воскликнул Дункан. – Господи, папа!

– Не ругайся, Дункан, – сказал Гарп. – Когда придет мама, можешь спросить у нее. – Он и сам понимал, что весьма неуклюже уклоняется от прямого ответа сыну. Гарп относился к этому Ральфу с подозрением – хуже того, он боялся отпускать Дункана на ночь к Ральфу, хотя Дункан уже не раз ночевал у Ральфа. Ральф был постарше, и этому мальчику Гарп почему-то не доверял; вдобавок Гарп недолюбливал мать Ральфа – она часто уходила куда-то по вечерам и оставляла мальчиков одних (Дункан сам рассказывал). А Хелен однажды назвала ее «неряхой» – это слово всегда очень занимало Гарпа (как и женщины, которых так называли). Отец Ральфа дома не жил, так что «неряшливость» матери Ральфа усугублялась ее статусом «брошенной» жены.

– Я не могу ждать, пока придет мама, – сказал Дункан. – Мать Ральфа сказала, что ей нужно знать до ужина, приду я или нет; иначе я вообще могу не приходить.

За ужин отвечал Гарп, и мысль об этом несколько отвлекла его. Интересно, который сейчас час, подумал он. Дункан, похоже, приходит домой в самое разное время.

– А почему бы тебе не предложить Ральфу переночевать у нас? – спросил Гарп. Знакомая уловка. Ральф часто ночевал у Дункана, тем самым избавляя Гарпа от волнений по поводу беспечного поведения миссис Ральф (он никак не мог запомнить фамилию Ральфа).

– Ральф всегда у нас ночует, – сказал Дункан. – И я тоже хочу переночевать там.

И что же вы там намерены делать? – подумал Гарп. Выпить, покурить травку, помучить кошек, пошпионить за случайной любовной сценой в спальне миссис Ральф? Но Гарп понимал, что Дункану всего десять лет и он на редкость чистый ребенок – и очень осторожный. Возможно, мальчикам просто нравилось оставаться одним в доме, где Гарп не улыбается, слушая, как они разговаривают друг с другом, и без конца не спрашивает, не хотят ли они того или другого.

– А может, ты позвонишь миссис Ральф и спросишь, нельзя ли тебе перезвонить чуть позже, когда придет твоя мама и ты сможешь точно сказать, придешь к ним или нет? – предложил Гарп сыну.

– О господи! «Миссис Ральф»! – простонал Дункан. – Мама же, как всегда, скажет: «Я не против. Пойди спроси папу».

Умный парнишка, подумал Гарп. Он чувствовал, что попал в ловушку и вот-вот выпалит, что страшно боится, как бы миссис Ральф не подожгла дом и не спалила их всех заживо ночью, когда сигарета, с которой она уснет, упадет на подушку и ее волосы вспыхнут… Больше ему было нечего сказать…

– Ладно, ступай! – сказал он сердито. Он даже не знал, курит ли мать Ральфа. Она ему просто не нравилась – с виду. И Ральфа он подозревал в дурных наклонностях только потому, что мальчик был чуть постарше Дункана.

Впрочем, Гарп подозревал большую часть людей, к которым тянуло его жену и детей; он испытывал неутолимую потребность защищать их, тех немногих, кого любил всем сердцем, от коварных «всех остальных». Бедная миссис Ральф была не единственной жертвой, опороченной его параноидальным воображением. Я должен чаще выходить из дома, бывать на людях, думал Гарп. Будь у меня постоянная работа… Эта мысль приходила к нему каждый день, и он подолгу ее обдумывал, поскольку сейчас ничего не писал.

В мире практически не было такой работы, которая бы его привлекала, и уж точно не было такой, для которой он имел бы достаточную квалификацию. Он прекрасно знал, что умеет делать очень и очень немногое. Он мог, например, писать книги и, когда действительно писал, когда работа спорилась, верил, что пишет очень неплохо. Но в основном он думал о постоянной работе, так как испытывал необходимость побольше узнать о других людях, преодолеть свое недоверие к ним. Работа, по крайней мере, заставила бы его вступать в контакты с другими людьми, ведь, если его не заставить силой с кем-то общаться, он предпочтет сидеть в одиночестве дома.

Из-за своего стремления стать писателем он никогда, собственно, и не задумывался всерьез о приобретении какой-нибудь профессии или о постоянной работе. Теперь же именно из-за желания стать настоящим писателем он думал, что постоянная работа вне дома ему необходима. Мне не хватает знания людских характеров, я далеко не все могу вообразить себе, думал он, но, возможно, истинная причина заключалась в том, что ему очень мало кто нравился. И он уже слишком давно не писал ничего такого, что бы нравилось ему самому.

– Ну, я пошел! – крикнул Дункан, и Гарп встрепенулся.

У мальчика за спиной громоздился ярко-оранжевый рюкзак, желтый спальный мешок был аккуратно свернут и привязан к рюкзаку снизу. Гарп сам выбирал их – такие мешок и рюкзак сразу заметишь издалека.

– Я тебя подвезу, – сказал Гарп, но Дункан снова округлил глаза.

– Так ведь машина же у мамы! А она еще с работы не вернулась. Ты что, пап?

