Когда мой стодневный эксперимент стал подходить к концу, я заметил, что мне гораздо чаще говорят «да», чем «нет». Когда я попросил незнакомца на улице поиграть со мной в «Камень-ножницы-бумага-ящерица-Спок», он без раздумий согласился. На следующий день я был в фастфуд-кафе под названием Sonic, где официанты развозят еду на роликах, а клиенты сидят в своих машинах. Я спросил у одного из официантов, можно ли мне одолжить его ролики и покататься. Он попросил меня подписать документ, в котором говорилось, что я беру на себя всю ответственность, и я пошел кататься. Однажды я заметил строительную бригаду, которая с помощью автоподъемника с люлькой устанавливала знак на крыше здания. Я попросил у них разрешения прокатиться в люльке. Они подняли меня на 30 метров и покатали.

Мне было очень весело проводить такие забавные и нелепые эксперименты, но меня удивляло, что люди на них соглашаются. Мне было непонятно, с чем это связано: я так хорошо научился просить, что людям было трудно мне отказать, или мои просьбы были слишком выполнимыми. Может, прозвучит странно, но мне очень хотелось, чтоб мне несколько раз отказали, и тогда баланс был бы восстановлен. Поэтому я решил обратиться к людям с такой просьбой, которую они ни за что в жизни не согласятся выполнить.

Мой эксперимент номер 92 заключался в следующем: я поехал в аэропорт и попросил пилота по имени Дезмонд разрешить мне поуправлять самолетом. У меня не было лицензии пилота, не было никакого опыта, и, честно говоря, мне было бы страшно садиться за штурвал самолета. Я хотел попросить его, только чтобы услышать в ответ «нет». Но Дезмонд согласился.

Оказалось, у него был гироплан, такой небольшой открытый винтокрылый летательный аппарат, похожий на уменьшенную версию вертолета, который легко взлетает и приземляется. Мне он показался больше похожим на мотоцикл, чем на самолет.

На самом деле Дезмонд обожал гиропланы. Ему не терпелось рассказать всем на свете об этом классном аппарате. Так моя безумная просьба обернулась возможностью для Дезмонда поделиться чем-то ему очень дорогим.

Ради моей безопасности он поднялся в воздух со мной и объяснял, как правильно управлять гиропланом. Он был мало похож на те огромные авиалайнеры, к которым я привык. И как раз благодаря этому я понял, что такое настоящий полет, представил, что чувствовали братья Райт и первые пилоты, когда поднимались в небо.

До этого всегда, когда я думал о полетах, в голову приходили длинные утомительные очереди, рамки металлоискателей, через которые я прохожу, думая, не заработаю ли я себе рак этим излучением, а также придерживая штаны, чтобы их не потерять, пока ремень едет по ленте сканера. Невозможно не вспомнить и как я сижу на грязном полу и заряжаю телефон от неудобно расположенной розетки в ожидании задержанного вылета, и как порой приходится ругаться с соседями по самолету из-за места на багажной полке или подлокотнике, который нам приходится делить, и как я с тоской выглядываю из иллюминатора, чтобы увидеть небо.

Но, летя на гироплане, я чувствовал себя птицей. Не удивительно, что Дезмонд был в таком восторге от него! Он научил меня поворачивать, скользить и подниматься ввысь. Мы разворачивались на 360 градусов, пикировали и делали крутые повороты. Минуту назад я летел над кукурузным полем в метре от земли, словно чайка, скользящая по морской глади. И вот я уже был на высоте 300 метров, как настоящий орел.

Это был лучший полет в моей жизни.

Когда мы приземлились, у меня в голове был лишь один вопрос: А что, если бы я никогда не попросил Дезмонда дать мне порулить его самолетом? Я бы пропустил всю эту красоту. Я бы никогда и не узнал, что такое гироплан.

Вспоминая мой стодневный эксперимент, я понимаю, что если бы я не обращался к людям, то пропустил бы столько всего и просто забавного, и по-настоящему значительного! Я бы не получил пончики в форме олимпийских колец, телеведущий не спел бы моему сыну песенку, я не попробовал бы себя в качестве гритера, не собрал бы пожертвования для бедных, не прочитал бы лекцию студентам, не поработал бы один день ассистентом администратора в офисе, мне не провели бы экскурсию по пожарной станции и отелю, не приготовили бы макзавтрак в обед, я не стал бы частью команды счастья и позитива в Вашингтоне, не произнес бы речь посреди улицы, не узнал бы много интересного о профессии женщины-бодибилдера. У меня осталось столько невероятных воспоминаний, которых никогда бы не было без этого эксперимента. Они были в моей жизни лишь благодаря тому, что я их специально искал, благодаря тому, что я просил.

Да, я научился использовать более творческий и научный подход, когда обращаюсь к людям с просьбами, а также корректировать свои действия в соответствии с реакцией моего собеседника. Да, мне по-прежнему отказывали. Любой, кто захочет начать подобный эксперимент, услышит много отказов в свой адрес. Но даже не пытаясь обратиться к кому-то с просьбой, мы сами себя отвергаем и, возможно, упускаем новые возможности. Исследование, проведенное в 2011 году консалтинговой компанией Accenture, показало, что почти половина работающих американцев (44 % женщин и 48 % мужчин) никогда в жизни не просили о повышении зарплаты. Однако, согласно статистике, 85 % тех, кто просит об этом, в той или иной мере добиваются желаемого.

Мой сын Брайан, которому уже полтора года, никогда не стесняется меня о чем-либо попросить. На все, что ему хочется, он указывает пальцем, словно волшебной палочкой. И пусть я ему иногда и отказываю, это его никогда не останавливает. Я уверен, что был таким же в детстве, да и все мы когда-то были такими же.

Но со временем мы взрослеем, становимся «муд-рее», узнаем, что не можем всегда получать желаемое и что иногда нужно с умом подходить к просьбам. Естественно, не стоит постоянно просить у друзей 100 долларов, а то так и друзей может не остаться. Тем не менее зачастую страх получить отказ связывает нас по рукам и ногам и не дает и слова вымолвить. Мы ничего ни у кого не просим, и это зарубает на корню наши мечты, стремления и отношения с людьми. Мы становимся слишком скромными и боязливыми, убеждаем себя, что беспокоить людей нехорошо, что ни за что не услышали бы «да», что обязательно попросим о желаемом, «когда будет подходящий момент», а этот подходящий момент так и не наступает. Мы сами себя обманываем по одной простой причине: мы хотим избежать отказа.

Мой эксперимент помог мне отбросить все, что я уже узнал о страхе отказа, и «вернуться в прошлое», на ту стадию, на которой сейчас находится мой сын Брайан. Я чувствую, что могу просить о чем угодно, и совершенно не боюсь отказа, осуждения и неодобрения. Я понял, какие невероятные вещи могут произойти, если я сделаю первый шаг, и радость от этого осознания затмила все мои страхи. Можно сказать, что я больше не боюсь людей. Я никогда в жизни еще так себя не чувствовал.