Ну разумеется; Гарп глуповато усмехнулся. Потом увидел, что Дункан садится на велосипед, и крикнул ему вслед:

– Может, лучше пешком прогуляешься?

– Зачем это? – спросил Дункан с досадой.

Чтобы твой позвоночник не пострадал, когда тебя посреди улицы собьет машина, и за рулем будет психованный подросток, или пьяный мерзавец, или старик, у которого случился сердечный приступ, думал Гарп, чтобы твоя чудесная, теплая детская грудь не превратилась в кашу, ударившись о бордюрный камень, чтобы твоя прелестная головка не треснула, как орех, когда ты вылетишь на середину тротуара и какой-нибудь кретин завернет тебя в старую тряпицу, словно ты чей-то щенок, которого он отыскал в сточной канаве, а зеваки тут же выбегут на улицу и начнут гадать: «Это чей же? Похоже, он из того зеленого с белым дома, что на углу улицы Вязов». А потом кто-нибудь привезет тебя домой, позвонит у двери и скажет: «Ох, простите, мне очень жаль, но это случайно не ваш?» – и укажет на окровавленный грязный тючок на заднем сиденье машины. Но вслух Гарп сказал лишь:

– Ладно, Дункан, поезжай на велосипеде. Только осторожней!

Он смотрел, как Дункан пересек улицу, миновал дом напротив, перед поворотом внимательно осмотрелся («Хороший мальчик! Не забыл посигналить рукой, что поворачивает, – но, возможно, это он только сейчас так сделал – ради моего спокойствия…»). Вообще-то это был тихий, спокойный пригород маленького университетского городка; удобные зеленые участки, домики на одну семью – в основном здесь жили преподаватели университета со своими семьями; иногда, правда, попадался и дом побольше, разбитый на отдельные квартиры, – в таких обычно селились аспиранты. Мать Ральфа, видимо, считала себя вечной аспиранткой, хотя теперь в ее распоряжении находился целый дом и она была явно старше, чем Гарп. Ее бывший муж, сотрудник университета, по всей вероятности, платил и за ее обучение, но потом они расстались. Гарп вспомнил: Хелен рассказывала, что, по слухам, муж миссис Ральф изменил ей с какой-то студенткой.

Возможно, миссис Ральф – исключительно хороший человек, думал Гарп; во всяком случае, у нее есть ребенок, и она без сомнения его любит. Она также явно хотела бы как-то изменить свою жизнь. Ах, если бы только она была осторожнее*. – думал Гарп. Осторожность необходима, а люди этого не сознают. Ведь любая мелкая неосторожность может легко все испортить!

«Привет!» – сказал кто-то. А может, ему только показалось? Гарп огляделся, но если с ним кто и поздоровался, то уже успел уйти – а может, его и вообще не было. Он вдруг заметил, что стоит босиком (ноги замерзли, ведь весна только-только начиналась) на тротуаре перед собственным домом и в руках у него телефонная книга. Он бы предпочел продолжить свои размышления о том, кто такой этот М. Нефф, в чем заключается его бизнес и какие брачные советы он может давать, однако время было уже позднее – нужно готовить ужин, а он еще и в магазин не ходил. Супермаркет находился в одном квартале от них, и Гарп слышал ворчание его огромных холодильных установок (они, собственно, и выбрали этот район, чтобы Гарп мог быстро дойти до магазина и купить все, что нужно, поскольку машиной пользовалась Хелен для поездок на работу. Кроме того, здесь было гораздо ближе и до парка, где Гарп мог заниматься бегом). Огромные вентиляторы на задней стене супермаркета засасывали неподвижный воздух из проходов между стеллажами и выдували его наружу, разнося легкие запахи съестного по всему кварталу. Гарпу они даже нравились. У него поистине была душа повара.

Он проводил дни, пытаясь писать, занимаясь бегом и стряпней. Вставал рано и готовил завтрак для себя и детей; на ланч никто домой не приходил, так что Гарп в это время тоже никогда не ел, зато каждый вечер готовил настоящий обед для всей семьи. Этот ритуал он очень любил, однако качество стряпни во многом зависело от того, насколько хорошо он поработал за письменным столом и насколько хорошо пробежался. Если работа над книгой шла плохо, он изгонял из себя дурное настроение долгой утомительной пробежкой, но иногда неудачный день за столом так его изматывал, что у него хватало сил пробежать в лучшем случае милю. Тогда Гарп старался «спасти день», приготовив что-нибудь особенно вкусное.

Впрочем, Хелен никогда не могла определить по приготовленным блюдам, как именно прошел у Гарпа день; если он подавал что-нибудь особенное, это могло означать и маленькую победу за письменным столом, и то единственное, что в этот день у него получилось хорошо. В общем, порой лишь возня на кухне и спасала Гарпа от отчаяния. «Если ты тщателен в выборе продуктов, – писал позднее Гарп, – если используешь только качественные ингредиенты, а не всякие завалявшиеся в холодильнике остатки, то практически всегда можешь приготовить нечто вкусное и питательное. И порой приготовленный тобою обед – единственный стоящий результат целого трудового дня. А вот когда сидишь за письменным столом, можешь, кажется, иметь под рукой все необходимое, а в голове – все составляющие будущего романа, можешь сколько угодно времени отводить работе, уделять ей максимум внимания, и все же в результате не получить ни-че-го! Это справедливо и в отношении любви. А потому именно приготовление пищи способно сохранить разум человеку интеллектуального труда, который очень старается получить хоть какие-то результаты».

Гарп вошел в дом и поискал, во что бы обуться. Он практически постоянно носил кроссовки – их было у него множество, все разные и более или менее изношенные. Гарп и дети вообще всегда ходили в чистой, практичной, но довольно мятой одежде. Дело в том, что Хелен всегда относилась к покупке одежды очень разумно, но стиркой занимался Гарп, который категорически отказывался гладить. Сама же Хелен гладила только свои вещи и изредка – рубашку для Гарпа. Вообще-то глажка белья была, пожалуй, единственной работой по дому, которую Гарп ненавидел. Стряпня, занятия с детьми, стирка, уборка – все это он делал охотно. Готовил мастерски; детей воспитывал хорошо и с удовольствием, хотя и несколько напряженно; уборку дома делал без особой охоты, но тщательно, проклиная разбросанную где попало одежду, грязные тарелки и игрушки, но никогда не отступался и с поистине маниакальной последовательностью всегда убирал разбросанные вещи. Порой по утрам, прежде чем сесть писать, Гарп рысью пробегал по дому с пылесосом в руках или скоростным способом чистил плиту на кухне. Дом Гарпов всегда был вполне чисто прибран, однако в нем всегда чувствовалась некая поспешность, с какой наводили порядок. В своем стремлении к порядку Гарп просто выбрасывал множество вещей на помойку, из-за этого в доме вечно чего-нибудь не хватало. Он, например, мог месяцами не заменять перегоревшие электрические лампочки, пока Хелен не спохватывалась, заметив, что живут они практически в темноте, сгрудившись по вечерам возле тех двух светильников, что еще работают. Точно так же Гарп подолгу забывал купить мыло или зубную пасту.

Хелен, безусловно, по мере сил участвовала в ведении домашнего хозяйства, однако Гарп никакой ответственности за ее начинания на себя не брал. Например, купив очередное комнатное растение, Хелен либо помнила, что его нужно поливать, либо несчастное растение загибалось без воды. Стоило Гарпу увидеть, что листья у цветка поникли, пожелтели или побледнели, как он немедля вышвыривал его в мусорный бак И лишь спустя немало времени Хелен вдруг спохватывалась:

– Где наш красный арронсо?

– А, этот дурацкий цветок! – равнодушно откликался Гарп. – По-моему, он чем-то заболел: я видел на нем червяков. И он мне весь пол своей хвоей усыпал.

В общем, так Гарп управлялся с домашним хозяйством.

Наконец Гарп отыскал свои желтые кроссовки и надел их. Потом положил телефонную книгу в тот шкаф, где хранил крупногабаритную кухонную утварь (он рассовывал телефонные книги по всем шкафам, а потом мог разнести дом в клочья, чтобы найти именно ту, которая ему в данный момент требовалась). Немного подумав, он налил оливкового масла в чугунную сковороду с длинной ручкой и, пока масло разогревалось, порезал луковицу. Было уже поздно готовить настоящий ужин, он ведь так и не сходил в магазин. Ну да ничего: сделает томатный соус, отварит макароны и приготовит салат из свежих овощей; найдется и буханка отличного хлеба собственной выпечки. Так что в магазин можно сходить и после того, как он приготовит соус, ведь нужно купить только зелень и овощи. Гарп еще быстрее заработал ножом (теперь он резал свежий базилик), но очень важно ничего не бросать на сковороду, пока масло не нагреется до нужной температуры – оно должно быть очень горячим, но не подгорать. В процессе приготовления пищи есть свои тонкости! Как и в писательском труде, здесь нельзя спешить, Гарп это отлично знал и никогда не спешил – ни в том, ни в другом.

Когда зазвонил телефон, он так рассердился, что швырнул горсть лука на сковороду и обжегся брызгами шипящего масла. «Черт», – он пнул шкафчик рядом с плитой, сломав ручку на дверце; дверца открылась, и из шкафчика выскользнула телефонная книга. Несколько секунд Гарп смотрел на нее. Потом ссыпал на сковороду сразу весь лук и весь базилик и убавил огонь. Сунув обожженную руку под струю холодной воды и постанывая от боли, он другой рукой наконец снял телефонную трубку.

(Ах, мошенники! – думал Гарп. Разве выдаются какие-то дипломы или квалификационные удостоверения, дающие право на советы по браку? Несомненно, деятельность этих ловкачей требует внимательнейшего расследования!)

– Ты застала меня в самый разгар возни с этой траханой сковородой! – рявкнул он в трубку, посматривая, как коричневеет в горячем масле лук. Собственно, в такую минуту он мог нахамить любому, ибо не было на свете человека, которого, позвони тот в неурочный час, он побоялся бы обидеть; в этом, кстати, заключалось одно из преимуществ отсутствия постоянной работы. Его издатель Джон Вулф в таких случаях обычно лишь замечал, что манера Гарпа отвечать по телефону просто лишний раз подтверждает его, Вулфа, глубокую убежденность, насколько Гарп вульгарен. Что же касается Хелен, то она давно привыкла к его хамским ответам по телефону и не обращала на это внимания; а друзья и коллеги, звонившие самой Хелен, давно уже представляли себе Гарпа как диковатое существо, весьма напоминающее медведя. Но если звонил Эрни Холм, Гарп всегда чувствовал раскаяние, хотя и мимолетное; тренер всегда так долго извинялся, что помешал ему, что это приводило Гарпа в полное замешательство. Ну а Дженни Филдз всегда – и Гарп это прекрасно знал – готова была ответить ему криком: «Снова врешь! Какой там «разгар»! Ты и «разгара»-то никогда не испытывал – живешь, точно тлеешь!» (Услышав звонок, Гарп очень надеялся, что это не Дженни.) В данный момент ни одна другая женщина позвонить ему не могла. Разве что воспитательница из детского сада… вдруг с маленьким Уолтом что-нибудь стряслось? Или, может, Дункан хочет сказать, что у него на спальном мешке сломалась молния или что он сам сломал ногу… В обоих случаях Гарп, конечно, пожалел бы, что так злобно зарычал в телефонную трубку. Дети есть дети, и они бесспорно имеют право заставать своего отца в разгар чего угодно – и обычно именно так и поступают.

– В самый разгар чего, дорогой? – услышал он голос Хелен. – Надеюсь, она хотя бы достаточно мила?

По телефону голос Хелен всегда звучал слегка вызывающе и сексапильно, что всегда удивляло Гарпа, ведь Хелен совсем не любила поддразнивать мужчин и даже к флирту склонности не имела. Хотя он считал ее очень сексапильной, в ней не было ни капли пресловутой «завлекательности» – ни в одежде, ни в манере общения с внешним миром. И все же по телефону голос Хелен звучал для него порой совершенно непристойно, и так было всегда.

– Я обжегся! – сказал он трагическим тоном. – Масло чересчур разогрелось, а я в него с размаху весь лук высыпал. А в чем, собственно, дело-то?

– Бедный ты мой, – сказала она, все еще поддразнивая его. – Ты не оставил никакой записки у Пам. – Пам была секретаршей у них на кафедре; Гарп тщетно пытался припомнить, какую записку он должен был у нее оставить. – Ты сильно обжегся? – спросила Хелен.

– Нет, – буркнул он. – Какую записку ты имеешь в виду?

– Про деревяшку два на четыре, – сказала Хелен.

Пиломатериалы, вспомнил Гарп. Он собирался обзвонить склады, выяснить, сколько будет стоить брусок сечением два на четыре, и заказать нужное количество таких брусков, чтобы Хелен забрала их по дороге домой. Теперь он вспомнил, что из-за «Брачных советов» так и не добрался до «Пиломатериалов».

– Я совсем забыл, – сказал он, уже зная, что Хелен сейчас предложит альтернативный план; она поняла, что он обо всем забыл еще до того, как позвонила ему.

– Обзвони их сейчас, – предложила она, – а я перезвоню тебе из детского сада, когда заеду за Уолтом. И мы с ним вместе заберем эти деревяшки. Уолт любит такие места.

Уолту исполнилось пять лет, и он уже посещал подготовительную группу или детский сад – как это заведение ни назови, тамошняя атмосфера всеобщей безответственности постоянно служила для Гарпа причиной жутких ночных кошмаров.

– Ладно, – сказал Гарп. – Сейчас обзвоню. – Он беспокоился о томатном соусе и терпеть не мог «зависать» в подобных разговорах с Хелен, когда что-нибудь кипело на плите или же совершенно не клеилась работа над романом. – Я, кстати, нашел себе интересную работенку, – сообщил он ей.

Хелен помолчала, но недолго.

– Ты – писатель, дорогой мой, – сказала она спокойно. – У тебя уже есть интересная работенка.

Иногда Гарп просто в панику впадал от таких слов: ему начинало казаться, будто Хелен хочет навеки засадить его дома, поскольку тогда проблемы ведения домашнего хозяйства разрешались для нее самым удобным образом. Однако и для него это было чрезвычайно удобно; как раз этого ему и хотелось. Во всяком случае, он так думал.

– Мне нужно помешать лук, – буркнул он, прерывая ее. – И ожоги чем-нибудь смазать.

– Ладно. Непременно постараюсь еще разок позвонить именно тогда, когда ты будешь «в самом разгаре» чего-нибудь, – весело поддразнила его Хелен, и в ее сочном голосе послышался легкий отзвук вампиризма; это одновременно и нравилось ему, и вызывало раздражение.

Он помешал лук, раздавил полдюжины помидоров и вывалил их в горячее масло; затем добавил перец, соль и орегано. Позвонил он только на склад пиломатериалов, который был ближе всего к детскому саду Уолта. Хелен слишком уж дотошна в некоторых вещах – вдруг начинает сравнивать цены и тому подобное, хотя иногда ему это в ней очень нравилось. Дерево есть дерево, рассудил Гарп, и лучше всего купить несколько брусков нужного размера с сечением 2x4 на складе, ближайшем к дому.

Консультант по вопросам брака – снова подумал Гарп, растворяя столовую ложку томатной пасты в чашке теплой воды и добавляя все это в соус. Почему, интересно, самые серьезные дела всегда поручают шарлатанам? Что может быть серьезнее консультаций по вопросам брака? И все-таки «брачный консультант» стоит в иерархии доверия ниже хиропрактика. Судя по тому, как многие врачи-психиатры поносят хиропрактиков, может, на советников по вопросам брака они и вовсе чихать хотели? С другой стороны, сам Гарп больше всего на свете хотел бы начихать именно на психиатров – на этих опасных упростителей жизни, этих похитителей личностной оригинальности и сложности. Для Гарпа презренные психиатры замыкали длинную вереницу всех тех, кто не в состоянии разобраться даже в собственных неурядицах.

Психиатр подходит к вороху чужих проблем, не имея к ним ни малейшего уважения. Главная его цель – прочистить мозги; Гарп считал, что обычно это делается (если вообще делается) простым отбрасыванием всех проблем – как бы за ненужностью. Действительно, самый простой способ навести чистоту, Гарп и сам это знал. Но в том-то и дело, что проблемы нужно не отбрасывать, а использовать, заставляя их работать на тебя. «Тебе, писателю, легко говорить! – как-то заявила ему Хелен. – Творческие люди многое могут использовать, а большинство людей не может, им попросту не нужны все эти проблемы. Мне, например, точно не нужны. Интересный бы из тебя получился психиатр! Ну, вот что бы ты сделал, если бы какой-нибудь бедолага, который понятия не имеет, что ему делать с накопившимися проблемами, пришел к тебе и сказал, что просто хочет от всех своих проблем избавиться? Полагаю, ты посоветовал бы ему написать о них, верно?» Гарп хорошо помнил этот разговор и даже помрачнел; он понимал, что и сам порой слишком упрощает вещи, которые его раздражают, однако был убежден, что психиатры упрощают все на свете.

Когда Хелен снова позвонила, он сказал ей:

– Контора по продаже пиломатериалов возле Спрингфилд-авеню. Это рядом с тобой.

– Я знаю, где это, – сказала Хелен. – А ты только туда позвонил?

– Дерево есть дерево, – сказал Гарп. – И бруски два на четыре везде одинаковы. Так что отправляйся на Спрингфилд-авеню, у них все уже готово.

– А какую интересную работу ты нашел? – спросила Хелен; Гарп понимал, что она все это время думала о его словах.

– Консультации по вопросам брака, – сказал Гарп; томатный соус булькал на плите, кухня наполнилась аппетитным ароматом. Хелен некоторое время уважительно молчала на том конце телефонной линии. Гарп понимал, что ей трудно спросить, какими документами он сможет подтвердить свою пригодность для подобного занятия.

– Ты же писатель, – снова спокойно сказала она.

– Вот и прекрасно! – воскликнул Гарп. – Писатель отдает годы жизни исследованию непроходимой трясины человеческих отношений и часами гадает, что же роднит всех людей на свете. Неудача в любви, сложности в нахождении компромисса, потребность в сострадании? – Голос Гарпа уже гремел.

– Ну так и напиши об этом! – предложила Хелен. – Чего тебе еще надо? – Она прекрасно знала, что последует далее.

– Искусство никому помочь не способно, – назидательно сказал Гарп. – Люди не могут воспользоваться им на деле не могут ни съесть его, ни прикрыть им свою наготу, ни устроить с его помощью кров над головой; а если они больны, никакое искусство не сделает их здоровыми.

Хелен прекрасно знала, что такова основная установка Гарпа, который считал искусство изначально бесполезным и отвергал мысль о том, что оно имеет хоть какую-то общественную ценность. Две вещи нельзя смешивать, считал он: искусство и помощь людям. И утверждал, что сам он, например, толком не умеет ни того, ни другого – в конце концов, он ведь сын своей матери. Однако, и это делает ему честь, он воспринимал искусство и общественную деятельность как занятия совершенно различные и считал, что возникает уйма сложнейших проблем, когда некоторые ничтожества пытаются эти занятия соединить. Гарпу всю жизнь досаждала собственная уверенность, что литература относится к предметам роскоши; он-то мечтал, чтобы она была ближе к земле и доступнее, – но терпеть не мог, когда она такой становилась.

– Ладно, я поехала за деревяшками, – сказала Хелен.

– И если моя профессиональная деятельность не обеспечивает меня необходимой квалификацией, – упрямо бубнил Гарп, – у меня есть и иной опыт: я, как ты знаешь, и сам довольно давно женат. – Он помолчал. – И у меня есть дети. – Он снова помолчал. – И у меня немалый опыт в области быта, так или иначе имеющей отношение к браку…

– Значит, Спрингфилд-авеню? – уточнила Хелен. – Хорошо, я скоро приеду.

– Да у меня опыта для такой работы более чем достаточно! – гнул свое Гарп. – Я знаю, что такое финансовая зависимость, я знаю, что такое супружеская неверность…

– И очень хорошо, – сказала Хелен и повесила трубку.

А Гарп подумал: советы по поводу брачных отношений, пожалуй, все равно попахивают шарлатанством, даже если их дает по-настоящему квалифицированный специалист. Наконец он тоже повесил телефонную трубку. Понял, что придумал для «желтых страниц» на редкость удачное объявление – даже врать не придется:

а также

К чему добавлять, что это романы? Гарпу казалось, названия его книг звучат как названия учебников по сохранению брака.

Интересно, продолжал размышлять он, где лучше встречаться с клиентами – дома или в офисе?

Гарп взял зеленый перец, водрузил его прямо на середину газовой горелки и прибавил огня. Перец быстро почернел, и Гарп, дав ему остыть, легко соскреб обгоревшую кожицу. Обжаренный таким способом перец всегда очень сладкий; теперь его нужно нарезать ломтиками и положить в маринад из масла и уксуса с щепоткой майорана. Получится отличная заливка для салата. Больше всего Гарп любил делать именно такую заливку, потому что подгорающий перец наполнял кухню прямо-таки дивным ароматом.

Он положил на горелку вторую перчину, потом перевернул ее щипцами, а когда она совсем обуглилась, ловко подхватил ее и бросил в раковину. Перчина сердито зашипела. «Можешь ругаться как угодно, – ласково сказал ей Гарп. – Все равно времени у тебя почти не осталось».

Он был в некоторой растерянности. Обычно он предпочитал не думать ни о чем серьезном, когда готовил еду, – хотя, честно говоря, скорее заставлял себя выбросить из головы все заботы и тревоги. Но сейчас как раз страдал от того, что не с кем посоветоваться насчет работы «консультантом по вопросам брака».

– Тебе просто не с кем поговорить по душам о твоих писательских делах, – сказала Хелен, входя в кухню. Она сказала это еще более авторитетным, чем всегда, тоном; свеженарезанные бруски два на четыре торчали у нее из-под мышки точно автоматы.

Уолт сказал:

– А папа что-то сжег!

– Это перец. Я специально его обжег, – сказал сынишке Гарп.

– Каждый раз, как тебе не пишется, ты делаешь какую-нибудь глупость, – сказала Хелен. – Хотя, должна признаться, что эта идея насчет работы гораздо лучше предыдущей.

Гарп ожидал, что она будет готова к разговору, но все же его удивило, насколько хорошо она подготовилась. То, что Хелен назвала «предыдущей идеей», возникшей при очередном застое в работе, была связь с той приходящей няней.

Гарп глубоко погрузил деревянную ложку в томатный соус и вдруг краем глаза заметил, что какой-то осел на такой скорости завернул за угол их дома, что истошно взвизгнули шины, взревел мотор, и… Гарп инстинктивно поискал глазами Уолта: мальчик был рядом – в полной безопасности, на кухне.

– А где Дункан? – спросила Хелен и шагнула было к двери, но Гарп быстро преградил ей путь.

– Дункан ушел к Ральфу, – сказал он.

На этот раз он не беспокоился, что машина, мчавшаяся на огромной скорости, непременно собьет Дункана, однако у Гарпа была привычка охотиться на таких любителей автомобильных гонок по улицам. Ему действительно удалось по-настоящему запугать местных лихачей. Улицы вокруг дома Гарпа были разделены на квадраты соответствующими предупреждающими знаками; и обычно Гарп мог бегом догнать любую машину, если она, подчиняясь знакам, останавливалась на перекрестках.

Он бежал по улице, следуя за ревом той машины. Иной раз, когда нарушитель ехал слишком быстро, Гарп нагонял его, лишь миновав три или четыре стоп-знака. Однажды ему пришлось устроить настоящую спринтерскую пробежку на целых пять кварталов, и он настолько выдохся, когда нагнал-таки нарушителя, что водитель был уверен: где-то поблизости произошло убийство, и Гарп либо пытается сообщить ему об этом, либо сам и является убийцей.

Обычно Гарп производил на лихачей сильное впечатление; даже если они потом и поливали его отборной бранью, то с ним неизменно бывали очень вежливы и без конца извинялись, заверяя, что больше никогда не будут ездить тут с такой скоростью и т.д. Им не требовалось объяснять, что Гарп находится в прекрасной физической форме. В большинстве это были молокососы – первокурсники университета или старшеклассники, – которых ничего не стоило смутить, особенно если в машине сидела подружка или если они только что, оставив на проезжей части чуть дымящийся след горелой резины, лихо притормозили перед домом девушки. Гарп не был так глуп, чтобы думать, будто они тут же и перевоспитаются; он хотел только, чтобы они гоняли на своих автомобилях где-нибудь в другом месте.

В данном случае лихачом оказалась женщина. Догоняя ее машину, Гарп видел, как поблескивают ее серьги и браслеты. Она как раз собиралась рвануть с места после остановки у очередного стоп-знака, когда Гарп постучал своей деревянной ложкой по ветровому стеклу машины, чем страшно перепугал незнакомку. Капающий с ложки томатный соус на первый взгляд выглядел точно капли крови.

Гарп подождал, пока она опустит боковое стекло, и хотел уже сказать: «Простите, я, возможно, несколько напугал вас, но не могли бы вы оказать лично мне небольшую услугу?..» – когда вдруг узнал ее: это была мать Ральфа – пресловутая миссис Ральф. Дункана и Ральфа Гарп не заметил; в машине она сидела одна и явно только что плакала.

– В чем дело? – спросила миссис Ральф. Гарп не понял, узнала она его или нет.

– Простите, я, возможно, несколько напугал вас… – начал он и умолк, не зная, что еще сказать этой женщине с опухшим лицом и размазанным макияжем (видимо, она только что выясняла отношения с бывшим мужем или с очередным любовником). Бедняжка явно очень болезненно воспринимала приближение «среднего возраста», опасаясь его, как эпидемии гриппа. Она вся была какая-то помятая, глаза красные, мутные.

– Простите, – пробормотал Гарп; он искренне сочувствовал ей, ибо вся ее жизнь казалась ему потраченной совершенно бессмысленно. Ну как скажешь такой, что нужно ездить помедленней?

– В чем дело? – снова спросила она.

– Я отец Дункана, – сказал Гарп.

– Я это прекрасно знаю. А я мать Ральфа.

– Знаю. – И он улыбнулся.

– Итак, отец Дункана знакомится с матерью Ральфа, – иронично заметила она. И вдруг расплакалась, уткнувшись лицом в руль и нечаянно нажав на кнопку гудка. От резкого звука она тут же выпрямилась, задела руку Гарпа, пальцы его разжались, и он выронил свою деревянную ложку прямо ей на колени. Томатный соус отвратительным пятном расплылся на ее помятом бежевом платье, и они оба так и уставились на это пятно.

– Вы, должно быть, думаете, что я плохая мать? – спросила миссис Ральф.

Гарп, всегда помнивший о правилах безопасности, всунулся в окно, протянул руку и выключил двигатель. Ложку он решил пока оставить у нее на коленях. Сущее наказание – он никогда не умел скрывать свои чувства от других людей, даже от незнакомцев, и, если он действительно думал о ком-то с презрением, этот человек каким-то образом сразу это чувствовал.

– Я понятия не имею, какая вы мать, – сказал он вслух. – Но Ральф – очень милый мальчик, по-моему.

– Он может быть сущим дерьмецом, – возразила она.

– Может, вы бы предпочли, чтобы Дункан не ночевал сегодня у Ральфа? – спросил Гарп с надеждой. Ему казалось, она и не знает, что Дункан собирался ночевать у Ральфа. Она молча смотрела на ложку, лежавшую у нее на коленях.

– Это томатный соус, – сказал Гарп. И очень удивился, когда миссис Ральф взяла ложку и облизала ее.

– Вы повар? – спросила она.

– Да, я люблю готовить, – сказал Гарп.

– Очень вкусно! – Миссис Ральф отдала ему ложку. – Мне бы такого мужа, как вы, – мускулистого маленького трахальщика, который любит готовить.

Гарп сосчитал в уме до пяти и, взяв себя в руки, сказал:

– Я с удовольствием приду и заберу мальчиков к нам. Ральф может переночевать вместе с Дунканом, если вам хочется побыть одной.

– Одной! – выкрикнула она. – Да я все время одна! Мне приятно, когда мальчики со мной. И им тоже приятно! А вы знаете почему? – Миссис Ральф лукаво на него посмотрела.

– Почему? – спросил Гарп.

– Они любят смотреть, как я принимаю ванну, – сказала она. – Там в двери трещина. Правда мило, что Ральф любит показывать приятелям свою старушку мать?

– Да, – сказал Гарп, – очень мило.

– Вы это не одобряете, верно, мистер Гарп? – спросила она. – И меня тоже очень не одобряете.

– Мне жаль, что вы так несчастливы, – сказал Гарп. На сиденье с нею рядом среди прочего хлама он заметил томик Достоевского в мягкой обложке: «Вечный муж». Гарп вспомнил, что миссис Ральф вроде бы учится в аспирантуре.

– Вы на чем специализируетесь? – спросил он ее как последний дурак и тут же вспомнил, что она так и не закончила университет. Возможно, все дело в том, что она не сумела заставить себя написать диплом и защитить его.

Миссис Ральф покачала головой.

– А вы что же, не суете свой нос в чужие дела? И сплетников не слушаете? – спросила она Гарпа. – Как давно вы женаты?

– Почти одиннадцать лет, – ответил он. Выражение лица миссис Ральф почти не изменилось; она успела прожить с мужем двенадцать лет.

– Ничего с вашим мальчиком у меня в доме не сделается, – сказала она, вдруг раздражаясь; похоже, она очень точно прочитала его мысли. – Можете не волноваться. Я вообще-то вполне безобидна – с детьми, – прибавила она. – И в постели не курю.

– Я не сомневаюсь, что мальчикам даже полезно посмотреть, как вы принимаете ванну, – сказал Гарп и тут же смутился, хотя именно это он сказал совершенно искренне.

– Не знаю, – сказала она задумчиво. – Похоже, моему мужу это было не так уж полезно, а уж он-то подглядывал за мной много лет. – Она подняла глаза на Гарпа, у которого уже рот болел от вымученных улыбок Лучше коснись ее щеки или погладь по руке, думал он; по крайней мере, скажи что-нибудь! Но доброту Гарп всегда проявлял чрезвычайно неуклюже, а привычки флиртовать с женщинами и вовсе не имел.

– Знаете, мужья порой ведут себя просто смешно, – пробормотал Гарп, консультант по вопросам брака, прямо-таки переполненный полезными советами! – И вряд ли они понимают, чего, собственно, им хочется.

Миссис Ральф горько рассмеялась:

– Мой муж нашел себе девятнадцатилетнюю мокрощелку, и, похоже, именно этого ему и хотелось.

– Мне очень жаль, – сказал Гарп. Консультант по вопросам брака всегда обречен сожалеть, как невезучий врач из тех, кому приходится диагностировать исключительно безнадежные случаи.

– Вы ведь писатель? – сказала миссис Ральф обвиняющим тоном и взмахнула томиком «Вечного мужа». – Что вы думаете об этой книжке?

– Замечательная история, по-моему! – К счастью, эту книгу он неплохо помнил – искусно усложненная, полная извращений и противоречий человеческой природы.

– А по-моему, отвратительная! – заявила миссис Ральф. – Хотелось бы мне знать, что в Достоевском такого особенного?

– Ну, – промямлил Гарп, – видимо, психологическая сложность характеров, эмоциональный надрыв… да и ситуации, в которые он помещает своих героев, тоже зачастую весьма сложны и двусмысленны…

– У него женщины – это даже не вещи! – возмущенно сказала миссис Ральф. – Они и формы-то никакой не имеют! Просто голые идеи, которые мужчины обсуждают и с которыми забавляются! – Она вышвырнула книжку из окна, явно стараясь попасть в Гарпа, и угодила ему прямо в грудь. Книжку он ловить не стал, она упала на тротуар. Миссис Ральф стиснула кулаки, вновь заметив пятно на платье, большущее, красное. – Господи, да я же вся в этом соусе! – воскликнула она.

– Простите, честное слово, я не хотел! – сказал Гарп. – К сожалению, пятно может остаться навсегда.

– Все пятна остаются навсегда! – выкрикнула миссис Ральф. И засмеялась таким безумным смехом, что Гарп даже испугался, но промолчал. И она вдруг сказала: – Спорим: вы уверены, что меня нужно как следует оттрахать, только и всего!

Честно говоря, Гарп крайне редко думал так о людях, но, когда миссис Ральф произнесла это вслух, он действительно так подумал. И в данном случае, как ему показалось, это сверхпростое решение всех проблем вполне могло подойти.

– И спорим: еще вы уверены, что я позволю именно вам сделать это! – Глаза ее гневно сверкнули. Гарп, по правде говоря, действительно был в этом уверен, но вслух сказал:

– Ну что вы! Такое мне и в голову не приходило.

– Неправда! Вы думаете, я бы с удовольствием. – сказала миссис Ральф.

Гарп набычился и сказал твердо: – Нет.

– Ну что ж, вам-то я как раз могла бы и позволить! – Он вскинул на нее глаза, и она ответила ему злой усмешкой. – Возможно, это несколько сбило бы с вас спесь.

– Вы ведь меня почти не знаете, почему же вы говорите со мной таким тоном? – возмутился Гарп.

– А я вижу, насколько вы самодовольны, – уверенно заявила миссис Ральф. – Думаете, вы просто супер.

Верно. В глубине души Гарп всегда считал, что он просто супер. А теперь он к тому же знал, что консультант по вопросам брака из него получится весьма вшивый.

– Пожалуйста, водите машину осторожнее, – сказал он ей наконец и оттолкнулся от дверцы. – Если я могу вам чем-то помочь, пожалуйста, звоните.

– Например, если мне понадобится хороший любовник! – неприязненным тоном спросила миссис Ральф.

– Нет, не в этом случае, – сказал Гарп.

– А почему вы меня остановили? – спросила она.

– Потому что вы ехали слишком быстро!

– Ну вот что: по-моему, ты просто напыщенный вонючка! – разозлилась она.

– А ты просто безответственная неряха! – парировал Гарп, и она вскрикнула так, словно он пырнул ее ножом. – Знаете, вы уж меня извините, – снова смутился он, – но я сейчас приеду и заберу Дункана.

– Нет, не надо! Пожалуйста. – вырвалось у нее. – Я умею заботиться о детях. И действительно хочу, чтобы он побыл у Ральфа. Не волнуйтесь, все будет в полном порядке. Я буду смотреть за Дунканом как за собственным сыном! – Последнее заявление, надо сказать, Гарпа отнюдь не успокоило. – И не такая уж я неряха, особенно если у нас ребята дома, – прибавила она и даже сумела изобразить некое подобие улыбки.

– Еще раз извините, – точно припев, пробубнил Гарп.

– И вы меня тоже, – сказала миссис Ральф таким тоном, словно все проблемы между ними были решены. Тронув с места машину, она преспокойно проехала мимо знака на перекрестке, призывавшего остановиться, и даже не посмотрела по сторонам. Ехала она довольно медленно, зато прямо по середине дороги. Гарп вздохнул и помахал ей вслед деревянной ложкой.

Затем подобрал с тротуара книжку «Вечный муж» и пошел домой.